Держи меня крепче

      Первые секунды после появления второго, настоящего, Сяо Чжаня Зал Собраний погружается в абсолютный штиль. На нос Главы Чу садится муха, жирная такая, Ибо аж передергивает — кого-кого, а насекомых он на дух не переносит. Особенно после одного рейда, где взамен безобидного яогуая им с Сыненом попался человекоподобный монстр, имеющий вместо обычной головы голову мухи, а также крылья-лопасти, которыми и разрезал пополам все, чего они касались. Больше, конечно, с такими они не сталкивались, но теперь насекомые не вызывают у него ничего, кроме отвращения.        — Что происходит, колдунья Ян? — Глава Чу вскакивает. — Объяснитесь! — и тут же отдает приказ: — Задержать его!       Сяо Чжань поднимает руки:       — Я не собираюсь сбегать, Глава Чу. Или колдовать.       — С чего нам верить вам? Колдунья Ян, — снова обращается к молчащей женщине Глава Чу. — Я все еще требую объяснений!       Полный негодования голос отсчитывает в голове Ван Ибо минуты до неизбежного конца и разоблачения. Впервые за все то время, что он знает Главу Чу, тот показывает свои истинные эмоции, среди которых легко отыскать и панику.       Неужели Глава Чу не мог предсказать такое? Как-то очень недальновидно с его стороны. Хотя, честно говоря, плевать. Сейчас его реакция играет в их пользу, и это самое главное.       — Мне кажется, здесь все довольно-таки очевидно, Глава Чу, вы так не считаете?       Ван Ибо удивленно поворачивает голову: Ван Цзяэр по лисьи щурится, его волосы горят пожаром от яркого света, струящегося потоками сверху Башен. Поднявшись, вожак хули-цзинов шутливо журит Сяо Чжаня пальцем:       — Ай, Чжань-Чжань, а я говорил, что к нашему роду ты ближе!       Сяо Чжань склоняет голову к плечу и ухмыляется:       — Может быть, — его колдовская метка вспыхивает золотом. — Я никогда не говорил, что ты неправ.       — Колдунья Ян, — Судья обращает все внимание на себя. — Я все же попрошу вас объясниться.       Она намеренно игнорирует присутствие Сяо Чжаня. Ибо знает, с чем это может быть связано — с ним самим, с ее непринятием Верховного колдуна как избранника единственного сына, с чем угодно, потому что «не поймут, осудят, Ибо я же хочу тебе счастья!». Может, к этому еще приписан страх. Ван Ибо хотел бы, чтобы это было так, ведь это же мама — та, которая всегда была рядом, защищала в детстве от монстров, оставляя свой колдовской огонь у него в комнате; та, которая, узнав, что у Ибо кто-то есть, сказала: «Я рада, что ты счастлив, мальчик мой».       Пожалуйста, молится он, пусть это будет страх, потому что тогда я скажу тебе, мама, что не боюсь. Я вырос, и мне больше не нужен колдовской огонь, оберегающий сон. Теперь я сам могу защищать.       И тот, кого Ван Ибо хочет защищать всем своим естеством, сейчас стоит перед ней, смелый и сильный, и все, что нужно, сосредоточенно в простом — чтобы им поверили.       — Госпожа Судья, — Ян Ми по-прежнему спокойна и невозмутима. — Боюсь, что Глава Чу с самого начала арестовал невиновного. У меня есть неопровержимые доказательства того, что Верховный колдун не имеет никакого отношения к совершенным убийствам.       — С чего нам верить вам, колдунья Ян? — Глава Чу не отступает. — Сейчас вы пытаетесь обелить своего лидера перед Законом и Правосудием, дабы избежать его казни. Как мы можем быть уверены, что этот, — презрительно скривив губы, он кивком головы указывает на стоящего рядом Сяо Чжаня, — настоящий, а не подделка, которую вы пытаетесь нам подсунуть?       — Колдуны чтят Закон и Правосудие, Глава Чу, спасибо, что беспокоитесь, — саркастично бросает Ян Ми. — И по Закону и Правосудию даже виновному представляется адвокат, но вы сделали все, чтобы нарушить это незыблемое правило.       — Если он сознался, какой ему адвокат? — насмешливо интересуется Глава Чу. — Слишком серьезное преступление, колдунья Ян, или вы думаете, что убийство представителей Сумеречного мира и мира примитивных, а также сокрытие одного из самых опасных существ, заслуживает только домашнего ареста?       Колдунья Ян поджимает губы. Глава Чу просто светится от самодовольства, явно решивший, что с ее стороны больше не последует никаких возражений. И в этот самый момент Ван Ибо испытывает такое сильное желание стесать кулаки о его лицо, что только четкая установка в голове не дает ему двинуться с места — он обещал не делать глупостей.       (Но это пока)       В конечном итоге Ян Ми просто говорит:       — Мы можем убедиться в этом, Глава Чу, — а затем она поворачивается в сторону клетки. — Сечжи разрешит этот вопрос быстро, как и выявит правду, которую вы пытаетесь скрыть.       — Обвиняешь меня, тварь? — шипит Глава Чу, и Сюй Кай за спиной у Сяо Чжаня закрывает лицо рукой. — Как ты смеешь?! Забыла свое место?       — Глава Чу! — осаждает его ледяным тоном Ван Цзяэр. — Вы забываетесь.       После этой вспышки ярости в Зале стоит самый настоящий гул. Колдуны и прочие представители народов Нижнего мира наперебой начинают кричать, раздается предупреждающий звон — заклинания, позволяющие сдерживать Благодать, чтобы все члены Альянса и приглашенные гости могли присутствовать на Совете, резонируют с чужой магией и друг другом. Орешек обеспокоенно мяукает, выпускает коготки, и Ибо едва удается ее успокоить, прежде чем усиленный заклинанием голос Ян Ми обрушивается на них громом.       — Господа, — в абсолютной тишине слышно, как стучат по мраморному полу каблуки ее туфель. — Попрошу вас успокоиться. Глава Чу, — с нажимом произносит колдунья, — я прощу вам ваше неучтивое поведение. Для вас мои обвинения беспочвенны, но это пока.       Судя по выражению лица Главы Чу, плевать тот хотел на ее вежливое и все так же равнодушное «я прощу вам». Злость, ярость, ничем не прикрытое отвращение — целая палитра чувств и эмоций.       — Он так легко попался, — тихо замечает Сынен. Ибо кивает, соглашаясь. — Будто бы и правда не знал, что так будет.       Ибо тоже так считает. Что совсем нелогично — не после всех потраченных сил и времени.       Что-то тут не так, думается ему, что-то явно не так.       Внезапно возвращается то неприятное чувство надвигающейся тревожной неизвестности. Как будто это они сейчас угодили в искусно расставленные сети, не подозревая о ловушке.       Ван Ибо это не нравится.       — Совет объявляет закрытое заседание, — вдруг говорит Судья. — Попрошу посторонних удалиться.       А вот это уже точно не по плану. Ван Ибо бросает озабоченный взгляд в сторону Сяо Чжаня, но тот спокоен, кивает на слова Судьи, пальцами словно прокручивая невидимую ручку. И Ибо понимает: пора.       Зелье фальшивой личины не действует долго. Максимум, на который оно способно, укладывается часа в два — и то, если повезет. Им, судя по всему еще везет, раз у Сынена до сих пор еще две головы, а у него самого — уши и хвост. Бай Лу он в счет не берет — мало кто знает, что она им помогает, так что Охотнице не нужно было, в отличие от них, использовать дополнительную магию.       Ибо дергает ее за рукав. Бай Лу кивает, достает из кармана стеле и начинает рисовать в воздухе одну из рун маскировок. Сложный вензель искрит, Ибо ощущает знакомое колебание Благодати, когда Бай Лу заканчивает и их скрывает невидимой стеной.       К этому времени Зал Собраний пустеет, остаются только члены Альянса и два Сяо Чжаня, стоящих посреди всеобщего хаоса.       Ван Цзяэр с любопытством осматривает застывшего лже Сяо Чжаня. Обходит по кругу несколько раз, ментальные хвосты трогают его, ощупывают, касаясь головы, рук ног — всего, до чего могут дотянуться. Немного помолчав, он восхищенно замечает:       — Какая искусная работа! Я впечатлен — сам не сделал бы лучше. Не могу узнать мастера, — он щурится, приближает свое лицо к не шевелящейся копии и принюхивается.       Ван Ибо думает: они все что ли так себя ведут? Они же не собаки! А потом до него доходит — так дети Диюя чувствуют чужую магию и могут прочесть их след. Достаточно животный способ, но вполне себе действенный.       — Вы уверены, вожак Ван? — сквозь зубы цедит Глава Чу. — Это точно подделка?       — Без всяких сомнений, — и его лисий взгляд прожигает Охотника насквозь. — Если вы не верите мне, мы можем выпустить сечжи. Уверен, госпожа Судья не будет против. Можем перед этим еще попросить господина Чжан составить свое мнение, но, я уверен, что оно будет точно таким же.       Чжан Исин колко бросает:       — Спасибо за оказанное доверие, вожак Ван, — и скалится, показывая клыки. — Но мы предпочитаем доверять проверенным источникам.       — Что же вы, господин Чжан, — в тоне Ван Цзяэра появляются игривые нотки, отчего Ибо осознает, что вожак Ван флиртует, — не доверяете себе?       Чжан Исин предпочитает не отвечать на этот вопрос. А госпожа Судья только ведет плечами.       — Если Верховный колдун невиновен, — интонационно выделяет оная, игнорируя предложение Ван Цзяэра их небольшой диалог с Мастером цзянши, — то почему он не предоставил никаких доказательств? Вы не верите в Правосудие? Зачем ему нужно было сознаваться в том, чего он не совершал и после сбегать из тюрьмы?       — У меня были свои причины, — отвечая, Сяо Чжань наконец-то заставляет ее посмотреть на себя. «Хвост» нервно бьет Ван Ибо по ноге, а Орешек бьет своим по его руке, тоже нервничая и чувствуя состояние хозяина, когда между ними возникает небольшая пауза, после которой колдун продолжает: — И на тот момент у меня было недостаточно доказательств.       — Что изменилось сейчас? — тон Судьи похож на зимнюю стужу. В ее глазах лед, но Сяо Чжаня он не трогает. — Неужели, нашли доказательства?       — Так и есть, — Сяо Чжань кивает. — И я хотел бы их предоставить.       — Верховный колдун, — пока Судья размышляет над ответом, Глава Чу берет слово. — Вы упустили свое время на защиту. Сейчас это не имеет смысла.       — Хорошо, — заключает Судья, шокируя тем самым Главу Чу, и Ибо опять давит в себе победоносный вскрик. — Расскажите мне свою версию.       Ненадолго тишина обволакивает все вокруг. Ибо начинает нервничать, хотя прекрасно знает, что у Сяо Чжаня есть козыри в рукаве. Его просто злит сейчас тот факт, что он не может оказаться рядом и подставить плечо. Что Сяо Чжаню нужно самому противостоять и Главе Чу, и Судье.       (Разумеется, не в одиночку — рядом и Ян Ми, и Сюй Кай, но это не то)       — Все началось задолго до первого убийства, госпожа Судья, — начинает Сяо Чжань серьезным тоном. — Хотите расскажу? — и не дожидаясь никаких возражений, продолжает: — Однажды жила женщина, она была молода, красива, жила не богато, но счастливо. Работала в поле, ходила с подругами танцевать на площадь их деревни каждый праздник.       Ком встает в горле, Ибо проглатывает его с трудом — он уже слышал эту историю. И, судя по мрачнеющим лицам, большинство присутствующих тоже.       — И она встретила юношу, прекрасного, благородного, богатого, — голос Сяо Чжаня звучит монотонно. — Их можно было бы назвать родственными душами, если бы вокруг было меньше предрассудков. Они даже шутили, что из-за одинаковых родинок возле глаза, у них что-то вроде общих меток, соединяющих их сердца. «В следующей жизни», — говорил юноша, — мы найдем друг друга именно по ним», и возлюбленная верила ему. Жаль, что этого не случилось — девушка предала их любовь. Вы верите в родственные души, госпожа Судья?       Верит, хочет сказать ему Ван Ибо, вспоминая, как зимними вечерами мама вновь и вновь пересказывала ему историю двух влюбленных. Она верит в судьбоносные встречи больше, чем кто-либо.       — Однажды вол Нюлана сказал своему хозяину: в ясную ночь небесная фея Чжинюй пойдет купаться на озеро вместе со своими сестрами. И если хочешь, она станет твоей женой — нужно только украсть ее одежду, — шептала мама на ухо, лежа рядом с ним на его постели и глядя на далекие звезды. — Так и случилось: Нюлан украл одежду фей и, увидев одну из них, Чжинюй, влюбился без памяти и сразу захотел взять ее в жены.       — Мне нравится эта сказка, — зевнул Ибо и закрыл глаза.       — Мне тоже, — тихо прозвучало в ответ. — Когда-нибудь и ты встретишь того, кто уготован тебе Судьбой. Того, чья душа окажется половинкой твоей собственной души. И тогда, мой дорогой, я стану самой счастливой женщиной во всем Сумеречном мире.       Орешек больно впивается ему в руку, Ибо сдавленно охает, спохватившись в самую последнюю минуту — видимо, слишком сильно сжал, что она воспротивилась. Судья, мама, устало трет виски и не спешит делиться своими откровениями. Но Сяо Чжаню и не нужно, чтобы она отвечала — Ибо знает, что тот задал свой вопрос просто по привычке, потому что он слетает с губ машинально, стоит речи зайти о таких важных (или нет) вещах.       Хотя у всех свои приоритеты. И приоритеты Главы Чу, к примеру, совсем не в сентиментальных и правдивых сказках.       — Вам стоит подобрать улики поинтереснее, колдун — эти никуда не годятся. Думаете, мы все тут примитивные, верующие, что чудеса и правда существуют?       — Глава Чу, — осаждает его Судья. — Довольно.       Стоит ей замолкнуть, как лже Сяо Чжань издает тихий мычащий звук. Будто соглашается с ней. Или зовет на помощь. Или все вместе — всякое возможно.       — Он живой? — удивляется Ван Цзяэр.       — Конечно, — снисходительно улыбается ему Ян Ми. — Это некромантия среднего уровня, смешанная с колдовством изменения личины. Могу расколдовать его, хочешь?       — Вряд ли он назовет имя преступника, — вожак хули-цзинов пожимает плечами. — Обычно при обольщении жертвы не помнят, что с ними случилось.       Колдунья Ян лишь хмыкает.       — К чему эта детская сказка, Верховный колдун? — интересуется Чжан Исин скучающим тоном. — Все мы слышали, как появилась в Сумеречном мире одна из самых сильнейших сяньли.       — К тому, что это имеет прямое отношение к преступнику, — спокойно отвечает Сяо Чжань. — Сяньли — его дитя.       — Я не вижу связи, — настаивает Чжан Исин.       — Вы знаете, что сяньли вдвойне сильнее с тем хозяином, кто ее породил? — когда он отрицательно качает головой, Сяо Чжань недовольно поджимает губы: — Ну, теперь знаете.       — Колдун Сяо.       — Мастер Чжан, — в тон ему говорит Сяо Чжань. — Так вот, преступнику была нужна именно моя сяньли, чтобы воспроизвести один очень известный ритуал: сорок четыре тысячи души так просто не соберешь и не удержишь — ни один сосуд не способен на это, кроме сяньли, рожденной от союза детей Диюя и Небесного царства.       — Хотите сказать он хочет воспроизвести ритуал кровавого солнца? — Судья недоверчиво смотрит на него. — Это никому не под силу.       — Я же говорил вам, госпожа Судья, — Глава Чу складывает руки на груди. — Пустые аргументы и детские сказки — какие же это доказательства? Колдуны просто тянут время, пытаясь нас запутать. Предлагаю продолжить Совет без их участия.       Взгляд его мечется по Залу Собраний, лицо то сереет, то бледнеет, когда Судья никак не реагирует на его слова.       Он что-то задумал, понимает Ибо, когда в руках Главы Чу появляется стеле.       Сердце пропускает удар; Ибо сжимает кулаки и почти делает шаг вперед, как его дергают за руку. Обернувшись, он сталкивается взглядом с Сыненом. Друг шикает на него, придерживая за плечо.       С губ так и норовит сорваться: «Разве ты ничего не видишь? Глава Чу что-то задумал!», но Ибо не успевает — Сяо Чжань отвечает на вопрос Судьи.       — Да, — и глаза его теряют колдовскую метку. Тьма в них становится пугающей и холодной. — И чтобы это незаметно провернуть, он и придумал такой план.       — Но зачем? — Судья все еще не понимает. Насколько Ибо знает свою мать, она пытается сейчас сама найти ответ, но пока безуспешно.       — Так спросите у него самого, госпожа Судья, — Сяо Чжань разворачивается, и голос его полон самого настоящего любопытства, когда он задает свой следующий вопрос: — Зачем вы делаете это, Глава Чу? Или мне лучше называть вас иначе? Может быть, Цзян Янь? Давайте составим полный список, чтобы никто не путался. Как вам такая идея, а?