Уборкой школу не испортишь

Леви закрыл дверь подсобки. Щёлкнул замок. Коридор за его спиной тут же опустел. Боковым зрением Леви заметил чьи-то улепётывающие пятки. Затем последовал глухой звук падения и панический писк: «Вставай-вставай-вставай, а то заметит!». Одно удовольствие работать в школе. — Ученики вас прямо любят, — заметил проходящий мимо учитель. Леви глянул на высокого блондина в очках и с бородой. Учитель Зик Йегер. Подозрительный, даже тем, что так и не ясно, какие конкретно уроки он ведёт. Леви за всю жизнь видел немало людей, и такие, как Зик, нравились ему меньше всего. На первый взгляд любезный, учтивый и интеллигентный, одинаково хорошо общается и с коллегами, и с учениками, носит выглаженные костюмы, следит за внешним видом, но, если всматриваться глубже, не увидишь ничего, кроме грязи. Как ни прикрывайся красивыми словами и одеждой, чёрную суть они не спрячут. Леви приходилось сталкиваться с подобными типами. — От них не требуется меня любить, от них требуется сохранять порядок и чистоту, — хмыкнул Леви. — Если бы учителя следили лучше за школьниками, не пришлось бы нанимать уборщика. — Не только школьники не следят за порядком, — Зик снисходительно улыбнулся. Леви отвёл взгляд, считая до десяти. — Вы не думаете, что и некоторых учителей следовало бы научить дисциплине? — Мне предлагаете этим заняться? — Леви нахмурился. На лице Зика застыла его искусственная улыбка. — При вас дети встают по стойке смирно, кто знает, какой эффект вы произведёте на учителей. — У меня уже есть кандидат, — Леви задержал долгий взгляд на лице Зика. Тот заинтересовался было, а после, уловив непроизнесённое вслух, усмехнулся. — Вы бывший военный? — спросил Зик. — Нет, почтальон, — ответил Леви и, едва кивнув головой, шваброй показал на коридор: — Мне нужно идти, мистер Йегер. Только свернув к лестнице, Леви перестал чувствовать чужой липкий взгляд у себя между лопаток. На подходе ко второму этажу Леви увидел пару учителей. Он слышал, что они в браке. Нанаба и Майк Захариас. Она вела математику, он — безопасность жизнедеятельности. Довольно приятные, строгие. В школе вели себя сдержанно, так и не скажешь, что они женатая пара. Если бы не Ханджи, Леви бы никогда и не поинтересовался. Иногда он замечал их взгляды, направленные друг на друга с чуть большей теплотой, чем на всех остальных, а на столе Нанабы в учительской всегда стоял букет свежих душистых цветов. С цветами история одна произошла. По графику Леви должен приходить после обеда, когда большая часть уроков уже заканчивается и скоро дети разойдутся по клубам или домам. С недавних пор он стал приходить рано и задерживаться чуть ли не до самого вечера. На целую школу только один он уборщик, ученики пренебрегали обязанностью прибирать за собой как могли, и Леви боролся с их отвращением к чистоте отвращением к своей персоне, дабы они заранее оставляли кабинеты ухоженными, не вынуждая Леви стоять у них над душой, когда они убирают то, что уже якобы убрали. И в одно прекрасное холодное утро, когда даже пар срывался со рта, Леви столкнулся на входе с Майком. Тот втянул носом воздух вокруг Леви, что-то себе хмыкнул и, открыв дверь, пропустил его вперёд. В руках у него Леви заметил букетик голубых цветов. Как выяснил Леви позже, уроки Нанабы начинались ближе к обеду, поэтому она не приезжала в школу вместе с мужем. Майк же, иногда задерживаясь и до вечера из-за кураторства в нескольких клубах, не мог оставить её без маленького напоминания о своих чувствах. Каждое утро, убираясь в учительской, Леви с отстранённым любопытством поглядывал, какие цветы Захариас принёс сегодня, хоть и вовсе в них не разбирался. Однажды цветов в вазочке Леви не обнаружил. Он задумчиво постоял перед рабочим местом Нанабы, обвёл учительскую взглядом, ожидая увидеть цветы хоть на столе Зика; ничтоже сумняшеся, заглянул даже под столы. Цветов не было. Пожав плечами, он и думать про них забыл. До обеда. Ханджи и Петра налетели на него со спины, чуть не искупав в ведре лицом. — Сдурели?! — Леви воинственно поднял тряпку и опешил перед полными слёз двумя парами глаз. — Леви, просим тебя, съезди купи букет цветов! — Ханджи сложила руки в умоляющем жесте, зажмурившись. — Пожалуйста, мистер уборщик, нам больше некого попросить! — Петра Рал, учитель рисования, даже застыла в поклоне. Леви опустил швабру. Ханджи приоткрыла один глаз. — Что у вас случилось? — Леви понял, что деваться ему некуда. — Майк вчера прибил гвоздём себя, себе, свою руку к доске, в клубе резьбы по дереву! — тараторя, выдала Петра. — Сегодня он в больнице, — перебила Ханджи, всё ещё держа молитвенный жест, но следя одним глазом и подняв от усердия одну ногу на манер какой-нибудь позы из йоги. — Не успевает заехать за цветами для Нанабы! — Нанаба с ним, в больнице! — воскликнула Петра. Леви цокнул языком. — А я знаю, что ли, какие цветы надо купить? — он стянул обе перчатки. — Такие же, какие Майк всегда покупал! — уверенно ответила Ханджи. — Нанаба ведь с ним, зачем ей цветы? — напоследок попытал счастья Леви. — Это традиция! — хором воскликнули налетевшие дамы. Или какое слово там применительно к учителям? В цветочном Леви проторчал минут пятнадцать, пытаясь понять, какие же цветы Майк всегда покупал. Помнил только, что пахнуть должны приятно. Ну, он и купил, вроде приятно. На байке доехал с букетом до школы быстрее, чем добралась чета Захариас. Проходя мимо учительской уже после, Леви услышал грузный звук падения чьего-то тела и последовавшие за ним ахи и охи женской половины коллектива. Дверь с шумом отодвинулась, выскочил Моблит и побежал к кулеру за водой. — Нанаба... помни, я всегда буду тебя любить... даже на той стороне... — Майк! Какой ещё стороне?! Да уберите вы этот веник! Вот тогда Леви и узнал, что у Майка очень чувствительное обоняние, а он сам совершенно точно не разбирается в цветах. На удивление, после того случая чета Захариас стала хорошо относиться к Леви. Наверное, из страха, решил тот, но Нанаба здоровалась с ним в коридоре и интересовалась, как он поживает, а с Майком они обсуждали несносных учеников, когда время обоим позволяло. На взгляд Леви, их краткие разговоры были идеальны. Леви цокал языком, собирая фантики, не долетевшие до мусорного ведра, а Майк что-то хмыкал себе под нос. Кивнув им в знак приветствия, Леви поднялся на второй этаж. Сразу около лестницы находились классы химии и биологии, объединённые общей лаборантской, с партами, куда встроены краны и раковины. В одном из таких кабинетов Леви убирался в первый день в этой чудаковатой школе. Проходя мимо, Леви услышал небольшой такой взрыв. Неплохо. Если ему опять придётся оттирать странные фиолетово-зелёные жидкости с парт и стен, он впечатает очкастую в них лицом. Экспериментаторы хреновы. Леви мог понять Ханджи с её духом авантюризма и жаждой к открытиям, но то, что Моблит собачкой за ней везде ходил, выглядело странно. Очкастая то и дело давала ему поручения, принеси то, подай это, запиши там, добавь тут. А он ведь тоже учитель, только не биологии, как Ханджи, а химии. Хотя... Заметив как-то через открытую дверь кабинета горящий взгляд Моблита, когда они со старшеклассниками собирались что-то поджечь, Леви уже меньше удивлялся странностям этого парня и его желанию всюду следовать за безумным учёным. Учёной. Чтоб это очкастое существо. — Директор Пиксис, добрый день! Я по поводу художественного класса... — мимо пробежала, цокая маленькими каблучками, Петра. Неплохая девчонка. Глядя на неё, Леви думал, что они могли бы стать приятелями, если бы жизнь свела их в иных обстоятельствах. Не то чтобы он не мог подружиться с ней сейчас; он не хотел навязываться, да и не знал, зачем. Зато Петра всегда приветливо улыбалась ему и очень удивлялась, когда ученики за километр обступали Леви. Просила за них прощения и советовала ему быть помягче, дети ведь очень чуткие, будьте добрее и увидите, они сами к вам потянутся. Леви хмыкал и, поймав взгляд какого-нибудь раздолбая, грозил ему шваброй. Тот решал тянуться в другом от него направлении. — Ах, да, дорогая моя Петра, я же уже всё вам разрешил, делайте с факультативом что хотите, — директор посмеялся в пышные усы, сверкая лысиной. — Ученики ходят? — Да, конечно, директор, но... — Замечательно! Искусство — это то, что делает нас людьми, — Пиксис вдохновенно подмигнул, отсвечивая румяными щёчками. Леви не чувствовал с такого расстояния, но знал, что от него несёт алкоголем. Вот же дедуля... — Я по поводу пленэра, — пискнула Петра. — Замечательно! — не слушая, отозвался Пиксис. С директорами школе Шингеков, судя по всему, не везло. Ханджи рассказала, что весной у них сменилось управление. Прошлого директора с позором прогнали. На этом моменте Ханджи конспиративно понизила голос, сообщив, что официально никто ничего не знает, но ходят весьма и весьма грязные слухи, так что хорошо, Леви, что ты сейчас с нами, поможешь очистить репутацию нашей школы! Момент, что он моет полы, а не отвечает за связи с общественностью, Ханджи отбрасывала как что-то пустое и незначительное. В общем, не знал Леви, в чём было дело с управлением до того, как он пришёл сюда, но и новый директор ему доверия пока не внушал. Кабинет его выглядел куда дороже, чем вся школа вместе взятая: наследие от предыдущего начальства. Крепкий новый стол из тёмного дерева, книжный шкаф, часть стены увешена сертификатами, благодарностями и грамотами, рядом — фотографии в тёмных рамках с аккуратными подписями внизу, сообщающими год и номер выпуска. По ним особо заметны тенденции в изменении внешнего вида Пиксиса: чем лысее становилась его голова, тем румяней щёки. Даже на чёрно-белых фотографиях заметно. И если от прошлого владельца кабинета остались пафосный ремонт и дорогая мебель, то новый привнёс в помещение нотку авантюризма. Старенькие потрёпанные тетради, бесполезные статуэтки с маскотом школы, города и префектуры, подозрительные журналы на кофейном столике у кожаного дивана, грязная кружка из-под кофе с надписью «Лучший завуч на свете»... Но особое внимание забирала та самая авантюристская деталь, что вызывала у непосвящённого человека неподдельное восхищение кругозором и любознательностью её владельца, а у человека знающего — усталый вздох и желание спрятать глаза куда подальше. Сделанный под старину, желтовато-коричневого оттенка, большой глобус. Леви не придал ему значения сначала, отперев кабинет и шлёпнув мокрую швабру на элитный паркет (линолеум в коридорах иногда мерзко скрипел, а тут ходишь бесшумно, точно по перинам), но бряцающий звук из ядра планеты сразу убавил минус пятьдесят очков уважения к директору. Глобус-бар. Выяснив это, Леви сразу окрестил всё убранство кабинета: безвкусица. Ещё и проветривать надо чаще, чем остальные кабинеты. Хотя учителя не жаловались. Ни разу ещё Леви не услышал жалоб на начальство. — Даю вам полную свободу действий, — благостно улыбался в усы Пиксис. — Если вам для уроков на свежем воздухе понадобится забрать детей ещё с других уроков, просто договоритесь с другими учителями. У вас уроки после учителя Йегера, правильно? Вот у него и попросите, он всё равно просил недавно отпуск. И Леви мог понять, почему. Он уже было отвернулся, собираясь идти дальше, но тут из-за плеча директора тенью выплыла Елена. Леви сдержал в себе неприязненную дрожь. Эту женщину он определил в людей того же сорта, что и Зика. С небольшим уточнением: странная. Если к Зику Леви испытывал неприязнь пока на интуитивном уровне, то Елена вызывала в принципе неприязнь всеобщую. Она наклонилась (каланча, хмыкнул про себя Леви, не самый высокий человек в этой школе) и вкрадчиво спросила: — Вы что-то говорили про учителя Йегера? Петра взвизгнула, рассыпав рисунки. Бумажки разлетелись по всему коридору. Леви подхватил одну при попытке самоликвидации в его ведре. — Уч-ч-читель Е-е-елена, добрый д-день, — Петра мило улыбнулась, дёргая уголком губ. — Вы всегда так тихо ходите, несмотря на... эм... — она взглянула снизу вверх на строгую фигуру, жутко возвышающуюся над ней. — Люблю удивлять людей, — произнесла Елена с удивительной интонацией то ли шутя, то ли серьёзно. Леви цокнул языком. — О, Леви, добрый день. Вас тоже нелегко заметить. Рисунок цветка в горшке (герань синяя, одна штука) принял форму безысходного комка. — У нас прямо педсовет, — хохотнул Пиксис и, протянув руки к дамам, поймал взгляд Елены из-под прямой чёлки и, кашлянув, безмятежно зашёл обратно в кабинет. После обеда Леви заглянул в спортзал. Там ученики прибирались сами, так что ему незачем туда ходить, но под его чутким взглядом всё-таки ученики не просто прибирались, а ещё и полы мыли, и мячи возвращали на место. Впрочем, физруки свою работу тоже знали. — Спрингер! Отошёл от Браус, тебе ещё десять кругов бежать! — рявкнул Кит Шадис. — Да я же уже пробежал десять... — прохныкал из другого конца зала Конни. Леви хмыкнул. Раздолбай, конечно, зато не мусорит. Почти. Отныне. — Поэтому я дарю тебе ещё десять, чтобы ты не расстраивался! — отрезал учитель Шадис. — Кирштайн, весело? Будет веселее вместе со Спрингером. Вперёд! От мальчиковой части зала поднялся к потолку обречённый вой. — Микаса, что я говорил? — Тем временем в противоположной стороне разминались девочки. — Чтобы я занималась на нашей части спортзала, — послышался угрюмый ответ. — Чтобы ты не колотила одноклассников, Микаса! — Ханнес распекал мрачную девчонку. — Они задели Эрена! — Я в порядке, Микаса! — отозвался мальчишка с беговой дорожки. — Йегер! Ещё семь кругов! — рявкнул учитель Шадис. — А почему ему только семь?! — взвыли Кирштайн и Спрингер. — Микаса, учителей бить нельзя, — Ханнес устало остановил девчонку за руку. — Девочки, продолжаем, разминаемся, сегодня у нас гимнастика! Под всеобщее девчачье «Ура-а!» и одно унылое «Я тоже бегать пойду» Леви, усмехнувшись, пошёл к старому корпусу. С ног его сегодня всё-таки сшибли. Показалось, ветер. Приглядевшись, Леви заметил у ветра ноги, руки, тёмные волосы и даже веснушки. К груди ветер прижимал толстую тетрадь. — Простите, я спешу! Сенсации не ждут! — прокричала издалека учитель Ильзе Лангнер. Леви уложил подбородок на верхушку швабры. Учитель родного языка и письменности бегала быстрее физруков. Неплохое качество, особенно для куратора журналистского клуба. Ильзе влетела в старый корпус, столкнувшись с Ханджи и Моблитом, и прокричала что-то про призрака Шингекской школы, который пугает первоклашек на Ночи посвящения. Пока Моблит искал очки, Ханджи, сложив руки рупором, советовала коллеге посмотреть на лестнице между вторым и третьим этажом в зеркало, только не делать этого ночью, сестрёнка! Леви вновь и вновь поражался активной жизни школы. Когда последние ученики уже покидали классы с подготовительных курсов, а солнце опускалось за оранжевый горизонт, Леви в последний раз обходил школу, проверяя, не оставили ли мелкие паразиты после себя мусор. На первом этаже он заметил учителя Нила Дока. С ним Леви знаком мало, довольствуется тем, что на его уроках физики ничего не взрывается (потому что у Ханджи даже на уроках биологии постоянно что-то взрывалось и без Моблита с его химическими соединениями). — До завтра, — сказал учитель Док кому-то в учительской, стоя в дверях. — Передавай привет Мари, — донеслось оттуда. Нил на мгновение замер, кивнул, нервно улыбнувшись, и пошёл прочь. Поймав взгляд Леви, он нахмурился и поспешно прошёл мимо. Леви закатил глаза. У всех своя драма. Не ему осуждать, конечно. Он заглянул в учительскую. На фоне больших окон, в свете оранжевого солнца, стоял учитель Смит, листая школьный журнал. Звук шагов привлёк его внимание, он посмотрел на Леви. — Добрый вечер, — улыбнулся Эрвин. — Вы уже закончили с работой? Леви нравилось работать в школе.