Сезон души

      Утром Глеб спит долго, и Радмир не решается его трогать, позволяя набраться сил. Возможно, чтобы не потревожить его, Матвей также не выходит из спальни, хотя предыдущие дни успевал подняться к часу, когда Радмир возвращался после кормежки скота и пробежки.       Возможно, на мгновение допускает Рад, дело не только — не столько — в покое племянника, сколько в том, что случилось между ним и Матвеем ночью. Заснуть после их вспыхнувшего сближения оказалось задачей трудной. Прежде всего пришлось унимать ставшее проблемой для спокойствия возбуждение, а уж затем отгонять ненужные мысли. Сон пришел неожиданно, но навалился тягостно, буквально давя хаотичными сновидениями от сцен, как Радмир вновь тащил почти бездыханное тело Матвея сквозь темный лес, пока за ними отовсюду следили горящие глаза, до тех, где у их ночного рандеву случалось закономерное продолжение. На утро Радмир ощутил легкие угрызения совести, будто делал нечто постыдное и без спроса, однако бег и освежающий душ привели мозги в относительный порядок.       Негромко включив радио и налив из турки свежесваренный кофе, Радмир прокручивает в голове возможный диалог с Всеволодом. Зять и сестра, вероятно, уже приехали и скоро нагрянут с визитом. В идеале поговорить с Матвеем следовало бы заранее, и, словно на мысленный зов, тот появляется в дверях кухни, желая доброго утра.       — М-м-м, кофе. — Он потягивает носом.       — Там еще есть. Горячий. Наливай, — отвечает Радмир, следя за тем, как Матвей подходит к плите, берет с мойки кружку и, наполнив ее, садится напротив.       — Когда мы планируем идти к старосте? — первым делом спрашивает Лукин. Подносит ко рту кружку и медленно делает несколько глотков кофе.       Прежде чем ответить, Радмир залипает на его влажных губах, не к месту вспоминая, как те ощущались на вкус и на ощупь. Аромат кофе довольно густой, потому почуять хотя бы отдаленные намеки на запах Матвея, как накануне, нет возможности.       — Они с Полиной придут сами. Сестра должна привезти кое-что из города, заодно заберут Глеба.       — Ясно. — Матвей кивает и опять отпивает, будто в попытке найти причину, чтобы не говорить.       Радмир понимает, что преувеличивает ситуацию, но игнорировать витающую неловкость глупо.       — Рад, насчет того, что произошло вчера, — вероятно, размышляя о том же, начинает Матвей и теребит ручку кружки. Поднимает взгляд и уверенно смотрит Радмиру в глаза. — Не хочу притворяться, словно ничего не было.       — Я и не собирался отрицать. Мы ведь оба этого хотели, не так ли?       — Да, — коротко, с тонким намеком на улыбку соглашается Матвей. Водит по бокам кружки пальцами, и Радмир, следя за ними, чувствует фантомные прикосновения к шее, которую эти пальцы ласкали совсем недавно.       Продолжения разговора не следует, и никто из них не стремится углубляться в тему, будто одного лишь признания случившегося достаточно. Матвей завтракает и берет на себя мытье посуды, а когда наконец появляется Глеб, машинально обменивается с Радом взглядами.       — Надеюсь, вы вчера не ругались из-за меня? — с остатками вины в интонации спрашивает Глеб, переводя внимание с Матвея на Рада, возможно, уловив их зрительный контакт.       — Нет, что ты, — сразу успокаивает Лукин. Встает позади, укладывает ладони на плечи. — Я просто расспрашивал твоего дядю про оборотней.       Ответ, кажется, удовлетворяет Глеба, по крайней мере более вопросов не задает, особенно когда Радмир просит не зевать и завтракать до прихода родителей.              Чета Завьяловых появляется около полудня. Возле ног несущего пакет Всеволода игриво вьется их домашний питомец — ласковый донельзя бело-рыжий охотничий сеттер, который одинаково преданно относится к обеим ипостасям хозяев. В руках идущей под руку с супругом Полины — коробка с пирожными.       Радмир удачно встречает зятя с сестрой на улице — есть время подготовить к сюрпризу, — обнимает Полину, забирая угощение, и жмет руку Всеволоду. Оба выглядят отдохнувшими, будто не провели в дороге прилично времени, а в город ездили вовсе не по делам и нуждам общины, а в отпуск. Впрочем, порой провести три дня без присутствия активного сына-подростка уже засчитывается за отдых.       — Как доехали? — интересуется Радмир, чтобы не прыгать с места в карьер. Втроем они шагают к дому, однако лучше всего обозначить присутствие Матвея до того, как все очутятся внутри.       — Всё, как рассчитывали, никаких задержек, — довольно отвечает Всеволод. — А как вы тут? Глеб спит еще, что ли?       — Нет, поднялся. Хотя вчера успел перекинуться и вымотался.       — Ему полезно, пусть тренируется, — замечает Полина, еще не зная причину обращения сына.       Они взбираются по лестнице на крыльцо, и тогда Радмир притормаживает Завьяловых.       — Так, до того, как мы войдем, у меня есть одна новость, — признается он, мгновенно отмечая, как светлые брови зятя смещаются к переносице. — У нас гость.       Выражение лица Полины становится смесью из замешательства и подозрения.       — Гость? Рад, — она вздыхает, — только не говори, что мама нагрянула.       — Что? — удивляется Славин. Черт, он даже не подумал о подобной версии. — Нет, конечно.       — Может, мы лучше своими глазами увидим этого таинственного гостя? — предлагает Всеволод, в целом пока не выказывая особого беспокойства, однако Радмир замечает, как зять поводит носом, ища намеки на чужой запах.       — Лучше я все-таки объясню заранее, — настаивает Радмир и не тянет: — Короче, мы нашли в лесу человека и ему требовалась помощь. Теперь он здесь. И он, как бы это помягче сказать, в курсе, кто мы.       Всеволод упирается руками в бок и откашливается.       — Стоит только оставить пост на три дня, как в общине заводятся люди. Что же, будем разбираться. Показывай.       Отвлекает троицу звонкий лай. Пес скребет лапой входную дверь и виляет хвостом. Когда Радмир открывает, по ту сторону двери мнется Глеб. Пес, едва завидев хозяина, начинает ластиться и лизать протянутую руку.       — Извините, я подслушал немного, — оправдывается Глеб, а затем оборачивается к отцу и, хлебнув воздуха, словно перед глубоким прыжком, как на духу выпаливает: — Пап, это я нашел Матвея и уговорил дядю Рада забрать его из леса, потому что Матвей был ранен, его нельзя было бросать. И о нас он никому не расскажет, я клянусь…       — Глеб, погоди, — взмахом руки осаживает сына Всеволод. — Во-первых, можем мы наконец не топтаться на пороге? А во-вторых, раз уж этот ваш Матвей здесь и он центр проблемы, предлагаю пригласить его и побеседовать.       Матвей обнаруживается сидящим в ожидании в гостиной. Едва Радмир с полным составом Завьяловых входит в комнату, Матвей взволнованно поднимается с дивана. Радмир не отмечает той же степени недоверия, какой был одарен он сам в первые минуты знакомства, однако взгляд Лукина с уловимой настороженностью обращается на Всеволода. Зять лишь слегка уступает Радмиру в комплекции, потому тоже производит должное впечатление.       Опережая всех, Глеб подбегает к Матвею, занимая возле него позицию защитника. Радмир замечает, как пальцы племянника ищут и хватаются за торчащую из рукава свитера кисть Матвея. Совершенно не время занимать голову дурью наподобие отголосков ревности, потому Рад мгновенно пресекает ее поползновения. Матвей не его пара, зато Глеб — семья.       — Здравствуй, — Всеволод выходит вперед и приветственно протягивает руку, оставляя жест сына без комментария, — я Всеволод, староста общины.       — Матвей, — отвечая на рукопожатие, весьма уверенно представляется Лукин.       — Полина, мама Глеба и сестра этого здоровяка, — кивая на Радмира, произносит она, разряжая атмосферу. Как и Лия ранее, она разбавляет и смягчает сугубо мужскую компанию. — И давайте уже присядем, ладно?       Завьяловы усаживаются в кресла, а Глеб тянет Матвея на диван, так что Радмир присоединяется к ним на единственно оставшееся место. По итогу Матвей оказывается зажат посередине, будто под стражей или наоборот — под защитой. Радмир уверен: оборонять Матвея от зятя ему не потребуется, однако чувствует определенную долю спокойствия, оказавшись рядом с Лукиным.       — Раз все на местах, — приступает Всеволод, оглядывая собравшихся, — давайте с начала. Как вы нашли Матвея? И как он узнал о нас?       Глеб заикается было первым рассказать отцу последовательность происшествий того дня, однако Всеволод просит его помолчать, давая слово Радмиру. Глеб сникает: ведь обещал, что ответственность за появление Матвея возьмет на себя. Да и раскрытие тайны общины лежит на нем. Однако Радмир без лишних деталей спокойно делится минувшими всего три дня назад событиями, в том числе информацией, которой успел поделиться Лукин. Об истинной причине срыва Глеба Радмир выбирает умолчать: не к месту вплетать в карту текущих проблем еще и нестабильные чувства племянника. Возможно, Всеволод с Полиной улавливают неполноту картины и несостыковку всех фактов, однако на обсуждение не выносят. Вместо этого Всеволод обращается к Лукину:       — Матвей, ты помнишь, как сбежал из того охотничьего дома?       Все взгляды в ожидании устремляются на него, и Радмир улавливает отчетливое волнение, исходящее от Матвея. Рука дергается в инстинктивном порыве поддержать — обнять или, может, положить на ногу и просто без слов подбодрить, мол, мы здесь… Я здесь, и ты в безопасности. Но Радмир вовремя осекается и лишь крепче цепляется пальцами за брючину, будто удерживая себя от повторной попытки.       Прежде чем ответить, Матвей косится на него и, получив кивок — все, что позволяет себе Радмир в знак поддержки, — начинает рассказ.       В тот день его, судя по всему, намеревались куда-то везти. Обычно из подвала его доставали двое: один спускался, чтобы связать руки, а второй ожидал наверху и контролировал процесс. Тогда же впервые пришел лишь один. Сначала Матвей даже не счел это возможностью для побега: он ослаб, плохо спал и мало двигался — мышцы без нагрузки потеряли тонус.       Открыв люк в полу, конвоир приказал Матвею сесть на кровать и выставить вперед крест-накрест руки и лишь затем начал спускаться. Лестницу каждый раз убирали наверх, даже несмотря на то, что подвал запирали на замок. Когда конвоир спрыгнул с последней ступени и шагнул к Матвею, он рванул вперед и что было сил толкнул мужчину назад. Не было никакого плана, не было даже шанса обдумать — Матвей действовал импульсивно, едва отдавая себе отчет в происходящем. Не ожидая отпора, конвоир потерял равновесие и ударился головой о приколоченный к стене обшарпанный рукомойник. Удара хватило, чтобы мужчина отключился — правда, Матвей не надеялся, что это надолго, и поспешил к лестнице. Руки и ноги тряслись от мандража, но работали, больше механически, чем осознанно.       Оказавшись наверху, первым делом Матвей затащил лестницу и захлопнул крышку подвала — в любом случае, это должно задержать оставшегося внизу мужчину, даже если тот вскоре очнется. На улице было прохладно, но Матвея это заботило в последнюю очередь, особенно когда перед ним оказался автомобиль. На мгновение испугавшись, что в кабине мог остаться кто-нибудь еще, Матвей пригнулся, но быстро осознал, что внутри пусто. Он подбежал: дверь открыта, но в замке зажигания не оказалось ключа — вероятно, тот мужчина в подвале забрал их с собой. Ни времени, ни желания, ни, откровенно признаться, смелости вернуться и проверить у Матвея не нашлось. Возвращаться в капкан по собственной воле было предельно глупо. И Матвей побежал. Он не имел понятия куда, но главное в ту минуту было двигаться, удаляться как можно дальше от прокля́того места.       Откуда брались силы — Матвей не знал, однако страх гнал вперед. Кажется, мозг отключился — работали только ноги. Он бежал долго. Легкие жгло от истощающего дыхания, в глазах мутнело. Матвей не считал, не чувствовал времени, лишь надеясь, что ему удалось скрыться на достаточное расстояние. Ноги заплетались, слезы сами лились из глаз — то ли от дикой усталости, то ли от никуда не исчезающего страха погони. Страшнее было лишь оказаться в том жутком доме вновь.       Матвей споткнулся и упал, подвернув ногу, а ладони поцарапались о корни старых деревьев. Он попытался встать, что удалось с трудом, но бежать дальше тело отказывалось. Матвей понимал: он на грани сознания, на исходе и без того почти невозможных ресурсов. Кажется, он прошел еще с километр, то и дело опираясь на толстые стволы. А затем рухнул словно подкошенный. Дико клонило в сон, и он отключился.       — Я не помню, как меня нашли. Очнулся уже здесь, на диване, и увидел Глеба, — подойдя к финалу, завершает речь Матвей.       Он смотрит на сцепленные на коленях ладони. Его голос пугающе монотонный, будто делился не историей собственного спасения, а пересказывал скучнейшую статью научной энциклопедии, однако пальцы нервно теребят натянутые манжеты свитера. Радмиру вновь хочется взять Матвея за руки, сжать их и просто отвлечь, он почти готов, несмотря на то, как это воспримут присутствующие, но его опережает Глеб. Тот обнимает Матвея за спину и ласково поглаживает по плечу.       — Полагаю, нет смысла спрашивать, сможешь ли ты найти дорогу к тому дому, — произносит Всеволод.       — Не надо ему туда возвращаться! — протестует Глеб, словно отец уже вознамерился отвести Матвея обратно и лично передать в руки секты. Ещё немного и холка встанет дыбом.       — Милый, никто никого не возвращает, — успокаивает Полина. Радмир заметил, сколько сочувствия отражалось в глазах сестры, пока она слушала рассказ о побеге, так что и сама не одобрила бы идею отправить Матвея в место, принесшее ему столько боли. — Но, пожалуйста, дай папе во всем разобраться.       — Нет, простите, я действительно не помню, где это, — отвечает Матвей, когда все замолкают.       — Я мог бы отправить в лес патруль, но не уверен, что нам это даст, даже если парни обнаружат охотничий дом, — размышляет Всеволод. — Да и в случае столкновения с той стороной не хочу и не имею право подвергать общину опасности. Мы слишком мало знаем о них, лишь то, что это некий загадочный культ, который боится возрождения опасного для них духа или божества. Ты точно больше ничего не помнишь? — уточняет он, пристально глядя на Матвея.       — Простите, — снова извиняется Лукин, мотая головой. — Мозг, он… будто блокирует информацию. Они накачивали меня чем-то дурманящим, я едва соображал.       — А что если показать Матвея Розе? — воодушевленно вступает Полина. Смотрит в поисках поддержки на мужа, затем на брата. — Старая волчица знает гораздо больше и у нее сильный нюх.       — В любом случае, пока что Матвей должен остаться в общине, — выносит вердикт Всеволод. Матвей поднимает на него взгляд, тут же оборачивается к Радмиру, но у него нет ответа. Лишь внутри вспыхивает странное, противоречивое чувство… облегчения? — Мы еще не решили, насколько опасно то, что ему теперь известно о нас…       — Но пап! Матвею можно доверять, он не предаст нас, — мгновенно вмешивается Глеб. — Я ему верю. И дядя Рад тоже, правда же, скажи? — Он оглядывается на Радмира и ждет ответа.       — Рад? — Всеволод переводит внимание на шурина.       — Да, верю, — после короткого раздумья подтверждает Радмир, однако следом добавляет: — Но согласен, что стоит отвести Матвея к бабе Розе, а также на какое-то время оставить в общине.       На Матвея Радмир не смотрит, в некоторой степени боясь увидеть в глазах того упрек и даже обвинение в предательстве — ведь он обещал, что община не обойдется с ним так же подло, как секта, и не запрет. А в итоге соглашается с решением зятя оставить Матвея на их территории, пусть даже в ее пределах у него будет свобода передвижения, а не пара квадратных метров сырого подвала. И все-таки внутренности окисляет вина.       — Матвей, — опять обращаясь к Лукину, говорит Всеволод, — конечно, удержать силой тебя здесь мы не вправе, учитывая, что тебе пришлось пережить. Но пойми и нас. Мы не зря выбрали обособленную жизнь в общине, поэтому наша безопасность зависит в том числе и от того, кому именно мы доверяем свою тайну.       — Я понимаю, — тихо произносит Матвей.       — Предлагаю следующий план действий, — заключает Всеволод. — Мы договоримся о встрече с Розой, и я побеседую с советом общины, поставлю их в известность о твоем присутствии. Позже мы примем коллективное решение о том, как поступать. Ты согласен?       Матвей кивает.       — Хорошо.       — В таком случае на сегодня закончили.       Всеволод поднимается из кресла.       — Не буду откладывать разговор, поэтому оставлю вас. Поль, ты пока погостишь или со мной? — обращается он к супруге.       — Радик, давай тогда и я позже заскочу? — спрашивает Полина, вставая следом за мужем. — Наверное, не до чая с пирожными сейчас всем.       — Наверное, — соглашается Радмир.       — Глеб, собирайся тогда, — просит Полина, видя, что сын продолжает сидеть возле Лукина.       — Мам, я хочу тут остаться, с Матвеем.       — Глеб, завтра в школу, — напоминает мать.       Он раздраженно цокает языком.       — Отсюда до нее минут на пятнадцать дольше идти-то всего.       — Шкет, не спорь с матерью, — журит Радмир. Нет, он вовсе не против присутствия племянника, но… Стыдно признать, только сейчас Рад предпочел бы остаться с Матвеем наедине.       — Но можно я хотя бы вечером вернусь домой? — капризничает Глеб.       Полина обменивается с братом взглядом.       — Нет уж, решайте без меня, — подняв перед собой ладони, отвечает Радмир.       — Ладно, но только до вечера, — сдается Полина. — А с Розой я поговорю. Если она согласится встретиться с Матвеем, я вернусь. Не стоит пока попадаться на глаза сельчан.       Когда родители уходят, Глеб радостно обнимает Лукина.       — Здорово, что ты еще не уходишь. — Однако восторг быстро стекает с лица, когда Глеб осознает значение своих слов для Матвея. — Прости, Моть. Блин… я понимаю, что тебе нужно вернуться домой, но… — Он не договаривает, падая и утыкаясь носом в плечо Матвея.       — Брось, все в порядке, — успокаивает Лукин. Его лицо слегка оживает слабой улыбкой. — Вдруг эта ваша баба Роза и правда что-то знает. Я встречался в экспедициях с шаманами, которых почитали в деревнях за настоящий дар.       — Наша баба Роза не колдунья, — хмыкает Радмир, привалившись боком к двери. — Но у нее крайне чуткая интуиция и… нюх старой опытной волчицы. А еще она разбирается в травах, готовит тонну отваров на все случаи жизни, так что если в тебе и живет что-либо особенное, вполне вероятно, она об этом узнает.              Полина вновь появляется через два часа.       — Роза ждёт, — говорит она. — Более того, она, кажется, знала о том, что в общине есть новичок.       — Бабу Розу ничем не удивить, — замечает Радмир, одеваясь в прихожей, а затем оборачивается к Матвею. — Готов?       — Заинтригован.       А когда Полина с Глебом первыми выходят на улице, Радмир тормозит Матвея в дверях.       — Я буду рядом.       Матвей улыбается.       — Надеюсь на это.