Инктобер 2022 (по тайским лакорнам)

Не было никаких церемоний, аплодисментов или разговоров по душам. С тех пор как вернулся из больницы, Вегас просто впрягся в работу. Восстанавливал контакты, вновь налаживал сеть информаторов, встречался с влиятельными чиновниками. Работал, как вол, очевидно, пытаясь заполнить пустоту в душе после смерти отца. Да и та разрушительная работа, которую вел Кан, стремясь свалить Главную семью, оказала свое влияние. Старые контакты были утеряны, поставщики больше не желали иметь с ними дел, а сеть продавцов значительно поредела после полицейских облав. Порш номинально был главой Второй семьи, но всю работу делал Вегас. И того, и другого устраивало такое положение дел. Раз в неделю они собирались на короткие совещания, иногда с Кинном, но чаще – без него. Порш старался, это не мог не отметить даже Вегас. Он часто спорил Кинном, отстаивая интересы Второй семьи, будто в самом деле чувствовал ответственность. И, что важнее, Кинн шел навстречу своему любовнику. Вегасу это пришлось по душе и он принялся тонко и ненавязчиво манипулировать Поршем. Впрочем, особой надобности в этом не было. Порш, кажется, чувствовал себя виноватым перед ним, и старался быть полезным. Он даже сдружился с Макао, и постепенно Вегас перестал подозрительно смотреть на этот дуэт. Трудно было судить, в чем Порш винил себя: в том, что из-за его матери погиб Кан, или в том, что, прикрывая его, погиб Пит. Вегас старался не задумываться об этом. Воспоминания не доставляли ничего, кроме боли. Но теперь он знал, что от боли есть спасение: в работе, в семье. Не в пытках и страданиях. Пит хорошо объяснил ему это. Пока есть любовь – есть надежда. Он смог прийти на могилу Пита только спустя полгода после того безумного нападения на дом Главной семьи. На самом деле тела Пита там не было. Когда Кинн и Порш отступили из комнаты для переговоров, Пит прикрывал их отход. Кто-то из наступающих бросил гранату, она взорвалась прямо у его ног. Взрыв свалил несколько колонн и разметал в крошки мраморную плитку. Погибли все, кто в этот момент находился в комнате. Тела после этого взрыва находились в таком состоянии, что разобранный на части Кен выглядел гораздо лучше, чем большинство погибших. По приказу Корна их сожгли на одном костре. Вегас не видел как их выносили, но поговаривали, что для этого вызывали команду чистильщиков, а оторванные конечности и части тел просто сваливали в одну яму. Так что под могильной плитой лежала лишь часть общего праха. Для Вегаса это не имело значения. С тех пор как умер Пит, для него вообще почти ничего не имело значения. Только у Макао изредка получалось растормошить брата и заставить улыбаться, хотя бы бледным подобием прошлой улыбки. Иногда Поршу удавалось уговорить его прокатиться на байке, и он утверждал, что Вегас улыбался ветру, бьющему в лицо. Даже Кинн включился, казалось, в эту игру, – он по старинке спорил с ним, подкалывал, стараясь вызвать ответные эмоции. Но Вегас словно выгорел. Его кабинет находился все в той же маленькой сумрачной комнате, за тонированными окнами которой находилось его тайное убежище. Он ночевал только там. Порш предлагал ему забрать кабинет Кана, но Вегас посмотрел на него так, что сразу стало понятно: он останется там, где живут его воспоминания. Цепи в комнате давно были сняты, пыточные инструменты выброшены, а матрац на кровати, пропитанный кровью Пита, заменен. В один из дней Макао поднял за обедом спорную тему. – Пи, ты не в курсе куда делась наша последняя мать? – с усмешкой спросил он, перемешивая палочками салат. – Что ты имеешь ввиду? – Порш уставился на него, не донеся ложку до рта. Все, что касалось матерей и отцов, отзывалось болью в его сердце. Вегас укоризненно посмотрел на Макао, тот виновато опустил голову. – Последняя женщина нашего отца, – ровно произнес он, неторопливо разрезая стейк. – Была на третьем месяце беременности. Под этим предлогом женила его на себе. – Ого! – воскликнул Порш.– У вас не семья, а мыльная опера. – Ага, – с кислой миной ответил Макао, – заебись житуха. – А где же она теперь? – осторожно спросил Порш Вегаса. Тот пожал плечами. – Сбежала, прихватив драгоценности. Порш что-то задумчиво считал, загибая пальцы. Потом посмотрел на Вегаса и осторожно сказал: – Выходит, она сейчас на девятом месяце. Или уже родила… Вегас пожал плечами. – Да какая нам разница? – буркнул Макао, яростно накалывая кусочки мяса на вилку. Порш вздохнул и снова посмотрел на Вегаса. Тот перестал жевать и с интересом взглянул на него. – Ты хочешь сказать… – Вегас не договорил, в глазах его мелькнул прежний блеск. – Да! Возможно, у вас уже есть брат или сестра, – торжественно провозгласил Порш. – Сестра? – очумело глядя на брата, вопросил Макао. – Пи… Вегас смотрел куда-то вдаль, глаза его странно поблескивали. – У нас может быть сестра… – потеряно повторил Макао, – нас… настоящая. – Ну да, – кивнул Порш, – она еще маленькая наверное. Совсем крошка, только родилась. – Пи Порш, а ты… – тихо спросил Макао, – ты помнишь каким был Че, когда родился? Порш подавился соком, который пил. У братьев была странная реакция на возможное новое родство. – Плохо помню, – признался Порш. – Он был такой крошечный, красный и в первое время постоянно орал. Я тогда думал, что лучше бы родители купили собаку. Порш хмыкнул, опуская голову и бесцельно водя вилкой по тарелке. – Потом, конечно, с ним стало немного интереснее. Он стал старше и с ним можно было играть. А уж когда он дорос до приставки, мы бывало рубились всю ночь. Порш улыбнулся воспоминаниям, будто снова перед мысленным взором видел маленького взлохмаченного Порче, который бегал за ним по всему дому. Порш катал его на плечах и иногда, под настроение, играл в машинки. Макао счастливо рассмеялся и, обернувшись к Вегасу, воскликнул: – Пи, у нас будет собственная сестра! Маленькая хорошенькая девочка. Вегас впервые на памяти Порша улыбнулся ярко, завораживающе: – Ты избалуешь ее еще до школы. Макао сверкнул зубами в широкой улыбке: – Бьюсь об заклад, ты утопишь ее в любви! Вегас решил, что так и сделает. Ведь Пит говорил, что пока есть любовь – есть надежда.