Крылья бури. Отверженные маги

      В какой-то момент близость с другим человеком стала тревожить. Может быть, даже близость именно с ним, и Ая отстранилась, уткнулась лицом в скомканное покрывало. Потом отбросила и просто лежала, бессмысленно разглядывая потолок с прорезающими его острыми тенями. Казалось, поднимешь руку — все задвигается, начнет удаляться. Но если просто смотреть — не страшно, все хорошо. Жалко, что не было звезд. Может быть, кроме той, что позволяла находиться рядом.       — О чем ты думаешь сейчас? — спросил мужчина.       Ая могла бы сказать, как все это странно. Могла бы сказать, как что-то шипами вонзается в грудь, мешая полноценно дышать — даже близость с другим человеком в корне этого не меняла, Ая все равно оставалась собой. Могла бы сказать, что ей интересно, что было бы, зайди она так далеко с Иваном — чувствовала бы то же самое? Могла бы сказать, что не против прямо сейчас повторить это соитие снова, как Левин скажет, как хочет, сколько угодно раз, чтобы только не думать.       Вместо этого ровным голосом сказала:       — Думаю, такой человек, как вы, не может любить.       Ая не хотела его обидеть или типа того. Канцлер ведь сказал, что Левину не свойственны сантименты, и Ая знала, что это так, даже в такие моменты. Это была просто мысль, промелькнувшая в голове, но ясная и четкая, и, в конце концов, Левин был рядом, разве не логично сказать то, что Ая думала о нем, а не о себе или о ком-то еще?       — Это неправда, — ответил морион, приближаясь. — Я любил своего брата.       Ая бессмысленно хлопала глазами. Будто почудилось что, но видела перед собой лишь очертания номера, а рядом чувствовала тепло, дыхание и что-то еще. Неуловимо тонкое.       — В прошедшем времени? — прошептала она.       — Его тело давно сгнило.       Пальцы Аи сминали простынь, но застыли, а сердце упрямо отстукивало, напоминая, что еще жива.       — Стремился к силе, это и погубило.       Она неуверенно повернулась: Левин лежал рядом, опирался на руку и выглядел по-прежнему спокойно, даже равнодушно.       — Магия такая вещь. Люди такие, — подытожил он.       Ая едва дышала, медленно, осторожно переворачиваясь на спину. Смотрела на ледяное лицо мужчины в полумраке, полностью обращенное к ней, не сказать, что играет или что-то задумал, но казалось, лишнее слово — и по картинке пойдет рябь.       — Говоря о магии и людях, вы имеете в виду… убийство?       Уголок губ Левина дернулся, коротко, едва заметно, и не различить, просто фантом в полутьме, а точки зрачков нацелены на Аю:       — Если считать самоубийство относящимся к этому.       — Ваш брат убил себя?       — Неосознанно, да. Он шел в бездну.       — Вы… поэтому не используете магию? Не хотите убить себя?       — В этом нет смысла.       — В магии?..       — В моей смерти.       Лицо Левина оставалось таким же застывшим, но слова хлестнули холодной сталью. В его смерти. Это уточнение, словно смерть другая… То, как морион реагировал на Мишу, как совершенно спокойно говорил, что Ая может убить свою же подопечную… его волновала сама смерть? Или то, что Ая не сделает, как он хочет?.. Внезапно нахлынувшие воспоминания о ремне обожгли, и Ая опустила глаза, съежилась, прячась от мужчины, как глупо, в его же тени.       Будто почувствовав это, морион коснулся ее лица. Большой палец медленно погладил по щеке, а указательный обвел челюсть.       — Вы жестокий… — выдохнула Ая.       — Думаешь?       Она замерла, а потом замотала головой, чувствуя эти пальцы, мягкие пальцы:       — Нет…       — Испугалась?..       Голос стал легче, теплее, прямо как тогда, в машине, и Ая поняла, что вопрос касался вовсе не смерти. Точнее, не той, о которой они говорили. Левин тоже думал о произошедшем в зале и хотел узнать, как она себя чувствовала, что чувствовала. И в этот раз это подействовало, что-то внутри надломилось.       — Д-да… — связки дрогнули, в горле стояли слезы.       Он ее обидел, сильно обидел. Но он же дал столько. Ая сама согласилась, сама пошла, не ждала ничего или ждала чего-то другого, но только не нападения. Не такого, не чтобы он позволил. Ая готовилась защищать босса, а не давать в обиду себя, но он сам так хотел, таков был приказ. Разве Ая могла противостоять? Разве хотела? Не планировала его слушать? Каким бы странным морион ни был, доверие предполагало это. Доверие… Разве Ая считала Левина хорошим? Не подозревала всегда в худшем? Его. Или себя. Так почему, почему решила, что, следуя за ним, получит лишь ласку? Почему вообще надеялась?..       Сейчас эту роскошь босс давал сполна, гладил Аю, ублажал тело:       — Ты храбрая, сильная девочка…       Ласкал слух.       — Но это правда, я не смогу дать ту любовь, о которой ты говоришь. Я не смогу заменить твоих родителей, не смогу вытащить твою душу наружу, выдрать с корнем ту боль, что терзает, смазать, как механизм, починить и вернуть. Боюсь, что никто не в силах.       — Я думала, вы все можете…       — Любовь родителя к ребенку, брата к брату, мужчины к женщине… это лишь чувства. Иногда они сильны и хорошо маскируются под истинные желания, но, на самом деле, любовь ничего не значит. Ты удивишься, насколько эти чувства могут отступать перед иными, ведь все они по своей природе равны. Ни одно чувство не сильнее другого, дело лишь в интенсивности, актуальности. Впрочем, наверное, ты на своем опыте это знаешь. Или видела, но отказывалась принять.       «Не обращайся с ней так! Это же моя дочь, я все-таки ее люблю!»       «Как же ты надоела… лучше бы я тебя убила…».       «Помоги мне, утенок, ты такое солнышко».       «Уберите ее от меня!!!»       Воспоминания накрыли тяжким грузом, будто Ая упала в воду, а в ушах только бульканье, темнота и где-то там, наверху, искаженные голоса, очень, очень далекие. Но Ая лишь лежала на поверхности все в той же кровати, покачивалась на расходящихся в ней кругах. Это Левин пришел в движение, нависая:       — Чувства наполняют нас. Может показаться, что мы ими дышим, что они являются нашей сутью, а не просто энергией, бурлящей внутри. Но это не так. Чувства — лишь наполнение, как приливы и отливы. Человек не соткан только из них, он нечто большее. — Он медленно вел пальцами по телу Аи, будто прокладывал дорожку по незримым артериям, и наконец обвел кисть. — Ты тоже больше, чем твои чувства. Не важно, плохие или хорошие, мучают ли тебя. Ты — не они, но можешь выбрать, находиться ли под их властью. Ты можешь ими не быть. Если захочешь.       Левин перетащил руку Ае на грудь, отпуская и оставляя так лежать, а она сжимала кулак, будто что-то держала и, казалось, покачивалась, плывя на плоту. Только совсем не знала куда. Сфокусировала взгляд и вдруг увидела. Здесь все же была звезда, и не одна. В темноте сложно различить, но те очертания, что краем сознания успела заметить на боссе, на его груди, там же где сама сейчас держала кулак… вспышки точек, пунктир… это было так похоже на…       — Это… созвездие? Вы под ним родились? — Ая шмыгнула, но собственный голос показался на удивление спокойным.       — Нет.       Босс молчал, и Ая протянула руку, дотронувшись до кажущейся теперь такой прохладной кожи. Повела по иллюзорным линиям, но, когда почти закончила у чего-то, напоминающего изогнутый хвост, пальцы мужчины поймали ее:       — Мое освещало небо в прошлом месяце.       Теперь Ая смотрела на сосредоточенное лицо босса. Она не разбиралась в астрологии, лишь слышала о подобных вещах, но разве это не значило, что День его рождения был вот-вот? Но Ая не припоминала ни помпезных ужинов, ни подарков, ни одного раза, где вокруг босса была бы суета, свойственная для таких вещей… Неужели это было где-то без нее? Уж у такого человека, как Левин, мог быть праздник. В дорогом ресторане, с особенным подарком, с красивой женщиной. Ая не знала, почему, но чувствовала, как к лицу прилила кровь.       — Я не отмечаю такие даты, — будто ответил на немой вопрос он. — Слишком много надо мнить о себе, чтобы заставлять других каждый год чествовать день, когда твоя физическая оболочка вышла из лона другого человека.       Босс все еще держал Аю и оставался холодным, но по необъяснимой причине почувствовалось тепло. Что-то согрело внутри, и даже повеяло желанием улыбнуться. Лишь желанием, Ая слишком устала для подобного.       — То, что между нами здесь было… — Левин серьезно смотрел, но теперь это казалось более мягким. — Я сделал это не потому, что люблю тебя. Но мне хотелось это сделать. А тебе?       Ая кивнула.       — Там, где желания людей сходятся, рождается понимание. Люди могут идти вместе, пока хотят одного и того же, но если желание одного из них поменяется, все разрушится. Никакие чувства не смогут этому противостоять, понимаешь?       Ая понимала, не могла объяснить, но понимала. Понимала его.       — Это не обещание с моей стороны и не услуга. Ты мне ничего не должна, а я — тебе. Таково было мое желание и твое, и мы его осуществили.       Некоторое время Левин продолжал смотреть, будто чего-то ждать, но все-таки отпустил. Уже сидя на кровати, сказал куда-то в пустоту:       — Понимая это, ты сможешь лучше понять суть магии…       Магии?.. Причем тут их близость?       Мог ли человек так странно рассуждать? Но в его словах чувствовался смысл. Левин словно возносился над миром, освобождался от чего-то очень утяжеляющего. И это по-своему успокаивало. Кто-то бы сказал, он бессердечен. Может, и не человек вовсе.       Его глаза такие же холодные.       ***       В номере оказалась одежда. Не та, что Ая растоптала, и не та, что Левин аккуратно снял: после душа вручил чистую белую футболку и шорты — казалось, были варианты на любой случай. Ая не стала проверять, как босс отреагирует, пожелай она устроиться спать здесь, в его номере, наверняка бы оставил одну, поэтому Ая спросила, ждет ли еще Вадим, и, получив утвердительный ответ, оставила мориона сама.       Ей было все равно, хотел ли Левин с ней спать, ее любить. Главное, что она получила, невзирая на пережитое. Ее наполняло нечто, что не смогла бы назвать, и это нечто не давало уснуть, когда тело погрузилось в прохладную кожу салона, хотя, побитое и измотанное, оно уже начинало поднывать. Красные полосы на коже, саднящая губа, кое-где намечались синяки — все это было не так плохо. Ая еще раньше поняла, что удары были не такими сильными — это влияние эмпатки, больше вреда Ая причинила себе сама, пока в неистовстве сопротивлялась, натыкалась на все подряд. А должна ли была вообще сопротивляться? Ая не знала. Но ничего из поведения Левина не говорило, что сделала что-то не так. Наоборот, он ей что-то дал. Не себя, то было не по-настоящему, по-настоящему дал что-то еще.       Ая смотрела на проносившиеся за окном выжженные чернильными пятнами здания города. Тупые зубья и когти этих уродливых существ не пугали, потому что были мертвы. С того света невозможно причинить боль. Это путь в один конец, все, что остается — фантомы, вспыхивающие в душе воспоминаниями, но и они не могут оказать влияния, если им не позволить. Ая могла это сделать. Могла их развеять.       Глаза наткнулись на пустынную область знакомой тренировочной парковки. Такую плоскую, выдранную среди прочего, как лысая яма. И показалось, среди бесконечных сетей кто-то стоит. Одинокая маленькая тень провожала эсперку взглядом, будто пытаясь заговорить, а между ней и трассой только покошенные жестяные коробки, бесконечная пропасть из пыли и гравия, мелькающие огни… да нет, просто показалось. Никого там не было. Ая никому не нужна.       Тем лучше.       Тебе тоже никто не нужен.       Внезапно вспыхнувшее осознание удивило, мысли заволновали. Вот теперь захотелось выйти, выскочить наружу, прямо на полном ходу! Но Ая застыла и некоторое время сидела, ощупывая аккуратно нечто новое. То, что обнаружила внутри. И в какой-то момент не выдержала.       Машина тормознула на пустой трассе. Кругом поля и тишина. Каждый звук, хлопок дверцы, хруст камешков под кроссовками, шелест травы, казался таким громким. Ая вышла, оглядываясь, и не понимала, что происходит.       — Ну, ты будешь делать дела или нет? — На ее удивленный взгляд Вадим добавил, прислонившись к машине: — В кустики-то пойдешь? Я думал, за этим остановились.       Ая резко выдохнула, помотала головой. И зависла, подняв лицо к небу в тумане.       — У тебя так бывает, что ничего не хочется, но это не чувствуется плохо? — спросила она с закрытыми глазами. Влажное дыхание полей облепляло кожу.       — Ну, если отлично надраться, когда еще не блюешь, но голова уже не соображает…       Ая молчала, чувствуя, как ласково касается воздух, не реагировала на то, что говорил Вадим.       — А еще после охрененного секса.       Теперь Ая открыла глаза.       — Да уж, давно я такого не чувствовал… — с какой-то иронией протянул мужчина. — С возрастом чувства притупляются, устаешь хотеть. Просто берешь, и все. — Он ухмыльнулся, а потом кашлянул и вдруг стал серьезней: — Если, конечно, можно, ты не подумай там чего.       Ая смотрела в темную пустоту за дорогой и не собиралась ничего там «думать». Вадим завозился.       — Ладно, раз мы никуда не едем…       Пшикнула банка.       Ая тут же встрепенулась:       — Шутишь? А машину здесь оставишь???       — Да оно безалкогольное, не переживайте, милый инспектор! Будешь?       — Не люблю алк…       — Без градуса, котик.       Ая прочистила горло:       — Не важно, не люблю… это все. — Образовалась тишина, и Ая зачем-то добавила: — Плохие ассоциации.       — Понимаю. — Вадим звонко хлебнул. — Держи тогда, ты же не ела?       В Аю полетел пакет, в котором обнаружились пирожки. Тут же вспомнила, как тошнило — Левин и это видел и после этого целовал так страстно… Хорошо, что из-за волнений ничего не ела в обед, зрелище было бы хуже. Гребаная кошка, выплевывающая мех. Отлично подготовилась.       Мысли о гадком не помешали с упоением вкусить нежное тесто.       — Взял у местной бабки, — кивнул Вадим.       Ая поперхнулась.       — Да не боись, не отравленные, — мужчина улыбнулся. — Там не было написано «для эсперов».       Выбирать не приходилось, Ая аккуратно жевала, пытаясь понять, что метаморфу подсунули. В одних что-то типа капусты и белок, в других кисло-сладко, начинка скользила на языке. Неплохо.       — Тебе нравятся местные? — спросила она, вытирая рот от крошек.       — Обычные люди.       — Но ты необычный.       Вадим молчал, заглатывая уже третью банку пива.       — Эти разговоры про оборотней и все такое, — продолжила Ая. Видела, как на мужчину посматривали, нет-нет да косой взгляд, шепот, отходили в сторонку. — Думаешь, продала бы она тебе, знай…       — Малышка, — предупредительно покосился Вадим. — Ты нагнетаешь.       — Но так и есть! Будто ты не знаешь! Будто если сделать вид, что это не так, что-то изменится…       — Я не делаю вид, что это не так. Меня это не волнует. Все, что меня волнует — несколько людей в этом мире, и не то, что они обо мне думают или не думают, а то, что я могу для них сделать. — Мужчина повел плечами. — Привык давать людям шанс, так проще.       В целом справедливо, Вадим мог себе это позволить, такого, как он, должно быть сложно обидеть…       — Свое я уже отстрадал. К счастью, босс вправил мозги.       Ая было отвела глаза, но снова с любопытством разглядывала мужчину. Он потянулся за новой банкой.       — Ты с ним давно? — спросила она, подбираясь ближе.       — Еще с тех пор, когда о таких, как я, только перешептывались. Ни тебе названия, ни статуса — просто урод.       Оказавшись рядом, Ая протянула руку — Вадим все понял и, усмехнувшись, дал выпить. Вспененная вода оказалась горькой, никакого вкуса, взбаламученная лужа, просто куча раздражителей во рту. Вадим засмеялся, когда Ая смачно плюнула на дорогу.       — Гадость… оставь себе.       Он принял от нее банку и, отхлебнув, невозмутимо продолжил:       — Маги хотели заявить о себе. Ты не представляешь. Хотели покорить мир. Безумное чувство, столько ярости, страсти… — Теперь Вадим мечтательно смотрел в небо, а Ая — на него. — Планы грандиозные, но, как это часто бывает, реальность внесла свои коррективы.       — Ввели ограничения.       — Не сразу. Дело не в этом. Мы хотели место в правительстве, особых прав, свою долю… Все, чего мы добились — признания. — Будто откликаясь на то, как Ая взволнованно кусала губу, Вадим добавил: — Но и это немало. Тебе Гадюка лучше расскажет, как важно на бумаге обозначить явления. Подпольная жизнь, что ты видела — цветочки. Это только кажется, что прятаться проще, но на деле гораздо важнее иметь возможность выйти и заорать.       — А были те, кто ушел?       — Конечно. Большие стаи всегда распадаются, когда добыча убита.       — И куда… в криминал?       Это бы объясняло связи Левина с мафией.       — По-разному. Босс не собирался прятаться, ему важно было влиться в систему, чтобы ребята сверху не задирали нос, не могли нас просто взять и стереть. Но не всем по нраву правительство, даже если ты лишь бледная его тень. С чьими-то взглядами это пошло вразрез, кто-то, напротив, захотел большего, принял приглашение…       — Приглашение?       Вадим кивнул:       — Служить в полиции. Давали много, регалии, место, условия… Кто же знал, что, оставшись, получишь плащ, — Вадим нехорошо усмехнулся, смяв опустевшую банку.       — Ты знал?       — Нет, конечно. Плащ был только у босса, все думали, это исключительно его право.       — Но почему тогда остался? Не привлекала полиция?       — А я там был, котик. До встречи с боссом ходил офицером.       У Аи невольно приоткрылся рот: никогда бы не подумала. С образом Вадима не вязалась любовь к муштре и порядкам.       — Это было очень давно, — вздохнул он. — Служба оказалась недолгой. Если вдруг научишься превращаться в огромную кошку, не советую делать это на глазах коллег.       Вадим игриво подмигнул, высунув язык, и принялся сгребать пустые банки в мусорный мешок, туда же отправились объеденные корочки пирогов, которые не удостоила вниманием Ая. Запрятал все это в машину, но сам остался снаружи.       — Что ж, воробушек… — Вадим как-то серьезно смотрел. — Ты достаточно перенесла, чтобы знать.       Ая непонимающе пялилась в ответ.       — У босса с правительством контракт, позволяющий заниматься эсперами и делать все это.       — Это… наверное, и так было понятно?       — Контракт подразумевает временные рамки.       — О, — выдала Ая, легонько ссутулившись.       Вадим молчал и теперь смотрел в пустоту полей. Непонятно, что отражалось в его глазах. Наверное, тоже влекла эта чернота, как и Аю всегда, когда проезжали мимо. Чувствовала, что сливается с этим видом, простором неба, дорогой и машиной, а Вадим ведь тоже — ее часть. Захотелось подобраться ближе.       — Когда контракт закончится?       Вадим склонил голову, обнаруживая Аю под боком. От него веяло теплом, жарким, пульсирующим, так, что можно свернуться клубком и дремать.       — Контракт на одиннадцать лет.       — Это… много? Когда его заключ… — Ая осеклась.       — Сразу же, как ввели статус эспера, — озвучил Вадим то, чего она опасалась.       — Но это значит… последний год?       — Именно, — вздохнул мужчина.       Этого мало! Ае не хватит!       — Но что потом? Мы преступники…       Ая тут же почувствовала, как на шею накидывают удавку, как веревка сжимается, лишая тело воздуха. Разрешит ли УКЭ колдовать? Позволит ли быть на свободе? Вообще быть?       На голову легла горячая ладонь, Вадим потрепал Аю:       — Он что-нибудь придумает. Всегда придумывал.       Вспомнился момент близости с Левиным, его руки на теле, как он прижимался, приказывал ласкать, как порывисто при этом дышал… Ноги от этого подкосились, находиться с Вадимом стало неловко. Но все же отстраняться не хотелось. Он свой. Он тоже свой.       — Если я во что-то и верю, то в то, что правильно поступил, пойдя за ним. Я еще никогда не жалел. И не собираюсь. Быть может, мой кот — всего лишь куча плотной энергии, но у него есть чутье. Хорошее чутье, малышка. Босс пахнет… — Вадим смотрел в застилающую горизонт тьму без страха. — Волей.