Крылья бури. Отверженные маги

      Ая чувствовала себя усталой, будто потратила кучу энергии, хотя тренировка с Каем так и не состоялась. Да и какая тренировка… Привезла назад легкое смятение, просто смятение, которое стоило с себя сбросить. И чувство обиды. Ну а чего ждала? На Германо нельзя положиться, смешно, что он вообще тогда пришел, видимо, стало неинтересно, или сдрейфил. Ая его напугала? Скорее, полиция: так переживал за свое место…       А вот Ая нет, у нее теперь было новое.       С одним подопечным получилось, а о втором вспомнила, лишь заходя в спальню: потирала виски от колющих после длительной концентрации на магии импульсах и думала, ляжет спать, но лучи открытой двери высветили несчастное лицо. Мирим пугливо жалась на кровати, все там же. Ая так удивилась, что едва не упала. Эсперка будто так и осталась на месте, проснувшись, и Ая была готова спорить, даже пижаму не меняла. Вставала ли вообще?       Вспомнила себя в первый день: Ае было не так страшно, вообще не страшно, она проглотила свой страх. Но с ней был Германо, черт его дери, раздражение от тупых действий которого затмевало любое происшествие, а еще — Джей. Джей держался рядом, как мог: все показывал, предлагал, давал одежду… Ая выдохнула.       Девушка смотрела глазами ягненка, и Ая мотнула головой, шире открывая дверь. Мирим поняла, вскочила, словно зашел командир академии. Так смешно, можно было бы позлорадствовать, но… внутри вилась какая-то пустота.       — Подожди. — Ая залезла в корзину со сброшенной старой одеждой, выхватила одну из объемных кофт: самое то, чтобы скрыть синяки. — Накинь, там люди.       Они спускались на первый этаж как конвоир и его заключенный, но у Аи не было сил что-то менять. Не стала спрашивать, ела ли подопечная, и так ясно, поэтому просто отвела на кухню. Ожидала, что в холодильнике найдется что-то порционное, хотя бы набор бутербродов, что обычно таскала в спальню, но, к счастью, там суетился Джей. Еще никогда Ая не была так рада видеть пищу, парень спасал ее во второй раз: накормить Мирим сухим пайком — ударить в грязь лицом, что та подумает о морионах? Впрочем, сидеть целый день в заключении…       Пришлось поесть и самой, отчего у Джея улыбка подскочила аж до ушей. И чего радовался? Ая уже пробовала его стряпню, много раз, вкусно — чаще понимала это, укрывшись в одиночестве, но все же не игнорировала. А он уставился, подперев ладонями голову, и смотрел. «Спасибо», — одними губами выдала Ая. Не решалась поблагодарить вслух, хотя Джей так помогал. Забрал Микка, без вопросов оставил «подумать» — пусть это само по себе и оказалось бесполезно — теперь еще Мирим накормил, а после поддерживал разговор.       Они задержались внизу, надо было полностью эсперку социализировать. Показав важное, Ая сопровождала девушку немой тенью, позволяя остальным с ней общаться. Присела на изогнутый диван, делая вид, что ей нравится смотреть мелькающие на экране однотонные картинки, а сама думала о том, как незаметно закрыть глаза. Наиль засиделась дольше всех, с радостью взяла на себя роль вещателя, громче фильма доносилась ее трескотня. Ая попросила ее одолжить подопечной одежду: вряд ли Мирим захотелось бы носить вещи Джея, все же она не такая… потерянная? Выглядела как домашняя девочка со всей этой кроткостью, округлостями и кудряшками. Пусть Наиль и одевалась вовсе не женственно, все же их комплекция более-менее совпадала, что не скажешь об Ае. К тому же мысли, что Джей выдаст бывшей однокурснице свою одежду, были как-то… неприятны. Дергали изнутри раздражающими ниточками. Так что когда очередная серия чего-то там с конями и пушками закончилась, Наиль побежала рыться в своих вещах.       Не успела Ая обрадоваться возникшему спокойствию, как поняла, что они с Мирим остались одни. Резко звонким стало отсутствие раздражителей, хоть каких-то, потухший экран молчал, даже с кухни все скрылись. Как назло. Редко так не хватало суеты.       — Ты здорово освоилась здесь, — подала голос Мирим. — Общаешься, так естественно, ты… вписываешься.       Пальцы Аи незаметно заскребли по обивке. Вписывалась? Не думала, что когда-нибудь сможет куда-то вписаться. Это казалось издевкой, приколом, хотя глупо было бы ожидать укола от забитой девчонки, что провела весь день в комнате. Ая должна была быть снисходительна. Не знала, как реагировать, но нужно что-то сказать. Босс назначил ее.       — Ты тоже… впишешься. Привыкнешь со временем. Ребята хорошие, в основном… — Лишний раз упоминать о Жане не стоило, Мирим и так шуганулась, когда тот беспардонно залазил в фургон и чуть не сшиб с ног. — Кхм, уж лучше, чем в академии. — Ая невольно поморщилась, а из Мирим вырвался нервный смешок, из-за чего Ая всерьез испугалась исцарапать диван. — Даже если кто-то будет тебя здесь пугать, это хотя бы оправданно силой. А не пустыми понтами и чьими-то родственниками.       — У меня и с силой беда, и… — Мирим опустила глаза.       — И?       — И с понтами…       Ая невольно усмехнулась, само вырвалось: так это жалобно звучало, а девушка еще и вся порозовела, как поросенок. Выглядела уже не так плохо после еды, только зарылась в плед, посреди лета.       — Если что, говори. Я не самая крутая тут… — мысленно Ая добавила «пока что», — но, как старшая, не позволю тебя трогать.       Уж точно не допустит избиение новичка, как это было с Каем. Как бы к эсперке ни относилась.       Ты сама хотела ее избить.       Мирим заметно погрустнела. Она всегда выглядела так за счет опущенных уголков глаз, да и редко поднимала взгляд, не улыбалась, но теперь как-то совсем сжалась. Ая вдруг поняла, что сейчас они поменялись местами. На учебе Ая была изгоем, терпела оскорбления идиотов, так еще и напали на нее… Тошнота подкатила к горлу, но Ая постаралась ее заглушить.       — Как я уже сказала, я за тебя отвечаю. Здесь нет правил, мешающих мне колдовать.       Мирим кивнула:       — Понимаю… не думай, что я в тебя не верю, напротив, ты ведь всегда побеждала.       Кроме гребаного раза, когда застали врасплох. Из-за этой… Ая прикрыла глаза в раздражении, но спохватилась: нельзя ослаблять бдительность.       — Ты мне не веришь, — вдруг поняла она, разглядывая опущенные ресницы и поникший нос собеседницы.       — Дело не в этом, просто… мне уже говорили подобное.       — Оля? — Ая хмыкнула. Девушка, которая всегда за «своих», только вот чтобы быть своим, нужно играть по правилам или быть кем-то важным. Недостаточно просто быть.       Мирим не двигалась. Кудряшки закрывали лицо, а пальцы будто попытались сжаться, но лишь дрожали. Ая была уверена, что если заставит девушку поднять голову, то блеснут слезы. Последний раз, когда видела курсантов, Мирим явно выпала из компании. Должно быть, это тяжело.       Ты что, сочувствуешь ей?       — Кай, — вдруг пискнула девушка.       — Что?       Ае показалось, ослышалась. Мирим молчала, и Ая тупо повторила вопрос. Германо? Как он вообще попал в этот разговор???       — Что он тебе сделал? — Ая сжала кулаки.       — Ничего, просто мы тут подружились и…       — Чего???       Мирим подняла глаза — они действительно были влажными, темными и похожими на коровьи, а покрасневшая кожа подчеркивала веснушки. Ая запоздало прибрала челюсть, которая отпала при мысли, что Кай с кем-то «подружился». Точнее, не с кем-то — с лохушкой. И тут же вспомнила, что с ней он тоже, можно сказать, дружил… Дружил??? Германо??? Ну нет. Дружить с Германо — это нонсенс. Он водился только с такими, как сам, мерзкими понторезами, точнее, делал вид.       — Мне даже интересно, что вас связывало? — как можно безразличнее бросила Ая.       — Мы оказались на первом уровне…       — А, в полиции. Использовал тебя, значит. Наверняка нагружал работой, да?.. Я угадала.       — Нет, то есть да, но… он не такой плохой!       — «Не такой плохой», серьезно? — Ая фыркнула, попробовав эти нелепые слова на вкус. С Мирим все оказалось банальнее, чем думала, та слишком наивна. — Я разобью твою иллюзию в пух и прах. Просто скажи, он был там? Да? Нет?       Мирим опустила глаза. Поняла, что Ая говорила о злосчастном дне, когда курсанты одержали наконец-таки верх. Забавно, но если бы не затуманенная память, может быть, Ая не вышла бы тогда из себя, и не пришлось искать помощи, в панике выдавать секрет учителя, а потом — терпеть унизительные взгляды, намеки и желать их…       Всех сломать.       В груди разгорелось, а руки, вцепившиеся в обивку, уже стали влажными.       — Был, — ответила Ая себе сама, голос казался предельно холодным. — Можешь не скрывать, он признавался. Участвовал в этом, как и ты.       — Но он ничего не делал…       — Вот именно, он ничего не сделал! — вскочив, Ая осеклась. Холодок пробежал по коже, стиснула плечи. Как же глупо выглядела, оставалось только смерить Мирим злобным взглядом и сесть. Девушка, как и ожидалось, покорно отвела глаза.       — Кай просил… просил меня остановиться, — проблеяла она еле слышно.       — Не представляю, чтобы Германо о чем-то просил.       — Я не так выразилась, он… кричал.       — Вот это уже больше похоже.       — Я и сама… Ая, я сама… как ты можешь винить его, когда я…       Ая снова встала, чувствовала, что силы держаться кончаются. Все же не железная. Пришлось на кухне плеснуть в лед воды и пройтись взад-вперед по гостиной.       — В отличие от тебя, Германо не какой-то там неудачник, — выдохнула Ая, беря себя в руки, в буквальном смысле. — Не в плане магии или учебы — тут в пролете — но он имеет многое, слишком многое. Я не удивлена, что ты не пошла против «друзей», даже если внутри не согласна, знаешь, я даже могу в это поверить. Но Кай… то, что я знаю точно: он не делает, чего не хочет, хрен заставишь, — Ая мысленно добавила: «барана тупого». — Так что если он что-то тебе сделал или не сделал, поверь, это не потому, что так сложились обстоятельства. Это потому, что он так захотел. Или, что более вероятно, ему плевать. Ему на всех плевать.       — Разве это плохо? — тихий голосок с дивана.       Ая остановилась, резко обернувшись к подопечной: эсперка куталась в плед и теперь накрылась с головой, будто в стуже.       — Не делать то, чего не хочешь, — пояснила она, кротко подняв глаза. Нос тоже спрятан. — Кай ругался, просил меня об этом, когда поцеловал, и это звучало так правильно…       Пока Мирим продолжала бубнить что-то в клетчатую ткань, Ая стояла с примерзшим к пальцам стаканом. Послышалось? Поцеловал?.. Это у Германо хобби такое — целовать неудачниц? С Каем все хуже, чем Ая думала… он извращенец, просто извращенец! Чертов ублюдок, насмотрелся, как над ней издевались, а как подвернулся случай, нашел повод сблизиться, прижаться своими лживыми губами, и кто знает, о чем еще мечтал… Зря Ая колебалась, и как только жила с ним в одной комнате!!!       Она обессилено рухнула на диван и стала тянуть холодную воду с противным хлюпаньем. Не могла ничего поделать, стакан хотелось просто сломать. В этот момент диван задрожал — между ними с подопечной прыгнул Джей, осыпав Аю попкорном. Это заставило опешить.       Парень засмеялся, стал что-то говорить, спрашивать «сладкий или соленый», Ая даже не поняла, когда успел приготовить и успел ли вообще — копил заготовки на любой случай? На экране снова появился фильм, а стакан в руках предложили заменить теплым какао — это уже была Наиль. Сделала порцию и для новенькой, притушила свет и, двинув ее бедрами, уселась с другой стороны.       — Вы замерзли? — пацанка поправила плед на Мирим.       — Если что, прикладывайтесь! — хихикнул Джей, раскинув руки по спинке дивана. Прямо над Аей и Мирим.       Новенькая, косясь на парня с его сережками и взлохмаченными двуцветными волосами, медленно задрейфовала к Наиль, и Джей удовлетворенно улыбнулся. Позы он не менял, только закинул длинные ноги на столик и переключился на фильм, так и оставив себя в доступности Аи. Она думала об этом какое-то время, не давало покоя, что чуть выше над ней чужая рука, но Джей сохранял дистанцию. Было бы глупо бояться, учитывая, что Ая уже делала с Левиным, можно и позволить опустить, но все же оставаться так… было приятно. Ая была благодарна Джею и за комфортное расстояние между ними, и что так удачно появился, и за вкусный соленый попкорн, и вообще… На экране продолжилась старая лента: револьверы, скачки на разгоряченных лошадях, чарующие пейзажи диких прерий, а Ая, расслабившись, наконец-то прикрыла веки. Сквозь пелену сознания проникало лишь ржание и топот, крики, сиплое дыхание — и прерывающий его выстрел, но на душе…       Тепло и спокойно.       Ласковое касание на лице.       Ая разлепила глаза, заморгала в полутьме. Тихо, все еще первый этаж, только теперь свет исходил не от экрана — через шторы слабо пробивалась заря. Ая лежала, уткнувшись в угол дивана, под пушистым пледом, а сверху на нее смотрел Левин. Это его рука касалась щеки, он разбудил ее. И сердце от осознания забилось чаще.       В комнате мирно посапывали эсперы, чье-то тепло совсем рядом. В близости соратников Ая аккуратно приподнялась и вопросительно посмотрела на стоящего у дивана босса. Между ней и спинкой лег бумажный пакет.       — У тебя сегодня выходной, — шепнул Левин. — Померяй и будь красивой до ужина.       Он ушел, а Ая подтянула к себе подношение. Внутри что-то шелковое, светлое, но шелковое — рука утонула, жадно зарылась в ткань, пока пульс учащенно стучал.       Тепло рядом, как можно было догадаться, исходило от посапывающего Джея: безмятежно спал, повернувшись к Ае, будто защищая от остальных. Чуть дальше, в другом углу, раскинулась Наиль, и поблизости сжалась комочком Мирим. Ну точно — ежик. Ая и сама откинулась обратно в свою норку, аккуратно прижала к груди пакет. Было темно, тепло и уютно. Утро только собиралось, можно было еще поспать.       ***       Весь день Ая пребывала в волнительном возбуждении. Совершенно не смутило вновь проснуться и обнаружить вокруг жизнь, на кухне уже шли дела: Джей приветливо улыбнулся, мешая омлет, Линда там же читала книгу, Вадим пил кофе. Аю не трогали, оставив в тишине занимать диван. Кажется, на первом этаже можно было не опасаться, что ей навредят. Мысли о том, что Мирим захочет что-то сделать, показались далекими и смешными. Даже если бы девушка попыталась: бесконечно мало шансов обнаружить себя вновь полуголой и побитой, быстрее покусали бы ту, что решилась на подлость в столь мирной атмосфере.       Ая гадала, что хотел от нее Левин. Заглядывала в глаза Вадиму, ходила невзначай мимо, знал ведь что-то, нутро чуяло, но мужчина оставался серьезен, ни мускул не дрогнул. Неужели босс хотел похвалить? Ая заслужила? Позанималась с Микком, поухаживала за Мирим и даже спала в одной комнате! Технически. И не ругались, почти…       В пакете оказалась длинная белая рубашка, гладкая, ловящая переливы солнца при каждом движении, прямого кроя и без лишних украшательств — такая вполне могла бы пойти и парню. Вместе с тем серые расклешенные брюки в пол, свободные, так что легко получилось заправить и слегка выпустить верх, закрепив ремнем. Это все было так элегантно и просто, что ни единая клеточка Аи не противилась. В пакете нашлась еще толстая позолоченная цепочка — интересно, будет ли что-то и на ухо?.. Ая не была уверена, что смогла бы выдержать каблуки, но обуви не приложили, поэтому решила, что новые белые кроссовки вполне подойдут, оставалось только почистить от пыли.       В закрытую дверь попытались войти, нарушая спокойствие. Ая взволнованно пригладила рубашку и открыла, но это оказалась всего лишь Мирим. Девушка улыбнулась, а Ая затеребила рукав, отступая обратно к зеркалу, но тут же отвернулась. Разглядывать себя больше не хотелось.       — Не хочешь… распустить волосы? — подала голос эсперка уже с кровати.       Видимо, Ая глянула слишком резко, потому что девушка опустила глаза и прошептала что-то типа «прости». Рядом с ней лежала всего лишь книжка, а не какой-то там нож.       Ая насупилась, понимая, как уязвимо выглядит. Вскинула голову и вновь оглядела себя с ног до головы. Ни кожи, ни рожи. Вещи красивые, но без внятной фигуры далековато до Гадюки, слишком походила на пацана: приоткрывать нечего, да и Ая бы не стала. Вздохнула. Пальцы потянули за резинку — влажные пряди рассыпались по плечам, чуть завиваясь.       — Ты даже выглядишь тут иначе… — завороженно проговорила Мирим.       — Кхм, спасибо.       Ая постаралась принять это за комплимент, Мирим же скукожилась и стала что-то листать.       — Что за книга? — спросила Ая, чувствуя неловкость.       — М-м, справочник по физиологии.       Ясно. Вдохновилась историей Катрин. Вдохновилась, чтобы потом качественнее скрыть следы преступления… Ая сжала губы, не стоило ни словечку вырываться, и так все нормально. Разговор мог бы даже напоминать щебетание нормальных девушек, каковой Ая никогда не была. О чем они там обычно болтали? Модные штучки, новые сериалы, сплетни, кто с кем целовался… Точно, вот почти об этом они вчера и говорили. Мирим тоже целовалась с Каем. Тоже. КАКОГО ЧЕРТА АЯ БЫЛА В ЭТОМ СПИСКЕ.       Гребаный урод, не хотелось портить настроение.       Ая критично осмотрела себя: какая фривольность! Снова завязала хвост. Морион забирал волосы, когда наряжался в Данте, Ае следовало сделать так же.       Приезд Левина Ая сразу услышала, но предчувствовала еще раньше, когда заметила, что Вадим сменил растянутую футболку на плащ. Босс вошел в дом, когда Ая, уже готовая, в нерешительности спускалась, но не успела и повернуться, как на лестнице перехватила Наиль.       — Дурында… — раздраженно прошептала девушка.       Ая так растерялась, что не стала реагировать на цепкую хватку, Наиль оттащила в сторону.       — Почему мне не сказала, — зашипела она. — Красотка, конечно, но надо же… блин. Я так давно хотела тебя накрасить!       Губ коснулось что-то липкое — девушка наспех пыталась обмазать. Ая испугалась, но в предложенном зеркальце увидела лишь нежный персиковый цвет. Наиль критично уставилась на ее светлые ресницы и брови с уже приготовленным тюбиком туши. Ну уж нет!.. Не без боя, но пришедшая в себя Ая поспешила выскользнуть.       И тут же столкнулась с вниманием босса.       Было бы наивно полагать, что от него укрылась эта сцена или то, что появилось на губах Аи. Что-то сладкое и липкое, что обычно ожидаешь увидеть у девушки более легкого… нрава. Морион смотрел как раз туда, и Ая смущенно отвела глаза. Задержавшись ненадолго, Левин окинул ее всю критичным взглядом и едва заметно кивнул. Ничего не сказал. Вместе с Вадимом просто ушел, и Ае следовало тоже.       В машине она нервно поправляла волосы, крутила пуговицы у запястий, переживала, все ли сделала так. Левин просил быть красивой, но Ая не знала, что он вкладывал в это понятие. Что, если ему хотелось увидеть кого-то такого же яркого, как Гадюка? Ая не так сильно старалась, могла бы больше, вот и Наиль разозлилась, может быть, что-то знала, и у нее была тонна косметики — хоть и одевалась в старомодную мужскую одежду, краситься пацанка умела.       Было тихо, и краем глаза Ая оценила самого Левина. Он, конечно, красив и опрятен, как всегда, но под плащом привычная белая рубашка, волосы не забраны, никаких золотых украшений. Да и для Данте рановато, солнце еще не успело зайти — время, подходящее скорее для раннего ужина. Может быть, Ая перекрутила себя, и все было не так критично. Хоть молчал и почему-то смотрел в сторону, Левин сидел сзади, вместе с ней — это и новая одежда придавало сил.       Когда въехали в Циту, Ая с любопытством оглядывала окрестности. Ехали у моря, и решила было, что они все же остановятся, чтобы поужинать в одном из ресторанов с видом на акваторию, но, миновав набережную, машина свернула в центр. Там тоже наверняка было где развлечься по вкусам мориона, Ая видела много раз, как люди в дорогих костюмах скрывались за темными дверями стройных многоэтажных отелей… Или же босс хотел заглянуть в одну из кофеен в Старом городе? Но машина двигалась на северо-запад. Вдалеке парк с академией, появилось больше газонов, растительности и за ухоженными бордюрами — строгие ряды министерских зданий.       На подъезде к одному из них машина остановилась, но Левин продолжал сидеть, холодный и отрешенный.       — Я сейчас выйду, а ты подумай, — голос босса непривычно сухой и грубый. — Подумай, хочешь ли мне доверять. — Он небрежно перевел взгляд на Аю, и показалось в этом что-то, примораживающее к месту. — Если так, то выходи следом. Если нет… Вадим отвезет тебя обратно.       Левин ждал целое мгновение. Вечность под взором его зрачков. Ая опомнилась, когда морион уже хлопнул дверцей.       Внутри все заерзало.       «Ты… можешь мне доверять?».       Ая сглотнула. Почему-то на ум пришла еще одна фраза. «Настоящий боец не должен бояться боли». А потом: «Если что-то выбираешь, будь готова идти до конца». Вадим оставался в машине, мог наблюдать в зеркало заднего вида, ободрять, подсказывать, и Ая почти подняла глаза…       Хочешь ли?       Остановилась, разглядывала лишь сиденье. Белая, светлая кожа. Под пальцами металл. Сжала его покрепче. Дернула ручку.       И выскочила из машины.       Левин направлялся к зданию ни быстрым, ни медленным шагом, вполне обычным. Ровным, уверенным, твердым. Ае нужно было чуть ускориться, чтобы его догнать. Когда это произошло, он лишь коротко глянул, даже не повернул головы, направлялся вперед, будто не давал никаких выборов, будто ничего необычного, ничего не волновало. Совсем. Таким Ая и увидела его в прошлом, первый раз в жизни: Левин поднимался по лестнице среди своих морионов, холодный мужчина, не бросающийся прямо в глаза, но отдающий такой силой — стоит лишь приглядеться.       Ая решила, что ей в ответ тоже не стоило босса разглядывать, и со спокойным выражением двигалась следом, отступая всего на полшага. Интересно, а насколько с ним заметна она? Окружающих, казалось, морион не волновал: просто ветер носился мимо. Ая не понимала, как они не сворачивали головы, ведь от Левина исходило такое мощное присутствие. Хотелось им зарядиться, увлечься в создаваемую воронку и следовать обломком метеорита.       Они поднялись по широкой мраморной лестнице, сначала у фасада, а потом и внутри здания. Проходили обширный балкон, раскинувшийся над первым этажом, шаги эхом разносились под высокими потолками, и в конце концов морион остановился у белой двери. Ая тоже, глянула на босса — уголок его рта раздраженно дернулся. Это знак? Пробрала дрожь: явно должны войти, чего ждал? Но Левин лишь смотрел перед собой. Вспомнив, как нужно с вышестоящими, Ая сделала это первая, шагнула внутрь, неуверенно оглядывая помещение, и придержала боссу дверь. Это подействовало.       Внутри что-то вроде прихожей конференц-зала, основную часть которого было видно со входа. В свете громадных окон длинный стол, но вместо множества стульев стояло лишь два, спинками к гостям, и два напротив. В обе стороны от них тянулась пустота. Там же, за столом, сидело два человека: мужчина и женщина. Ожидали.       Сердце Аи дрогнуло, когда подошли: поняла, что знает одного. Слишком хорошо. По-честному, это лицо должен был знать любой уважающий себя гражданин Астрисы. Канцлер Франц. По старой привычке Ая хотела отдать честь, но вовремя сдержалась: морион ничего не делал, даже не здоровался, просто стоял.       Седеющий, сухой и даже немного аскетичный мужчина смотрел на них с интересом. Ничего лишнего или выдающего высокий статус: темно-синий костюм с жилетом и черным галстуком, лишь брошь с цепочкой на лацкане могла на что-то намекать — феникс с герба Астрисы. Непривычно было видеть такого важного человека не в военной форме, но формальный глава правительства — должность демократическая, светская, в отличие от Совета безопасности, где заседали только лица, заслуживавшие в свое время высокие чины.       Так же спокойно, как выглядел, канцлер повел рукой, призывая присесть. Ая глянула неуверенно на Левина — тот принял приглашение. Лишний стул не давал покоя. Никаких дополнительных команд и намеков не поступало, поэтому Ая подождала, пока босс займет место, и неуверенно последовала примеру.       Напротив — канцлер и с ним незнакомая женщина в аналогичной позиции, по левую руку, так что Ая оказалась лицом к лицу со слишком важным для страны человеком, и это весомо прибавиляло неловкости. Она уставилась в стол, но не смогла удержаться и искоса глянула на его спутницу: ярко-зеленые глаза той блеснули.       Зеленые.       Пульс подскочил: к чему Ая это заметила? Кроме того, это была шатенка с распущенной гривой, под раскрытым пиджаком обтягивало красное платье, достаточно закрытое, чтобы носить в здании правительства, но все же слишком вызывающее, чтобы занимала весомую должность. К тому же, ее манеры… женщина уверенно откинулась на подлокотник, приблизившись к канцлеру. Это и без того показалось нервирующим, и, словно желая усилить смущение, незнакомка прижалась к плечу мужчины аж грудью, отчего натянулась ткань выреза.       Все внутри Аи затрепетало, а сверху вдруг заметила красную помаду, такую кричащую. Не понимала почему, но по поводу губ незнакомки появились какие-то лишние мысли, странные и… совершенно неприемлемые. Окатило горячей волной, захотелось самой приблизиться, настолько сильно, что Ая скрестила ноги и вжала пальцы в подлокотники кресла. Уголки губ, что ее так манили, довольно приподнялись. Пришла мысль, что Ая готова на что угодно, лишь бы эта улыбка была из-за нее.       Дзинь-дзынь.       Звон. Тихий звон.       Женщина подняла руку к лицу: на запястье волновался браслет с чем-то вроде бубенчика, отзвуки которого привлекли к себе все внимание. Ая моргнула, и чувство отпустило. Тяжело выдохнула, словно избавилась от страшной боли, и обнаружила, что нелепо съехала по сиденью и стискивает со всей дури ноги. Тут же залилась краской, как неловко! Но мужчины рядом будто не замечали.       Ая быстро вернулась в нормальное положение, не понимая, что ей делать, как правильно себя вести. Закусила губу и тут же себя одернула. Охрана не должна отсвечивать, но также и должна защищать, но от кого? Левин явно не чувствовал себя под угрозой.       Канцлер подал знак, и перед ними поставили бокалы. Пока Ая смотрела как их наполняют из ведерка льдом, охранник, что был ближе, подошел к ней с отдельным подносом. Она тупо уставилась на преподнесенный на нем браслет. Широкий, белый, из твердого пластика. Знакомый до боли.       — Позволите вашу руку? — спросил мужчина.       Аккуратный сигил загорелся, активируясь, когда замок защелкнули на ее запястье. Профилактический писк, будто приведена в действие бомба. И Ая не понимала, у кого в руках пульт или, что более вероятно, поводок. Вопросительно подняла на Левина глаза, но тот лишь покачивал предложенный ему бокал с темной жидкостью. Все так же не смотрел, будто не с Аей вовсе. От этого внутри тихими барабанами отстукивала паника.       Лед звонко стукнулся от стеклянную стенку — к Ае пододвинули ее порцию. Заприметив краем глаза, как убирали фигурную бутылку с алкогольной этикеткой, Ая поежилась. Нервное напряжение мешало двинуть пальцами.       — Благодарю, я не пью… — выдавила она и тут же застыла, замечая взгляд напротив.       — Даже в гостях?       Канцлер. Говорил с ней. Говорил с Аей.       Один толчок, и бокал придвинулся ближе. Ая вся костенела: она сидела в здании правительства, на удобном стуле, в зале с яркими пурпурными стенами и золотыми декоративными планками, в свете множества окон, за роскошным белым столом. На стене сиял гордо задравший голову феникс. Ая снова посмотрела на Левина: тот уже глотнул и едва заметно поглаживал свой бокал.       Дрожащие пальцы Аи обхватили стекло, холодное — осторожное движение, главное, не разбить — язык обожгла горечь. Гадость. Дыхание тут же сперло, но канцлер продолжал смотреть, от чего было жутко неловко, и Ая сделала осторожный глоток снова, потом еще. И так до тех пор, пока мужчина не хмыкнул.       — Девушка, устроившая саботаж? — с какой-то иронией поинтересовался он.       Левин продолжал молчать, а канцлер теперь разглядывал руки Аи, ее рубашку. Как-то небрежно. Этот жест, равнодушие босса и онемевший от дряни язык разозлили.       — Смотря, что называть саботажем, — аккуратно сказала она и тут же поморщилась. Желудок сводило от поступившего внутрь алкоголя, будто влила в себя бензина.       — Дважды. Устроившая саботаж дважды, — Франц теперь будто упрекал. И продолжал недовольно разглядывать.       — Это плохо?       — «Это плохо»? — вторил канцлер словам Аи с нажимом, переведя взгляд теперь на Левина. Вопрос адресовался ему.       Руки мориона покоились на столе. Он негромко, но твердо стукнул по нему указательным пальцем.       — Знаешь, за что я люблю твоего хозяина? — улыбнулся Франц, обращаясь уже к Ае. — Никаких прелюдий. Быстро, четко, без сантиментов. Не в столь почтенном возрасте, а уже понимает: время следует ценить. Так ведут себя не политики. Деловые люди.       Канцлер поднял обе руки и щелкнул пальцами.       Охранники тут же поспешили обогнуть стол с двух сторон и стали дергать цепочки на ряде окон. Тяжелые пурпурные шторы медленно опускались, поочередно, сначала у крайних окон, потом — соседних. Тишина, только звук работающих механизмов и освобождающаяся от оков ткань. С каждым движением в зале становилось все темнее, свет будто отхватывали по кусочкам, видимое пространство сужалось. Полоска света задержалась на середине стола, так что Ая успела застать силуэты собеседников в ярком мареве, перед тем — как все погрузилось во мрак. Сначала так показалось.       Дневной свет слабо, но проникал, позволяя едва различать лица присутствующих в непривычном розовато-лиловом цвете. Такая интимность могла быть даже симпатичной и в другой ситуации — расслабить. Если бы не звук расстегивающейся пряжки ремня.       Аю будто пронзило током, каждый волосок встал дыбом. Она медленно подняла глаза на источник шума — охранник сбоку шевелился. Но не успела и понять, что он делал, как ее стул поехал назад с едва слышным скрипом.       Пальцы вжались в подлокотники, Ая повернулась к боссу — Левин оставался на месте, никак не реагировал, будто заледеневший, а Ая все смотрела, надеясь, что это какая-то шутка, ну подумаешь, стулья ездят! Но потом ее дернули за руку, заставляя встать.       — Не стесняйтесь, ребята, она на грани розыска! Считайте, очень опасная преступница, до красного уровня всего шаг. — В притихшем голосе канцлера появилась пробирающая до жути улыбка: — Непослушным девочкам нужна хорошая взбучка.       Что???       Ая все еще пялилась в равнодушный затылок Левина, когда ее снова тронули.       Нет! Она забилась, пытаясь вырваться, но один мужчина уже крепко сжимал запястья, не давая двинуться. По бедру прошлась обжигающая боль — Ая подскочила. Что это за… ремень? Второй охранник хлестнул. Больно! Обидно и больно!       Звук отодвигающегося стула. Левин тоже встал, Ая с надеждой посмотрела на него.       — Я запрещаю тебе использовать магию, — холодные слова. Холодные и повелительные.       Корчащиеся от усилий пальцы застыли. Ая не дышала. Левин с равнодушной миной смотрел. Всего секунду. И пошел.       Хлест. Боль.       Что?!       Спина Левина пропала из поля зрения. Охранник крутанул Аю. Ремень прошелся по другой стороне, и она невольно вскрикнула. Хватит! Нужно это прекращать! Тут же вспомнила: на руке браслет. «Запрещаю использовать». Левин запретил Ае… защищаться???       Ты опасная.       Преступница.       Ая? В чем виновата Ая??!       Снова хлест. Обжигающая боль, а охранник схватил за бедро уже ручищей.       — Нет! — закричала Ая, чертыхаясь.       Вдарила локтем, попыталась вырваться, двинуть мерзавцу по ногам, но тут же сама получила под колени. Ее обхватили, уже сзади, и тут…       Чувства забурлили.       Ая толкнула мучителя напротив ногой так, что тот отлетел вместе со стулом. Что-то загремело, а Ая закричала, дергаясь диким зверем, сама не ожидала. На глаза опустилась странная ярость, животная. Ая извернулась и врезалась зубами в чье-то плечо. Подонок отпустил, но тут же прилетело по лицу. Голова закружилась, пихнули в бок, колени стукнулись о пол.       Все вокруг кружилось, Ая рычала. Бросилась, двигая слепо руками в ставшем таким густым мраке, что-то задела, схватила. Голос вырвался из глотки, совершенно нечеловеческий! Аю толкнули, снова упала. Ее ломало, кости трещали, мышцы рвались, не разбирала, что происходит, только внутренний зов. Темнота, красные пятна. Будто кровь. Кровь ее противников.       Разорви их всех!       Снова удар, но Ая не почувствовала боли. Лишь ярость. Набросилась на дышащую впереди тварь. Лапа чудища прошлась по груди. Все внутри вспыхнуло.       Умри!       Ая сцепила зубы, сжала кулаки. Что-то делала. Край сознания повторял: не магия, не магия, не магия, только не магия, босс запретил! Но кругом загорались линии, так ясно, словно день! Это струны, нужно только потянуть…       Хлестнуло. Ремень на мгновенье обвил шею.       Взорви их всех!       Кипучая энергия взбаламутилась. Ая была готова их взять. Всех взять. Быстро, четко, без сантиментов. Напрягла пальцы, ощущая прилив сил. И тут же тяжесть браслета сдавила запястье.       Держись.       Их нужно убить…       Держись!       Аю никто не трогал, но чувства невозможно было обуздать. Только выплеснуть! Не разбирая, она вскочила и бросилась на первое живое тело, колотя до безумия. Как бешенная, больная, пьяная истеричка. Точно, она же выпила. Пьяная. Больная и пьяная, как отец!       Не вырвет жизнь, так порвет на куски.       Рывок.       Аю дернули. Потянули за волосы, но ей было плевать, собиралась пролить кровь. Кровь…       Дернули снова. Больно. Слишком больно! И мерзко на языке. Ая поняла, что вгрызается одному из мужчин в шею. Буквально. Хватка и удар заставили отпустить.       Собственное тело вновь стукнулось об пол. Сердце билось так быстро, будто вкололи адреналина. Вот-вот взорвется. Ая одна, безвольная, беззащитная… Руки выкрутило, но не от хвата — от непонятной неконтролируемой ярости. Ая еще такого не чувствовала, такого дикого, необузданного…       Отец.       Как же она его ненавидит.       Убить. Убить. Убить!       Искры хлынули из глаз — Ая отлетела уже в стену. Стекла беспомощно. Как знакомо. Пространство наполнили и вновь озарили яркие линии. Знакомо… Огоньки, вся комната как на ладони, колышется, дунешь — и сломается. Это она… сила. И что-то в ней… среди этих ярких… что-то такое… как невидимый зверь, притаившийся в темной комнате, когда идешь поздно ночью и точно знаешь, что он есть. Он смотрит, он ждет.       Теперь забила дрожь.       Это не сможешь взять…       Все равно убей!!!       Ремень прошелся по руке, потому что Ая невольно закрылась. Сигил по инерции врезался в губу, отдавая вкусом металла. Ая вспомнила его писк. Как он защелкивался. Защита. Ее рука — детектор. Новый писк будет значить магию. Бомба. Ая — бомба замедленного действия. И почти в красной зоне.       Удар.       Это не маги. Это просто люди и они — мучали Аю. Потому что эспер. Преступница. Но все же… Ая здесь, в здании правительства, а не за решеткой. Она сидела с канцлером и пила. Где ее хозяин?..       Убей!!!       Кровь колотила в висок. Слишком сильно. Вот-вот порвет сосуды и хлынет наружу. Зальет здесь все. Забрызгает новую одежду, белую рубашку, что словно светилась и так выделяла Аю в этой тьме. Будто мишень. Ая вся на ладони, когда оппонентов и не различить в черном.       Взорви…       Горло сдавило. Аю тянули за цепочку. Нет!! Это же подарок!.. Она безуспешно схватилась, пытаясь заползти под металл пальцами. Такая толстая… цепочка не обрывалась. Кровь барабанила в мозг, грудь быстро вздымалась. Ая взбрыкнула, вывернулась. Крутанула противника вместе с держащей рукой…       Убить!       Резко вырвалась. Цепочка, неловко перекрутившись, наконец разлетелась. Ая поднырнула под чьей-то хваткой, вцепилась в жертву, подбила ногу, повалилась следом, сжала кулак. Тело двигалось на автомате. Двигалось, двигалось, двигалось…       Уби…       Дзинь-дзынь-дзынь.       Колокольчик?..       Ярость вдруг схлынула, Ая лишилась сил. Руки ослабли, завалилась на бок. Ее подхватили и все равно — бросили. Оттолкнули, как какую-то игрушку. Сломанную и бесполезную.       Так знакомо…       Ая медленно стекала по стенке.       Щелчок пальцев.       Шаги.       Кто-то рядом. Не дал упасть, подтянул за ворот — неужели, хозяин?.. Аю взяли за шею уже руками, припечатали. Дыхание у лица, отвратительное и чужое. Это не он. Кто-то с крепкими пальцами, казалось, или в полутьме мелькнула даже грубая щетина?..       Вспомнилось загорелое лицо. Жесткое, колючее, чуть подернутое морщинами, но еще привлекательное для многих, многих… для мамы. Невозможно обаятельный, складный, взявший заблудшую девушку с ребенком, не заподозрить…       Запах алкоголя.       Аю прошиб пот. Тело занемело, превращаясь в одну сплошную рану.       — Нет, пожалуйста… — пробормотала она, забываясь. — Уйди, нет, нет, нет…       Туман застилал сознание, и из него выныривал, растрескивая голову, такой знакомый, пробирающий до дрожи…              Скрип. Тени деревьев расползаются, становясь все длиннее. Привычно облезшая площадка. Ая ждет. Должно быть, недавно начал. Одна-две бутылки — рано. Вглядывается в окна, ищет слабый свет. Еще хотя бы час. Подождет до глубокой ночи.       Скрип. Смех. Хруст. Дрожит металл. Площадка больше не пуста. Пришли ребята много больше, как бывалые звери собрались на охоту с бутылками, палками, фонарями. Чавкающие звуки, пакет, тупая усмешка. «Смотри, девчонка». «Давайте спросим, знает ли, что такое блядина». «Сдрисни с качелей, сучка».       Нет, пожалуйста, нет! Это ее место!       Скрип. Полет. Колени тормозятся в пыли. Ая срывается, бежит через заросший двор, оглушаемая тупым бранным смехом. Дорога. Темно. Кто-то выруливает с улицы, высокий. Взрослый. Преграждает путь. Что-то кричит. Ая его не знает. Никого не знает. Он тоже плохой. Все мужчины опасны!       Сердце бешено бьется. Выхода нет, Ая проскальзывает в подъезд. Она не хотела, не сейчас, еще рано! Поднимается, осторожно, медленно, удрученно. Можно переждать, посидеть тут, ориентируясь лишь на звук. Или всю ночь спать на холодном бетоне.       Скрип. Перила старой лестницы дрожат. Кто-то входит, эхо шагов. Аю окликают. Аю кто-то нашел! Ноги несут выше, железо гремит, призраки хватают за пятки. Лучше уж они, чем кто-то живой. Тот, кто вот-вот настигнет!       Шаг, еще шаг — знакомая дверь. Ая в панике гремит ручкой.       Квартира. Сразу ясно его присутствие. Запах, отвратительный запах. Он не открыл окно, недавно пришел. Полутьма, шум передачи. Внутренности стягиваются, ноги застывают. Ая замирает в прихожей, вслушиваясь в шорохи гостиной. Относительно тихо. Есть шансы. Аккуратно расшнуровывает кеды. Вынимает одну ногу, вторую. Нужно прокрасться в комнату, спокойно.       Видит его. Развалился на диване. Надежда, что достаточно набрался, лопается. Поймал взгляд. Даже среди затхлой вони — почувствовал. Сквозняком из подъезда принесло запах. Ее запах. Чужой запах. Раздражающий, инородный. Что-то, как всегда, чешется в его голове, заставляя подняться.       — Где ты шлялась?       Язык заплетается, но недостаточно, чтобы не держаться на ногах. Начал поздно, еще не набрал градус. Но разит из пасти все равно отвратительно, особенно, когда преграждает путь.       — Что? От меня воняет, да?       Толчок. Пальцы хлопают по щеке.       — Привыкай. Так пахнут мужчины. Будешь когда-нибудь своему мужику и трусы стирать, и…       Сознание рвется на части.       — …как твоя мамка. Неблагодарная… Что? Куда ты рвешься?       Сжимает плечо.       — Не нравится? Где ты там шлялась, потаскушка? На дворе ночь! С пацанами гуляла? Мелкая тварь… Хочешь второго выпезденыша мне на шею повесить? Тупая, как мать. Видела себя?..       Голос низкий. Хриплый, заплетающийся. От хвата проступают слезы.       — Успокойся! Давай поговорим, раз такая взрослая. Посмотри, я не твой батя, мне можно…       В горле ком, в удушающем облаке ничего не существует. Только омерзение. Страх и омерзение.       — Не нравится?.. Что глаза отводишь? А с пацанами, значит, нравится?!       Каждый вдох как пытка. Мерзкие руки.       «Отойди от меня…»       Ая подается вбок, но он не отпускает, вцепился, одурманенный ядом, движимый отсутствием идеи, тупой животной дуростью.       «Сдохни».       — Не хочешь смотреть?       «Вот бы тебе на голову упало что-то тяжелое».       — Руку дай! Смотри, говорю!       «Сдохни».       Он трогает, двигает. Управляет.       — Хочу, чтобы ты умер… — шепчет Ая сквозь слезы. И он слышит. Толкает. Ударяет по плечам. Заламывает руки, пытается сдвинуть, шлепает, шлепает, трясет и шлепает, движимый теперь яростью, одной лишь яростью.       Ая не кричит, но изо всех сил старается. Вырваться. Он не настолько пьян, чтобы потерять координацию, он где-то посередине, там, где мускулы еще живы, а мозг уже позволяет не думать. Не думать обо всех этих глупых вещах. Например, о чувствах этой девчонки. Какой-то девчонки, какая разница, в сущности, кто она? Женщина, девушка, девочка — не все ли равно? Существо женского пола, слабое, простое, аморфное, которое легко подавить, легко подмять. Как маму.       — Нет! — кричит Ая в слезах.       Он дает пощечину. Берет за шею. Сдавливает. Легонько, чтобы просто припугнуть.       — Будешь делать, как я скажу.       Отвратительно. Влажная кожа от пота, темный вонючий рот.       — Благодарной надо быть.       Отвратительно!       — Еще спасибо скажешь…       — Умри наконец, — шепчет Ая, глядя мужчине прямо в глаза.       Пальцы на шее крепнут. Ая со всех сил упирается в нависшее над ней тело, но через пару секунд темнота становится… темнее. Сила уходит из кончиков пальцев, Ая обмякает, сознание улетучивается. Мысли растворяются, словно… воздух…       Она не просила. Не просила об этих руках, о таком отце, этой пьяной, тупой заботе. Никого не просила, никогда… так почему же…       «Забери».       Хотела просто быть с мамой… почему она уходит?.. почему не слушает?..       «Просто забери его обратно… пожалуйста».       Пульс. Ток-ток-ток.       Пульс. Чужой пульс. Ток-ток…       Он замедляется, а собственный — умножается, силы возвращаются, кровь приливает обратно. Ая вскрикивает, видя зажженные руки — ее вены пронзает синий огонь. В темноте ясно: горит, все горит! Неясным призрачным огнем. Выражение мужчины меняется с тупой ненависти на слабость, глаза закатываются, темный рот открывается…       Пространство сжимается. Воздух накален.       Бежать! Надо бежать!       Ая вырывается из-под безвольного тела, тянется к окну, на свет, тот единственный настоящий свет! Окно удаляется, комната множится, раздвигается, как удлиняющийся коридор. Импульс. Что-то сильное подхватывает. Свет, всюду свет. Много света. И смерть.       Смерть… Ая так ясно это ощущает.       Ая привела ее сюда.       И тогда…       …       …       …       …       Она полетела вниз.              Перед глазами чужой сжатый рот. Лопатки упираются в стену, Аю шатает. Тело вздрагивает от того, как резко расстегивают рубашку. Ее рубашку.       — Только пуговицы не вырывайте.       Холодный, знакомый голос. Ая поднимает глаза и видит Левина. Стоит у стены напротив. Они в прихожей конференц-зала, где-то в здании правительства. Там за стенами кругом люди, работают, что-то делают, а морион стоит равнодушно и смотрит, как Аю, побитую, раздевают. Тело ноет, но больше — что-то еще.       Неужели Левин думает, Ая так и будет беспомощно обмякать? Неужели считает, что она — будет слушать?       Магия. Ая ее не использовала, но браслет на запястье будто накалился, пылал красной тряпкой. Одно движение, жест — его нет! Ая всех уничтожит!!! Неужели слова могут ей запретить?..       «Запрещаю».       Пальцы слепо врезаются в запястье охранника, но тот лишь отбрасывает руку, а кто-то тут же хватает. Сдерживает. Звуки ремня, что расслабляется теперь на Ае. Дрожь пробирает до костей. Нет, нет! Ая не будет…       Убить. Убить!       Невозмутимый вид Левина снова привлекает внимание: что-то не так, что-то в нем новое. Не такое. Фигура, деталь, форма?..       Форма. Из-за края темно-серого плаща выглядывает кобура, и в тусклом свете таблички выхода поблескивает металл. Руки сталь не трогают, просто покоятся рядом, у пояса, в мнимом спокойствии, тихом напряжении, когда мышцы готовы вот-вот распрямиться и дать хозяину сделать изящный шаг. Шаг, вне которого слетит маскировка.       В сознании вспыхивает сон, мутное видение или… фильм? Лохматые равнины, выстрелы, безумно мчащие кони, человек приставляет ствол к виску сипящего, мокрого от натуги животного. Так вот что это был за звук. Левин неотрывно смотрит. У Аи немеет горло, забывает, как дышать.       Левин просил доверять.       Ая хотела верить.       Она обращается взглядом к невозмутимому лицу босса, распахивает глаза в мольбе, осуждении, просьбе… И лицо мориона шевелится. Точнее шевелятся губы. Медленно открываются и выводят отчетливое: «На меня».       Что?..       Рядом враг. Живот кто-то трогает.       Убей!!!       Вены вскипают, ярость снова завладевает телом. Ая брыкается, получает удар. Голову припечатывает. Поднимает глаза — губы Левина продолжают беззвучно двигаться: «На меня. Смотри на меня».       Точно.       Смотреть.       Знакомое чувство пронзает тело, сквозь терзающую его дрожь, пока с одеждой где-то там копошатся. И Ая смотрит. Вспоминает, что нужно смотреть.       Холодный. На лице мориона ни мускул не меняется. Его зрачки цепляют, и Ая тут же принимает их с благодарностью, позволяет в себя смотреть. По разгоряченной коже бегут мурашки, тело трясется еще пуще. Знобит. Неудивительно, ведь вены заполняет ледяная вода. А Ая смотрит, летит куда-то и смотрит, только держится пальцами, пока кругом движения, но физически… ее нет. Аи словно не существует. Оболочка. Пустая оболочка.       Льды. Кругом льды, море льдов. Они дрейфуют вместе с Аей, холодят кожу, но еще приятнее опустить руку в воду… Палец за пальцем. Тянет, неумолимо тянет, туда вглубь, куда-то вниз. Подальше. Край льдины покачивается, колени съезжают, и Ая соскальзывает, ее оболочка теряет вес, и в этом бессмысленном желании Ая падает. Падает в море тьмы.       ***       Глаза открыты. Темно.       Ая моргает, снова в своем теле. Под ладонями твердость лакированного пола, в ноздри ударяет запах пота и чужой кожи. На губах вкус соли и крови. Аю отпустили и больше не трогают. Запоздало до ушей доносится звон колокольчика — она встряхивает головой, стараясь его прогнать. Дзынь-дзынь. Этот звук так коробит!       Смех. Это канцлер. Произносит где-то сзади слова, извинения, будто неудачно пошутил. Но это лишь интонация, Ая не может разобрать смысл, будто из мозга вылетели простые элементы, отвечающие за язык. Держится за голову и вдруг понимает, что одета неполностью. Какой стыд! Резко переворачивается, натягивает сползшие до коленей штаны. Дрожащие пальцы еле справляются с пряжкой, пуговицы распахнутой рубашки скользят, не попадают в петли. Какой ужас…       Закончив, Ая медленно оборачивается: полумрак, все не так непроглядно. Слабый лиловый свет. Канцлер и женщина на своих местах, и вторая — смотрит на Аю. На лице улыбка.       Мерзко.       — Прекрати это, Эсми, — весело упрекает канцлер.       — Я уже.       — Не слишком ли рано? Может, ты и не старалась? — канцлер снова смеется, можно подумать, это какая-то игра.       Слабость в ногах. Ая сгибается, не успевая толком постоять. На коленях ее выворачивает. Алкоголь, смешанный с желчью. Остатки стекают по липко-сладким губам, пока Ая судорожно дышит. Накатывает еще, упирается в пол, но выдать телу больше нечего, только бессмысленно кашляет, сплевывая кислоту.       — Или перестаралась, — холодный голос Левина.       Он, оказывается, все это время стоял рядом, в прихожей, и теперь спокойно прошел мимо, перешагнув через то, что Ая сделала. Отодвинул стул, сел, заняв прежнее место.       Аю взяли за плечи, и она в страхе дернулась, но сил было так мало, что повисла, да и теперь прикосновения показались, скорее, участливыми, чем грубыми. Охранники помогли встать. Убедившись, что держится, Ая ослабшими пальцами заправила рубашку в брюки, как было, и только после медленно, как можно аккуратнее, вернулась на свое место. Покачнувшись, приземлилась. Слева от Левина.       Свет постепенно заполнял зал, поднимались шторы. Один из охранников подал бутылку, на этот раз с водой, и Ая стала медленно пить. Ощущение, будто глотала свои же слезы. Приняла покорно салфетки, вытерла лицо. Одновременно с этим снова наполняли бокалы, и канцлер игриво придвинул тот, что предназначался для Аи.       — Спасибо, мне хватит, — скривилась она, уставившись на покачнувшуюся темную жидкость. Омерзительно. — Меня от такого тошнит, я же говорила, что не пью. — Ая пронзила взглядом канцлера, мысленно желая ему сдохнуть. Тот улыбнулся, будто оценил это или ее ответ. Плевать.       Дзынь-дзынь. Ая дернулась: снова гребаный колокольчик.       — Как всегда, — ворковала женщина, но смотрела теперь на Левина. Неотрывно мозолила зелеными глазами, будто равнодушное лицо мориона могло о чем-то сказать. — Неужели нисколечко? Я настолько не в твоем вкусе?       Она снова повела рукой, заставляя бубенчик издавать чертовы звуки, и с каждым разом Ая дергалась, будто побитая сапогом псина. Шатенка поправила пиджак, который сняла, видимо, от жары, в руке у нее теперь был мундштук.       — Я Эсмира, — сказала женщина, переводя взгляд на Аю. Затянулась и протянула через стол свободную руку с кричащим красным маникюром. Лапа дьявола. Но, как бы ни душило презрение, после небольшой паузы Ая подала свою, чтобы слиться с этой фигурой в рукопожатии, столь же отвратительном, как и все здесь. Ослабив хватку, Эсмира напоследок провела пальцем по ладони — будто по доске заскребли, так же омерзительно. — Я эспер и эмпат. То, что ты чувствовала, было не совсем тем, что должна, наверное, уже догадалась. Нет, это, конечно, твое, ничего нового я не присваиваю, но, как бы сказать… иногда внутри кроется такая глубина… — Довольный вздох. — Пока не прибавишь громкости, не узнаешь: я достану даже слабый шепот желания, и ты, о да, ты гораздо развратнее хозяина. — Эсмира поднесла мундштук к губам, улыбаясь. — Больше не буду усиливать твои эмоции, можешь отдохнуть. Пока что.       Эсмира звонко засмеялась, теперь в унисон со своим бубенчиком, и по телу Аи вновь пробежала дрожь. Она глянула на Левина — тот невозмутимо опустил пригубленный бокал. Значит, то, что Аю мучило, эта кипучая ярость… было неестественно? И морион помог справиться с этим.       Сосущие звуки отвлекли от мыслей. Ая лицезрела поцелуй парочки: Эсмира припала к канцлеру, игнорируя любые приличия, гостей и охрану. Что за мерзость…       — Что ж, это было весело, — констатировала эсперка, отстранившись. Стряхнула пепел.       Аю перекосило, пальцы сжались, захотелось запульнуть нетронутым бокалом — так вот для чего его дали!       Звук резко поставленного стекла.       Это Левин осушил свой бокал и встал. Взглядом велел Ае тоже. Видимо, встреча была закончена. На выходе из зала морион остановился и, посмотрев на левую руку Аи, коротко мотнул головой: подними. Разблокировал сигил на послушно подставленном запястье и отдал охраннику. Ая бы кинула в урну.       Нырнуть снова в просторный холл было странно. Обычная жизнь, где ничего не происходило. Стук каблуков, гомон, шелест бумажек и писк устройств — люди в костюмах делали свои дела. Ая с Левиным шли молча, на расстоянии в полшага, но, казалось, бесконечно далеко. Будто она снова под конвоем, но никто ее не вел, двигалась сама, забывая про дистанцию или видимость какой-то иерархии, смотрела рассеянно, не понимая куда. В виске что-то долбило, возможно, уже давно или началось только. Сложно разобрать. Кажется, Ая терпела боль уже какое-то время.       Левин шумно вздохнул, глядя перед собой.       — Приведи себя в порядок, — сказал будто никому.       Небольшое движение головой, короткий взгляд, и Ая поняла, что выглядит ужасно: волосы растрепаны, резинка сползла, запуталась и висела где-то на концах. Ая быстро стянула ее и прямо на ходу стала собирать прическу обратно. Натягивала непослушные пряди, а пальцы не слушались, путались, драли волосы. Левин остановился, и Ая тоже, отошел к перилам второго этажа, давая ей время справиться. Наконец получилось, чертовы волосы легли ровно. Боли от натянутой кожи прибавилось, но это позволяло отвлечься, чтобы спокойно выйти на улицу.       У машины ждал Вадим. Увидев их, спрятал свою дымилку и бросился на переднее сиденье. Левин шел быстро и открыл дверь для Аи так резко, что она замерла. Нахохлилась, с недоверием посмотрела на босса: точно как в первый раз, когда морионы вели от суда до машины. Он тогда еще сказал, что не укусит. И теперь Ая знала, что это так.       Укусят его друзья.       Ая молча села. Вадим внутри тоже ничего не говорил, даже не знала, разглядывал ли ее, потому что уткнулась в окно, за которым только фигурные столбики у земли, а босса уже не было. Наверняка пошел делать свои важные боссовские дела. Но только подумала об этом, как дверца с другой стороны открылась. Морион сел там же, что по дороге сюда, на один ряд с ней.       Фургон тронулся.       Ая поняла, что вся скукожена, и вытянула ноги. Машина позволяла: на противоположных сидениях — никого, а на ряду между ней и Левиным — пространство в одного человека. Босс тоже смотрел в окно, оперся на локоть, пальцы скрывали рот. Что он там опять прятал…       «Магия может убить».       Может, стоило? Стоило всех убить?..       Левин медленно опустил вторую руку с колен, тронул соседнее сиденье. Ничего не делал, просто положил ладонь на обивку, будто так удобней. Пальцы напряглись, хотя сам оставался расслаблен. Ая смотрела на этот жест какое-то время, пытаясь разгадать, но так и не поняла. Отвернулась к окну, прикоснулась лбом, вздохнула. Бедра в бессилии сползли вбок.       За стеклом мелькали здания, улицы. Ая смотрела, но не понимала, где едут. Цита будто стала другой. Чужой, незнакомый город, жесткий и бездушный. Большие здания, бетон и железо, кусочек моря… да, вроде Цита. Оранжевый свет солнца отскакивал от зеркальных небоскребов и показался неестественно ярким в этом обилии черного. Манящим и жарким, как звезда, когда приближаешься слишком близко. Сжигает дотла.       — Куда направимся? — спросил Вадим.       Они остановились у светофора на главной портовой улице. Перед ними акватория, где-то слева стадион, путь к Северному району, свежему и просторному, выезду в жилой сектор, а потом через пустошь холмов — к коттеджным поселкам; справа выход из Старого города, а за ним Южный с его грязными, потертыми улицами.       — Хочешь домой? — голос Левина прозвучал неожиданно мягко, и, не глядя, Ая почувствовала, что это обращалось к ней. Провела ладонью по плечу, будто повеяло ветерком. Противным слизняком капнула мысль: а у Аи был дом?..       — В Обитель, малышка, — перевел слова босса Вадим.       Ая вздохнула. Странно, что ее об этом спрашивали, будто был выбор, но если не туда, то куда же?       Представился деревянный коттедж, уютный первый этаж, Джей, сначала старающийся над ужином, а после тепло посапывающий рядом, улыбка Наиль, ее возбужденная болтовня, шум кино, веселье, суета, пледы, попкорн… Ая слишком устала. Отрицательно мотнула головой.       Не знала, хватило ли этого жеста, смотрел ли кто вообще, но загорелся зеленый, и машина повернула. Они пронеслись по портовой, минуя акваторию, начинающие рано мерцать клубы, по обыкновению спокойное море, соленые пристани, а через некоторое время пересекли и Южный, выезжая уже на федеральную трассу. Обитель осталась позади.