* * *
Дома Радмир застает Матвея за уборкой. С веником в руках, тот метет в гостиной пол. Ковер скручен в рулон, а возле двери уже стоит наполненное водой ведро с тряпкой. Увлеченный, Лукин даже не замечает появления Рада. — Кажется, ты серьезно воспринял мои слова насчет остаться в качестве домохозяйки, — подшучивает Славин, привалившись боком к дверному косяку. Матвей едва заметно вздрагивает от звука голоса, заставляя Радмира на мгновение ощутить вину за то, что не постучал или как-нибудь иначе не привлек внимания. — Да надо же было заняться чем-то, — выпрямившись, поясняет Лукин. — Как прошло? — Выяснил, что ты плохо влияешь на моего племянника. Одна бровь Матвея озадаченно поднимается, а вторая, наоборот — хмурится. — Хочет на этнографический поступать, — поясняет Рад, улыбаясь. Матвей, кажется, выдыхает от облегчения. Что же он такого представил? Откладывает веник и шагает к Радмиру. — Про нас он что сказал? Радмир ждет, когда Матвей приблизится. Он останавливается возле стены и тоже опирается на нее плечом и виском так, что они буквально смотрят глаза в глаза, даже если Матвею приходится чуть задирать голову, чтобы видеть Радмира. — Сначала, как он выразился, офигел. А затем покумекал и понял, что не испытывает к тебе влечения, мол, дружить хочу, а развратом вы там сами занимайтесь. — Пф, так прям и сказал? — Матвей улыбается. Радмир кривится, прикидывая, вертит кистью, мол, вроде того. — Плюс-минус. — Ты поверил? — все же беспокоится Матвей. — Я этого шкета с пеленок знаю. Он врать не будет. А когда пытается, его раскусить легко, — успокаивает Радмир. — Но мне все равно стыдно немного перед ним за то, что он видел, — винится Матвей. — Ему шестнадцать, он уже в курсе, что детей не в капусте находят. Матвей не отвечает. Моргает, смотря на Радмира, а затем отталкивается плечом от стены и тянется к нему. Руки ложатся Радмиру на бока, а губы аккуратно касаются губ, будто после вчерашнего все еще считает возможным получить отказ. Наклонившись, Рад целует увереннее, с напором, и сразу получает ответ. Ладони практически без команды инстинктивно ныряют под подол надетой на Матвея толстовки и поглаживают живот, однако Матвей отстраняется. Радмир озадаченно хлопает глазами. — Полы сами себя не вымоют, — с лукавой улыбкой произносит Матвей и медленно отступает назад, будто нарочно не отводя взгляд от Радмира.* * *
На ночь Матвей уходит в гостевую комнату. Просто целует возле спальни, желает спокойной ночи и скрывается за дверью. Радмир уважает его личное пространство: в общем-то, они никак не обозначали границы того, какие именно сейчас между ними отношения. Матвей вполне не скрывает желания и держится весьма уверенно. Хочет поцеловать — целует, а пока они перед сном решили посидеть в гостиной и позалипать в телевизор — прижался сбоку, снова кутаясь в любимый плед, и взял Рада за руку. Это одновременно импонировало в его характере и вызывало некоторые вопросы, поднимать которые Радмир не был готов. Зачем портить то, что и так едва зародилось и движется гладко? Впрочем, он и сам не раздумывал заранее: а должны ли они спать вместе? Или же в этом нет ни логики, ни необходимости, если они не намереваются снова совместно снять напряжения? Подгонять или давить на Матвея он ни в коем случае не планирует. Свобода в любом ее проявлении слишком ценна для Лукина, и посягать на нее у Радмира нет прав. Утром Матвей поднимается вместе с ним и даже вызывается приготовить завтрак, пока Радмир занимается хозяйством. — Можно мне пойти с тобой? — спрашивает Лукин, когда Рад вновь собирается на стройку бани. — Если не помешаю? — Не заскучаешь? — уточняет Рад. Сам-то он только «за». И время провести вместе, и Матвей под присмотром, а не один дома мается. Да и Гаврилович вряд ли выскажется против его присутствия. Он мужик мирный, тихий и дружелюбный. — Так я помочь хочу, не просто же сидеть и смотреть, как ты топором машешь, — усмехается Матвей. У Радмира нет ни единой причины отказывать. Да и топором он машет весьма эффектно. — Собирайся тогда, но после не жалуйся, — предупреждает он, когда Лукин резво поднимает с намерением пойти переодеться во что потеплее. — Наоборот, над выносливостью поработаю, — хитро обещает Матвей уже возле порога и скрывается за стеной. На обед оба заглядывают к Завьяловым. От Всеволода как раз уходит Иван Карлович — предыдущий староста общины, с которым он время от времени советуется и решает часть вопросов: несмотря на то, что Иван Карлович оставил пост, обеспечение благополучия общины все еще одна из первостепенных задач для него. Увидев Матвея, он не упускает возможности познакомиться с чужаком, о котором наслышан. Даже в солидном возрасте бывший глава выглядит впечатляюще: бородат, широк в плечах так, что не уступает Радмиру, да и ростом внушителен. Матвей не тушуется, но Радмир чует исходящую от него волну тревоги и утешающе кладет ладонь на спину, без слов говоря, что он рядом. — Что же, раз уж судьба занесла вас сюда, извольте быть нашим гостем, — глубоким зычным голосом басит Карлович. Жмет руку Матвею на прощание и добавляет: — Но если какие мысли держите неугодные, забудьте раз и навсегда. Вам же лучше. — Иван Карлыч, Матвею можно доверять, — заявляет Радмир. Он понимает его сомнения, но желание заступиться за Лукина бурлит внутри, как прежде у Глеба. Конечно, эмоции, в отличие от пыла племянника, Рад усмиряет, однако умалчивать не собирается. — Ну присматривай за ним, твоя теперь ответственность, — хмыкнув, отвечает Иван Карлович и покидает дом. — Мальчики, руки мыть и к столу давайте, — развеивая загустевшую атмосферу, вмешивается Полина, звеня тарелками и приборами. — Сейчас как раз и Глеб подойдет, будем есть. Остаточное переживание за то, что отношение племянника к Матвею может измениться, несмотря на честный разговор и точки над Ё, быстро развеивается, стоит только Глебу переступить порог дома и увидеть Лукина. Вероятно, даже если Матвей принесет младенца в ритуальную жертву, Глеб найдет ему оправдание и заступится перед любым, кто попробует его обидеть. После обеда Глеб тащит Матвея наверх якобы помочь с нелюбимой алгеброй, хотя Радмир сомневается, что племянник займётся уроками, а не будет выуживать из Лукина очередные истории из жизни этнографа. Они уже начинают подниматься по лестнице на второй этаж, когда раздается стук, а затем в проеме ведущей на кухню двери появляется Кирилл — один из ребят, работающих в охотничьем отряде. — Привет, извините, что отвлекаю, — начинает он, здороваясь со всеми взмахом руки, но затем обращается прямо к старосте: — Сев, мы тут с парнями у восточного входа встретили парочку чужаков. Они ищут кого-то. — Взгляд Кирилла падает на Матвея, в ожидании замершего у основания лестницы вместе с Глебом. — Зайди-ка, — просит Всеволод и быстро добавляет, когда Кирилл нагибается, чтобы снять обувь в прихожей: — Можешь не разуваться. Кирилл прикрывает за собой дверь, стараясь стоять максимально близко к двери, видимо, не желая ненароком запачкать ковер, даже имея разрешение не беспокоиться об этикете. — Кто такие? Представились? — уточняет Всеволод. Остальные молча слушают, имея одно на всех опасение. Кирилл мотает головой. — Только сказали, что ищут человека, хотели в общине проверить. Ну мы с Геной их перехватили, когда возвращались из леса, силки проверяли. Короче, — понимая, что отдаляется от сути, он продолжает: — мы сказали, что к нам никто не приходил. — Он вновь с недоверием косится на Матвея, что очень нервирует Рада. Глеб тоже инстинктивно выступает перед ним, готовый защищать собой, словно Кирилл вот-вот подскочит и сцапает Лукина без предупреждения. — Но уходить они явно не хотят, правда, всё мирно, — тут же разъясняет он. — Я предложил со старостой обсудить, мол, ты главный, ты больше знаешь. — Это верно, — хвалит Всеволод. — Они где? — Да во дворе с Генкой остались, — кивнув назад, отвечает Кирилл. — Хорошо, сейчас выйду, пусть подождут. — Ага, понял, — кивает Кирилл и удаляется. — Я с тобой, — сразу вызывается Радмир и смотрит на Матвея, у которого лицо накрыла пелена страха. — Сиди тут с Глебом, не бойся, может, это просто охотники и кто-то заблудился. Матвей молча кивает. — Я тоже хочу их увидеть, — решительно заявляет Глеб. — Ты — дома, — указывая на сына пальцем, строго пресекает первый же его шаг в сторону выхода Всеволод. — Но пап! — перечит Глеб. — Если это те, кто похитил Матвея… — Вот именно поэтому, шкет, ты останешься с ним. Или снова желаешь показать фокус с превращением в волка? — упрекает Радмир, понимая, что подло давит на совесть пацана, однако безопасность прежде всего. Глеб обиженно поджимает губы и фыркает носом, но молчит. Берет впавшего в легкое окоченение Матвея за руку и первым разворачивается обратно к лестнице. — Пойдем, Моть. Радмир лишь успевает обменяться с Матвеем взглядом, когда тот, поднимаясь, взволнованно смотрит через плечо. Во дворе под присмотром Кирилла и Гены действительно спокойно ожидают двое. Первый — высокий, худощавый, но широкоплечий мужчина под пятьдесят. На нем кепка, из-под которой торчат крупные едва тронутые сединой кудри, и джинсовая куртка с надетым поверх нее дутым жилетом камуфляжной расцветки. Второй заметно младше, возможно, сын — правда, Радмир не находит общих черт, внимательно разглядывая обоих исподлобья, — в толстовке, кожаной куртке и шапке, едва натянутой до ушей, отчего те глупо топорщатся. А еще, что напрягает сильнее, около его ноги сидит крупный кобель немецкой овчарки в наморднике. Он глухо рычит, глядя на две чужие ему фигуры, но короткое «фу» резко обрывает недовольство. — Добрый день, господа. Слышал, вы кого-то потеряли? — без расшаркиваний заговаривает с незваными гостями Всеволод, игнорируя присутствие пса. Старший делает пару шагов навстречу и тянет руку. — Афанасий. Сугубо из вежливости Всеволод отвечает на рукопожатие, но имени не называет, Рад и вовсе молчит, возвышаясь за плечом зятя так, что вместе они полностью перекрывают вход в дом. Не дождавшись отклика, Афанасий отступает на прежнее место возле товарища и продолжает: — Так вышло, что из-под нашего надзора несколько дней назад сбежал человек. Не хочу грузить лишними деталями, просто скажу, что он опасен, а мы ответственны за его содержание. — Афанасий берет паузу и раздосадованно вздыхает. — Однако по вине недобросовестного сотрудника, ему удалось выбраться. Это они. Культ. Радмир не на секунду не сомневается. От осознания, что люди, мучавшие Матвея, во плоти стоят перед ним, кулаки машинально сжимаются и гудят напряжением, будто под током. — И чем же он так опасен? — любопытствует Всеволод, хмурясь. Складывает на груди руки и с явным сомнением ждет пояснений. Безусловно, как и Радмир, тоже чует подвох. — Он психически нестабилен. Уже много лет находится на лечении, но к сожалению на днях у него случился приступ и состояние сильно ухудшилось. Во время осмотра он напал на санитара и сбежал. А без лекарств может быть крайне неуправляемым, и мы боимся, что он попытается навредить либо себе, либо кому-то ещё. Самое опасное, что болезнь не очевидна, и он запросто способен прикинуться здоровым, но, увы, это совсем не так. Чем быстрее мы отыщем и вернем его, тем безопаснее. Поэтому если вдруг у вас есть хоть какая-нибудь информация, вы сильно нас выручите. От заученной словно по бумаге тирады Афанасия за версту смердит ложью. Очевидно, что они намеренно выставляют Матвея психом. Возможно, в первый день, едва найдя его, Радмир мог бы позволить червоточине сомнения зародиться в душе. Но не теперь — после шрамов по всей спине, после слов бабы Розы и видения о силе его крови. У Радмира внутри клокочет, бурлит, а внутренний волк скалится и рычит, вздыбив холку, готовый к атаке. — Сожалею, но у нас довольно закрытая территория, и мы не жалуем присутствия на ней чужаков, — твердо заявляет Всеволод. — Если бы здесь появился незнакомец, я первым бы узнал о нем. Так что ничем не можем вам посодействовать. — Точно? — внезапно подает голос младший, с вызовом глядя на него. Вынимает из кармана куртки кусок ткани и сует псу под нос. Тот лает, насколько позволяет намордник и делает шаг вперед, однако без команды замирает в ожидании. — Юрген чует след. — У нас в доме собака, — спокойно отвечает Всеволод, не выказывая и капли озабоченности тем, что нюх овчарки действительно улавливает шлейф запаха Матвея. — Полагаю, дело в ней. — Может, дадите проверить? — Алексей, это лишнее, — первым осаживает Афанасий, предупредительно взметнув руку в его сторону. — Но Юрген что-то учуял, — настаивает парень. — Значит, ошибся. — Резкий ответ Афанасия очевидно бесит Алексея, однако повторно перечить старшему он не смеет, в отличие от продолжающего тревожно рычать в направлении дома пса. Радмир зыркает на овчарку, позволяя на короткий миг прорваться волчьему нутру. Пес, инстинктивно ощущая давление более сильного самца, неожиданно для хозяина пятится, коротко скулит и покорно ложится на землю, утыкаясь мордой в лапы. — Юрген? — Алексей, хмурясь, в замешательстве наклоняется к собаке, а затем смотрит обратно на Радмира, полоснув недобрым взглядом, прозрачно говорящим о том, что он верит чутью своего пса и знает, что им лгут. — Еще какие-то вопросы? — спрашивает Всеволод, намекая, что разговор с незваными гостями окончен. — Нет. Не смеем более отвлекать, — отвечает Афанасий и кивает, прощаясь. Радмир наблюдает, как чужаки под конвоем Кирилла и Гены покидают двор. Оказавшись за воротами, Алексей озирается и через плечо кидает на Рада с Всеволодом полный нескрываемой неприязни взгляд.