Крылья бури. Отверженные маги

      Падать. Падать, падать, падать…       Ая летела. Летела вниз. Она не контролировала процесс. Воздух просто проходил сквозь пальцы, трепал волосы, ласкал кожу. Ая бешено хваталась за каменистые выступы, сжимала пальцы до крови, но на ней же и скользила, оставляя густые черные следы.       Она знала, что не умрет. Чувствовала. Ведь там, куда она летела, не было дна. Только свет где-то наверху казался все дальше. Блек. Недостижимый. Никогда.       — Чего ты ждешь?              Ая открыла глаза. Ласковый шепот оказался нереальным, рядом никого. Совсем. Она сжалась.       Пока дремала, успело стемнеть. Может, даже звезды светили, только небо, скорее всего, укрывали тучи. В приоткрытое окно заползало дыхание моря, теребя тюль. Оно было неспокойным уже несколько дней. Ая знала, потому что все время спала в Обители. Не буквально. Ходила по дому, улице, что-то ела, смотрела в цветные картинки на экране. Вот только они не казались живыми, все вокруг шло кадрами.       Она уснула еще до заката, хотя не хотела спать. Легла от пустоты внутри. Проснулась от нее же. Было не слишком поздно, из дома слышались какие-то звуки, даже недовольный писк Микка. Маги не ложились.       Сил не хватало сдвинуться с места. Или желания.       Чего ты ждешь?       Хотелось прижать колени к груди.       Выйти, спуститься вниз, заорать.       Упасть. Скатиться и разбиться.       Но тело словно чужое.       Ая должна была это сделать. Протянуть руку, выждать момент, броситься. Растерзать? Что-то сломать? Как это правильно называлось?       Я тебя не заставляю.       Ложь. Он бы хотел. Хотел. Это то, что Ая могла для него сделать.       Для него? Не для себя?       А девчонка, где во всем этом она?       Какая разница?       Ая встала, медленно спустилась по лестнице, не замечая слепящего света. Кто-то что-то говорил, но она молча сунулась в зону кухни. Налила холодной воды. Выпила. Что-то пожевала из холодильника.       Вадим сидел за стойкой, рука держала бутылку. На запястье и предплечье много волос, покрывали всю кожу, казалось, сейчас вырастут и заволокут все. А на тыльной стороне кисти тоже черно, только… от узоров.       — Пиво не дам, — предупредил мужчина. — Рассчитано по часам, не шучу. В следующий раз и тебе прихвачу, если захочешь.       Но глаза Аи сосредоточились на изгибах линий. Одна шла волной, извивалась, замыкаясь в круг, вторая, третья… Они пересекались, плелись, напоминая лепестки. У Вадима на руке цвела роза.       Чего ты ждешь?       Розы преследовали Аю. Издевались. Рисунок всегда был тут? Краска будто поблекла.       Рука двинулась, это Вадим глотал из бутылки. И Ая облизнула губы:       — Что ты делал в полнолуние?       Бровь Вадима поднялась.       — Не делай вид, что не понимаешь.       Метаморф кивнул на Жана, развалившегося на красном диване. Нога с лангетой громоздилась на столике, без особого интереса псих пялился в экран. В последнее время часто внизу, видимо, совсем тошно без тренировок.       — Маялся с этим в больнице, — сказал Вадим.       — Всю ночь?       — О, да, детка, всю ночь. И до утра.       Ая облокотилась о стол, чтобы говорить тише:       — И что, с тобой ничего такого не бывает? При полной луне. Ничего… — Ая оглядела шерстяной покров на руках, — не чувствуешь?       — Ты немного нарываешься сейчас.       — Я никогда не встречала метаморфа прежде.       Пальцы мужчины скользнули по бутылке с застывшими каплями. Он сжал ее крепче, глотнул снова.       — Сказок начиталась там, наверху? Я тебе не оборотень.       Вообще-то, именно он.       — Оборотни превращаются только в полнолуние. А ты можешь в любой момент. В любой же?       Вадим смотрел перед собой, поднесение бутылки к губам участилось:       — Если не особо трепали, иначе сложнее. Еще вопросы?       — Я уже спросила. Про луну.       — Выть не вою. Мяу.       Это шутка? Ая пялилась на невозмутимое лицо Вадима, а он на нее.       — Ты мне молчаливая больше нравилась, голубок.       Новая кличка почему-то показалась обидной. Ая убрала локти, чтобы уйти, но тут кожи коснулись чужие пальцы. Она зависла, уставившись в розу у своего плеча: была ли в этом угроза?       — Я пошутил, не обижайся. Чего ты хотела? Запарилась?       Ая дернулась, погладила руку, прогоняя чужое тепло:       — Не надо меня трогать.       Вадим прикрыл глаза и кивнул, лицо серьезное.       — Может ли полнолуние влиять хоть на какого-то метаморфа?       — Я о таком не слышал. Но… знаешь, сил будто больше. Чутье обостряется. Ерунда, но в такие дни как-то поинтереснее, что ли.       — И ты не почувствовал куколку? Тогда в городе, ты превращался. Твое зрение ведь особое, да?       — Ты уж не перегибай, она была далеко. Да и… сложно увидеть то, что укрыто землей.       Землей. Девочку прятали в подвале, только маленькие щелочки света у потолка. Чудовищно.       Шум входной двери. Ая было подумала, это… Но тот, кого ждала, не издавал столько шума, а движения не были столь расхлябаны.       — Явился, гулена, — констатировал Вадим.       Растрепанный Джей хихикнул, какой-то бледный, будто постирали. Как всегда, поднял два пальца. Увидел Аю, глаза блеснули на миг, но не стал подходить, а в лице что-то непонятное. Попытался пристать к Жану, увернулся от его лапы и пары оскорблений. Прыгнул через спинку углового дивана к Микку и отобрал игровой контроллер, отчего поднялся вой. В последнее время суетливого песика было будто мало. Или Ая просто не замечала ничего кругом?       — А Гадюка? — тихо спросила она, снова припадая к столешнице. — Что с ней было в полнолуние? Я видела ее у Наины, ей плохо? Где она?       — Ох, малышка, это не связано…       — Но она там, потому что метаморф, — Ая смотрела прямо в глаза Вадима. — Да, нет?       Мужчина снова прикрыл веки, выдохнул:       — Да.       У Аи сжались губы.       — Это все сложнее, чем кажется, мы все разные. Не надумывай лишнего.       Лишнего. Чего такого лишнего Ая могла надумать? Она потянулась, обхватила столешницу, зацепилась за край. Повисла так. До боли в пальцах.       — Там мог быть кто-то… — прошептала она, скрывая лицо. Больше сама себе.       — Я бы обнял тебя, если б была не против.       Предложение заставило встрепенуться: Вадим смотрел без улыбки, хотя нет, улыбка была, но какая-то невеселая. Ая перебарщивала. Отпустила руки, поправила повязку на ладони — снять бы и не позориться.       — Мне ничего не нужно… кроме правды.       — Она сама умерла, малыш, — проникновенно сказал Вадим. Это прозвучало даже как-то нежно, насколько это применимо к его грубоватому голосу.       Мужчина снова посмотрел в зону отдыха, и Ая невольно тоже. Там Наиль пинала ногу Джея, пытаясь сбить того в игре, а он извивался и заверял, что не будет готовить. Микк же клевал носом с полузакрытыми глазами. Хоть и дрался только что за контроллер, щека уже клонилась к плечу. Так смотреть — обычный пацан, но приглядеться — на лице красноречиво темнело пятно, а в вихрах волос залегла седина, которую тот старательно прятал вне дома.       — Ему очень повезло, — тихо сказал Вадим.       Что-то внутри дрожало, рвалось, но Ая только вздохнула. Показалось, устало — нужно было срочно поспать.       — Ссыкло, — бросил Жан, когда Ая проходила мимо.       ***       Темнота комнаты обволакивала, но в ней было неспокойно. Она душила. Сон не шел, либо это и был он.       По стене поползла полоска слабого света.       — Ая… — откровенно громкий шепот. — Ты спишь?       Наверное, если человек лежит в темноте, то не бодрствует? Как-то Джей понял, что это не так, или, может, ему просто все равно. Шевеление — полоска света ушла. Парень остался тут. Ая привыкла к тишине, и теперь ее не было, кто-то находился рядом. Но дело не только в звуках, стало… не так темно.       Чуть слышные шаги, матрас покачнулся. Тут же забилась тревога, Ая быстро дышала: пусть уйдет! Если бы тело слушалось, то уже бы вскочила. Уха что-то коснулось. Что-то неживое, совсем без тепла. Мягкое, оно заскользило.       — Держи, — сказали сзади, хоть и плохо слышно через эту штуку.       Ая невольно поднесла руку и придержала большой наушник. Конструкция осталась лежать на голове, а Джей отстранился. Матрас все еще прогибался — парень оставался на кровати. Что происходит? Изменение привычного пространства будоражило, кто-то влез, взбаламутил все и теперь сидел сзади. Возразить, выгнать?..       Но вдруг тишина умерла.       Глубокий звенящий звук расцвел в ухе. Что-то задрожало, проникая в тело, потекло от ушей к вискам, шее, затылку… Медленный перебор струн. Спокойный, но яркий, он складывался в мелодию.       Джей шутил? Он пришел включить музыку?       Ая пошевелилась, чтобы это прекратить, но застыла. Голос. Появился из ниоткуда, такой странный, отдающийся чем-то внутри, будто саму Аю дернули, и она завибрировала:       Сколько робеет непрошенных слез,       Я просыпаюсь привычно без грез.       В утреннем небе висит пелена,       Но докрасна душа накалена.       Ниже, чем обычно, без игривых искр, голос Джея был серьезным, даже… угнетенным? Ая сжала наушник.       Но я украдкой не должен стенать,       Злиться, в отчаянье просить помогать.       Рук моих дело, мне лучше уйти —       Брось в меня камень, нам не по пути.       Музыка изменилась, став горькой, струны будто дернули до боли. Сознание обдало печальным шепотом:       Жить с человеком…       Быть человеком…       Этот Джей ускользал, но Ае хотелось задержать, услышать его, хоть и так уже крепко прижимала систему. Приподняла голову, одевая конструкцию на второе ухо. Мелодия вернулась в прежний ритм и теперь наполнила Аю полностью, растворяя мысли.       Глупость ли, случай, а, может быть, гнев?       Шины истерлись, как и немой нерв.       Как ни гони, не сносима цена,       У каждой жизни попытка одна…       Жить с человеком.       Быть человеком.       Голос стал ниже и каким-то рваным:       Пламя заката не тушит печаль,       Грешник сжигает свою магистраль.       Знай, детка, стольких не стою я слез,       Тлеет во мне огнедышащий монстр.       Мурашки побежали от тихого надрыва в парне по ту сторону.       Жить с человеком…       Быть человеком…       Вздох. Рьяный, отчаянный:       Я не желаю вреда причинить!       Можно ли хаос во мне запретить?       Быть человеком!       Жить с человеком!       Теперь Джей кричал.       Проклят судьбой на весь гребаный век!       Кто виноват, что я не человек!       Мелодия стала затухать. Остался лишь трясущейся шепот:              Тут каждый в курсе…       Я не в твоем вкусе.       Это смех?..       Ая слышала, как дышала, как билось собственное сердце. Она аккуратно стащила наушники, и это показалось безумно громко в тишине. Но Ая была не одна.       — Джей… — позвала, чувствуя, что тот не ответит. Повернулась и отчего-то грубо выдала: — Ты дурак?       Парень резко выдохнул на подушке. Снова похоже на смех.       — Ты во вкусе, Джей, в том еще вкусе… Ты себя вообще видел? Я не разбираюсь в парнях, но…       — А в чем разбираешься? — прошептал он.       Слышать его наяву было странно, такой обычный, настоящий. Но Ая знала, что настоящий был не здесь. Слабый свет из окна не давал разглядеть толком лицо: он улыбался?       — Джей, о чем эта песня?       Он пошевелился на боку, опустил голову.       — Джей?..       Ая подползла ближе, пытаясь разглядеть. Эти выдохи — он ведь смеялся, правда?       — Я не хотел, чтобы она так… — что-то влажное блеснуло на коже. — Я и не должен был…       Уклоняясь, парень спрятал лицо в подушку.       Ая замерла. Она не знала, как вести себя, перед ней… никогда не плакали. Если не считать истерик мамы, когда та грозилась уйти. Захотелось позвать на помощь, а лучше — убежать! Но Ая чувствовала что-то особенное в окружающей тьме. Будто она объединяла их.       — Тихо, Джей… тихо…       — Прости…       Перед кем он извинялся?       — Я самый большой неудачник на свете, — голос дрожал. — Ужасный, опасный…       — Что ты сделал?       Парень замотал головой: думал, Ая действительно убежит? Но она была уверена, что Джей не сможет ее напугать. Это странно придавало сил.       — Я же тут.       Тишина. Он не верил?       — Я слышала тебя. Там, в песне. Про что это?       — Помнишь, говорил про подругу?..       — Да.       Молчание убивало.       Что-то будто дрожало в воздухе, готовое вот-вот сорваться — каждое слово, движение могло помешать. Будь Джей струной, мог бы порваться в любой момент, и Ая бы стала причиной. Нужно ли ей это? Какого результата хотела? Она не знала, поэтому просто легла. Положила голову напротив груди парня. Чуть ниже сжались его ладони.       — Мы были с детства вместе, — сказал Джей, помолчав. — Даже не помню времени без нее, не знаю, с чего началось. Квартиры рядом, мамы дружили… Мы постоянно тусили с ней. Вместе дома, на улице. Падали с великов тоже вместе, по заборам лазили, она делала классные штуки из рухляди, любила копаться в технике, я тащил ей всякое…       Ая лежала с закрытыми глазами и просто дышала. Пространство вокруг колебалось.       — Потом… — Джей нервно вздохнул. — Потом мы разошлись, точнее, она со мной разошлась. Я ее просто достал, таскался везде хвостом. Она… умная, не такая, как я. И старше. Дружила с приличными ребятами, хотела дружить. А я всегда был там, с ма, ну, с ее, у них дома, потому что мои родители… Короче, я был один, а одному… Перебрался бы совсем, только вот Кори это жутко стесняло. Я ее бесил ужасно! Слушал, как она по связи делала задания со своим «парнем», она так считала. Я-то знал, что это не так, эти ребята… они просто пользовались ей, понимаешь? Она очень умная была.       Снова тишина, но показалось, дыхание Джея стало ровнее.       — Тогда я стал сам по себе. Не был ни дома, ни там. Заглядывал, но не трогал ее, типа: привет-пока. У меня свои друзья, у нее свои. Ма звала, а я делал вид, что не хочется, что у меня такая там офигенная жизнь… Даже не заметил, что с Кори что-то не то. Думал, просто учеба, нервяк, мало спит и все такое. Игнорил, как раньше, а она такая вдруг… пригласила меня. Взяла в их компанию, я обрадовался, навоображал всякого… Короче, они думали, я приторговываю дерьмом, потому что тусил на улице, хотели взять. И Кори… тоже. Поэтому позвала. Я знавал там одного чела, а тот еще кое-кого… А ее друзья сказали, что я веселый, не такой, как она говорила, типа раздражаю. Хоть младше и не интересовался умной фигней, им было по кайфу. И я влился, хотя, честно, было не интересно. Они постоянно нажирались всякого. Я просто хотел быть рядом, просто чтобы с Кори чего не случилось. Но это было сложно, потому что… как тебе объяснить…       — Ты хотел быть ее парнем?       — В этом-то и проблема: меня тошнило от ее парня! Он постоянно вел себя как мудак, прокидывал, а я утешал ее, сидел с ней, угашенной… Я говорил с ним, просил вести себя по-человечески. Мы даже дрались, только знаешь, в чем прикол? Не из-за нее, он приревновал ко мне другую девчонку на тусе… Я хотел наконец открыть Кори глаза, показать, какой он! Только вот, понимаешь… они через час уже сосались прямо в тачке. У него на коленях, там было битком набито, все на головах друг у друга. А я вез, кинули за руль, потому что остальные накачались. И всю дорогу смотрел в зеркало, как Кори… я хотел их убить. Обоих. Никто не мог ей сказать, какой он мудак, тупо ей пользовался. А мне она в очередной раз не верила, ведь это я! Доставучий, глупый Джей, который всю жизнь подслушивал под дверью! Я думал… вот бы что произошло. Тогда бы смог отпустить, не искал бы ее постоянно глазами, не волочился снова, будто привязан. Так противно, я все смотрел… Помню каждое мгновение, как сейчас, звуки эти, смех, его руки на ней…       Снова дрожащий вздох. Джей зашептал:       — Это сводит с ума…       Он пошевелился, будто терся о подушку. Потом вдруг замер.       — Вылетела фура, — голос стал жестким. — Она бы нас не задела, я просто выкатил чуть вперед, очень хотелось повернуть поскорее на трассу, добраться уже, забыть. А эта громадина неслась… Не знаю, может я испугался, а может… — снова эти вздохи, будто смех. — Она бы нас не задела, понимаешь? Она бы их не задела.       Перед глазами Аи возникла борозда на дороге. Тогда, в Западном, было шумно, сигналки вопили, автобус стоял криво. Джей это сделал, сдвинул его, устроил хаос. Когда забирал энергию, все побелело в глазах, чувствовалась лишь рука парня вокруг запястья: держал, не хотел, чтобы Ая упала.       — Может, немного задела бы, только меня, — тихо сказал он в реальности. — Пусть меня, ладно, пострадал бы. Да даже бы умер! Значит, так суждено, а я… все испортил. Поменял расклад, отдал року чужие жизни. Кори…       Струна до предела натянулась.       — Полмашины всмятку, фура грохнулась сверху. Помню только, как испугался, как фары и земля взмыли в воздух, все тряхнулось, дальше… не знаю…       Ае казалось, что комната вокруг кружилась. Она бы схватилась за покрывало, но разумом понимала, что лежит.       — Поэтому не хочу никакой магии, — бесцветный голос Джея. — У меня самого ничего нет, могу только ломать. Это не я, не моя сила. Забираю чужое. Прости, понимаю, ты не захочешь общаться со мной после этого, никаких тренировок, заданий. Я не такой, как ты. Я — ошибка… чудовище.       Кисти Джей сцепил в замок. Словно в кандалах. Захотелось броситься, разорвать, впиться зубами, будь это веревка! Но в робко наступающем утре заметно, что на руках ничего нет. Ая придвинулась к ним ближе, прислонилась лбом к костяшкам, положила сверху свою ладонь:       — Ты не чудовище…       Послышались рваные вздохи, и Ая провела по стиснутым до дрожи пальцам.       — Ты не чудовище, Джей…       Парень не двигался, будто сам опасался чего-то, и Ая заползла пальцами в его ладони, позволяя их сжать. Так и лежала, покачиваясь в полумраке.       Джей все же совсем другой, не такой, как она. Горячий. Он снова плакал над головой. О подруге. Даже о тех других, совсем чуждых для него друзьях. Он жалел.       ***       Было светло, а плечо обнимала чужая рука. Первая мысль: тяжело. Вторая: Джей совсем охренел!       Но тут Ая дернулась и вылетела с кровати на пол, рот открылся от удивления. С покрывала смотрела взъерошенная Наиль:       — Ты че? Сон плохой?       Точно. Странная ночь, в которой смешались музыка, слезы, чужие пальцы и тонна откровений. Внезапных, но не таких страшных, как думал их виновник.       — Где Джей… И что ты тут забыла!       — А, босс отправил, — Наиль сонно махнула рукой. — Сказал подменить, чтобы ты не грустила.       Что? Джей сказал? Или… Левин. Снова издевался.       — Ты куда? — протянула пацанка. — Этот везунчик обед продул и умотал. Блин, че терь обнимать, ты тепленькая…       — Я не теплая, — пробормотала Ая и кинула девушке подушку.       — Прикрой окно, будь другом.       Проигнорировав просьбу, Ая раздраженно покинула собственную комнату. Точнее, сбежала. А внизу обнаружила, что уже вовсе не утро, так что на диване тоже не вариант лечь, а в чужую комнату Ая бы не пошла. Хватало сюрпризов. Поэтому закинулась быстро приготовимой лапшой и вылетела на улицу.       Кепка красным козырьком прикрывала глаза, впрочем, солнце тоже скрывалось за пеной облаков. Ая миновала одинокие коттеджи, шла по трассе, и, в конце концов, нашла спуск к морю. Вопреки погоде, оно стало спокойнее, и ветер не так бил.       Ая кантовалась на неровных булыжниках. Изредка ног касались шальные брызги, и в ответ она запускала камень. С чпокающим бульканьем снаряд пропадал в темной воде.       Это все потому, что Джей не умел управлять способностями. Так Ая думала о ночном рассказе. Если бы парень знал, что эспер, практиковался, получилось бы лучше. Смог бы уберечь всех и себя. С этой силой…       Опасный, красная зона — неудивительно, столько молодых людей погибло. Разом. Но это же авария! Только очевидно, что машины сами по себе не летают, и наверняка следы магии всюду. Что прежняя Ая сказала бы об этом? Закрыть парня, спрятать подальше. Что скажет сейчас?       Кто виноват, что я не человек!       Кто виноват, что парень не пользовался даром? Этого мага никто не нашел. А если бы нашел куратор, если бы УКЭ знали, могли что-то сделать... Хорошо, что не знали. Так бы сказал учитель. Он ведь об этом говорил? Им безразличны, в сущности, люди. Маги. Подумаешь, какая-то там девочка, парень…       Но все это как-то неправильно. Жизни людей оборвались. Хоть они могли погибнуть и сами, по дурости, учитывая, что Джей рассказывал… А если бы он захотел, если бы использовал дар умышленно? Если бы умел?       Тлеет во мне огнедышащий монстр.       Неудивительно, что эсперов боялись. Только вот, это слабость. Джей не виноват, что может такое. Да, опасен, но он лучше. Лучше других. Это нечестно — за это его нужно корить?       Попытка одна… быть человеком.       Ая провалила ее давно. Может, даже никогда и не пыталась. Может, это даже противоестественно для нее. Почему строила из себя что-то?       Она отвернулась: брызги дотянулись до плеч, мазнули по лицу. Волна с шумом отступала, оставляя Аю в дураках и в мокрой футболке.       Тень уступа доползла до воды, стало зябко. Все же человеческие слабости Ае были не чужды. Прицепились липкими лапками, вросли второй, болезненной кожей. Нужно было поговорить с ним.