durex ultra-safe для души, пожалуйста

— И кто это? Кроули толкает от себя тяжёлую слишком низко посаженную дверь и не оборачивается на Фелла. Его специально пустили вперёд, чтобы показать товар лицом, — Энтони уверен. В камеру его не пустили, а сразу же потащили сюда. Очевидно, встреча важная. — Хастур, мой коллега. — Здрасьте. Кроули морщится — то ли от плотной вони кислого табака, то ли от ходьбы с непривычки. Медперсонал не слишком им интересовался, чтобы вещать о необходимости ходить после операции. Восстановление нормальной циркуляции крови, лучшее заживление тканей — кому какое дело. Энтони смотрит на развалившегося копа, второго ублюдка, перед ним со слишком тёмными глазами и дряблой кожей на щеках. Везде такая, наверное. Он не интересуется и не спрашивает, пока Хастур смотрит на него снизу вверх. Оценивает, приглядывается, куда лучше присунуть. Энтони сразу же начинает стягивать брюки, которые ему после выписки вернули. Тем быстрее это всё закончится. У Кроули ещё куча дел: выбить встречу с адвокатом, найти тот антисептик широкого спектра с йодом, встать с левой ноги, чтобы не обидеть сучку-удачу. Она и так уже с ним наигралась до очередного заявления. — Давай, или тебе особое приглашение нужно? Кроули подходит к столу и упирается ладонями. Из-под коротковатой водолазки торчат бинты, снова грязные и скатывающиеся. Хастур суёт в рот слишком толстую сигарету и щелкает зажигалкой. Один, два, четыре раза. Фелл подходит сзади и с усилием бьет Кроули по заднице. — Где твои манеры? Я ведь для тебя же стараюсь. Так хотел, чтобы тебя трахнули. Энтони не отвечает и едва ведёт головой, когда ему в лицо выдыхают плешивый тухлый дым. — А он у тебя с характером, — усмехается Хастур, хрипловато и низко, когда Кроули обходит Фелла и протискивается перед стулом. Он почти ложится на стол, расставляя ноги. Игра в податливость, чтобы не было шансов начать играть в кабинетное изнасилование. Кроули смотрит в лицо Фелла, когда в его задницу плавно, неспешно въезжает Хастур. В чем-то скользком и слишком липком. Наглость на роже его копа почти такая же. Он почти не разочарован, что не может проверить свои догадки насчёт состояния кожи в паху. Хастур трахает его активнее, чем санитар, вымотанный после очередной ночной смены. Только сигарету так и не тушит. Кроули хочет сказать, чтобы тот не смел это делать о его кожу, но так и не придумывает угрозу. Яйца шлепаются о его ягодицы, и он смотрит на Фелла, не ловя его взгляда. О, ему правда так нравится наблюдать за тем, как кто-то его натягивает на себя? — Не хочешь присоединиться? Хастур сплёвывает дым в затылок Кроули, пока Азирафаэль остаётся неподвижным. — Давай, а то наша сучка выглядит слишком неудовлетворённой. Энтони почти удивлён, что Фелл не бросается к нему сразу, не пытается вставить ему и заткнуть глотку. Только слишком медленно движется к нему. Хастур стаскивает Кроули со стола и, придерживая за бедра, разворачивает к Азирафаэлю. Энтони едва не падает, тут же хватаясь за брюки первого ублюдка. Из-за быстрых толчков он то и дело дёргает Фелла на себя и почти утыкается лицом в промежность. О, кажется, Кроули кое-что замечает, на что раньше не обращал внимания из-за позы и мыслей о защите в суде. Кое-что очень простое и отлично вписывающееся в ситуацию. У Азирафаэля едва хватает места, чтобы не задеть Кроули расстегнутым ремнём. Он отцепляет руки Энтони по одной, чтобы стянуть штаны с бельём, и Кроули видит вялый невозбужденный член. Он усмехается — это неплохо выравнивает его положение. Даже с членом в заднице в кабинете с отключённой пожарной сигнализацией и отсутствием системы вентиляции. Кроули насмешливо раскрывает рот, зная, что Азирафаэль уже не сможет отказаться от приятного предложения. У него кривятся губы от беззвучного смеха, когда Фелл пальцами пытается запихнуть в него член. Хастур ничего не говорит, и Кроули кажется, что он прекрасно об этом знал. Неплохое унижение перед заключённым. И раз Азирафаэль почти не сопротивлялся, значит, Хастур чуть выше, чем просто коллега. Простая арифметика — почти как его выбор встать в тот день на колени перед Феллом. Азирафаэль пытается толкаться в постоянно движущийся рот, и Кроули даже смыкает губы, проезжаясь по всему стволу, но эрекцию это не вызывает. У Фелла никак не встает. Член бесполезным грузом наполняет рот Энтони. Хастур кончает и сразу же снимает с себя Кроули, размазывая сперму о его бедра. Она тут же стынет и липнет к коже, и Энтони беспрепятственно раскрывает рот. Член выпадет из его губ, и Фелл даже не пытается вставить снова. Только суетится и натягивает штаны. — Скоро суд? Когда Кроули оборачивается на него, Хастру тушит о стол сигарету и швыряет куда-то вниз. Пол здесь почти как в архиве, и Энтони думает, что его запылившуюся кровь вряд ли убрали какой-нибудь едкой щелочной дрянью. — Послезавтра вроде. У Фелла опозоренным плохо получается играть в безразличие. Очевидно, что он всё знает точно. И дату, и время, и исход. Был бы Кроули поглупее, спросил бы напрямую. Задница прилипает к штанам, когда Азирафаэль почти выпихивает его из кабинета. — Тебя за импотенцию повысили, да? Чтобы перетрахать всех не смог? Кроули не прикладывают к стене головой, а всего лишь плюют куда-то под ноги, только из-за разочарования в визите. Хлипкого такого, тыкающего под рёбра, что унизили не того, и связывающего руки. Ну, или из-за очевидного отравления дерьмовым табаком воздушно-капельным путём.