Крылья бури. Отверженные маги

      Машина остановилась у отеля уже в густом свете сумерек, и это снова напоминало первую встречу с морионами. А еще — вечер, который совсем недавно всплывал в памяти. Вернее было бы сказать: вспыхнул, разодрал сознание на нитки и угас. Аю бы подкосило от схожести всего сущего, этого сумрака, закоулков города, трещин на тротуаре, да не осталось больше сил. Даже на гребаный страх.       Когда притормозили, дверь под плечом с глухим стуком разблокировалась, которую Вадим предусмотрительно запер. Можно подумать, Ая захотела бы выйти. На полном ходу. Такие мысли… не прослеживались. Хотя бы потому, что дорогу выбирала сама, не совсем точно понимала, куда едут — той частью сознания, что еще могла за что-то отвечать — но направление угадывалось. Ая просто думала о том, что ей хотелось куда-то сбежать, подальше от людей, эсперов, всех этих глаз. Туда, где можно укрыться. И медленно умирать.       Да, может быть, Ая не побывала в Данте, но ощущение сродни тому, как если бы бесконечно долго кувыркалась на арене. В нечестном состязании, без способностей, со странной публикой из целой сливки общества и его мерзкой подружки. Абсолютно нагая. Пусть они и не успели снять все — кожу с Аи содрали.       Левин уже вышел, открыл дверь и теперь возился на переднем сиденье. Щелкнул бардачком, и Ая невольно дернулась, а еще — подумала о загнанных лошадях. Что с ними там делали? Пристреливали? Судя по звукам, ей этого не грозило, но с морионом никогда нельзя было знать наверняка.       Когда закончил, босс остановился снаружи и ждал. Кого-то ждал. Смотрел. Красноречиво опустил взгляд к ручке двери, у стекла которой отмокала Ая. «Точно, да, ты смотришь на меня?». Шаг, показалось, хотел подойти, и Ая резко пришла в движение, выбралась сама. Откуда-то появились силы не рухнуть — Левин же без эмоций сменил траекторию, направился по дорожке к отелю, будто так и надо. «Конечно». Ая следом.       Блеск позолоты в тусклом зеркальном холле не ослеплял, полумрак не тревожил, красная лестница не волновала. Сердце не стучало, хоть быстро поднялись на нужный этаж, но в коридоре Левин вдруг обернулся. Подождал. Взял Аю за запястье. Не больно, ни к чему не обязывающе. Просто взял и повел дальше. Думал, сбежит?.. Окон нет, прыгать некуда.       Пальцы на запястье чуть сжались, мягко, даже нежно, и в груди у Аи стало теснее. Сначала пробрала дрожь, потом появилась какая-то вяжущая боль. Мерзко. Как же это утомительно. Чувствовать — утомительно. Ая опустила голову, не разбирая, куда шагает, не заметила даже, как отпустили в номере.       Тихо. Тихо и безопасно.       Пальцы сами собой потянулись к пуговицам, нужно было освободиться. Отделяли одну за одной.       Присутствие рядом, дыхание.       — Отвернитесь… пожалуйста, — хрипло проговорила Ая.       Просьба смешная, но улыбаться желания не возникало. Ая справилась с застежками, которые чудом сохранились, но все равно с треском сорвала блузку. Откинула в стену, не глядя. Стряхнула кроссовки, расправилась с опостылившим ремнем — резко хлестнула в сторону, задумавшись на секунду о том, куда хорошо было бы ему прилететь, — а потом с мерзкими брюками. От души потопталась.       Шаг к кровати, еще шаг… голова закружилась, заплясали пятна. Ая схватилась за бархатное покрывало, едва доползая, приподняла мягкую ткань. И нырнула. Заскользила ладонями, локтями, коленями, теряясь в шелках. Тяжко. Вслепую раскидала нагромождения из дурацких подушек, поборолась с заправленными концами, и, прорыв наконец проход к изголовью, села. Закуталась в бархат с обеих сторон. Перед лицом спинка, стена с изумрудными переливами гипнотизировала, почти как море. Или озеро. Спокойное и полное водорослей. Которые хотели утопить. В ушах стоял непонятный стук, висок еще гудел. Ая вздохнула, закрывая глаза.       Тихо.       Столь же тихо кровать покачнулась под дополнительно возложенным на нее весом. Непрошенным весом. Легкая вибрация, волнение покрывала. Сзади что-то настигло.       Тяжесть в плечах.       Вздох. Ая не была уверена, что правильно чувствует, просто какая-то твердость, движение рядом, но что-то, помимо покрывала, ее обхватывало. Что-то, живое и сильное, делало ей теплее. Лишь немного. Аккуратное дыхание мерно касалось затылка. От этой недвижности к горлу подкатил ком, захотел вырваться, с криками, возмущением, болью!.. Но Ая лишь опустила лицо. Сил плакать не было. Кажется, вся кончилась.       Одеяло чуть приспустилось, освобождая затуманенную голову, и от подступившего спазма Ая не сразу поняла, что шеи что-то касалось. Сначала колебания воздуха, после прохладное, легкое прикосновение, потом — теплое. Соображалось медленно, но Ая начала осознавать, что находилась в объятиях Левина, а он сзади, вел по коже, сначала носом, потом — губами. Скользил ими, задерживаясь на каждом сантиметре, и медленно раскутывал Аю дальше, вот и плечи постепенно оказались голыми, а он целовал уже там, аккуратно, бережно, тонко. Тело чуть подергивалось, будто от тока.       Просто колебания воздуха. Ветер вокруг пустоты.       Ее укрытие опустилось, морион провел по рукам, вниз, вверх, обратно. Медленно, мягкими ладонями. Продолжил целовать, а Ая тяжело дышала, не знала, от чего: страха, стыда, боли, ненависти?.. Руки мужчины нырнули в покрывало, коснулись бедер, где было только белье, и от этого задышалось еще тяжелее. Грудь под майкой ощущалась какой-то твердой, а тонкая ткань — заметнее, ерзала, врезалась до боли. Мешала.       Как же это неправильно…       На спину Аи чуть надавили, заставляя выгнуться, упереться руками в матрас. Будто кол загоняли в грудь, но Ая слушалась. Ласки мужчины продолжились, руки гладили, легли на живот, забрались под края майки. Пальцы коснулись косточек бедер, поясницы, ребер… Ладони вели по бокам, когда Ая опомнилась и поняла, что одежда вместе с ними — поднимается! Сжалась, препятствуя движению, забирая себе все: тепло, тело, майку. Тут же появилось дыхание у уха, морион спокойно провел носом, подсказывая: вверх. Ая быстро дышала, чувствуя себя в ловушке, будто отбирают последнее, так и было, но бессознательно — слушалась. Сама не понимала почему. Подняла руки, постепенно, понемногу, позволяя стянуть с себя слабую, смешную защиту, но сразу обхватила себя, стоило с ней попрощаться. Перекрестила руки, онемела, вся превратилась в камень. Будто это могло его спугнуть.       Но морион отвлекся, запустил пальцы в волосы, аккуратно освободил их от резинки. Медленно перебирал рассыпавшуюся копну, давая лишь мягким прядям касаться спины, проводил, распутывал, слегка колыхая, совсем не больно, а потом перекидывал их к груди. Ая не шевелилась, позволяла себе лишь короткие вдохи, ловя каждое прикосновение, любое дуновение.       Вдруг все затихло. Морион отстранился, перестал трогать, но все еще был рядом, это точно. Шорох. Звук расстегивающийся рубашки, почти незаметный, но в этой тишине — оглушающий. Ая осторожно скосила взгляд. Видела лишь как шевелится рука мориона, как блеснуло кольцо, и подумала: эту руку она целовала, эта рука гладила ее. И она же совсем недавно находилась в непреодоленной близости с пистолетом. Пока обладатель — смотрел.       Теперь же — приблизился. Похолодевшей было кожи коснулась чужая, сейчас лишь немногим более теплая. К голой спине Аи прижимался человек. Мужчина. Без рубашки. Мысли затуманились, потому что пульс стучал уже не в висках — во всем теле. Левин касался ее слегка сильнее с каждым вдохом, будто пробуя. Нежный, приятный. Такой, что захотелось прильнуть, откинуться, наконец-то… расслабиться.       Он обнял ее, все еще сжимающую себя саму, удерживающую, словно в клетке. Повел по рукам, вопросительно, ни к чему не обязывающе. Это не сработало, Ая упрямо закрывала руками грудь, а он явно хотел, чтобы убрала, терся носом о затылок. Сквозь полуприкрытые веки Ая смотрела в изумрудные разводы на стене. Водоросли. Темные, влажные, готовые оплести и утащить. Ая плескалась, хотела выплыть, сбежать, но ей было страшно. Там, снаружи, угроза. Враг. Но если выбор стоял между задохнуться на дне или быть пойманной — почему нет?       Пусть так. Пусть делает, что хочет, пусть это будет его тело, пусть это будет он. Его ласки лучше и приятнее, чем все, что было до этого, пусть перекроют. Все перекроют. Дрожь пробирала от мерзкого воспоминания того дня, что Ая так старалась забыть. Напрасно. Все напрасно, оно находило, преследовало, собиралось мучить и мучить, пока Ая сможет ходить, спать, дышать, а, может, даже дольше. Левин молча привел ее на это ужасное мероприятие, ничего не сказал, только просил верить, и, хоть было страшно, унизительно, больно — ничего не случилось. Ая была цела, выдержала, справилась, никого не взорвала. Ничего не случилось. Ничего. Он и бровью не повел, потому ли, что был уверен в безопасности…       — Ты мне доверяешь? — прошептал морион.       Или потому…       — Да, — выдохнула Ая.       Это не имело значения.       Ничего не имело, только ласка, тепло, близость. Он был рядом.       Ая убрала руки, и Левин обнял ее, теперь полностью. Закрыл своими то, что она так старалась защитить. Грудная клетка под тяжестью часто вздымалась, как у птицы, а он продолжал целовать еще нежнее, ласковей, горячее. Раскалился, будто расплачиваясь. Это что: награда? благодарность? извинение?..       Теплая ладонь повела по плечам, скользнула к шее, надавила на загривок. Ая поняла: наклониться. Ладно. Но Левин продолжил мягко надавливать, пришлось опуститься еще ниже, на локти. Он тоже двигался и уже нависал над ней. Ничего страшного. Ладонь провела от бедра к колену: вытянуть ногу. Ая медленно выполняла. Вторую тоже? Лечь, ясно.       — Я собираюсь раздеть тебя, — прошептал Левин.       Что Ая чувствовала в тот момент? Это «предложение», а звучало именно так, не вызвало сильной дрожи. Это не было страшно, уже не страшно. Даже наоборот, Ая хотела. Она ведь уже была раздета, и он видел ее разную, видел в таком отвратительном, унизительном состоянии… если после этого он хотел ее раздеть, то Ая была только за.       Левин сел сзади. Палец провел по кромке кружева на бедре.       — Рад, что ты носишь его.       Голос звучал мягко. Мягко и удовлетворенно. Даже немного удивленно, можно решить, видел в первый раз, будто еще там не заметил… Ая поежилась, напрягла плечи, зарылась носом в простынь, хотела промолчать, но передумала. Он говорил с ней.       — Вы же купили, — слабо произнесла она. Голос звучал так, будто до этого надрывно орала пару часов. Так и было.       — Я, — подтвердил морион. — Носишь, потому что нравится или потому что купил?       Ая сглотнула. Палец продолжал гладить, сначала поверх белья, потом немного заходя под. Ткань скользкая, незаметная, очень приятная.       — Нравится, — выдавила Ая.       Показалось, услышала усмешку. Добрую, без тени агрессии:       — Да уж, ты не будешь делать то, что не нравится.       Какая странная уверенность в голосе. Какая-то глупая и… любующаяся? Сложно было понять, что Левин имел в виду, потому что Ая определенно не была в восторге от того, что сегодня произошло.       — Над чем размышляешь? — спросил он уже у уха. Его грудь слегка касалась плеча, а дыхание проходилось по волосам.       Пока Ая молчала, не зная, что ответить, Левин взял ее за запястья и потянул в разные стороны, отставляя подальше. Слегка сжал. Она быстро задышала, руки были в его власти, будто уже недостаточно!       Нос потерся об ухо:       — Ну?..       Чего он хотел? Ая совсем забыла, о чем разговаривали. Пульс подскочил, близость мориона волновала, но не так, как в первый раз тут, на кровати, теперь волнение было иное. Некстати вспомнились прикосновения охранников, тело заныло, и Ая заерзала, не понимая, пытается ли убежать или стать к мориону поближе.       — Хочу спросить кое-что, — сказал он грустно.       Ая тут же застыла. Левин отпустил запястья, провел ласково по пальцам, накрыл своими. Вес мужчины стал ощущаться заметнее, дыхание обдало ухо:       — Что он с тобой делал?..       Тело Аи напряглось, каждая мышца. Вся она превратилась в струну или, вернее, в жесткую, голую ветку, на которую прыгнул кот. Прыгнул и прогнул, так, что спружинила. Стало тяжело, действительно тяжело, вес увеличивался, а в глазах все дрожало. Ая поняла, что сжимает зубы так сильно, что свело челюсть. Лицо искажала гримаса. Вдохнула и спрятала его в подушку, подальше от вездесущих глаз.       — Входил?..       Захотелось кричать! Какой же он, ну какой же…! Может быть, Ая даже кричала, но через подушку не было слышно. Кричала, если б рот был открыт.       Левин побуждающе повел по пальцам, и Ая помотала головой.       — Говори нормально. Входил?       — Нет!       — Тогда что?.. Или не успел?       — Откуда вы…       — Ты бормотала, — печально признался Левин. — Бормотала, когда они тебя раздевали. Но понять что-то подобное было несложно. Ты поэтому его…?       Ая снова уткнулась в подушку, в глазах почернело. Вот теперь она тряслась, вся тряслась и сжимала пальцы, в которых уже какое-то время мялась простынь.       — Ты его любила? Он был тебе дорог?       Вот тут ни рот, ни подушка уже не мешали:       — Нет!!!       Как мало казалось в этом ответе. С губ так и просились слова о том, как Ая пылала, будто ее всю наголо заполняла раскаленная лава, доползала до ногтей, выплескивалась изо рта, ноздрей, и ей не было конца. Но Ая лишь закусила губу. Так сильно, что рот вновь наполнился металлом.       — Так в чем проблема, — ледяной голос.       Что?       — Ты убила неприятного тебе человека.       Нет, нет, нет…       — За дело.       Нет!       — Хватит, — приказал морион.       Ая поняла, что все это время мотала головой, изо всех сил вжимаясь во влажную, уже сопливую подушку. Повернула голову. Все расплывалось, мягкий свет лампы резал глаза.       — Думаешь, я тебя осужу? — пальцы Левина гладили ее под своими. Губы коснулись плеча, шеи, виска, жар опалял кожу: — Только… не… я…       Некоторое время Ая неподвижно лежала, позволяя другому человеку жалеть, расслаблять, заботиться о ней. Это было приятно. И просто. Ее сердце билось — легко понять по тому, что дышала, все еще была жива, но Ая этого не чувствовала. В груди разливалась пустота. Не волнующая, не затягивающая. Никакая. Ее не было, лавы не было, ничто не затапливало и не душило. В голове ни единой мысли, только ощущения, прикосновения, звуки. Вот мужчина дышит — прохладно, вот целует — нежно, вот ведет рукой — и это будоражит. Странно будоражит, непристойно, тело само по себе издает звуки, напрягается, просит…       — Я сниму красивое белье, которое тебе так нравится. Ты не против?       Ая попыталась обернуться, но тут же столкнулась с Левиным сверху. Ее плечи касались его, он щурился, Ая видела лишь одну его сторону, и та улыбалась.       — Не против… — прошептала Ая, теряясь, и в этот момент нахлынули разом все чувства. В грудной клетке стали заходиться птицы. Никакой пустоты!       Она вновь опустилась, неуверенно, словно заново щупая матрас: нет ли ямок, ловушек, не провалится ли в пустоту? Позволила стянуть с себя небольшой, но все же дорогой клочок ткани — единственное, что еще позволяло считать себя одетой. Теперь это было не так, и Ая, поджав ноги, перевернулась на бок, чтобы скукожиться, но Левин поймал ее голень:       — Тихо-тихо, — зашептал, удерживая на весу.       Он присел на край кровати, медленно выпрямил, положил ногу к себе на колени, и стал гладить, надавливать, массировать. Это определенно расслабляло, хоть Ая немного и противилась, дрожала, но проводящие по коже пальцы так и просили успокоиться, отдаться — тело делало это за нее, и почему-то было нестрашно. А когда ловкая хватка спустилась с щиколотки на пятку, когда пальцы так уверенно вжались в ступню… Ая тяжело и громко выдохнула, требовательно пододвинула вторую, которую тут же приняли со смешком и стали проворно ей заниматься.       Когда звякнула пряжка, Ая взволнованно вскинула голову, по инерции, уже звериной привычке. Этот звук убивал, но интуитивно Ая чувствовала, что будет так, знала, что морион окажется ближе. Хотела этого. Хотела. Мысль об этом удивила. Будто она и не принадлежала ей, а кому-то еще. Ая лишь участница спектакля, который был написан для нее. Но тело брало верх, заглушая сомнения, взволнованно трепеща, и Ая будто заново поняла, что Левин уже давно полуголый, и его рука теперь просто освобождает штаны от пояса, так естественно. Он тоже будет раздет. Полностью. А Ая уже раздета.       На лице мужчины появилась улыбка:       — Будешь смотреть?       Ая не была уверена, что хочет. Она на сцене и сейчас — в главной роли, по крайней мере, на этот акт. Лучи света направлены на нее, такую открытую, и кругом мириады глаз, но из-за света софитов никого не видно. Все замедлилось. Ая слышала тишину, та гудела, потом на плече появилось тепло, и губы Левина уже медленно спускались к шее. Ничего больше, только горячий след прикосновений и яркий свет.       — Ты хочешь? — прошептал он.       Он хотел ее. Хотел. Вот простая истина, которую Ая осознала. И она могла дать тысячу ответов, но нужен был только один. «Да». И она его дала. Или так показалось?..       — Никто не причинит тебе боль, ты этого не позволишь, — Левин лежал сзади, ладонь проводила по талии. — Верно?       Ая кивнула.       — Не слышу уверенности.       — Не причинит.       Кажется, его рука легла на грудь. Да, скользнула по ребрам и теперь там гладила, ловила, сжимала. Не больно, просто волнительно. Немного приятно. Возможно. Ая не знала. Она и не должна была, тело чувствовало за нее, искало пальцы Левина, его плечи, ноги, губы, прижималось, вздыхало, болело.       — Попросишь?..       О чем он? Ведь Ая и так в его власти, и так льнула, стелилась!       — Хочу, чтобы ты попросила.       Рука мужчины скользнула вниз, после чего на бедрах стала ощущаться тяжесть, а тело Аи задрожало, как парус, но ничего не происходило. Просто чужое тепло поддерживало, и она покачивалась с ним в такт.       — По…       Левин вел ниже живота, так просто, будто так и было, нос уперся в шею, и Ая не успела понять, как на коже появился язык, влажный, очень нежный. Он и жаркое дыхание вызывали мурашки, а рука мужчины тем временем стиснула бедра.       — По… пожа… пожал-луйст…       Укусил!       Прямо за шею! Не дав закончить!..       Мужчина прижал бедра Аи к себе, так рьяно, будто они ему самому принадлежали, и Ая стала задыхаться от этой странной нежности. Ее тело дрожало, и в его мелодии был жар, вился внизу, наполнял, но не сжигал, не душил, только заставлял дышать все быстрее, так, что хотелось вскрикнуть.       — Пожалуйста… — выдохнула она, — пожалуйста!..       Судя по ощущениям, Левин смеялся, но внимание Аи сосредоточилось на его языке и зубах, а потом на своем запястье, которое он подтянул выше, фиксируя, будто был резон убежать, но она даже не думала — невозможно, когда столько волнующих вещей, касаются тела в неожиданных местах. Левин гладил ее, целовал, но острее чувствовалось то, как приподнял ногу, как украдкой двинулся. Где двинулся. От осознания этого грудь вздымалась надрывнее, и мужчина зашептал, нависая:       — Тише-тише… дыши.       Все менялось, текло, и казалось, Аю чем-то накрывает. Она все же упадет…       — Дыши.       Разобьется…       — На мой счет: раз — вдох…       Сил хватало лишь, чтобы слушаться.       — Два — выдох…       Происходящее между бедер волновало, терзало! Ая мелко дергалась, но выполняла.       — Раз… два… раз…       Ая старалась, но на очередном выдохе заскулила. Замерла, Левин тоже, только медленно терся лицом о ее. А Ая так и лежала. С открытыми губами, не в силах набрать воздуха.       — Вдох, Ая, вдох…       Губы Левина накрыли ее, смяли, язык медленно заскользил, пробуждая. Ая резко вдохнула, и тут же, не дожидаясь команды, со стоном выдохнула.       — Хорошо, — прошептал Левин. — Хорошо, ты молодец.       Ая не понимала, что она такого сделала, но он стал двигаться, и слова потеряли значение. Множество новых чувств наполнило разум, буквально вгрызалось в сознание, вырывая по клочкам каждую мысль, каждое сомнение, боль, фрагмент какого бы ни было дня, сегодняшнего, вчерашнего, прошлого, того мутного, что был бесконечную жизнь назад… Хотелось плакать и в то же время — стонать. Дышать, громко, отрывисто. Ощущения скакали. Страх наполнял, но не владел Аей, потому что владело нечто другое, гораздо, гораздо более сильное.       Левин приказывал молча, целовал, двигал, толкал. Снова и снова, медленно, мерно, приятно. Ничего ужасного, даже наоборот, Ая шумно выдыхала, ее тело откровенно вещало, что ей хорошо, а его — давало еще. Он перевернул ее, но не успела и пикнуть, сталкиваясь с его лицом, прикрыл ей глаза, как уже делал ранее, позволял ей чувствовать, видеть, что захочется, или не видеть вовсе, не бояться и просто… дышать. Ничего ужасного, даже наоборот.       Когда Ая привыкла, снова оказалась на животе. Левин заставил ее держаться руками, но продолжал надавливать сверху, и в этот момент Ая услышала нечто новое. Нечто, что, обдало лаской ухо и заставило кожу гореть. Бархатистый, чуть хриплый, протяжный… и в нем столько неуловимого одобрения, желания, побуждения — это… стон? Непривычный, дрожащий, такой страстный! Стон мориона. Все внутри свело, по коже пробежали мурашки, будто недостаточно было прежних движений. Ая чувствовала себя важной, нужной, значимой! Она откинула голову, позволяя себе потеряться, утонуть в этих звуках, а Левин убрал волосы, целовал ее шею, яростно, рвано, взял за руку, отвел вниз и дрожащим голосом приказал:       — Ласкай себя… делай, что делал я… — Заставил коснуться, прижал пальцы своими. — Давай.       Губы Левина вновь приблизились к уху, он громко дышал, и Ая откликнулась, не в силах сдержать удовольствие. Она не думала — делала, как он хочет, как скажет, сжимала себя пальцами, хотя больше волновал его голос, так, что вся выгибалась наружу, сама не понимала как, но повторяла его ласки, вспоминала лишь отрывки и искры, а пальцы работали сами.       Тело двигалось и стонало вместе с Левиным, вторило звукам так же, как он заставлял дышать. Раз-два, раз-два, еще чаще. Поднималось напряжение, приятное, сладкое, заполняющее любые мысли. Ая забыла, где она, кто, с кем, как… хотя нет, с кем — она помнила, в сознании явно возник образ: холодный взгляд, уверенный шаг, плащ, темный плащ, со звездами, его собственный, уникальный — вихрь. Взгляд упал на пальцы, стискивающие покрывало, на нанизанные на них кольца. Алмазы. Рука под весом тел двинулась, коснулась их, и Левин нетерпеливо выдохнул, сжал ее своей. В этот момент чувства вспыхнули: Аю накрыло то, что пальцы так старались нагнать, тело запротестовало, выгнулось, закричало!..       Левин продолжил было двигаться, но резко отпустил, бросил вожжи, выскользнул, и Ая стала падать. Она все-таки разобьется! Разлетится о землю, схлопнется!.. Но нет, Ая лежала. Лежала на мягком, теплом, влажном. Она бежала, долго-долго бежала, загнанная и забитая, и теперь упала, но только была не в траве, лесу или трассе — в номере, все в том же изумрудном номере.       И все кружилось.       — Тебе нужно в душ.       Спокойный голос заставил очнуться. Комнату теперь наполнял приятный мрак. Тело все было мокрым на холодной и такой же мокрой покомканной простыни. Это показалось вдруг так неправильно. Пусто. Гадко. И грязно. Ая голая и одна.       Повернувшись, она различила Левина: лежал на боку. Лежал и внимательно смотрел. Такой холодный, будто и не стонал вовсе. Но и не одевался. В слабом свете ночи из окна Ая различала очертания тела, стройного, грациозного, вела лишь по кромке, но как бы ни старалась… взгляд все равно скользнул ниже. Туда, где таилось еще одно оружие: то, что мужчины обычно не показывали, в норме не показывали и уж точно — не пытались им ранить, особенно когда жертва меньше и ты должен быть ей другом, защитником, да хотя бы просто не трогать. Множество чувств наполнило разум: страх, любопытство, отвращение, желание. Воспоминания выдернули из остатков нежности, всхлип подкатился к горлу, вырвавшись лишь немыми пузырьками. Глаза зарезало, воздух стал плотным, запах, этот запах…       — Хватит.       Левин поймал утонувшую Аю и притянул к себе, а она уперлась носом в его ключицу. Вдохнула. Ничего такого, ни затхлой вони, ни алкоголя, ни боли — морион пах приятно, сладко, волнующе. Влажный метал среди множества ночных цветков. Ае захотелось потеряться в этих объятиях, в этой тьме. Его тьме. Но, даже будучи с человеком так близко, Ая почувствовала отрешенность. Щемящую и знакомую, ту, что шла с ней всю жизнь. Ая, разбитая на множество осколков, лежала в серой пустыне, где вечно падал пепел, а руины освещал лишь холодный кусочек луны. Никто никогда не смог бы ее там найти, даже чертова эмпатка. В этом Ая была уверена.       И все же было хорошо. Спокойно, когда рядом был кто-то, кого она могла не бояться. По крайней мере, сейчас.