Крылья бури. Отверженные маги

      …Монстр!       В этот раз голос внутри показался веселее. В незримое тело напустило щекотки, и Ая бы смеялась, но настоящее — сжималось, метаясь от языков пламени.       Она выбежала на дорогу, в панике закрутилась, завертелась туда-сюда как раненая птица. Упала на колени, на смехотворно холодный песок. Возникла нелепая мысль нырнуть в него, уползти, исчезнуть. Но почему. Почему должна прятаться, если создала столько света!       Туннель огня звал обратно в глубь ночи. С обеих сторон пылало, пламя переползло по забору на противоположную сторону, и, кажется, Ая забыла кого-то или чего-то… часть сознания, отвечающая за это, с хрустом отвалилась. Она ни за кем не шла. Никого не спасала. Никому не хотела помогать. Оказалась тут по простой, счастливой случайности.       Счастливой?..       Неважно.       Вокруг пылали враги. Те, кто пришел без спроса. Кто дерзнул бросить вызов. Кто был слишком беспечен лезть на мага с оружием. Как знакомо, как жалко, нападать толпой — все, что они умели. Их якобы преимущество.       Что ж, Ая могла ответить своим.       Жарко, но выстрелы наконец затихли. Кем бы гости ни были, они наконец исчезли. Горожане, законники, правильно, пусть бегут! Пусть знают, как соваться к Левину!       Левину?..       Кольнуло: Гадюка! Ая дернулась в глубь деревни, пламя пожирало улицу, дым наполнял поселок, и если морионка спала… Домик чтицы нетронутый, тихий, как в отдельном пространстве, даже воздух стал чище. Чертовы талисманы.       Видение двух фигур принесло облегченный вздох: на плече старухи необычайно изящная в своей пижаме и накинутом сверху платке лежала морионка, медленно передвигала ногами, борясь с сонливостью, жутко хмурая, но все же решительная. И будто сама — могла видеть. Зверь, чуявший чужое нутро. Ая застыла, вытянулась по струнке, когда женщина встретилась с ней взглядом, но морионка без осуждения усмехнулась, лишь приподняла бровь, кивая на округу, мол, «это ты?».       Как-то Ая поняла: Сара, ее сущность, что бы то ни было — спрашивала не о пожаре. Кругом, даже сквозь жар сквозили крупицы магии, будто потерянные, оторванные куски, сброшенная в порыве шерсть или скопище жучков. Темная энергия.       Что ты сделала?       Законники кричали убираться, вели эсперов, уже не закованных, никакой ленты: просто жители и служители власти, гаранты безопасности, без разницы, есть дар или нет. Хватали, не грубо, но решительно, утаскивали подальше, врывались в пустые дома в поисках спрятавшихся. В толпе незнакомые парни с ошалелыми лицами, чужие. Сейчас все были заодно.       Ая отошла в тень, цепляясь за ствол старой ивы. Видела, как подхватили Гадюку, как помогли уйти. Женщина ничего не сказала про виновницу переполоха.       Соберись. Возьми себя в руки.       То, что, на самом деле Аю волновало…       Тропинки знакомы, столько бывала в деревне, не раз наворачивала круги по лесу, избегая своей работы. Это помогло остаться незамеченной, помогло избежать пылающей геенны и срезать путь.       Огни остались позади, если и дышали, то в спину, где-то на холме. Ая вышла к склону, покрытому сухой косматой травой. Не знала, дело в пожаре или в проклевывающемся на востоке небе, но стало светлее. Озеро подернуто бликами, как зеркальная гладь, и на его фоне силуэт одинокой постройки, двор и покатая крыша, а на ней…       Тьма взметнулась к высшей точке, словно вобрав в себя все тени, поэтому так светло? Сизое окружение меркло перед этой глыбой, переливающейся самой чернотой. И дело было не в бликах или игре света. Сознание улавливало переливы, что толкались нервными волнами взбунтовавшегося перед штормом моря.       Волны расходились, раскручивались, посылая сигналы, и манили. Ноги Аи шатались, спускаясь не под действием гравитации — энергии. Это не могло не завораживать.       У тьмы была спина, и та выгнулась, у тьмы был хвост, и тот проскользил, полоснув потоком сознание, у тьмы, Ая была готова поклясться, была голова, уши и когти, и те зацепили в остервенении черепицу. Крошки полетели наземь. Если Эшли говорил об этом…       Ая не успела сформировать мысль, образ оборвался — что-то схватило, потащило в сторону. Ая видела траву, мнущие ее ботинки с укрепленными носами, очень большого размера… Получилось лишь зашипеть, взяться за крепкие пальцы, как отбросило подальше. От удара о землю выбило дух, Ая растерялась, но еще больше — от того, что видела перед собой. Еще одна черная туча. Эта имела широкие плечи, мокрые от пота волосы и безумные, просто безумные глаза. Жан. Частичка уравнения, о которой Ая забыла, о чьей сохранности не подумала, потому что… не кривя душой, на Жана ей было плевать. Но псих-старший, судя по виду, показал на спонтанно возникшей в деревне арене не один бой.       — Что это, — глухо произнес он, кивая на дом в низине у берега.       — Это…       Жан крутанул головой, будто встроил позвонки на место.       — Кадетка…       Голос почему-то пропал, Ая только метнулась в сторону, когда парень пошел на нее. Неловко запустила поток магии. Своей собственной. К ней примешались остатки куколки: Жан встряхнулся, морщась, но не от боли, скорее, это было презрение.       — Мы не закончили.       Серьезно?       Глаза абсолютно серьезны, как и движения. Жан побежал, и Ая неловко развернулась. Не успела сделать и пары шагов, как руку поймали, скручивая с болью… Хватка парня оказалась скользкой, и Ая вывернулась, юркнула вниз, приземляясь у его ног, и… он пнул ее. С размаху, в грудь, так, что вышибло воздух, и Ая покатилась по склону. Как жалкая, сломанная игрушка.       Пытаясь сориентироваться, бросала магию, концентрировалась на точке, одной точке… парень спускался с лицом охотника, обнаружившего полевку в силках. Ая бросилась на четвереньках к пролеску, кашляя и хватаясь за резанувшие болью ребра, ища спасения в естественных препятствиях. На пустом поле у противника слишком много преимущества.       — Что это! — кричал он.       Ая нырнула между деревьев, но запнулась о корни, полетела вниз, запуталась в ветках, и ее тут же дернули за локоть.       Нет! Нет!       Выплескивая из себя магию, Ая слышала лишь смех. Рука соприкасалась с хваткой Жана, пускала в нее свою жизнь, но мышцы парня не ослабевали, лишь легкая дрожь могла выдать воздействие. Аю саму било током от защиты или ее отсутствия, абсолютного безразличного принятия. Для Жана магии будто не существовало.       — Что это! — глаза горели.       — Ми…       — Что? Не слышу!       — Ми… Миша… отпусти! — Ая снова пыталась брыкнуться магией.       — Не верю, ты не могла такое сделать!       — Я не… — Ая закусила губу. Она, это она сделала?       — Ты неудачница, слабачка, ты не можешь такое! Никто не может!!!       — Я не знаю, Жан… хва…хватит…       Тело заполнил густой гул.       «Херабора» завыла, вернее, это был поток вибрации, но такой, что пробирало внутренности. И Ая, и Жан повернулись к пучку энергии, хозяйствующему над домом. Гуща, крутилась, перебирая фантомными мышцами, будто пытаясь устроиться или о чем-то беспокоясь. Черепички с треском отваливались, ныряя к озеру.       — Морион сюсюкается с тобой, ты никче…       «Морион»? Не Андрей, не босс? Не успела Ая обдумать слова психа, как ее стали дергать и впечатывать до искр в ствол:       — Ты. Просто. Подстилка. Твой. Дар. Вранье!       С каждым словом в голове раздавался тупой стук. Ая схватила Жана, желая зацепиться, замедлить, остановить… взять. Взять его! Все скакало, кружились деревья, в глазах пятна. Ая чувствовала пульсацию, бурление, дикое, яростное, брызжущее раскаленным маслом. Даже если сильно потратился, энергия парня обжигала, шипела, кусая пальцы. Ая не могла даже ухватиться!       — Ну же! Ну! — кричал он возбужденно. — ДАВАЙ!       Ая чувствовала на себе руки, пробирала дрожь, щекотка, от которой невозможно сбежать, неприятная, мерзкая, такая мерзкая, что вот-вот вырвет! Вырвет на парня прямо магией, только Ая не могла взять, ни свою, ни чужую. Энергия разлеталась, как расшатанная вода в стакане.       — ПОКАЗЫВАЙ! СВОЮ! МАГИЮ!       Было так страшно, что Ая изо всех сил хваталась за ускользающие потоки Жана, но они не давали подобраться к нутру, взять, отбрасывали незримые руки, разбивая сознание на части.       — ТЕБЯ ТРАХНУТЬ, ЧТО ЛИ?       От напряжения раны зажгло, и Ая закричала, а Жан смеялся. Уже давно смеялся. Он не пил, точно не пил, не несло алкоголем, только чем-то древним, резко потом и сыро речным илом, а глаза блестели — на лице полнейшее удовлетворение. Будто не Ая пыталась его взять, а он делал с ней это физически. Да и тело, кажется, в самом деле разрывалось на куски…       Грудь пронзили иглы, и Ая отчаяннее ногтями впилась в хватку, реальную, видя сквозь слезы улыбку. Собственный надрывный крик резал уши.       — Давай! ДАВАЙ! Посмотрим, как ты сотрешься об меня в порошок, — полный рот зубов, в глазах безумный азарт. — ДЕЙСТВУЙ ИЛИ УМРИ!       И тут их качнуло. Прямо вместе с Аей, а потом ее толкнуло в сторону. Полетела в землю, покатилась, ударяясь о сучья и камни, вцепилась в сухую траву, тормозя себя. Неловко подняла голову и увидела… Кая. Сомнений не было, это он, мелкий чихуахуа вцепился в добермана, стараясь повалить. Удар ногой, отскок. Промазав, Жан врезал кулаком по дереву.       Они боролись, магия вокруг искрила, Ая даже не понимала, чья. Хотела сказать, крикнуть, но не знала что. В голове пустота. Кай. Кай??? Что он здесь делал? Обернулась в поисках его союзников, шайки, отряда, офицеров — хоть кого-нибудь…       Пусто. Лишь дым наполнял небо.       Эшли.       Живот скрутило болью: что с морионом, лучше не думать…       Рев!       Кай пропустил удар, отскочил, подлетел к Жану, пригнулся, схватил за ногу, и оба повалились, переворачиваясь, сливаясь с тенью леса. Оба в черном, оба Ае неприятны. И за кого должна болеть?       Может, оставить их? Но что Кай здесь делал? Разве Ая не бросила его на стоянке? Этот парень без формы, держался на ногах, точнее, уже кувыркался на земле, но находил силы! А Жан в одной лодке с ней. В одной, но череп пытался проломить… сволочь. Псих мешал, а Кай двигался и был жив. Ая забрала его, а он вертелся, как слетевший с цепи пес. Целых два пса. Большой и маленький, но такой резвый.       И шансов не было именно у ее пса.       В мгновение ушли все сомнения.       Ая увидела точки. Несмотря на боль, все прожигающую грудь, коснулась гадкой, бурлящей энергии. Ая взяла ее, зачерпнула Жана, стиснув зубы. Сперва получилось неловко, воздух мерзко задрожал, даже кусты встрепенулись. Отвлеченный боем парень замешкался, что-то почуял, оторвал кулак от Кая. Тот мгновенно двинул ему головой, и лицо Жана исказила ярость — кулак впечатался в Германо.       Он убьет его.       Магия психа взвилась в воздухе, собралась в заряд, огибая поле для замаха, ментальные когти метили в Кая сзади. Пользуясь моментом, Ая сконцентрировалась на теле, прямо в центре Жана. Как и думала: он открылся, защита ослабла. И в этот момент Ая потянула…       Глаза Жана расширились. Поток получился резким, ярким, как молния. Ударил ровно в дерево. Треск ствола, мгновение, и Жана накрыли ветви. Ая не успела подумать, лишь увидела, как Кай исчез следом, барахтаясь под парнем. Все, что она сделала: переключилась на нутро Жана и бросила Каю щит, чтобы отразить заряд. Остальное — не проконтролировала. Не рассчитывала, что бойцы окажутся погребены, вдвоем, под огромным деревом.       Ая смаргивала ночь в сформировавшейся вокруг тишине. Где-то над холмом трещал огонь, в ноздри заползал дым, а поляна становилась все более и более видимой. Сумерки прокрались незаметно.       Шелест веток. Рука, черная кофта. Парень вырос над поваленным деревом грозной горой с перекошенными плечами и лицом, полным красных полос-царапин.       Ая прижала руки ко рту:       — Ты ненормальный?..       — А что? — Кай криво ухмыльнулся. Он зашатался, губы, нос, бровь — все было в крови. — Я же сказал: прикладывали парни куда больше. Отряхнулся и пошел…       Он перешагнул одну из громадных плетей-веток и чуть было не полетел вниз, но вовремя подставил ногу. Кулаки сжались, голова вздернулась, стряхивая со лба челку, и гора снова выросла. Ая невольно отступила.       Вдруг вспомнила, как Кай ее целовал. Накинулся, обхватил, резкий, твердый, слишком твердый, так самовлюбленно и бездумно орудующий губами, сам попадающийся в ловушку. Это ведь Ая — дикий зверь, Ая — хищник, притаившийся во тьме, играющий с нездоровым интересом, а этот парень будто и рад броситься на огонь. Что-то внутри толкнулось, взбунтовалось, тревога вместе с чем-то неясным ударила в голову. Кай ей помог. Их миры снова сошлись, как кусочки головоломки, сломанный, больной калейдоскоп. Чертово колесо сделало новый круг, ставя фигуры вровень, друг напротив друга.       Кай, делавший хромые, медленные, но уверенные шаги, остановился. Глянул исподлобья, с опаской, будто убеждаясь в адекватности наблюдаемой, задержался на виске, волосах, желая рассмотреть все, но потом взгляд застыл где-то за Аей. Лицо приобретало все более охреневший оттенок.       Ая будто окатило кипятком — вовсе не тем, что был в Жане, и он вовсе не жег. Чувства, на момент вспыхнувшие, погасли, забираясь куда-то в пустоту, и Ая обернулась, уже зная, что увидит.       Нет ничего важнее.       Без слов Ая продолжила спуск к дому. Только держалась за бок, где от движений каждый раз вспыхивала боль. Голова кружилась.       — Стой! Ты собираешься туда???       Кажется, Кай ковылял следом. Глупый мальчишка.       — Кто это! Что это! — он схватил ее за руку, пачкая в собственной крови.       — Это Миша, — спокойно ответила Ая.       — Кто…       — Та, чье имя ты не удосужился запомнить. «Куколка». Девчонка, что была в Центре.       — Это — девчонка?.. — брови Кая перекосились под стать общему виду. — Как ты это определила, стесняюсь спросить.       — Я это сделала.       — Что…       — Вскрыла ее, Кай.       — И что это… вскрыла… где тело?       — Я точно не знаю, но… догадываюсь.       Свет потихоньку наполнял небо, делая все бледно-сиреневым, но тьма, захватившая крышу, оставалась все такой же непроглядной. И большой, слишком большой. Огромной.       Тварь, чуть ли не с сам дом, оплетала кладку длинным хвостом. Когти единственной пары конечностей вгрызались в навес, уже оставив множество следов. Вдоль лап тянулись складки массивного полотна, накрывающие черепицу, а плечи, вздыбливаясь и пушась, перетекали в топорщащуюся гриву, собранную из чего-то наподобие чешуек или плотно слипшихся волос. Воротник венчали вытянутые уши.       Силуэт огромной летучей мыши со змеиным хвостом, мускулистыми кошачьими лапами и вытянутой ящероподобной мордой. Это было ни на что не похоже — настоящее…       Чудовище.       Тошнотворная вибрация прошлась по телу. Черепица захрустела, хвост нервно хлестнул по двору, отбивая деревяшки, и снова скрутился вокруг каменных стен многолетним плющом. Оно словно услышало Аю и взбунтовалось. Энергия ударялась волнами агрессии, боли, гнева, мольбы, ужаса… все скрутилось в сознании, дергая за невидимые нити.       Что-то рядом грохнулось. Ая повернулась — Кай поднимался с колена. Ноги едва держали его.       — Уходи, Германо.       — Шутишь? Я только пришел.       — Я могу повредить тебе случайно, уходи.       — Какого черта, Кры…       — Уходи! Ты еле стоишь! И тебя вообще не должно здесь быть!       — Как и тебя, — спокойно ответил на крик парень.       — Это — мое место!       Кай скосил взгляд:       — Забавно…       — Что именно?       — Да так, неважно.       Уголок рта выписал хмурую дугу. Голос, как и глаза, абсолютно бесцветные.       — Кстати, ты отвратительно целуешься, — плюнула в это выражение Ая.       Теперь лицо парня больше не напоминало закисший фрукт, все подтянулось, глаза вспыхнули:       — И ты вот прямо сейчас решила об этом сказать???       — Как чавкающее животное, — Ая покачала головой.       — ВОТ ЭТО — животное! — зарычал Кай, указывая в сторону дома.       И, словно в подтверждение его слов, из тоннеля ив с громким лаем выбежала Выха. Кай, не ожидавший такой подставы, застыл, как ведущий цирка, с протянутыми руками, невольно демонстрируя собаку.       — Я не это имел в виду… — прохрипел он, косясь на Мишу, — но, блядь, да! Тут куча кандидатов, куда лучше меня!       — «Лучше». Ты это правильно подметил.       Зубы Кая оголились, а пальцы скрутились в когти. Казалось, готов был или разорвать, или снова поцеловать. Но Аю это не волновало. Она спокойно отвела взгляд от безопасного Германо, и посмотрела на Выху.       Собака сделала дугу вокруг участка, заливаясь, но не решаясь подойти. Угрожающе мотала хвостом и рычала. Очевидно, ей не нравилось чудовище, и оно пугало. Определенно пугало. Но вместо того чтобы спрятаться или бежать прочь, Выха лаяла, поглядывая на Аю. Будто ожидала разрешения или хотела что-то сказать. Обвиняла в создании монстра? В выворачивании девочки наизнанку? В том, какая Ая отвратительная, ужасная, бросила в одиночку ее хозяина, не обладающего даже толикой дара…       — Не до этого сейчас, — прошептала Ая, пропуская опасно всплывающие образы.       — Дошло, да?! Тут куча проблем! — продолжал разъяряться Кай. Но следующее бросил уже тише: — Целуюсь я не так, да что с этими девками…       Ая уже не слушала. В погасших мыслях о преступлениях, что успела за ночь совершить, откапывала воспоминания о борьбе с энергией, что нашла внутри куколки. Та оплетала ее, желала подчинить, и в момент казалось — захватит. Словно Ая всего лишь донор. При мыслях об этом тело пошло дрожью, а тварь снова издала грозный рык.       Или то, что было на него похоже. Ящерообразная голова вздыбилась и уставилась прямо на Аю. Сложно было понять, угроза это или просто внимание. Может быть, интерес. Остатки чужой энергии на теле забились влажными пиявками в такт, то ли желая впиться в Аю, то ли, наоборот, освободиться и полететь обратно к хозяйке. К своей основе. Но какого черта ее так много? Сколько Ая уже потратила, сколько чувствовала в лесу, сколько следами отпечаталось по деревне, и теперь это…       — Почему она такая большая, — пробормотала Ая себе под нос. Так не должно быть, тварь слишком, слишком огромная. Вадим был гораздо крупнее девочки и превращался в пугающую, но вполне совпадающую с ним по габаритам пантеру. Здесь же такое громадное существо, фактически с сам дом… неужели в Мише было столько энергии? Да как ее давно не разорвало? Это чудо, накопить столько тьмы, должны же быть какие-то законы физики в этом мире…       — Она сожрала их.       — Что? — Ая отвлеклась на бред Кая.       — Девчонка твоя, сожрала горожан. Хрен знает, сколько, но… не одного. Кажется, я понял, о чем говорил тот идиот, «сожрала», да уж. Наверное, хреново это выглядело, вот эта штука и сожрать… — парень скривился, наверняка передернуло — Ая почувствовала примерно то же. — Нам бы двигать отсюда…       — Нет. Я без нее не уйд… — какая-то волна докатилась, окутывая тошнотой. — Нет! В смысле сожрала? В смысле?       — В смысле — зубами. Или что у нее там, рот, я не знаю, может, она задницей ест.       — Очень смешно.       — Я тебе что, клоуном нанимался? Крылова? Это твоя херня, ты в ней должна разбираться!       — Она не могла… нет… нет…       Ая не знала, что именно в этой мысли пугало. Если Миша превратилась и кого-то съела, Ая и в этом, получается, виновата? И где эти люди — в ней? Но это просто сгусток энергии! Метаморф, если правильно так назвать… Где же Левин! Он бы все объяснил! Сказал бы, что энергия воплотилась, достигнув критической массы, образуя такого вот монстра, но съесть кого-то… Ая не видела чтобы Вадим кого-то глотал. Если не учитывать то, что впитывало тело в схватке: пули, камни… неужели все это действительно оставалось в метаморфе? Автомат в желудке был не шуткой? При мыслях об этом сводило внутренности, а то, что в собственном, поползло вверх…       Люди — внутри.       Ая сдержалась. В живот ударяла пульсирующая в боку боль.       — Съела, поверь, не стал бы придурок слезы лить. Он охрененно обосрался.       — Гадость…       Но это объясняло, почему Выха заливалась, хотя спокойно реагировала на ту же пантеру. Даже Эшли признал в чудище Мишу, а уж собака с ее инстинктами должна была, ведь Ая сама чуяла… чуяла девочку, вернувшуюся на место. Ее и что-то еще. Чужое. Да, чужаки, другая энергия. Она была здесь и в деревне — все провоняло, смрад и блевотина, но больше концентрировалось тут.       Мышцы твари перекатились, когда та развернулась, и в каждом ее кусочке, сгустке непроглядной тьмы — и Миша, и нет. Пасть в беззвучном реве открылась.       Чудовище, оно и правда было… таким.       Вернись.       Вибрация проходилась по телу. Ая дрожала не только физически, но и внутренне, казалось, ее ментальное тело лило слезы, от видений о том, как Мише пришлось кого-то проглотить, горло сжималось, хотелось выть. Ая… Ая это сделала… вскрыла и бросила такой… превратила в…       Монстра.       Вернись, пожалуйста, вернись!       Тварь вытянула голову, словно змея. Волосы-чешуйки вздулись, пар пошел во все стороны.       — Ая!..       Она и не заметила, как двинулась к созданию. Пиявки на теле зудели, притягивались к основе, или это Ая беспокоила их. Пыталась разворошить кусочки еще чистой Миши, остатки ее жизни, мыслей, страхов. Всех мертвых взглядов, что бросала из глубин своей тьмы, ее рисунков, агонии, нежелания здесь быть. Концентрированные и потемневшие, капли загустевшего отчаянья лились по телу Аи, как слезы, впитывались в кожу, и Ая чувствовала. Боль, обиду, гнетущее желание смерти. Бесконечную, затопляющую печаль.       «Никогда, никогда не выходить…»       Чужая воля наполняла тело.       «Этот мир сгнил…»       — Ая, стой!..       Голос парня растворился в тумане. Ая шла по пустой тропе, лес вокруг был лишь очертанием, выдумкой на абстрактной картине. И не было ни дыма, ни тревоги. Только тропа и озеро, оно блестело, отражая несуществующее светило, ведь неба — тоже не было, оно плавно сливалось с землей, не отличить, где верх, а где низ. В воде нежилась громадная белая луна, и на ней — тень непонятного зверя.       Дом. Дом тоже стоял. Одинокий, печальный. Пустой. Он был давно заброшен, в нем никто не жил, только ветер гулял по раскрытым ставням, не неся и крупицы человека.       Стало холодно, Ая обняла себя и увидела, что стояла в воде. Забралась в озеро по колено и уже шла к отливающей желтым луне. Та все больше напоминала око, большой золотистый глаз, уставившийся на нее с упреком или… интересом, или… желанием. Зрачок сузился, превратившись в змеиный — это и был он. Узкая полоска притягивала Аю, приглашая войти, покинуть серебряную воду, сделать несколько шагов и провалиться в бездонную черную пустоту, шагнуть в ветренное поле и закружиться, как ураган. Он развеял бы ее тревоги, страхи, сомнения… мысли. Навсегда.       Очертания леса зашевелились, из берегов стали подниматься деревья… нет, это были клыки. Ая стояла прямо посреди пасти и смотрела в черную глотку!       «Я не спрашиваю…».       Все пошло волнами, будто сама природа заговорила. Стая фантомных птиц прорезала небо.       «Я беру…».       Скрип, будто пробудившиеся створки металла. Берег гремел, как старый жестяной хищник. Пасть захлопывалась. Мир колебался.       Ая упала на колени, смотря в золотистый круг. Руки погрузились в воду и на дне… она нащупала кости, это были люди, обрывки тел, невнятные воспоминания, лезвиями проходившиеся по коже. Осколки вскинулись, впились в грудь.       «Не пытайся что-то найти…».       Грудная клетка вспыхнула. Аю пытались разрубить, вскрыть и достать даже не сердце, само естество! Сладкое, манящее… но из него вырвались щупальца и уперлись в клыки твари. Натянули края пасти сеткой, повелевая остановиться.       Все дрожало, из мира извергались кусочки пустоты, воздух крошился, тут и там вспыхивали тени, вываливаясь из воздуха потрохами. Озеро наполняли части тел, пеня, взбаламучивая воду.       — Нет, нет… — шептала Ая. — Вернись…       Озеро наполнялось требухой, и вода окрашивалась в черный. Вместе с этим слабела сетка, удерживающая пасть, незримые нити стали дрожать, а нутро этой твари — жадно клокотать. В предвкушении. Оно ее проглотит, их всех проглотит!       — Вернись, пожалуйста, вернись…       Ая расплескивала воду в месте, где та оставалась блестящей, прямо в отражении вновь белой луны. Вела пальцами мимо осколков и костей, пугающей колкой чешуи, обрубков хвостов и наконец наткнулась на кожу. Теплую, человеческую кожу. Ая сжала запястье и потянула — от усилия упала вся в воду, волна окатила одежду, а вокруг уже подбиралось кольцо тьмы.       Ая закричала, когда вязкая субстанция коснулась кожи, напала на пальцы, охватила запястья. Тьма пыталась забраться выше, захватить, но теперь не предлагала ничего, только брала, проводила по горлу невидимым языком.       «Ты моя…»       В груди так жгло, будто кто-то наголо резал. Ая кричала, сетка рвалась, а пасть клокотала сильнее, накрывая своими волнами.       И вдруг спина уперлась в опору. Ая упала, но стояла, стояла на камне, а он обхватывал ее, не давал захлебнуться.       — Что ты делаешь… — прошептали губы без всякого смысла. — Отпусти…       Не могу.       Ая не понимала, что это, почему говорило, но уперлась в незримую твердь, и это дало толчок. Тьму удалось сбросить!       Нужно было уходить, убираться отсюда, пока пасть не захлопнулась. Но Ая пришла за чем-то, и Ая нашла!       Она вновь погрузилась в воду и нащупала тело. Живое. Потянула, но в этот раз сил стало больше, в ее движениях и мыслях появилось что-то. Лишнее, но не мешающее, теплое, но не сжигающее. Обхватило второй кожей.       Ая тянула и вытаскивала из озера девочку. Теперь платье на ней было белым, но волосы все еще черные. Они текли за ней, длинные, бесконечно длинные, а вместе с ними и вся тьма. Вода убывала, на дне оголялись органы, части тел, туши, все смердело, просто ужасно, воняло и с каждой секундой — только усиливалось. Воздух сгущался, совершенно, совершенно чужеродный, бренный, больной, мир готов был вывернуться наизнанку. Вот-вот.       Будет взрыв, поняла Ая.       Не бери. В этот раз — не бери.       Отпусти это все. Кроме Миши. И… того, что грел.       Необъяснимо, но грел.       Ая откинула голову и… отпустила.