Schlatt, Wilbur and Co. meeting the horrors of the World

План был простой: высадить из любимого горшка Минкс ее не очень любимое растение, запихнуть его в какой-нибудь пакет, а взамен посадить туда семечко, которое Минкс добыла; присыпать землей и полить. Реализация… не настолько. Минкс, в грязных белых садовых перчатках, перепачканная землей, возвышалась над горшком с решительностью и раздражённостью чего-то чертовски могучего. Купер представлял собой катализатор ее страсти: он придерживал горшок, когда Минкс лезла в него руками, ногой держал в вертикальном положении вскрытый пакет со свежей землей, и улыбался, когда у нее что-то не получалось (за это он пару раз получил грязной перчаткой по щеке. Благо, всего лишь перчаткой). Тед и Чарли в два рта пытались зубами открыть пакет с керамзитом. Эдвард пялился с любопытством и чирикал на них с подоконника. Шлатт же решил последовать древней мудрости «не можешь помочь — не мешайся», и скромно втиснулся в угол. Он помогал стелить пакеты на пол и склеивать их скотчем, но в этой вакханалии для него места точно не нашлось бы. Вилбура сегодня не было. Шлатт, честно говоря, был даже рад. Если бы он увидел Вилбура, его бы начало тошнить. Но, по словам Минкс и Купера, Вилбур отказался приходить сажать цветок, сославшись на какой-то вялый аргумент. Силой они его тащить не стали. — Ну что, где вы были всё лето? — начал Шлатт, пытаясь завести разговор, чтобы не так скучать в своем несчастном углу. — У бабушки! — улыбнулся Чарли. — У бабушки. — закатила глаза Минкс. — Что-то типа в лесах с моей семьей. — почесал голову Тед, и пакет с керамзитом опасно наклонился в сторону Чарли, — Разбили лагерь, жгли костры. — Да там же где и был, чувак. — Купер был единственным, кто обернулся на Шлатта, отвечая на его вопрос, — Мы рубились с тобой в карты пару раз. Ты не помнишь? Шлатт попробовал сосредоточиться. Но всё, что всплывало у него в памяти при воспоминаниях о лете — туманные долгие прогулки по городу, разбросанные ломкие ветки, мостик над речкой, на который он не заходил. Странное чувство на языке. Пустота. — Ты набрал вес. — сказал Чарли, и Шлатт нахмурился: «очень вежливо», — Заметно. Не в обиду тебе. Может, ты летом что-то ел. — Или что-то готовил. — поддержал Тед, — Кулинарные курсы? — Ну какие в пизду кулинарные курсы, Тед? — не сдержался Шлатт, — В Холивуде? Подумай. — Гм. — сказал Тед, и опустил взгляд к пакету. Все помолчали секунд пять. Шлатт почти успел почувствовать себя виноватым. — Мы собирались все вместе и пытались позвать тебя, но тебя не было дома. — спросила Минкс, но даже ее голос звучал смутно взволнованным, точно он пыталась этого не показать, — Где ты был? — Смотря когда вы приходили. — ответил Шлатт, — Наверное, гулял. — Каждый раз?! — вставил Купер, — Ладно, почти каждый раз. — Твой дом выглядит… жутко заброшенным. — объяснил Чарли, — Как будто там уже долгое время никто не живет. Шлатт бы принял это за страшилку от кого угодно, кроме Чарли. Чарли не был склонен выдумывать страшилки. Поэтому Шлатт хмыкнул и беспечно пожал плечами. — Он просто выглядит так. Мне кажется, он ненавидит моего отца. — Да, на него мы натыкались. — кивнула Минкс, и ядовито добавила, вгрызаясь пальцами в землю, — Он очень удивлялся, что у тебя есть друзья. Шлатт стиснул зубы. — Пошёл он. — Да, — улыбнулась Минкс, — Пошёл он. Чарли дёрнул за пакет, и керамзит с дребезгом рассыпался по полу. Чарли тут же кинулся его подбирать. С горем пополам они запихнули старое растение в пластиковый пакет и пристроили его на полу. После этого они напихали в старый слой земли керамзита, потом насыпали новой земли, и наконец Минкс пальцем вырыла ямку и пристроила туда заветное семечко из зип-лока без каких-либо опознавательных знаков. Тед сбегал налить воды в стакан на кухне, и Минкс, на правах цветочной мамы, влила в свое дитя воды. — А что мы вообще сажаем? — спросил Купер. Ситуация с керамзитом — или, возможно, попавший в точку и служащий отличной точкой ответ Минкс, — позволил ему перевести тему. — Лаванда. — Минкс гордо улыбнулась, — Ведьминский цветок. — Будешь чистить ауру? — Ага. — Минкс стащила с себя перчатки, — И начну со Шлатта. Ты выглядишь так, как будто тебе остро нужна срочная чистка ауры. — Ещё чего! — отшутился Шлатт, хотя в глубине он хотел сказать: «Да, кажется, очень нужна». Он чувствовал скользкие щупальца чего-то незнакомого и дурного, сжимающие его сердце, качающие за него кровь. Ему казалось, его лицо трескается, когда никто на него не смотрит. — Лаванда? — повторил Тед заторможенно, — Но это не выглядит как лаванда. Посмотри. В горшке, в котором они вот только что, буквально несколько секунд назад утрамбовали это самое семечко, что-то росло. Светло-зеленое и загнутое, пускай и очень маленькое, немного похожее на знак вопроса; с торчащим из стебля каким-то загадочной формы листком. — Лаванда похожа на цветущие палочки. — пояснил Чарли, никак не адресуя факт прорастания того, что было семечком не больше пяти секунд назад, — А у этого стебель гнутый, и листок. Как оно пахнет? Тед тут же засунул свой нос в горшок. — Странно. — признался он, — В основном гноем. А лаванда разве не пахнет только когда цветет? — Посмотрим. — пожал плечами Чарли, явно неудовлетворенный таким ответом, — Но на лаванду непохоже. Где ты ее купила? — На базаре? — округлила глаза Минкс, — Ты думаешь, меня наебали с лавандой? Купер не сдержался и заржал. — Ладно. — только и выговорил он. — Мы посмотрим. — повторила Минкс угрожающе, — Как она зацветет. — Если ты убьешь меня, я стану призраком и буду жить в твоем прикроватном столике. — предупредил Купер. — Это мы тоже посмотрим. — сказала Минкс многообещающе, — Так, ладно, кто хочет лимонад? От лимонада никто не отказался. Тед осторожно прислонил мешок с керамзитом к стене, Минкс сбросила перчатки и загрохотала вниз, в своих огромных тапочках с плюшевыми головами черных кроликов. Она спустилась вниз, растаптывая землю ногами, и оставляя за собой грязные следы, специально чтобы ее мать наморщилась, когда это увидела. Никто с ней не спорил — отношения Минкс с ее матерью были очень специфической экосистемой хрупкого баланса, в которой никто из компании не разбирался достаточно, чтобы ее поправлять. Все осторожно прокрались по ее следам; даже Чарли, который сначала пытался отряхивать ноги, сдался и принял свою судьбу. Из металлического холодильника, гудящего на ноте, на которой гудят только старые холодильники, Минкс вытащила кувшин с лимонадом. Произошло столпотворение, когда каждый пытался ухватить себе стакан повеселее, но наконец все, со стаканами в руках, а Купер даже с двумя (Шлатт хотел очень удивиться, и даже почти возмутиться, пока не понял, что Купер взял стакан для Минкс) уселись за стол. В результате споров, измерений и агрессивной дележки, — всё ради веселья, — лимонада хватило на всех, и даже еще немного осталось на донышке. Было так странно пить лимонад в последние дни лета. Они будто прощались с тем, что этот лимонад олицетворял — тепло, радость, свет, свежесть, каникулы. Солнце. Никто не пил лимонад осенью или зимой. Летом можно пить чай, или горячий шоколад, или кофе, но лимонад вне лета — просто вода с лимоном и сахаром. Магии не происходит. — Так, — неграциозно сообщил Тед, отставляя свой бокал, — чуваки и Минкс, я пойду схожу в уборную. — И что, мне твой член подержать что ли? — спросила Минкс, в отличном расположении духа, — Чего ты оповещаешь? Тед с наигранной опаской стрельнул глазами в сторону Купера, который, в свою очередь, очень театрально стиснул зубы и провел большим пальцем себе по шее. Тед драматично вздохнул. — Нет, конечно нет, я бы этого… не хотел. — сказал он совершенно не внушающим доверия тоном. — Ах, Тед. — рассмеялась Минкс, — Соблазнитель. — Какой уж есть! — и Тед с поклоном ретировался наверх. Минкс облокотилась на стол. — Ну что, все готовы сплетничать о том, какой Тед долбоеб? — предложила она, и Чарли уже почти открыл рот, — а Шлатт приготовился, потому что кому знать самые сочные новости про Теда, как не Чарли, — как Тед сбежал обратно по ступенькам. — Что… — начала Минкс, но Тед перебил ее. — Я шел к туалету, и я случайно зашел посмотреть на цветок, и вам всем правда надо подняться наверх сейчас. Больше никто ничего не спрашивал. Полупустые стаканы остались на столе, и они все одновременно устремились наверх кучей, по лестнице и коридору, пока не затормозили у двери комнаты, по очереди втискиваясь во внутрь. — Ого! — не выдержал Шлатт, пялясь на растение с открытым ртом. — Нет, ну это точно не лаванда. — серьезно кивнул головой Тед. — Точно не лаванда?! — с притворным ужасом переспросила Минкс, но даже она казалась искренне потрясенной. — Если у лаванды не странный процесс роста, где она сначала расцветает как совершенно другой цветок. — уточнил Тед. «Совершенно другой» было кошмарным преуменьшением. За те минуты, пока они не пили лимонад — даже с натяжкой прошло точно не больше получаса, — цветок успел вытянуться наверх на размер крупного кувшина и расцвести. Он был какого-то странного, лилово-бурого цвета, и ещё немного серым; с вывешивающимися из сердцевинки тычинками, кончики которых тяжело висели от пыльцы. У цветка были скругленные лепестки, немного похожие на розу, но куда толще и будто шершавые; но один из лепестков совсем невпопад был длинным и тонким, напоминающим язык. Несмотря на мягко говоря скромный оттенок соцветия, его листья и стебель поражали своей зеленью, в некоторых местах достигая чуть ли не ядовитого оттенка. Шлатт никогда не видел ничего подобного. — Может, оно пластиковое? — поинтересовался Чарли, протягивая руку к цветку, но все еще опасаясь его коснуться, — Фейковый пластиковый цветок на пружинке. — Чарли, — вмешался Купер, который из них всех казался наиболее очарованным этим растением, — но оно… пахнет. Теперь Шлатт тоже это почувствовал. Цветок издавал слабый, но очень четкий запах, который расползся по комнате, и теперь шел будто бы отовсюду. Запах был непохож ни на что, что Шлатт ощущал раньше: он пах как бархат, если бы у бархата был свой запах, и немного — как горькая кофейная гуща на две кружки, и немного — как глубокая лужа на улице, чавкающая от грязи, и немного — как те палочки, которые сжигают в гадальных шатрах. И ещё немного как сладковатое, полежалое мясо, с бурой лужей под ним. Как труп. — У меня голова болит. — вмешалась Минкс. Она казалась неестественно бледной; она придерживала голову ладонью, как будто ее шея внезапно ослабла, и едва покачивалась на ногах. — Правда? — Шлатт очень удивился. Запах был непривычным, но не до такой степени, — А мне кажется, он очень хорошо пахнет. Как… — Шлатт постарался подобрать слово, но характеристики, приходящие к нему минутой ранее, теперь выскальзывали из его головы, — суфле? — Мне тоже… нехорошо. — вмешался Чарли, бледный, с синеватыми губами, — Может, выйдем? Тут же спохватился верный Тед. — Вы выходите, а мы накроем эту штуку чем-нибудь, чтобы она не пахла. И уберемся здесь. Шлатт, ты в норме, ты поможешь. — Шлатт кивнул, немного обеспокоенный, не думающий спорить с указаниями Теда даже ради шутки, — Купер, ты? — В порядке. — кивнул Куп, встряхивая волосы пальцами, — Хотя и немного сонный. Этот запах очень сильный. — Сильный? — удивился Шлатт, пока Минкс подхватывала клетку с Эдвардом и выносила его на свежий воздух, а Чарли крепко запирал дверь, оставляя их одних в комнате, — Мы что, все чувствуем разный запах? — Или у нас разная чувствительность к запахам. — пожал плечами Тед, — Давайте приберемся, пока Минкс еще может здесь жить. Уборка помогла им немного отвлечься от странности ситуации. Никому из них не стало хуже, чему Шлатт был рад; разве что Куперу стало… странно. Он казался задумчивым, будто бы даже мечтательным; постоянно отвлекался, застывал на одном месте, иногда сухо откашливаясь и тяжело моргая, неловкими движениями подметая пол. Опасаясь за его психологическое здоровье (то есть за то, чтобы он не оказался одержим каким-нибудь демоном), его уговорили выйти и посмотреть за тем, как там Чарли и Минкс. В комнате остался только Шлатт, которому запах казался смутно знакомым и не приносящим комфорта, но более чем выносимым; и Тед, которого, казалось, запах вообще не смущал. — А как оно пахнет для тебя? — спросил Шлатт осторожно, пока он складывал их импровизированную защиту пола так, чтобы из нее не высыпалась грязь, а Тед завязывал пакеты с керамзитом и землей. — Как… — Тед зажмурился, — Как очень хорошая палка. Понимаешь меня? Шлатт понятия не имел, что это значит. Но, наверное, только так и можно было описать этот запах — чем-то очень непонятным для других людей. Они так нормально и не придумали, что делать с цветком. По-хорошему, наверное, его надо было бы вытащить и перерезать, но что-то было в этом цветке, что подсказывало Теду и Шлатту, что убить его сделает им только хуже. Поэтому они поставили цветок на стол, накрыли его стеклянной банкой, чтобы туда не проникал кислород, и понадеялись на то, что цветок оголодает и убьет себя сам. В каком-то смысле это сработало. По крайней мере, когда на следующий день Минкс пришла в школу, она сказала, что спала нормально в своей комнате, и голова у нее не болела. Тед и Шлатт засчитали это за победу. Никто больше не жаловался на головную боль, ни у кого больше не было проблемы с запахами, пока где-то между первым и вторым уроком Шлатт не вышел в туалет. Он как раз стоял и мыл руки, один среди пустых кабинок, как вдруг боковым зрением он увидел девочку, осторожно шагавшую по плитке. Девочка не выглядела страшно или неестественно: у нее были длинные светло-русые волосы, немного спутанные, пушистые по краям, как и у всех девчонок. Она была одета в светло-зеленый сарафан, или платье, вполне по погоде; но она была в мужском туалете, и Шлатту было очень неловко представлять, как она испугается, если он ей об этом скажет. Она казалась потерянной и очень сонной: даже с расстояния Шлатт мог увидеть круги под ее глазами. Он почти поднял руку, чтобы помахать и обратить ее на себя так, чтобы она не расстроилась, как вдруг что-то привлекло его внимание в зеркале напротив. Он посмотрел на зеркало, и нахмурился, пытаясь понять, в чем дело, но спустя секунду до него дошло. В зеркале она двигалась в абсолютно противоположном направлении. Шлатт не сдержал короткий вскрик. Прижавшись к стене спиной, он неотрывно, как за пауком, наблюдал за тем, как девушка поднялась по стене, точно прилипшая к ней муха в полуразвязанных кедах, и зашагала по потолку. По стеночке Шлатт добрался до входной двери, выскочил наружи и изо всех сил захлопнул за собой дверь. Сердце стучало у него в ушах. Он подождал пару минут до звонка, но из туалета так никто и не вышел. Минкс, Шлатт, Чарли, Тед, и даже Вилбур на большой перемене собрались, чтобы обсудить, что за херня происходит — и, как и не в первый раз, выяснилось, что херня почему-то происходит сразу у всех. Тед с Чарли успели встретиться ровно с той же девочкой, которую им описал Шлатт. Тед видел ее в пустом коридоре, бредущую от двери к двери, внимательно вглядываясь в латунные номера, точно она пыталась найти свой кабинет. Чарли видел ее в классе, на пустой парте, где она что-то записывала в тетрадь, только иногда разгибаясь, даже когда учитель ничего не говорил. Ее волосы разметались по парте. Даже волосы — длинные, светло-русые, были одинаковыми; даже легкое зеленое платье. Даже невыспавшейся она показалась всем троим. Все трое хотели помочь девочке, и все трое, по своим причинам, решили к ней не приближаться. Чарли даже попытался встать и поговорить с ней, сказать, что она, наверное, не в своем классе, но Тед, к счастью, удержал его на месте, убедив его в том, что за пустой партой, как оказалось, совершенно никто не сидел. Но у Минкс все было совершенно по-другому. — Я вижу младенцев. — сказала она, подозрительно оглядывая всех остальных, — Их довольно много, я всегда одновременно вижу около двух или трех. Они выползают из щелей, и из разных частей кабинетов. Я видела нескольких в раковине. Мне кажется, они меня видят, но не пытаются набрасываться на меня, вообще ничего опасного. Они даже не громкие, так что все норм. Ни одной девочки. Но когда они попытались обсудить это с Вилбуром, тот не видел ни младенцев, ни девочек. Он вообще ничего странного не увидел. Это подняло настроение Шлатта на сто пятьдесят процентов: наконец-то, что-то, в чем зазнающийся Вилбур не разбирался, что-то, чего он не понимал, что не мог представить, что заставляло его тупо вглядываться в лица и просить повторить. Он выглядел таким потерянным, таким запутавшимся, и Шлатт буквально сиял от злорадства. Возможно, весь мир передумал, и решил теперь помогать ему вместо Вилбура. Это было бы весело. Шлатт наслаждался своими знаниями все оставшееся время. Они едва дождались конца уроков, чтобы со всех ног добежать до Купера, и поделиться с ним неоднозначными событиями прошедшего дня. Надежды на него возлагались огромные, как и всегда: Купер был знаменит тем, что находил порядок даже в самых бессмысленных вещах. — Куп, — сообщил Чарли загадочно, со всей силы сжимая ручки своего стула, после того, как они все устроились вокруг него на тканевых стульях в тени фургона, и Купер из лучших побуждений швырнул Теду в голову упаковку мармеладных червячков (он попал), — мне кажется, мы все видим призраков. — А это что-то новое? — хохотнул Купер, как обычно, вовлеченный, и верящий каждому их слову, — Типа для тебя это новая способность? — Я — нет, а они — да. — сообщил Чарли возбужденно, но тут же поправился, — Ну, не совсем все. Кроме Вилбура. Вот здесь Чарли застал Купера врасплох. Он смотрел на Чарли так, словно тот рассказал ему, что луна упала с неба и теперь лежала на центральной площади. — Кроме… Вилбура? Вы уверены? — Они все говорят, что видят одну и ту же девочку. — сказал Вилбур голосом низким от плаксивого разочарования. Он казался усталым: явно, ему было очень непривычно чего-то не понимать, — Показывают на нее пальцами. Я ее не вижу. Купер задумчиво запустил свои длинные пальцы во вскрытую Тедом упаковку червячков. — Странно. — согласился он. — А ты… случайно не видел сегодня девочек? — уточнил Тед, придерживая упаковку так, чтобы Куперу было удобно из нее воровать. — Я живу в фургонном парке, конечно я вижу девочек! — согласился Купер, — Но призрачных — нет. — А младенцев? — спросила Минкс серьёзно. Купер кивнул. — Только одного. Я сначала даже не понял, что это призрак. — Шлатт подобрал под себя ноги, вслушиваясь. Было слышно, как под ветром колыхалась трава, — Он вполз ко мне в фургон, и я подумал, что он случайно сбежал от матери. Это распространенная ситуация, так что я дал ему поползать по фургону, поизучать всякое. Он облизал пару ручек. Ничего криминального, все мы там были. Полезно для развития. Но потом мне надо было запереть фургон, чтобы выйти, и я попытался поднять его на руки, а он не ощущался. Вообще. А потом я увидел, что сквозь него проходил солнечный свет. — И что потом? — переспросил, затаив дыхание, Чарли. — Ничего! — Купер развел руками, — Лучший способ бороться с призраками — игнорировать их. Поэтому я запер фургон и ушел. Их могло быть больше, но я бы правда не обратил внимание на призрачного младенца. Тут и настоящих хватает. — А ты думаешь, что это призрак? — спросила Минкс, — То есть, кто-то, кто раньше был жив? Кто-то, кто умер, а не просто… существо? — Определенно. — кивнул Купер уверенно, — У меня нюх на таких парней. Они все немного посидели в тишине, обдумывая происходящее. Шлатт думал о том, что если призраки просто существуют, наверное, в них нет ничего плохого. Видеть их — не дар и не проклятие, но что-то вроде того, как видеть определенные цвета. Ты не знаешь, что приобретешь, если расширишь палитру. И ты не уверен, что приобрел, когда это уже произошло. — Как думаете, это… из-за цветка? — спросил Чарли будто бы у всех и никого сразу. Шлатт развернулся к нему. — Цветка? — спросил Вилбур. Похоже, в цветок его никто не посвящал. «Ну и поделом ему», — решил Шлатт. — Купер сказал про нюх на призраков. Что, если это из-за запаха? Того цветка? — Мы все видели твой цветок, Минкс. — заметил Шлатт, — Вилбур нет. Купер фыркнул от смеха. — Охуеть как это звучит, чуваки, если честно. — Ну, цветок! — попытался оправдаться Шлатт, чувствуя, как смущался. Он не краснел, но желание упасть лицом в землю с каждой секундой крепло, — Лилию, или как ее там. Орхидею. Не вагину. Купера пробило на новый приступ хохота. Он сидел и ржал, фыркая, закидывая голову, и дергая ногами. — Простите, простите. — оправдался он сквозь слезы, — Просто никогда не думал, что услышу, как Шлаттик говорит «вагина». — Эй! — возмутился Шлатт, — Какого хуя? — Да, как ты умудрился сделать имя Шлатта еще хуже, чем оно есть? — сказала Минкс с наигранным уважением, — Это талант. — и они стукнулись кулаками. Шлатт возмутился еще сильнее. Ситуация с цветком была забыта: теперь на кону стояла его честь. — Так, это что за буллинг! Чарли, а ну помоги мне! — Супер, без проблем, конечно, Шлатт! — своим лучшим бойскаутским голосом согласился Чарли, вставая у спинки его кресла, точно рыцарь за королем, — Хочешь, чтобы я забросил Купера на ту крышу или вот на эту крышу? Чарли, конечно же, шутил; и Купер прекрасно это понимал, но все равно притворился смертельно напуганным. — Мир, мир! — взмолился он, — Что мне, и пошутить нельзя? Отгони своего вышибалу. — Ладно. — самодовольно согласился Шлатт, — Чарли, мы простим его на первый раз? — Так точно, босс. — кивнул Чарли, — Но еще только раз… — Признаю, признаю. — Купер склонил голову в смирении, — У Шлатта замечательное имя и огромное количество секса. Только надеюсь, он не покупает черные свечи в странном магазине, чтобы помочь себе. — теперь Купер смотрел ему прямо в глаза; казалось, его лицо было очень близко, всего в паре сантиметров от лица Шлатта, — А я ведь предупреждал, Шлатт. — Что? Они теперь куда-то шли. Шлатт не заметил, когда они успели встать; не понимал, куда они направлялись. Он помнил только слова Купера и его пронзительный взгляд. В попытках разобраться в правде Шлатт бочком подсоединился к Теду. — Как думаешь, я галлюцинирую? — серьезно спросил он. — Не знаю. — сказал Тед; не озабоченный, но внимательный, поедающий из шуршащего пакетика мармеладных червячков, — Но разве мы все не галлюцинируем сейчас? Когда они добрались до дома Минкс, цветок стоял так же, как и стоял. Его стебель не искривился, лепестки не сдвинулись и не смялись на краях, как бывает из-за увядания; все, вплоть до тяжёлых от пыльцы усиков, оставалось точно таким же. Цветок, под стеклянной банкой, которая не должна была пропускать воздух, стоял как будто ненастоящий. Как будто восковой. В следующий раз странная хрень произошла только на следующий день. Девочка все еще мелькала — между деревьев, на пустой качеле, в супермаркете, наполовину вросшая в магазинную полку — но Шлатт уже привык к ее присутствию. Но на следующий день ему, к сожалению, пришлось тайно ото всех встретиться с Минкс. Они заняли лавочки и стол для пикника где-то на границе с лесом, Минкс принесла свои бутыльки, при виде которых Шлатта пробила дрожь ужаса, но он терпел и не сдался, как самый настоящий мужчина. И теперь Минкс красила Шлатту ногти: он проиграл ей в споре и теперь вынужден был выносить это унижение. Ему было совсем невозможно признать, что ему даже нравилось, как у нее получалось. Они сидели в тишине, Минкс сосредоточенно дышала через нос, нанося на его ногти слои черного лака (Минкс пообещала, что он становится розовым при химической реакции, и Шлатт надеялся никогда с такой реакцией не столкнуться); они не говорили, и Шлатт чувствовал себя расслабленным, разглядывая светло-серое комковатое небо, вереницы птиц, плывущие, точно бусины, нанизанные на нитку: наверное, мигрировали на юг. Внезапно Минкс подняла голову, точно к чему-то принюхиваясь, а потом сглотнула. Лицо у нее было такое, как будто ее тошнило. — К Озеру, Шлатт. Сейчас! И они устремились к озеру: через холмы, через овраги, через тропинки и густой лес. Озеро выскочило будто бы из-под ног, разлилось своей серебряной шириной. Но на этот раз оно казалось темнее обычного: на его поверхности дрожала чужая тень. Чарли, казалось, вслепую, переваливаясь с ноги на ногу, уверенным шагом двигался все глубже и глубже в озеро. Он уже по пояс был в перистой серебристой воде. Через секунду в воду за ним влетел Тед — они даже не успели заметить, откуда он взялся, но Тед, широкими, мощными шагами разгребая воду, добрался до Чарли и прижал его к себе. Чарли все еще перебирал ногами по воде, точно не понимал, что его держат; но почти не продвигался вперед. Минкс попыталась сбежать к ним, чтобы помочь, но Шлатт крепко схватил её за локоть. Он увидел то, чего не видела она: под Тедом по поверхности воды расплывалось маслянистое бордовое пятно. Тед что-то говорил, но до Минкс и Шлатта долетали только кусочки слогов. Сквозь шуршащие листья и трещащие ветки к ним подкрался кто-то третий, безобидный. Шлатт повернулся, — Вилбур, — и тут же пожалел, что оборачивался. Внезапно Чарли пришёл в себя. Никто не успел понять, почему. Он весь задрожал, и схватил Теда за руки, кровавое пятно под которым становилось все больше, и шире, и глубже. — Оставь меня, Тед, оставь меня! — умолял Чарли, — Я буду в порядке, а ты убьешь себя, пытаясь меня спасти! Тед взял его тело под мышками, присел ниже и перекинул его через плечо. — Я не могу. — сказал он напряженно от веса и тяжело, тоном куда отчаяннее, чем «я не пытался». Когда Озеро поняло, что Тед забирает его жертву, оно вгрызлось в Теда еще сильнее. Кровь стала светлее, но Тед словно не чувствовал боли. Побелели только его костяшки, которыми он прижимал Чарли к себе. С замиранием сердца Шлатт наблюдал за тем, как ноги Теда показывались из воды. Его колени и верх икры все еще были в мелких порезах, но чем ниже, тем порезы становились все глубже, пока внизу они не разрезали его кроссовки практически на лоскутки. К счастью, его ступни практически не были задеты. Тед посадил Чарли на холодную недружелюбную землю Озерного берега, достаточно далеко от воды, чтобы Чарли не смогла зацепить даже самая хитрая волна, откатился и лег рядом. Он казался поверженным: такой могучий, заботливый Тед, кровоточащий и без сил. — Ох, Тед… — вздохнула Минкс, присаживаясь рядом, — Если бы я знала, я бы взяла с собой аптечку. У меня сейчас с собой только ацетон. — Все будет в порядке. — сказал он, пытаясь отдышаться, — Это всего лишь царапины. — Да, Минкс, — добавил Шлатт, — может, Теду вообще повезет, и он заработает себе крутое проклятие, и тоже начнет все крушить. Тед слабо и благодарно улыбнулся. — Классные ногти, Шлатт. — добавил он. Шлатт тут же потерял радость и теплоту дружбы. — Это я испачкался. — буркнул он. Но тут подал голос Чарли. — Я думаю, я должен вам рассказать, кто была эта девушка. Раздоры были забыты. Все сгрудились вокруг Чарли, даже Вилбур, который не сказал ничего, и следовал за ними тенью, и Тед, который не вставал на ноги, но переложился так, чтобы быть к нему лицом. — Это была моя… сестра. — сознался Чарли, — Которая умерла во время экзаменов. Помните, когда умер ребенок Минкс? Он был не единственным. Она вот-вот должна была родиться, мои бабушка и дедушка — помните их? Я их так называю, но они на самом деле мои приемные родители. Мне просто странно их так называть. И они действительно не любят шум. Они очень хотели ребенка, и моя бабушка забеременела, девочка, а потом… Выкидыш. Мертворождение. Его лицо было красное и сморщенное, его глаза были распухшими, казалось — из них вот-вот должны политься слезы, но Чарли все не плакал. — И там была моя сестра, такой, какой я ее представляю. Она не хотела от меня ничего плохого, она не просила от меня, ничего не проклинала, просто хотела, чтобы я посидел с ней. Прочитал ей книгу, спел ей песенку… Она никогда не слышала песен. Разве это не ужасно? — Молитва — это послание на небеса. — заметил Вилбур. Слышать его голос было для Шлатта так же, как отпиливать себе ухо, — И это тоже что-то вроде песни. Как думаешь, если я помолюсь за нее, она услышит? Чарли втянул воздух носом и кивнул. — Думаю, да. По крайней мере, попробовать стоит. Вилбур улыбнулся. — Тогда я буду молиться, Чарли. — пообещал он, — Я буду молиться для нее. Когда Минкс вернулась домой этим вечером, она сожгла цветок, а его прах разложила по трем шелковым мешочкам и вслепую зарыла их в трех местах, чтобы зло никогда не могло собраться воедино. Потом она настежь открыла окна в своей комнате, крепко-накрепко заперла дверь, оставила записку маме и еще неделю ночевала у Купера. Они продолжили видеть призраков еще несколько дней, но все реже, все бледнее, пока наконец не перестали видеть совсем. Они так и не сошлись на том, что именно они видели, что именно этот мир хотел им показать. Но для себя Шлатт решил, что они видели будущее, которого не было: ребенок Минкс и Купера, ползающий по его фургону, Чарли, играющий со своей нерожденной сестрой. Купер, который откуда-то узнает про провал Шлатта, и угрожает ему этим. Сам цветок был несбывшимся будущем — он вырос прежде, чем должен был, а потом был уничтожен прежде, чем успел умереть. Черт его знает, насколько он был прав.