— Ибо, — Сяо Чжань лениво улыбается, оставляя короткий поцелуй на мягкой щеке, пока
Охотник, забравшийся к нему под бок этим сонным и неторопливым утром, пытается согреть свои руки, пряча их у него под свитером. — Ты холодный
Ван Ибо фыркает, тихо ворчит и посмеивается, невозмутимо говоря:
— Спи.
— И как? — перехватив его руки, Сяо Чжань берет их в свои и пускает короткий импульс магии. — Мне холодно.
Вздохнув, Ван Ибо, ловко выпутываясь из объятий, нависает над ним сверху. Теперь его смех чуть хрипловатый, гортанный, в глазах — золото его, Сяо Чжаня, магии, смешанной с начавшей пробуждаться страстью, и он такой красивый сейчас, неимоверно красивый, что Сяо Чжань вечность смотрел бы на него.
(
Он смотрит)
Тяжесть сильного и жилистого тела приятна, Сяо Чжань перемещает свои руки ниже, ему на талию, удерживая на месте, и жмурится от удовольствия, когда губ касаются так знакомо и нежно.
Медленно, они целуются медленно и наслаждаясь каждым вдохом. И это настолько хорошо, настолько приятно, что больше ничего не хочется. Что Сяо Чжань, утонувший в таком родном запахе, ощущениях, отбрасывает в сторону все мысли, позволяя себе увлечься сильнее.
Пока Ибо стягивает с себя остатки одежды, оставшись лишь в белье, Сяо Чжань любуется им. Ловит его немного поплывший взгляд, замечает напрочь сбитое дыхание, припухшие и влажные от поцелуев губы. Подняв руку, он касается чужой щеки, проводит по скуле большим пальцем, ведя подушечкой вниз, к самым губам.
Кажется, за те несколько дней, что они не виделись, он успел соскучиться куда сильнее, чем предполагал.
— Поужинаем? — предлагает Ибо, и Сяо Чжань скорее считывает это по его губам, когда очерчивает линию сначала нижней, а следом и верхней. Когда Ибо, не дождавшись даже ответа на свой вопрос, открывает рот, то скользит уже между, оглаживая кромку.
— Разве сейчас не время завтрака?
— Я пропустил ужин, — Ибо быстро целует подушечку. — Так что не считается.
— Хочешь, приготовлю что-нибудь? Может, лапшу?
— Нет, — качает головой Ибо и снова целует. — Давай доставку, мне понравился тот ресторанчик примитивных.
Ответ Сяо Чжаня тонет в рваном выдохе: высунув кончик языка, Ван Ибо несмело лижет подушечку. И тело, еще размеренное от полудремы, пронзает быстрый электрический всполох. Сяо Чжань сглатывает и втягивает носом воздух, проталкивая палец глубже.
Ван Ибо опускает ресницы, прикосновение его языка становится смелее, когда пухлые губы обхватывают весь палец целиком. Бедра Сяо Чжаня машинально дергаются вверх, после того, как Ибо, втянув щеки, проводит своим языком по подушечке, аккуратно прикусывая. Слышен его тихий стон, и член твердеет от этого чувственного звука.
Сяо Чжань стонет за Ван Ибо следом — долго и тягуче. Он опускает глаза, продолжая смотреть, как исчезает палец между влажных и покрасневших губ. Горячее, жгучее разливается внутри, из-за чего с головой накрывает мощнейшее чувство, пускающее по крови молнии желания.
Дрожь бежит по телу, Ибо выгибается над ним, а после начинает двигаться. Потираться, задевая своим членом член Сяо Чжаня. Зажимая его между их телами, пачкая выделяющейся смазкой и живот, и собственное белье.
Не двигаться ему навстречу невозможно. Рвано, слишком быстро, стремясь получить больше — сдается Сяо Чжань почти сразу, слишком зависимый от испытываемых ощущений.
Второй рукой скользя покрытой испариной спине, выше и выше, пока линия ключиц не служит небольшим препятствием, Сяо Чжань ласкает желанное тело. Ван Ибо замирает, дрожа и как-то слишком томно постанывая. И приходится продолжить, обвести пальцами выпирающий кадык, обхватить шею и слегка сжать, пока, выгнувшись, Ибо просовывает между их телами руки.
Это слишком хорошо, слишком прекрасно, чтобы Сяо Чжань мог не просить большего — не в тот самый момент, когда Ибо, едва спустив трусы, обхватывает оба их члена и двигает в каком-то совершенно хаотичном и безумном темпе, сжимая то у основания, то у самого края, размазывая выступающие капли смазки по чувствительным головкам.
Сяо Чжань сжимает сильнее ладонь, и когда Ибо сглатывает, явно пойманный в ловушку удовольствия, подается навстречу движению его руки. Он совсем забывается в этой сладострастной гонке, чувствуя только трение их тел, слыша только сбитое дыхание и томные, похожие на самый восхитительный звук, который он слышал, стоны.
Он даже не замечает, как закрывает глаза. Остается лишь ощущение тяжести собственных век, приятной наполненности и жадных, совсем голодный поцелуев. Ибо движется сразу глубоко, подхватив под коленями и разведя ноги в стороны, отчего Сяо Чжань чувствует себя слишком открытым, уязвимым, защищенным.
Ван Ибо просто есть — на нем, внутри, под Сяо Чжанем, когда тот, не в силах ждать, меняет их местами и, упираясь ладонями в напряженный живот, начинает двигаться сам;
повсюду.
Тонуть во всем этом — приятно. Сяо Чжаню кажется, что он сплошь состоит из желания, стонов, одного на двоих дыхания, любви, которой сейчас полно не только его сердце, но и каждая частичка души. Ван Ибо будто в самих костях, в крови — проник и никуда не собирается уходить.
(Кто бы его отпустил)
Это немного пугает. Но Сяо Чжаню сейчас очень и очень хорошо, чтобы он мог здраво мыслить,
какую на самом деле над ним имеет власть Охотник. Толчки становятся сильнее, почти сбиваются с ритма, Ибо снова меняет их местами и держит за руки, не давая двигаться.
— А сильнее? — хмыкнув, спрашивает Сяо Чжань, с трудом фокусируя свой взгляд на изломанном страстью лице. — Можешь?
Это одно из любимых — дразнить Ван Ибо, когда тот находится на пике оргазма. Сяо Чжань чувствует, как горячий и упругий член становится еще тверже, как чаще дышит сам Ибо, как он от нетерпения сминает ягодицы, стараясь вжаться в Сяо Чжаня полностью, войти глубже.
Пару движений и — все.
— Посмотри на меня, — Ибо целует его, глубоко и жадно, вторгаясь языком в рот. Он берет руку Сяо Чжаня и кладет себе на шею, и тот, кивнув, сдавливает ладонь, ощущая, как под ней бьется жилка пульса.
Ван Ибо хрипит, громко стонет и толкается еще несколько раз. Его глаза закатываются, тело начинает бить мелкая дрожь, стоит усилить хватку.
Такой красивый, думает Сяо Чжань, дыша с ним в унисон, сцеловывая стоны с манящих губ.
Я так люблю тебя, что даже больно, Охотник, так…
Он не успевает додумать: Ибо открывает глаза, и Сяо Чжаня начинает трясти от накрывающего оргазма.
— Тебе хорошо? — спрашивает Ибо, и хватает сил только кивнуть. — Посмотри на меня, колдун.
Сяо Чжань не может дышать. Слишком сильно в этот раз его накрывает удовольствием, с губ срывается тихий всхлип, щеки горят — он еще никогда не чувствовал себя так. Чтобы до слез и полного опустошения. Чтобы вокруг ничего, никаких звуков, кроме звука собственного сердца.
Ван Ибо зовет его снова, влаги на щеках становится все больше, и Сяо Чжань поднимает на него глаза.
Кап, кап, кап.
На глаза что-то попадает. Темное, густое и совсем не похожее на слезы. Моргнув, он убирает влагу с глаз, размазывая ее между пальцев и…
— Колдун, — слышит он холодный и лишенный знакомой мягкости голос, — тебе хорошо?
Все лицо Ван Ибо покрыто кровью, она сочится у него из глаз, рта, носа. Его шея перерезана, и только рука Сяо Чжаня зажимает порез, не давая крови хлынуть сильной струей.
• ────── ✾────── •
Слишком много красного.
Цветы прорастают на месте ран, когда Сяо Чжань с ужасом отталкивает от себя Ван Ибо.
Кровь на нем, на постели, на самом Ибо; она повсюду. Будто бы они в каком-то море, где вместо привычной соленой воды в рот набирает вязкую, солоноватую жидкость.
Кровь.
— Ибо? — едва слышно зовет он. Только вот вместо своего голоса он слышит лишь бульканье. Так что пытается снова, но голос и в этот раз подводит. — Ибо!
Когда он открывает рот, кровь потоком льется из него. Густая, теплая, попадает на руки, забивается отвратительным запахом в ноздри.
(
Хватит, прекратите, не смешно)
— Прости,
колдун, — вдруг слышит он и сразу же оборачивается к голосу. — Но ты серьезно думал, что между нами что-то возможно?
Ван Ибо стоит перед ним, вместо его глаз все так же ликорисы, красивые и жгучие. Сердце Сяо Чжаня пронзают тысячи и тысячи кинжалов, наполненной Небесной благодатью, стоит ему увидеть, как презрительная усмешка появляется на чувственных губах.
— Запомни,
колдун, — голос звучит в голове, такой громкий, подчиняющий, что почти невозможно сопротивляться, — дети Небесного царства никогда не станут якшаться с такими отбросами.
Он не может говорить, не может сказать в ответ что-то колкое, такое же больное, горькое и омерзительное. Горло скованно тисками, и при каждой его попытке шипы врезаются в плоть сильнее, причиняя нестерпимую боль.
Хватит, Ибо, о чем ты говоришь? Почему?
• ────── ✾────── •
Больно
Ибо
Прекрати
Хватит
Клинок вонзается прямо в живот. Ван Ибо обнимает его, Сяо Чжань печально улыбается, глядя в его глаза-ликорисы, поглаживая пальцами его руку, сжимающую рукоять клинка.
Больно
Хватит
Прекрати
Больно
Больно
Больно
• ────── ✾────── •
— Если скажу, что не знаю, ты поверишь?
— Нет
— Спи со мной, — нежно и просяще: — Будешь спать со мной?
— На твоей удобной кровати?
— Где угодно
— Ненавижу тебя!
— Ложь.
— Ты омерзителен.
— И это тоже наглая ложь, — смешок срывается с тонких губ. — Орешек, ты слышала, Ван Ибо большой лжец.
• ────── ✾────── •
Слишком много красного.
В его теле не осталось места, где клинок не оставил бы своего отпечатка.
Больно.
— Терпи, — сжимая зубы, говорит себе Сяо Чжань. — Терпи.
• ────── ✾────── •
— Ибо, — тихо зовет он, держа в руках холодное и безжизненное тело. — Посмотри, звезды сегодня сияют ярче всех. Ты же хотел посмотреть, так смотри!
Холодный и сильный ветер пронзает насквозь. Сяо Чжань кашляет, тонкая рубашка на нем совсем не спасает, и он жмется сильнее к лежащему на коленях телу.
— Ибо, хочешь, закажем доставку? — берет его за руку. Сжимает большую ладонь, оглаживая каждую мозоль на тыльной стороне. Никто не сжимает ее в ответ.
Время перестает иметь значение, застыв где-то между первым «Охотник, Ван» и жарким, брошенном в бессмысленном страстном плену «Мне кажется, я люблю тебя». Неужели, ты и правда сказал их тогда, Ибо?
Как же глупо.
Комом в горле стоят эти слова. Такие тяжелые камни, не протолкнуть, как бы Сяо Чжань ни старался.
Ветер шуршит над ними, завывает, словно пытаясь утешить. Зачем, почему и, что самое главное, кого? Его не нужно утешать, у него - все хорошо. Верно, Ибо?
Сяо Чжань сжимает ладонь Ван Ибо в своей руке, наклоняется, целуя бледные и обескровленные губы, а потом снова спрашивает, совсем не обращая внимания на то, что в ответ на поцелуй он поймал дыхание смерти:
— Хочешь, поедем за город посмотреть на звезды?
(И так по кругу, пока новая порция боли не пронзит тело)
• ────── ✾────── •
Больно, Ибо
Прекрати, Ибо
Не надо, Ибо
Я все понял, Ибо
Не умирай
• ────── ✾────── •
Ван Ибо просыпается от сильного тычка в бок. Боль прошибает плечо, он вскакивает, тут же встречаясь с обезумевшими глазами Сынена.
— Какого хрена?
В спальне царит полумрак. Ибо промаргивается, пытаясь прийти в себя, совсем не понимая, что в такой час — а сколько вообще времени-то? — от него понадобилось Сынену. Или что, если другу теперь не спится, то и Ибо не должен спать?
Гуи тебя задери, Сынен, мысленно стонет Ибо,
у меня завтра куча дел.
— Сынен, — ворчит Ибо. — Я спать хочу. Что случилось?
А потом в комнате Ван Ибо словно разрываются самые мощные колдовские заклинания. Сынен заикается, и его слова тонут в оглушительной тишине, когда Ибо пытается их разобрать.
— Что ты сказал? — переспрашивает он, ощущая, как холодеет внутри и страх липкими тисками сжимает сердце. Оно трепыхается где-то под ребрами, сопротивляясь, но когда Сынен печально улыбается и молчит, поджав губы, Ибо понимает: не послышалось.
Это не может быть правдой, думает он, выталкивая себя из кровати. Едва успевает натянуть ботинки, прямо на босую ногу, и только потом осознает, что штаны висят на спинке стула.
— Прекрати, — останавливает его хаотичные попытки одеться Сынен. Он заставляет Ибо усесться на кровать, стянуть ботинки, и после уже сам протягивает ему штаны. — Вот, держи.
— Ты серьезно? Никакой ошибки? — глупо переспрашивать, но сердце Ибо все еще борется.
И не перестает, стоит услышать ответ.
— Это правда, — Сынен отводит взгляд. — Они вызвали Судью. Сейчас Сяо Чжаня допрашивают.
— Нет, — поправляет его Ибо зло. — Его пытают. Кто позволил? — он переходит на крик. — Кто отдал приказ?
— Глава. Мне так жаль, Ибо, бро, правда жаль. Но вряд ли Судья оставит его в живых.
