durex ultra-safe для души, пожалуйста

Азирафаэль без особого интереса смотрит, как Кроули выворачивает руки внутри пентаграммы. Силы текут рваными потоками, уродуя мягкие ткани и полостные органы. Демон выбрасывает крылья, бьет ими по полу и плюётся рёвом, пока Фелл считает, сколько часов он будет восстанавливать порванные обложки. Это не так интересно, как если бы он сам держал Кроули за горло или топтал лучевые под перьями. Азирафаэль обращает внимание на Кроули, только когда тот, шатаясь, сдирая остатки рукавов с предплечий, нависает над ним. От вернувшихся сил у него весь зрачок стал жёлтым, а на коже вскочили чешуи. Демон не церемонится, когда цепляется за него когтями и тащит ближе к себе. Фелл не сопротивляется, даже когда Кроули рвёт его рубашку у плеч. — Отвратителен, — демон шепелявит, не управляясь с разделённым языком. Кончики то и дело лезут между губами, и Азирафаэль коротко морщится, когда до него долетает слюна. — Я никогда себе такого не позволял, заметь. Даже когда ты ужасно обращался со мной в ответ на мою доброту. Фелл останавливается, когда Кроули бездумно встряхивает его, но всё равно продолжает. О, бедный змеиный мозг не справляется с эмоциями сложнее ярости. Примитивные желания и полуинстинкты. — Жалкий. Мерзкий. — А помнишь, как я изучал тебя? — Азирафаэль бьется спиной о пол, когда демон валит его и тут же прижимает извивающимся телом. — Тогда ты точно не мог сказать обо мне «жалкий». Тогда я заправлял ситуацией. Помнишь, как ты болтался под потолком, такой беспомощный и покорный? Я пускал тебе кровь, собирал сперму. О, это было самое приятное. Видеть, как ты сопротивляешься удовольствию. Азирафаэль усмехается, смотря, как Кроули рвёт ткань в его паху, не понимая, как справиться с ширинкой. Выражать злость через секс — очевидно, что демон не только ненавидел его. В таком случае он бы просто придушил бы его. Или впустил яд около сонной артерии. Не было бы этих игр. — Заткнись. Фелл едва разбирает через шипение слова и водит бёдрами, когда демон когтями раздвигает его ягодицы. Царапает, жмёт слишком сильно. Азирафаэлю кажется, что его пальцы стали ещё длиннее, когда тот упрямо и жестко пропихивает их в него. Мозг гадюки весит меньше полуграмма и знает, что она обязана делать. Бездумно направляет. В чёрно-рыжей голове Кроули борются обычные человеческие мысли и тупые инстинктивные потребности змеи, когда он раздвигает пальцами стенки узковатой дырки. — За тобой было приятно наблюдать не только как за лабораторной мышью, — Азирафаэль жмурится, но всё продолжает говорить, когда Кроули врывается в него и тут же начинает слишком быстро двигаться. — Ты вообще знаешь, какие они холёные и сколько стоят? Ты мне тоже достался не просто так. Я имею право на то, чтобы наслаждаться тобой. — Прекрати, или я выгрызу твой язык. У Кроули весь рот в крови — удлинившиеся клыки не помещаются за губами и рвут их. Дёргаясь на спине, Фелл наблюдает, как бурые капли падают на его грудь и впитываются в мятую ткань. Его примерный верный муж сегодня сошёл с ума. — Я хотел получить твою силу. Я высчитал, как это сделать. Ты — это объект эксперимента для меня. Набор формул и вычислений. Количество изданий в двух томах. Мне нравилось собирать материал — и смотреть, как ты мучаешься. У демона мышечный спазм от переизбытка силы под венами, и его крылья стоят колом над ним. Он упирается в плечо Фелла несгибающейся рукой и давит, давит, давит. — Это ты был жалким, когда умолял меня прекратить. Ты был мерзким, когда бросался на меня там, внизу. Это ты отвратительно отзывался обо мне, когда я всего лишь хотел знать, как быть таким же сильным. Я бы забрал лучшую часть тебя. — Подонок. Это слово больше похоже на плевок из его губ. Кроули вбивается в него раздутым членом, кончает, заполняет до отказа спермой и механически возбуждается вновь, не выходя из тела. Азирафаэль не дотягивается до своей эрекции и заливает себе живот и рубашку без единого прикосновения. Трение уже выходит болезненным, но, ради всего обезумевшего ада, он не хочет, чтобы Кроули приходил в себя. Эта наполненность — настолько, что из груди, через горло, толчками лезет тухловатое одиночество. С каждым движением члена в его заднице. Азирафаэль наслаждается этим. Чертовым монстром, у которого застряла последней мыслью похоть к нему и человеческая полуосторожность. Он выгибается и стонет, слушая шипение над макушкой. Его эксперимент вышел из-под контроля и даже на уровне инстинктов хотел его так сильно, что не готов был сразу же уничтожить, как самого жалкого и одинокого букиниста на Земле.