Крылья бури. Отверженные маги

      Кай лежал и смотрел в звездное небо. Вид прорезался в открытом окне, и в этом маленьком месте, будто по волшебству, тучи прояснились, и сияли далекие огоньки. Тусклые, но такие манящие. Чертова красота. У затхлого городишки было какое-то преимущество, казалось, Кай никогда не рассматривал звезды так долго. Чертова вечерняя пустота…       В общаге было душно. И тошно. Чертовски тошно.       Весь день глодало странное чувство, будто что-то неправильно. Чесалось, но Кай никак не мог определить, где, и просто ругался на все подряд: эсперы, ящик, врезавшиеся в плечи швы. Теперь вот пружина скрипела и будто давила, втискивалась внутрь и крутилась, крутилась, крутилась...       Предчувствие. Неприятное предчувствие, будто что-то должно случиться, и Кай это не остановит. Будто вышел на дорогу — машина едет и вроде как должна сбить, но сбивает не его. Только не его. Он лишь призрак, наблюдатель без плоти и крови, даже если попытается — не поможет, руки пройдут сквозь жертву. Оставалось смотреть, только смотреть или идти дальше по пустой трассе.       И Кай пошел. Встал, натянул штаны и пошел. Его смущала ночь, о да, смущала, совсем не хотелось шляться по этой гиблой округе в темноте, одиночестве, без цели, но другого придумать не смог. Его тянуло, неуемно тянуло, и он шел.       Вечер провел в безнадежном ожидании Крыловой. Кай совсем забыл и не пришел вчера: гребаная ночь, алкоголь, Цита, больница и все то, что было потом… так замотало, что он просто спал. Отрубился, так, что на утро ребята пинали. Ничего не помнил, башка раскалывалась, и было тошно. А потом просто пришел на то же место, в то же время и ждал. Ждал, будто эсперка тоже придет, хотя не договаривались, но у Кая был только этот ориентир.       Глупо было считать, что Крылова появится. Ни вечером, ни ночью. С чего бы. Да и с чего ему самому это так остро понадобилось? Но Кай снова брел на то же место, всматриваясь в темноту окружных огней. Он ее ждал. И хотел, чтобы она ждала. Чтобы у нее тоже в груди было это чувство. Тянущее, раздражающее.       Пустота…       Стоянка не отвечала.       В стороне город, сверху звезды, но Кай смотрел на трассу за сеткой. Провожал редкие машины, гипнотизировал огни. Взгляд выхватил черный фургон. Бороздил своими хищными фарами поверхность трассы, удаляясь от города, быстро и ловко, как кошка в ночи. Так и не заметить, если только знать… Может, Ая там? Вряд ли, скорее, уже спала. Точнее, что она там обычно делала — вертелась и бесила других.       В свете огней автомобиль летел дальше, а Кай провожал его взглядом. Знал, куда вымощена эта дорога. В тень, в пустоту. Бессмысленное движение, у них нет шансов, тупое трепыхание рыб. Все рано или поздно заканчивается, каким бы ты ни был упорным — конец один, нужно просто принять свою участь. А участь дается от рождения: либо повезло, либо нет. И нечего тут разъезжать.       Крылова глупая. Она не понимала, что ее никто не защитит. Она выбрала не ту дорогу, вытянула неудачный билет. Ей стоило остаться. Может быть, Кай даже смог бы ее вернуть, но тогда арены не избежать. Вряд ли УКЭ согласится, не после всего, что устроила, только если надавит отец. Дура. Ну почему она такая дура!       Кай и сам… ни за чем не уследил.       Вчера, когда вышел к машине отца, внутри все кипело. Без сна на ногах, столько выпив, думал, что выдохся, но папочка умел вызвать невероятное вдохновение.       — Где тачка, — бросил Кай, когда сел в белоснежный седан. Чувствовал себя как дерзкие ребята в кино: будто наставил на отца ствол, будто отец задолжал кучу бабок. Но Кай знал ответ, и пропажа, в общем-то, его не интересовала.       — Это не твоя машина.       Конечно же, старший Германо отреагировал со снисходительным равнодушием. Так, будто это Кай его должник. Будто это Кай — гребаный проситель, убыточный клиент, просерающий все, к чему прикасался!       — А Фин — не твоя игрушка!!! — крикнул он в сердцах. И тут же пожалел.       На высокомерной роже отца показалась улыбка, нехорошая улыбка:       — Все-таки привязался к шлюхе, Кай? Ты хоть знаешь, сколько она стоит?       — Мне — давала бесплатно.       — Бедный мальчик, Бруно, ты посмотри на него! Плохо я тебя учил.       Кай отвернулся к окну.       — Ты хоть уверен, что я не платил ей за это?       Кай продолжал смотреть. Сглотнул.       — Уверен, — твердо сказал он.       — Учитывая, что я оплачиваю твои чертовы удовольствия: тусовки, тачки, шмотки… сколько ты за ночь потратил? Сказать?.. Хоть номера у тачки не забыл скрыть. Бестолочь. Твое имя, Кай — тоже от меня. Девушка встречалась не с тобой, а с Германо, и ты это прекрасно знаешь. Учитывая все это — разве платил не я?       Кай стиснул губы.       — Смотри, когда с тобой разговаривают.       Медленно повернулся.       — Все, чем ты живешь и дышишь — это я. Имя, влияние, ресурсы. А ты, как зажравшийся поросенок, только пищишь и пищишь, требуя еще.       — Это не дает тебе право губить связанных со мной людей, — челюсть Кая дрожала.       — Губить? У матери твоей мадамы все хорошо, напомнить? А сама девчонка отлеживается на внеплановом отпуске, в больничке. За очень хорошие средства, между прочим. Для такой, как она — это рай. Полежит и выйдет, ничего смертельного — думаешь, я идиот?       — Дураку ясно, она не выиграла бы! Даже Озорнов подтвердил!       — Ей и не нужно было выигрывать — только продержаться, ставка была на это. Идея устроить игру на выживание хрупкой барышни пришлась по вкусу моим партнерам. — Отец усмехнулся. — Красотка против монстра, старо как мир. Жаль, та сбежавшая девка не с нами.       Псы, гребаные собаки…       — Я бы мог уговорить кого-то получше, — плюнул Кай, чуть ли не выдергивая ручку дверцы, собираясь нырнуть наружу. — Твой Ретриво — лошок.       — Так же, как с той девкой поговорил?       Кай застыл.       — Ты должен был сделать так, чтобы она работала на нас, а в итоге морион снова влез со своим этим правом!       Отпустило. Кай в облегчении опустился на сиденье: уже решил, что за ним и вправду следили. Не знал почему, но при мыслях, что отец видел их недавние с Крыловой дела, сердце ушло в пятки. Только не это, он не мог контролировать и это… Кай с силой сжал зубы, глядя на больницу, так и не решаясь выйти. Хотел сделать это назло, просто сбежать, но вместо этого обернулся:       — Что за пациент на твоем этаже, к которому приходил Левин? Или он уже тоже твой партнер?       Отец странно посмотрел на Кая, как-то серьезно, Кай даже немного испугался. Не так, что ждал криков, просто было непривычно.       — Бруно, — дернул головой старший Германо.       Начальник охраны вышел. Остальные с передних мест тоже повыскакивали.       Кай медленно развернулся и закрыл дверцу, так и продолжая пялиться на отца. Они остались одни. Что это было? Кай нажал секретную кнопку?..       Отец тем временем открыл мини-бар, звякнул хрустальный графин. Откупорил крышку и налил себе немного виноградной водки — в том, что это именно она, с фамильного виноградника Лучиано на Юге, Кай не сомневался, — взболтнул и осушил бокал.       — Морион надеется изменить свое жалкое будущее, — сказал отец, морщась. Задвинул отсек обратно и достал сигары. — Тебя не должно волновать, что за пациент, но девчонка делает предсказания. Астрису ждут глобальные изменения, и время совпадает с передачей прав канцлера. Нужно быть шибко даровитым, чтобы подобное нагадать, правда? Даже ты бы смог. — Отец усмехнулся, медленно прокручивая сигару над зажигалкой, и глянул на Кая как-то… смотрел так иногда в детстве. Водка явно разогрела старшего Германо. — Вся эта чушь точно не касается морионов, сколько туда ни ходи, они и так ни на что не влияют. Действуют лишь потому, что канцлер позволяет, а вот сам он… на грядущих выборах пост займет наш кандидат.       — Я думал, Франц тебя устраивает, — голос Кая звучал ровно. Отец говорил без нажима, так, как общался со своими соратниками, и это немного сбавляло пекущее чувство внутри. Вопрос не был данью вежливости, Кай знал, что отец многое мог, потому что правительство под колпаком. Совет — самая влиятельная структура, к ним никто не мог сунуться.       — Они борзеют, — губы Адлара дернулись. Наконец сигара была готова, и он сделал полноценную затяжку. — Заигрались в демократию. — Выдохнул. — Все больше болтовни, что Совету уже не нужно столько полномочий. И тебя это тоже касается, Кай.       — Меня?       — Твое имя — Германо. Не для этого делали переворот, чтобы через пару десятков лет власть опять перешла в руки тщедушных, не понимающих сути правления...       — Разве не для того, чтобы людям было хорошо?       — Хорошо? — отец рассмеялся. — Ты хоть сам понимаешь, что такое «хорошо», Кай? Хорошо, когда тобой управляют умные люди, порода, те, кто смотрят в будущее, чтят традиции, а не попустительствуют всему подряд... Эти эсперы, зачем было вводить чертов статус! Просто замять, и никакой угрозы. Теперь мы, как шуты, носимся с этими букашками…       — Я тоже эспер.       Кай дернулся, потому что отец ударил по дверце машины:       — Вранье! Ты им не был! Не был им до тех пор, пока не прошел тест! Или ты хочешь сказать, что всю жизнь чувствовал какую-то там «магию»?       — Нет...       — Тебя заставили! И я — позволил, потому что обратно эту ерунду ни с хера не сунешь! И твой гребанный тест не подделать… — Сжав сигару в зубах, отец стал яростно поправлять вылетевшую запонку. — Но мы добьемся того, чтобы Совет стал влиятельнее. Перекосим эту бредовую систему, раскинувшую свои плети, словно опухоль твоей матери… — Стало хреново, и Кай судорожно вдохнул наполнявший салон землистый запах табака, упираясь взглядом в противоположное сиденье. — …было мне чертовым знамением. Но мы выстроим это дерьмо заново, только сменим канцлера!       — Почему ты его просто не убьешь, если он так меш...       — Убьешь? Убьешь?! — завопил отец. — Как ты себе это представляешь: глава правительства умирает прямо под носом Совета безопасности! Когда в его нужде и так сомневаются? Чтобы пошли разговоры, что право преемственности неэффективно? Чтобы следующий Германо не попал в совет??? — Рука отца уже сжимала воротник Кая, так резко оказался рядом. Кай отвел взгляд и хотел сказать «да плевать мне», но молчал. — Никаких политических убийств в столице, даже не заикайся! Идиот!.. Учись думать, пригодится, или уже мои внуки окажутся на развалинах былой империи. Ты хочешь? Ты этого хочешь?!       Кай смотрел в окно:       — Нет.       Он ничего не хотел. Совсем.       — Эти идиоты развалят все... — отец тоже выглянул и, резко остыв, отпустил Кая.       Оказалось, по стоянке к ним кто-то шел. Дверца представительской тачки открылась, ненадолго пуская свежий воздух, и в просторный салон забралось два спец-офицера в бело-синем. Кай удивленно таращился на Ориона и Фрею.       — Кай, прости! Так получилось, Дельфи… — начал парень, но мигом проглотил язык под грозным взглядом старшего Германо.       — Вы подсунули мне дерьмо! — рявкнул тот. — У вас в отряде нет более способных?!       Кулак Кая незаметно сжался.       — Прошу прощения, Адлар, это моя вина, я… не доследила, — Фрея говорила это молитвенным тоном, опустив глаза. Одна рука легла на другую на коленях, стиснутых, как у примерной девочки. Кай возненавидел себя за то, что когда-то считал ее симпатичной. — На поединок должна была ехать специальный офицер Орлова, но она…       — Орлова?.. Что ж, — Отец раздраженно выдохнул. — У вас там девушек дефицит, что ли? Чертовы права одинаковы, а даже приличной эсперки найти не можете, к чему тогда все эти ваши разговоры про равенство? — Он окинул Фрею безразличным взглядом. — Сейчас бы тянула ноги в окружении нянь да вышивала или что ты там любишь.       Фрея все еще с благоговейным лицом смотрела в пол, а Орион рядом заерзал.       Почему-то Кай вспомнил, что у мамы не было нянь. И никакой горы из прислуги. И вряд ли она хотела сидеть дома, по крайней мере, Каю так казалось. Однажды он сказал, что маме нравится отдыхать, но она назвала это ложью. Позже Кай стал думать, что она скрывала свои симптомы, иначе почему была взаперти. Или просто хотела позлить отца. Ведь ей так нравилось наряжаться, заказывала платья, даже не имея причин их надеть. Если бы была возможность, затмила любую… но наряжалась мама только дома и в сад, где росли ее цветы и где хоть иногда Кай видел улыбку, не связанную с ним. И то отец запретил ими заниматься, когда ее нашли там одну без сознания. Поручил одному из военных следить за цветником, а когда умерла — убрать увядшие розы.       От мыслей гулко забилось сердце, и, чтобы прийти в себя, Кай стиснул челюсти. Все еще накрывало.       — …ни дать ни взять сказка, только рыцаря своего и жди, всем вам одного надо, а мужчины все порешают, — продолжал тираду отец. Говорил абстрактно, но скрючившийся в машине Орион точно понимал, что сказанное относилось не к нему: старший Германо ненадолго удостаивал взглядом Фрею, но не полубожка. На секунду даже показалось, что к ставшим жестче скулам парня подвалил румянец, если б можно было понять по его долбанной бронзовой морде. Но в миг в ней что-то поменялось, будто взял себя в руки.       — Скоро я снова смогу выступать, — выдал он, решительно поднимая глаза.       Ошибка. Каю не нужно было смотреть на отца, чтобы понять, что морщины того четче прорезались. Подавать голос без спроса со старшим? О, нет, с Адларом Германо? Где же твой мозг и манеры, полубог…       — Ты проигрываешь! — рявкнул отец.       — Этого не повтори…       Фрея активно лапала Ориона за бедро.       — В вашем чертовом отряде совсем пусто??? Ты за всех выступаешь! Тебя презентуют как лучшего, но очевидно, ты слишком много о себе мнишь или… — наконец-то отец смотрел на эспера, сгорбившего плечи под слишком низким потолком, — слишком много жрешь. Твои гонорары завышены, надо это исправить. — Убедившись, что эспер молчит, Адлар ухмыльнулся. — Хоть девку не смог заменить, паскуда жадная. Все бы дуэли тебе, да?.. Вы двое должны следить за тем, чтобы с этим ничего не случилось, — тема внезапно сменилась, и теперь отец показывал на Кая. Тон такой, будто велел паре холопов вынести мешок мусора. — Отвечаете головой. И вытренируйте мне чертовых эсперов, если ты, доходяга, так быстро сдуваешься!       Все это время Орион мял губы и теперь под направляющим взглядом Фреи вновь набрал воздуха:       — Да, сэр!       И тут же закашлялся. Отец даже на него не смотрел.       — Чертова запонка… — запричитал, вновь зажимая сигару во рту. Слишком сильно махал руками.       — Вы позволите? — ангельский голосок.       Отец скривился, но одобрительно крякнул, не двинувшись с места, лишь взял сигару второй рукой. Приближаясь, Фрея вежливо улыбнулась. Она аккуратно придержала манжету, чтобы усадить застежку на место, ловкие движения над сорочкой. Каю казалось, работа сделана, но девушка склонилась еще ниже. Жемчужинка вылетела из воротника и покачнулась на цепочке, когда Фрея обхватила двумя руками пальцы Адлара с фамильным перстнем. И поцеловала.       Жжение, движение по пищевому тракту. Больших сил Каю стоило, стиснув зубы, сглотнуть и не вывалить выпитое ночью дерьмо прямо на колени присутствующих. Лучше бы смотрел в окно…       Когда эсперы покинули машину, во рту стояла горечь. Кай сплюнул:       — Ты с ней хоть не спишь?       Искры.       Лицо приласкала размашистая оплеуха.       — Это не удар, Кай. Это я тебя на место ставлю, — спокойно пояснил за шлепок отец, встряхивая рабочую руку.       Ноздри Кая дрожали, перед глазами скакали пятна.       Отец тем временем продолжил:       — Она Лейне. Блага семьи при них, а не растасканы на кусочки при дележке страны, которой — не случилось. Благодаря нам. Тебе в том числе. Повторю еще раз: ты — Германо.       Кай бессмысленно смотрел на больницу. Надо было уйти. Сразу, как хотел. Не слушать. Не видеть это все.       — И напомню, что, как Германо, ты должен иметь чин и ценность. Это вопрос Совета. И престижа. Не хочешь сидеть в других местах — поднимайся как эспер, до поры.       — Пока ты мой отряд с корнями выдираешь, — мертвенным тоном выдал Кай.       — Твой отряд? Твой отряд — сборище бесполезных людей, которым внушили, что они особенные. На деле это убыточное предприятие, эти твари ничего не делают. Я даю им хотя бы какую-то работу, реальную работу. Пусть служат на благо, потом мы все сделаем. Никаких тестов — забудем, как страшный сон. Всех распоясавшихся магов — в утиль, а эти законы — к черту! Посмотрим, как морионы запоют, когда особенными не станут. С остальными и так работаем.       Снаружи что-то двигалось, кто-то шел, но Кай не разбирал цветов. Свои — не свои. Все они одинаковы. С закрытыми окнами становилось невыносимо.       — Мы все вернем, Кай, все вернем, а твоя задача — оставаться живым. — Отец повысил голос и дернул за плечо: — Живым, услышал? На это ты хоть способен???       Кай ответил. Не помнил, что, но ответил, а сам будто отключился.       Теперь же вжимался лбом в холодную железную сеть и смотрел. Продолжал бессмысленно пялиться на ночную дорогу, будто должен там что-то увидеть, поймать, но ничего не менялось. Все куда-то ехали, гнались, а у Кая не было дел, никаких забот. Кроме одной. Ухмыльнулся, понимая, что стоит один, на окраине вшивого города, с кучей засранцев, что так ненавидят законников, и со сбежавшим психом-эспером на фоне — вот устроился… Глупо стоял и смотрел, чего-то ждал. Подойти и прирезать — раз плюнуть. Папочка бы оценил. Достал бы с того света и спросил: какого хера, ты, сынок недоделанный — такой бездарь?       Свет тусклых фонарей молочным туманом растворялся во мраке, когда Кай медленно возвращался в общежитие. Миновал обветшалые постройки, втягивал влажный ночной воздух и пытался вспомнить: а был ли он когда-то… живым?