Моменты галактической жизни

Шаги — самое жуткое, что может услышать заключенный. Ты никогда не знаешь, к чему приведет дорожка, вычерченная этими шагами. Гадаешь по отдаленным признакам. Быстрые и решительные — допрос. Медленные, как у сытой лот-кошки — пытки. Жесткие и отрывистые — тоже пытки, но с целью выместить гнев, а не получить информацию. У раба, приносящего еду, шаги тихие, словно он ходит на цыпочках. У ситха — тяжелые, громкие, точно в каждом сквозит гордыня. У его хозяйки — обманчиво равнодушный стук каблуков, смазанный шелестом юбки. Реван давно видит только мутную стену нейролептиков перед глазами, но звуки в сознании чисты. Привычно звонкие шаги ситха сегодня колеблются неуверенностью. Вероятно, он сам не замечает, как иногда движется, отставая от своего обычного ритма на доли секунды. Значит, у него появился вопрос. — У тебя есть семья? — первым спрашивает Реван, когда могучая фигура краснокожего повелителя появляется за барьером. — Зачем мне отвечать? — с пренебрежением усмехается Скордж. — Чтобы твои сообщники перебили её, едва выпадет шанс? — Тебя бы огорчила их гибель? Он молчит некоторое время, словно опасается влезть в очередной словесный капкан, и пристально разглядывает сидящего в медитации пленника. — Огорчение — слабый росток гнева, — наконец произносит ситх. — Его надобно либо растоптать, либо распалить. — Значит, семья всё же вызывает у тебя эмоции? — Ты здесь отвечаешь на вопросы, — жестко обрывает повелитель. — И догадываешься, какие ответы мне нужны. Реван улыбается и покаянно опускает голову, будто чувствует за собой вину. — Одной из тактик допроса является имитация доверительного отношения, — мягко говорит он. — Ты мог бы попробовать использовать её, но сначала нужно ослабить враждебность и подозрительность. — Какой смысл, если ты знаешь, что всё — обман? — Я могу запутаться, — простодушно пожимает плечами Реван. — Столько инъекций, целые сутки без сна… — Не играй со мной в игры, — злится ситх. — Результат может тебе не понравиться. Он уходит, так и не задав вопрос. Боится Скордж быть обманутым или нет, уже неважно: он давно попался в ловушку. Обнажил уязвимую точку в виде открытого для истины разума, и сомнения, одолевающие его — не заблуждение, а лишь следствие. Они не исчезнут даже со смертью Ревана. Стихающие шаги пропитаны болезненной яростью, настоящей причины которой Скордж пока не знает и сам. Возможно, Ревану никогда не удастся воспользоваться уязвимостью. Но Великая Сила, увы, не будет так милостива.