durex ultra-safe для души, пожалуйста

— Суды можно по многим причинам переносить. Сечешь? Кроули тяжело опирается о стену, не поворачивая рыжую грязную голову к Феллу. Ему ещё не хватает сил на другое крыло — едва-едва по палате туда-сюда. — Тебе даже за мою смерть ничего не будет? Азирафаэль приходит каждый чертов день, чуть ли не чаще врачей. Энтони уже уяснил, что его ни раньше, ни позже отсюда не вышвырнут: у него в карте уже прописано, сколько он здесь пролежит. Неделя в общей сложности, так как операция попадает в категорию «тяжёлых». Так бы только три дня. Кроули с трудом подтаскивает к себе ноги — только дышит с трудом. Нечего копам устраивать шоу. — Зачем мне тебя убивать? — для Фелла и так это лучшее развлечение. Где только время находит, чтобы сюда таскаться. Или им за «внимание к подопечному» премию ежемесячно выдают? — Какие глупости. Думаю, моему делу пошла бы заметка о твоём случае с малолеткой. Кроули отталкивается от стены — балансирует между кроватью, полом и очередной дерьмовой провокацией. — То есть ты предлагаешь мне сотрудничать просто для своей выгоды, да? — он валится на непоменянные простыни не слишком удачно, подворачивает руку и задевает бинты. — Ты не говоришь ни о помощи в деле, ни о гарантиях, что я до суда себя целиком сохраню. На кой черт мне это надо? Ты всё равно, что так, что так, поимеешь с меня что только можно. Ты уж определись: ты или благородство играешь, или свою власть мне показываешь. Фелл всегда усаживается рядом с койкой. Чтобы ближе-ближе-ближе. Ему бы больше пошла роль хорошего копа, если смотреть с расстояния, с которого можно получить пощёчину. Весь такой беленький, чистенький, губки тоненькие — улыбался бы и всё бы ему сразу же вываливали. Кроули ведь знает, что он у сержанта Фелла первый подопечный. — Заметь, что лично я ничего плохого с тобой не сделал. Ты сам встал передо мной на колени, сам спустил курок. Ты даже не сопротивлялся. Кроули едва может найти положение, в котором нутро, перекопошённое, перекроенное и затянутое, не ноет. Это противно — даже хуже безостановочного внимания копа. Он от этого не избавится — это липко и тянет на пол, вниз, как нагруженный полицейский пояс. А ему нельзя пропускать суды. — Какие твои условия? Азирафаэль улыбается — но не так, чтобы душу честностью наружу вывернуть — и расставляет ноги шире. — Докажи, что ты согласен со мной работать. — Я не смогу встать перед тобой на колени, сама ты святость. — Ничего страшного. Смотря, как Фелл поднимает ногу и ставит ботинок рядом с его головой, Кроули думает, поменяли ли простыни после предыдущего задержанного или же тут всё и до него воняло жалким самоутверждением. — Вылижи. Кроули проворачивает голову, чуть выгибаясь в спине, и сдвигает плечи ближе к ботинку. Чёрному, лакированному. Девственному до чужих ртов. Безвкусному и холодному, когда язык прижимается к самому кончику. Брезгливо, коротко. Энтони не касается губами, когда ведёт языком выше, оставляет узковатую полоску слюны, не уплощая язык. Он уверен, что в участке у них есть ежемесячное соревнование в мерзости. Шея затекает, и Кроули дёргает перелопаченное нутро на бок, чтобы упираться локтями и наклониться к широкому выступу ботинка. Чёрному насколько, что палата и его растянутое лицо кажутся белыми отражениями. Он тянется выше — к шнуркам и озвученным условиям. К тому, чтобы извращенцу с маленьким стажем стало приятно. Не пропускает ни одного люверса и лижет-лижет-лижет чёрную кожу. Если Азирафаэля отстраняет, на что будет наяривать его новый любитель унижений? — Во-первых, я дам тебе ещё неделю в больнице, чтобы ты нормально смог зажить. Чтобы заново изуродовать, — у Кроули сох язык, и он всё чаще собирает слюну во рту, вымачивая щёки. — Или здесь просто легче — место, куда прятать, искать не надо? Есть же ещё какие-то приличия, хотя бы для вида. — Во-вторых, не соглашусь передать дело главному, когда он увидит, с кем я работаю. Даже интересно, от чего ты пытаешься меня якобы уберечь, — Энтони тянется вперёд, но Фелл опускает ботинок, едва не задевая мокрый подбородок. — А в-третьих, постарайся не надоесть мне. Придумай, как развлечь меня, когда я приду в следующий раз. Кроули не смог собрать в сухом натёртом рту достаточно слюны, чтобы плюнуть в спину без синей идеальной осанки.