durex ultra-safe для души, пожалуйста

— Зачем ты делаешь это? — Что, Кроули? Азирафаэль оборачивается к демону, и он прячет взгляд на металлическом отблеске. Кабина двухместного лифта покачивается, проползая всё ниже. — Ты столько раз за последние несколько суток сказал, что не понимаешь, зачем возишься со мной. Я тоже. — Тоже что? У Кроули голос почти тише скребущего троса. Он весь как будто высох, стал ниже, уже, слишком сильно сгорбил плечи, уминая грудную клетку. Маленький испуганный собой же демон. — Не понимаю, зачем тебе это всё. Ты же знаешь, что я всё равно буду всегда искать способ причинить себе боль. — Мне казалось, это очевидным, — Азирафаэль чуть дёргает верхней губой и ведёт плечами. — Или того, что было и есть между нами, недостаточно для этого? Если тебе это не нужно, я был бы рад услышать об этом чуть раньше. Демон вжимается в неровный металл и прячет в себе каждое новое слово — Азирафаэлю кажется, что однажды его ребра не выдержат и ангелу придётся отдраивать всё в радиусе чуть больше мили. Лифты ужасно медленные, и ангел думает, что вряд ли бы решил это организовать, если бы Кроули не начал выходить из-под контроля. Ад не казался ему чем-то слишком ужасным: мерзко, грязно, чуть больше ругани, чем наверху, — но вполне сносно для нескольких часов. Ради Кроули, конечно, всё ради Кроули. — Зачем мы так глубоко спускаемся? Демон что-то сглатывает — что-то большое, многоугольное, настолько, что меняет его голос. Азирафаэль не отвечает, дожидаясь, пока кабина не врежется в нужный этаж. Очевидно, грязно, очевидно, долго и темно, а Кроули идёт за ним слишком медленно — и ангел уверен, что тот уже всё понял. Азирафаэль слышит, как Кроули дарит усилившемуся эху слишком громкий вдох. — Наконец-то, а я уже думал, что вас Сатана к себе прибирал. — И тебе день добрый, герцог. На покатом берегу небольшого бесформенно-кислотного озера переминается Хастур. Они не жмут друг другу руки, а ангел не рассказывает, когда в первый раз спустился в ад с деловым визитом в герцоговский кабинет. — Кроули, вчера ты снова подтвердил тот факт, что без боли обойтись ты не можешь. Поэтому я решил помочь тебе снова удовлетворить твою потребность. — Это он тебе искупаться предлагает. Кроули не смотрит на них, когда начинает стягивать одежду, оставляя ее вывернутой наизнанку. Держит руки внизу и снова не может что-то проглотить. Однажды ангелу придётся зашивать ему горло. Демон едва не падает на скользковатом спуске, расставляя руки и тут же возвращая их назад. Едва ли стеснение нейтрализует кислоту. Края озёра первыми касаются пальцы ног, и Кроули вздрагивает. Поскальзывается, оказываясь почти по стопы в кислоте. Кожа тут же взбухает, краснеет, отлипает от костей и мышц. Медленно растворяется. Азирафаэль смотрит, как Кроули расставляет пальцы, наклоняясь и окуная их в гладкую непроточную кислоту. Она слабая, едва-едва что-то сделает с его шкуркой, но почувствовать себя заставит. Уже не только на его глазах. Хастур почти сразу же согласился на это. В аду не слишком много развлечений. Кроули отворачивается от них и не может перестать плакать — это очевидно по дёргающимся плечам и разбрызгивающейся кислоте около его ног. Слёзы падают крупными вытянутыми каплями под наклонённой головой, и Азирафаэль щелкает пальцами, выворачивая одежду демона и складывая её. У Кроули опухают щиколотки, и он шагает дальше. Красные-красные ладони постоянно коротко вжимаются в искусственные волны. Азирафаэль ставит на то, что выше бедра он не зайдёт. Хастур — до колена и что потом ангелу придётся самому сдирать отслаивающуюся кожу. Кроули вскрикивает, сжато, тонко, на новый шаг. Его руки мечутся, и он снова кажется ангелу слишком маленьким, слишком сутулым и плоскостопым. На этом озере, на их глазах. У него запястья слишком сильно облеплены кожей для его привычек и желаний. — Знаешь, я только одного понять не могу, — Хастур говорит негромко, так, что все звуки выходят невнятным гулом в пару метрах от них. Он всё смотрит, смотрит на демона, вырисовывает своей кругловатой чернотой скривившуюся спину. — Ладно, Кроули, с ним всегда всё было ясно. Тебе-то это зачем? — А ты как думаешь? — Думаю, что заняться тебе нечем после отставки. Они оба ошибаются: Кроули падает грудью на кислоту и, отплёвываясь воем и шелушащимися губами, хромает на берег. Кислота течёт по его животу и жжет, жжет, жжет, пока на щеках слёзы маскируются под брызги. Демон безостановочно чешет ладони, соскребая тонкую кожу и отбрасывая ее. До ног он недостает. Ожоги растягиваются от щиколоток всё выше, и Азирафаэль вспоминает, как первый раз сам сделал Кроули больно. Как тот распахнул глаза и запоздало вздрогнул. Демон больше не пытается прикрыться перед ними, как будто только сейчас его тело достойно чужих взглядов. Возможно, даже и рук. Азирафаэль несильно бьет Хастура по ладони. — Я поражён, Кроули, — герцог слишком сильно растягивает звуки, но Кроули вряд ли это замечает. Он смотрит наголо, слишком верно и чисто для вымытого в кислоте тела перед наигранным удивлением. — При мне ещё никто в кислоту добровольно не кидался. Ангел видит, как тому тяжело стоять, как тот меняет стопы, поочерёдно больше опираясь на одну из них. Увеличенную, уродливо облезшую с вздутыми пальцами выталкивающими ногти. Только ребра больше не выпирают — Азирафаэль уверен, что его угловатая бесформенность без имени и названия хорошо растворяется в кислоте. Он уже собирается поблагодарить Хастура, обещая ему на следующей неделе занести утешительный приз и указывая Кроули на одежду, как герцог оборачивается к демону так, что не спутать. — Слушай, у меня есть для тебя предложение. Докажи мне, что ты с болью на «ты». Зайди ко мне в кабинет. Азирафаэль повторяет то мерзкое ругательство, как тогда, при неудачном обряде, зная, что Кроули не умеет отказываться.