Держи меня крепче

      — Это просто детская книжка, — рассеянно отвечает Ибо и хмурится, силясь отыскать в своей памяти хоть что-нибудь необычное. — В ней есть глава, посвященная матери-прародительнице всех колдунов. Но там сказано, что она была заключена в самую высокую башню Города Стекла за свои преступления. Но стоило Небесной благодати попасть своим светом ей на кожу, как тело тут же обратилось в прах. И сейчас он хранится в Зале Собраний, как одна из реликвий       — Ничего себе сказочки, — замечает колдунья Ян. — Вам, Охотникам, такое читают на ночь? Неудивительно, что в головах у вас сплошной мрак — после такой страшилки в своем уме точно не останешься.       — Хочешь сказать, там указано не все? — игнорируя колдунью, Ибо поворачивается к Сяо Чжаню.       — Мы знаем, что Повелитель ночного царства дал по капле своей крови всем, кого отверг Небесный меч — так родились первые народы Нижнего мира, — отвечает тот. — Помнишь ее?       Ибо знает, он читал эту историю несколько раз — все Охотники изучают эту легенду еще раз в уже более зрелом возрасте, когда полностью могут осознавать скрытый в ней смысл. Хотя это больше похоже на урок всем тем, кто решится противиться воле Небес или же отвергнет благодать.        Известно, что когда очередь дошла до последней, девушки по имени Лю Сяоцзе, Повелитель ночи получил первый отказ. Лю Сяоцзе не хотела уходить в его царство: в городе, с которого все и началось, у нее остался возлюбленный. Увы, ему посчастливилось получить благословление Небес. Но из-за Сяоцзе он не хотел уходить с божеством Небесного царства и поэтому предложил им обоим — и божеству, и Повелителю, — что их выбор с Лю Сяоцзе останется неучтенным.       — Мы останемся здесь, — сказал он, держа девушку за руку. Лю Сяоцзе улыбалась ему, открыто и поддерживающе, согласно кивая на каждое его слово. — Можете предать нас забвению или еще какой штуке, чтобы мы забыли о том, какой нам уготован выбор. Умоляю лишь об одном — не лишайте нас друг друга. Сяоцзе носит под сердцем мое дитя, и если мы разлучимся, то все трое станем вовек несчастны.       Только ни божеству, ни Повелителю такой исход не понравился.       — И как же так? — спросил Повелитель ночного царства. Взгляд его остановился на девушке, что словно пленила его своим взглядом. — Тогда каждый может выбирать? Если мы разрешим вам остаться вместе, то и другие захотят. А правила для всех одни.       — Да, — согласилось с ним божество. — Если вы хотите остаться вместе, переплывайте реку или принимайте свою судьбу.       — Но я не смогу, — сказала Лю Сяоцзе. — Река слишком сильная, глубокая и опасная. Я хочу сохранить свое дитя, а не дать ему умереть.       — Вы можете подумать, — сказал Повелитель ночного царства. — За ответом мы вернемся утром.       Сяоцзе очень понравилась ему, и когда он уходил, думал, как бы заставить девушку уйти с ним. Ребенок не волновал, это было даже к лучшему — так Сяоцзе не будет скучать. К тому же, кажется, в его голове зрел план, как можно привести красавицу к верному выбору.       Когда утром божество спустилось с Небес, желая получить ответ, Сяоцзе предстала перед ним вся в слезах и с выражением глубочайшего горя на лице.       — Мой Сяо-гэ, — Сяоцзе подняла на божество заплаканные глаза, — он… он… умер.       Божеству, в отличие Сяоцзе, сразу стало понятно, кто за этим может стоять — он видел, как Повелитель ночного царства прожигал девушку своим взглядом, какое выражение лица у него было. Но это были только домыслы, доказательства отсутствовали, а новая битва ему была не нужна.       Сяоцзе ушла с Повелителем ночного царства, он заботился о ней, всячески оберегал и держал рядом. А когда родился ребенок, дал ему свое имя и сделал своим преемником. Но любви Сяоцзе он все равно не добился, сколько бы ни прикладывал сил, девушка была к нему равнодушна. Была благодарна за доброту и отношение, так что вскоре разделила с ним совместную жизнь. А спустя время под сердцем Сяоцзе стала носить их общее дитя. Ее первый сын рос, но все время болел — пропитанная злобой местность действовала на него губительно. С каждым днем болезнь пожирала мальчика сильнее, и Сяоцзе не знала, что делать. Потому что покинуть Ночное царство не могла — дитя под сердцем, которое она любила, могло пострадать. Но бросить своего сына? Того, кто каждый день радовал ее взор своей улыбкой, так похожей на улыбку отца…       Сяоцзе не могла.       Повелитель ночного царства видел ее мучения, видел, как мальчик чах с каждым днем, так что вызвал на помощь божество Небесного царства. Тот в свою очередь потребовал за помощь только одно — ответить честно на один вопрос. Повелитель ночного царства согласился, не почуяв подвоха.       Они не успели, прибыли слишком поздно, и мальчик умер.       — Я все равно потребую награду, — сказало божество, и Повелитель молча кивнул. Божество, правда, не спешило спрашивать у него ничего, а обратилось к Сяоцзе: — Скажи мне, дитя, ты хочешь узнать, как умер твой возлюбленный?       Ничего непонимающая Сяоцзе сказала:       — Я не совсем понимаю, — ее дрожащий голос в тишине звучал громко. — Почему именно сейчас вы вспомнили об этом?       Зато понял Повелитель ночного царства. На его суровом и без того некрасивом лице появилось грозное выражение, отчего он стал выглядеть еще более устрашающе.       — Ты помнишь, что в тот день я пришел к тебе, чтобы получить ваш ответ. Но я был согласен отпустить вас при одном условии: отдай вы мне свое дитя, когда ему исполнится год, я бы позволил жить там, где вы захотите. Только вот я не успел.       — Сяо-гэ умер ночью.       — Знаешь, кто убил его? — когда Сяоцзе отрицательно покачала головой, божество обратилось к Повелителю ночного царства: — Может, ты ответишь на этот вопрос?       — Ты! — взревел Повелитель и достал свой меч, тут же замахиваясь на божество. — Как ты смеешь?       — Просто ответь на вопрос, — просило божество и напомнило: — Таково условие нашей с тобой сделки, неужели ты забыл?       Он помнил. Помнил, но не думал, что попадется в такую искусно расставленную ловушку. И зная, что ему придется ответить, честно и не утаивая, ведь в противном случае плата за нарушенное слово — смерть и вечное заточение в хаосе, Повелитель ночного царства произнес:       — Знаю, — и добавил, ни на кого не смотря. — Я. Я убил его.       — Что ты такое говоришь? — Сяоцзе не могла поверить. Слезы на ее глазах высохли, она обхватила себя за плечи, как будто стараясь защититься от обрушившейся правды. — Скажи, что это неправда, ты же… был добр ко мне и к а-Яо!       — Доброта бывает не просто так, — божество посмотрело на нее и протянуло руку. — Пойдем со мной, я спасу тебя, раз не мог спасти твоего сына и любимого. Зачем тебе оставаться с тем, кто лишил тебя твоей семьи? Мальчик был бы жив, останься ты там, где и хотела. И любимый был бы жив, если бы не его эгоистичное желание одержать надо мной победу. И все, что я могу сделать для тебя сейчас, это забрать в лучший мир. Ты больше не будешь страдать.       — Нет! Это неправда!       — Ты знаешь, что нам чужда ложь. И мы держим свое слово. А значит, данное мне обещание, выполнено: Повелитель ночного царства сказал правду.       Слова божества заставляли Сяоцзе страдать. Ее раненное сердце, ее разбитая на осколки душа наполнялись новой порцией боли, как пустое ведро воды, опущенное в колодец. Сяоцзе смотрела перед собой и видела лицо своего маленького сына, его отца и — боли было все больше и больше, вода прибавлялась и прибавлялась.       В конечном итоге, девушка не выдержала. Ненависть родилась в ее душе к обоим Великим существам, и она, не ведая, что творит, выхватила меч у Повелителя ночного царства и пронзила им сначала божество, не ожидающее такого выпада, а потом и себя.       — Я проклинаю тебя, — обращаясь к Повелителю, сказала она, раздирая рану на своем животе пальцами. — И каждое следующее твое дитя. Ты больше не сможешь иметь детей, а те, кто родятся, вечно будут страдать и никогда не познают счастья, оставшись в одиночестве.       Ее смогли спасти, подлечили и на долгие-долгие годы заключили в самую дальнюю и высокую башню в столице Небесного царства.       Неизвестно, что именно послужило катализатором для проклятья, но оно сработало, и с тех самых пор Повелитель ночного царства остался бездетным. Конечно, он потом нашел способ, используя своих яогуаев, которых наделял собственной силой и частичкой могущества, и те спаривались после с обычными, примитивными женщинами.       Одно только непонятно до сих пор — почему колдуны, рожденные от таких союзов, считают Сяоцзе своей матерью прародительницей?       — Такова традиция, — однажды ответил ему Сяо Чжань, мягко улыбнувшись. — Если бы не ее проклятие, нашего народа никогда не существовало бы.       — И что в этой легенде не так? — спрашивает Ибо сейчас. — Она тоже ложная? Но ты говорил…       — Все, что ты знаешь, правда, — перебивает его Сяо Чжань. — Кроме одного — места, где заключили Сяоцзе.       — Это здесь, — заключает Ибо. — И ты хочешь туда попасть.       Сяо Чжань качает головой.       — Нет, — он берет стул и присаживается рядом с кроватью. — Мне нужна урна с ее прахом. Кое-кто спрятал в ней одну важную вещь.       — Она поможет нам? — Ян Ми снова фыркает. Ибо поджимает губы и выдыхает, стараясь гнать прочь от себя раздражение. Он чувствует себя каким-то несмышленым ребенком, попавшим во взрослый мир, и когда колдунья Ян так себя ведет, оно лишь крепнет.       — Да, — объясняют ему. — Ритуал, который хочет воссоздать наш противник, очень и очень сложный, состоит из нескольких частей. Ему нужно не только собрать души сорока четырех тысяч, найти сильную сяньли, чтобы она смогла вместить их, но и найти подходящее место, а также недостающие ингредиенты для жертвоприношения.       — Место у него есть, — подключается к разговору Ян Ми. — Не зря место суда над тобой перенесли.       — Хочешь сказать, что кто-то из наших ему помогает?       — Дитя, — напутствующим тоном обращается к Ибо колдунья Ян, складывая на груди руки. — Ты только сейчас это понял?       Ибо хочется возразить, что нет, не сейчас, а еще в тот самый вечер, когда оказался случайным свидетелем разговора между Сяо Чжанем и его ночным гостем. Но возражения так и застывают в горле потухшей лавой, когда перед ними вспыхивает небольшое пламя и на колени к Сяо Чжаню падает крохотный свиток.       Новости явно плохие, понимает Ибо, глядя, как меняется выражение лица Сяо Чжаня. Мрачная тень ему совсем не к лицу, и Ибо вдруг ловит себя на желании стереть его, чтобы на губах снова появилась ленивая и такая влекущая улыбка, от которой у Ибо внутри каждый раз все переворачивается.       — Что еще он должен собрать? — чтобы хоть как-то разрушить повисшее после получения послания напряжение, спрашивает Ибо. Правда, он не совсем уверен, что может еще что-то воспринимать: головная боль возвращается, и, кажется, его начинает подташнивать.       — Судя по тому, как он слепо сейчас тычется во все колдовские лавки Города, конкретного списка он не знает, — очнувшись от своих мыслей, замечает Сяо Чжань, и в его голосе слышны нотки довольства. — Даже интересно, как быстро он догадается, где его искать.       — Мы должны его опередить, — Ян Ми поднимается. — Что еще пишет этот ребенок?       — Этому ребенку, дорогая, восемьсот лет, — со смешком отвечает ей Сяо Чжань. — Вы с ним одного возраста.       — Скажи это в следующий раз, когда ему в голову придет очередная глупая идея, — ворчливо замечает Ян Ми. — Будешь отвечать, передай, чтобы не подставлялся: не хватало мне потом его лечить — с цзянши это такая морока.       Когда она уходит, тихо прикрыв за собой дверь, Ибо устало сползает вниз и трет виски. Сяо Чжань возвращает руку на его лоб, и становится чуть легче.       — Тебе нужно еще отдохнуть, — тихо говорит ему Сяо Чжань. — Моя магия еще не восстановилась до конца, поэтому лечение и затягивается. Так бы ты уже стоял на ногах давно.       Ибо бросает на него кокетливый взгляд:       — Меня все устраивает, — а потом он чуть придвигается и хлопает рядом с собой. — Мое предложение все еще в силе.       Сяо Чжань щурится. В глубине его глаз мелькает знакомое золото, и Ибо сглатывает, чувствуя, как по телу разливается приятная волна предвкушения. Правда, она тут же исчезает, стоит Сяо Чжаню подняться. Быстро наклонившись и оставив на его губах короткий поцелуй, он отстраняется и направляется к двери.       — Отдыхай, — говорит он с нежностью. — Нам нужно дождаться ночи, чтобы попасть в башню.       А после — уходит.       Ибо разочарованно выдыхает и закрывает глаза. Головная боль возвращается.              

• ────── ✾────── •

      

      Когда Ибо в следующий раз открывает глаза, судя по ощущениям, проходит пара часов. В комнате полусумрак, мягкий и соблазняющий остаться в кровати еще ненадолго. И он бы остался, если бы не нужда и хлынувшая чужим тихим разговором, доносящимся из-за приоткрытой двери, реальность.       Вторая комната в доме чуть больше. Ибо заходит и сразу же щурится — свет тут ярче, бьет прямо по глазам, и на то, чтобы привыкнуть к нему, уходит пара ударов сердца. Зевнув, он слышит:       — Ты в порядке?       — Да, — кивает Ибо, прислушиваясь к себе. — Я в норме.       Он подходит ближе, усаживается за стол и наконец оглядывается по сторонам.       — А где колдунья Ян?       — Пошла кое-что проверить в библиотеке, — Сяо Чжань разворачивается к нему, и Ибо становится видно, чем он занят. — Она наверху.       — Тебе помочь? — спрашивает он. Глядя на разложенные продукты. Желудок тут же дает о себе знать, урча, и только сейчас становится понятным, насколько сильно он проголодался.       — Чтобы как в прошлый раз? — со смешком интересуется Сяо Чжань, его изящная бровь изгибается.       — У меня получилось! — возмущается Ибо, надувшись. — И тебе понравилось! И потом ты сам говорил, что нет ничего сложного в подготовке ингредиентов, — поднявшись, он приближается, останавливаясь совсем близко. Между ним и Сяо Чжанем всего пара сантиметров, Ибо может дышать родным и таким приятным запахом. — Могу порезать овощи, — хрипло предлагает он в конце концов.       Сяо Чжань откладывает нож в сторону. Лениво ведет плечом, чуть наклоняет голову, и золото затапливает радужку его глаз.       — Хочу авансом десерт, — ему отвечают точно таким же голосом. — Как думаешь?       Думаю, да, мелькает у Ибо в голове, а после, обхватив Сяо Чжаня за шею, целует. Потому что хочет, может, и кажется, что если он все-таки не сделает этого сейчас, то дальше точно не хватит сил продолжать борьбу. Просто на мгновение, всего одно короткое мгновение, хочется забыться и сбежать от реальности в уютный и тихий мир только на них двоих, возникший в тишине этой не то гостиной, не то одновременно кухни.       Губы Сяо Чжаня жадные, настойчивые. Быстро исполняют желание Ибо, и, застонав, он вплетает в жесткие волосы пальцы, когда язык Сяо Чжаня настойчиво толкается между его губ.       Хорошо, Небеса святы, как же хорошо; прижимаясь ближе, чувствуя чужое нетерпение. Руками Сяо Чжань забирается ему под футболку, язык обводит кромку зубов и кончиком касается языка Ибо, из-за чего сам Ибо жмурится и шумно дышит, ощущая знакомую волную возбуждения. В паху тяжелеет, член становится тверже, Сяо Чжань опускает руки ему на ягодицы и с силой вжимает в себя, давая возможность почувствовать, насколько он сам возбужден.       — Не останавливайся, — задыхаясь молит Ибо, запрокинув голову. Когда его успевают прижать к столу и усадить на него, он не улавливает — поцелуи переходят на шею, сердце бьется так быстро, что чудится, будто вот-вот выпрыгнет из груди.       Но им все же приходится прерваться.       — Я вам не мешаю?       Мешаешь, поди прочь, раздраженно думает Ибо, не успевая ответить: Сяо Чжань отстраняется раньше и, кашлянув, невозмутимо отвечает:       — Еда почти готова.       Ян Ми, фыркнув, усаживается за стол, явно не собираясь оставлять их одних.       Жаль.       За ужином колдунья Ян демонстративно молчит.