Моменты

      Жеан, в те редкие минуты, которые он проводил с Клодом преимущественно ради порции денег, поражался тому, как он может быть таким… таким тяжёлым. Даже воздух вокруг него становился удушливым, так что хотелось сбежать как можно скорее. А его менторский тон и занудство сводили с ума, и потому Жеан бездумно кивал, даже не пытаясь вслушиваться в его слова. За теми редкими исключениями, когда Клоду не удавалось испортить ему настроение — тогда Жеан позволял себе вволю развлекаться, доводя Клода до исступления.       Ему претили его разглагольствования на тему его будущего. Какое к чёрту будущее? Тем более доля какого-нибудь нотариуса, сутками просиживающего над бумажками. А время от времени у Жеана закрадывалось подозрение, что именно такую судьбу Клод ему готовит. Он сделает всё, чтобы младший брат не уронил мнимое величие их совершенно незнатной семьи. Но как же он может допустить, чтобы у него, лучшего студента на всех факультетах, младший брат откинулся где-нибудь в сточной канаве?       И Жеан, как мог, увиливал от всей этой скукоты коллежа. Благо, он обладал цепкой памятью — семейная черта, что ли? — и обаянием, не раз выручавшим его из передряг. Словом, он позволял себе веселиться и развлекаться целыми семестрами, а потом просто прочитать записи других студентов и вытянуть на экзамене на балл выше среднего. А больше беспокоиться по этому поводу смысла он не видел: не выгнали — и ладно.       Жеану нравилась его жизнь: вино, дамы, веселье… Пример Клода стал лучшим на свете противоядием от праведности, чрезмерной учёности и аскетизма. В какой-то момент Жеан понял, что очень боится обнаружить себя однажды зарывшимся в научные труды, не видящим радостей, таким же суровым и мрачным. И в конце концов: что Клод получил от этого образа жизни? Крохотную келью, забираясь на которую, можно состариться, а ещё вечное одиночество и отсутствие даже намёка на успех. Нет, к дьяволу такое существование!       Привычное существование на манер мотылька-однодневки закончилось, когда Клод отравился и несколько дней был на грани жизни и смерти. Как выяснилось, Жеан чудовищно сильно боялся остаться один на белом свете. Хватило всего раз представить, что Клода больше нет и что ему самому предстоит разбираться со всем — и жалобы преподавателей были меньшей из всех проблем. В один из этих дней к нему притащился нотариус Клода и коротко обрисовал ему перспективы ответственности. После этого не слишком религиозный Жеан начал молиться по пять раз на дню о выздоровлении Клода и с утроенным упорством штудировать его медицинские книги.       А едва Клод пошёл на поправку и вернулся к чтению нотаций, как заговорил ещё и о том, что обязательно займётся поиском кого-то, кто мог бы приглядеть за Жеаном. Эта мысль, появившаяся в речах Клода, испугала Жеана не на шутку. Не хватало ещё того, чтобы он решил, что младшему брату для полного счастья не хватает жены или по крайней мере невесты: всё же они не крестьяне, чтоб жениться в такую рань, да ещё и без хорошего дохода.        Клод поправлялся крайне медленно, и Жеану порой казалось, что он притворяется, только бы Жеан был рядом, а не таскался по кабакам и шлюхам. Но потом он вспоминал, как несколько дней не мог спать, до трясучки боясь, что Клод умрёт… До кучи Жеан в какой-то момент осознал, что теперь воспринимает брата не как кошелёк на ножках, а как человека. Правда, этому несколько мешало отсутствие у Клода желаний, свойственных нормальным людям: вкусной еды, развлечений, женщин, в конце концов! Хотя, пока он бредил, Жеан не единожды слышал из его уст имя Эсмеральда. И произносилось оно не с ненавистью, как обычно Клод отзывался о цыганах, а — внезапно — со страстью и благоговением. Но, дорожа головой и в целом своим телом, Жеан не стал затрагивать эту тему.       Через месяц Клод выздоровел окончательно, и Жеан покинул пост у его кровати в доме в клуатре и вернулся к себе, в комнатку рядом с коллежем. Но, как он ни старался вернуться к привычному образу жизни, ничего не выходило. Нет, он не забросил излюбленных развлечений, однако глубоко в сознание, наподобие дубовых корней, вросла мысль, что Клод не вечен и может умереть почти в любой момент: по доносу на алхимические опыты, отравившись или просто заболев.       А он останется один на белом свете: ни профессии, ни семьи, ни даже дома. А что стоит ему пропить наследство? Ничего! Прежде он размышлял об этом смеясь, нетерпеливо ожидая этого дня. Но теперь ему открылась проза жизни: в собор постоянно ходили нищие: за подаянием, едой, одеждой, лекарствами — Жеан вдоволь насмотрелся на эти пропитые рожи, пока жил у Клода. И, глядя на них непривычно трезвым и серьёзным взглядом, с ужасом узнавал в них себя и Феба.       Через пару недель после возвращения Жеана в коллеж его приятели вынесли вердикт, что он перестал быть таким лёгким на подъём и, соответственно, их другом.       Но Жеана это уже не слишком заботило.