Уборкой школу не испортишь

День начался прекрасно. Наконец прошли аномально холодные дожди, и красные клёны блестели под бледно-голубым осенним небом. Пели птички, воспевая юность и красоту жизни. Жан зашёл в школу, вдохновлённый вчерашней контрольной, сданной на высшую оценку, и мыслями о своём сверкающем будущем, полном популярности и признания. — О, Жан, привет! Покажешь потом, что у тебя получилось? Пение птичек зажевало помехами, на небо набежали тучи, Жан врезался лбом в открытую дверцу шкафчика. — Хистория? Ты о чём? — Жан растерянно обернулся на голос одноклассницы и нос к носу столкнулся с Имир. — Ты же рисуешь, да? — из-за её локтя выглянула Хистория, приветливо улыбаясь. Через тучи пробился маленький солнечный луч, но его тут же спугнул невинный вопрос. — В каком... смысле... — заикаясь, переспросил Жан. Хистория показала что-то в телефоне, а как только Жан, дрожа осиновым листом, подался ближе, чтобы взглянуть, Имир забросила подругу себе на плечо и удрала в класс. — Не лезь к моей прекрасной Хистории, башка оленья! — рыкнула Имир прежде, чем скрыться на лестнице. — Извини-и-и, потом поговори-и-им! — донёсся писк Хистории. Жан завис, думая о несправедливости жизни. Мотнул головой и лихорадочно полез за телефоном. Одно новое уведомление от пользователя maruco16. Фотография. Марко улыбается, подмигивая, а за его спиной Жан напротив мольберта, с кисточкой за ухом. И подпись: «Идёт творческий процесс, не мешайте ему!» с отметкой профиля Жана. Недолго птички пели. Вчера тоже всё было прекрасно. Марко пришёл на факультатив, рассказал про шкаф, который они собирали всей семьёй, и сначала получилась вообще маленькая тумбочка, потом диван, старший брат искал инструкцию, а отец сказал, что выбросил, потому что они и сами справятся, а мама тоже всё время хотела помочь, но из-за её помощи на Марко несколько раз падали доски от шкафа, которые не вошли в диван, в общем, день был весёлый, хоть и жалко, что пропустил факультатив, зато теперь дома стоит хороший шкаф, а то мои книжки уже не помещаются на полке над кроватью. Жан слушал весёлого Марко, Марко шутил и менял голоса, изображая растерянного старшего брата, серьёзного отца и суетливую маму, Марко смеялся и смешил Жана, уже и не знавшего, как спросить, обиделся ли Марко на него. — За что? — спросил бы Марко. Жан бы пожал плечами и пробормотал: — Не знаю, но мне кажется, я виноват. Марко бы улыбнулся, хлопнул бы его по плечу и сказал, что всё это ерунда, давай показывай, что в прошлый раз без меня делали? — У тебя большая семья? — спросил Жан вместо этого. — Родители, старший брат и я. Брат учится на последнем курсе на адвоката, он такой умный, иногда послушаешь его и всё, ничего не понятно, но очень интересно! Шкафы, правда, собирать не умеет, ну знаешь, у нас в семье, как оказалось, никто не умеет. Спасибо добрым людям, что снимают видео, как варить лапшу и собирать шкаф, если потеряли инструкцию. — Ты лапшу варить не умеешь? — Жан рассмеялся от удивления. — Теперь умею! — Да-да, спасибо добрым людям из интернета. — А у тебя какая семья, Жан? — Ну... папа умер, когда я ещё маленьким был, меня воспитывали мама и бабушка. У нас семейный бизнес, ну, ресторан. Его открыли бабушка с дедушкой, по маминой линии, потом мама стала им управлять. Я летом и на каникулах помогаю, но работать там не хочу. — Ты-то явно лапшу умеешь готовить. — А то! Лучше всех, между прочим, и с семи лет. — Что, серьёзно? Все семилетки в начальной школе учились писать кандзи, а ты уже лапшу варил сам? Да ты гений. — Почему в таком тоне это звучит как оскорбление? Они засмеялись. Жан отложил тюбики с красками и взял подготовленную палитру. Марко, крутя карандаш в руке, наблюдал за ним. — А сводишь меня в ваш ресторан? — спросил Марко, заглядывая Жану через плечо. Жан угукнул спустя полминуты, сосредоточенно вырисовывая что-то кисточкой. Взгляд его уже изменился. Марко знал, что теперь его от рисования разве что похищение мольберта отвлечёт, и то Жан продолжит по инерции ещё несколько мгновений рисовать по воздуху. — А научишь лапшу готовить? — Марко заглянул из-за другого плеча. Жан снова что-то промычал, не особо слушая. Марко хихикнул. — Марко, — сказал вдруг Жан. — Ты мне ухо щекочешь. — Впервые вижу человека, который от щекотки становится более серьёзным, — вздохнул Марко и отодвинулся на табуретке. — Не боишься щекотки? Жан ответил что-то нечленораздельное. — А я вот боюсь. В детстве даже дал брату в нос пяткой, настолько было щекотно, — ответил Марко. Жан совсем затих. Не успел он порисовать и пяти минут, как уже измазался в краске. Совершенно не следит, что происходит вокруг. — Что ты делаешь? — Жан покосился наверх. Марко, пыхтя, тыкал телефоном то тут, то там. — Ты рисуй, рисуй. Я фотографирую. — Зачем? — Красиво же! Жан поднял голову с немым вопросом. Марко убеждённо кивнул и повернул его обратно лицом к мольберту: рисуй! — Мне фотографировать тоже нравится, я у брата камеру беру, но он не всегда разрешает, думает, что я ещё мелкий и сломаю, ну серьёзно, старшая школа? Студенты слишком высокомерные. Жан фыркнул, усмехаясь себе под нос, пока Марко на фоне что-то рассказывал. Рисовать сегодня было легче. — Жан? Жан! Жан, посмотри сюда? — М? — Ну вы подумайте, какой занятой художник... Жан мельком взглянул в сторону окна, где Марко уже не фотографировал кисточки, краски и то, как интересно луч из окна упал на парту, а делал селфи. Ну, тоже хорошее дело. Жан уткнулся в свой холст. Вчера действительно было хорошо. Настолько, что сегодня для баланса нужно, чтоб всё стало плохо. Зайдя в кабинет, Жан не увидел ни своих отфотошопленных фотографий с глупой рожей и обидными подписями, на доске никто не написал объявление, что с ними в классе учится любитель попортить холсты, с потолка на него не пролилось ведро краски. Все занимались своими делами. Саша и Конни что-то усердно поедали до прихода учителя, от сдвинутых вместе парт Франца и Ханны долетали сердечки, Эрен и Армин увлечённо рассказывали Микасе о видеоигре, где они порубили на куски каких-то огромных монстров; в странной позе, закинув голень за шею и вытянув влево руку, головой смотря вправо, спал Бертольд, рядом стояли Райнер, на котором расходилась очередная рубашка, и Имир, хихикая и снимая Бертольда на телефон; Хистория щебетала о каких-то девичьих вещицах с Энни, что залипла в окно настолько, что даже грохот со стороны проснувшегося и упавшего с парты Бертольда её не отвлёк. На Жана никто не обратил слишком пристального внимания, никто не спрятал усмешки и не зашептался. Жан прошёл к своей парте и плюхнулся на стул, задумчиво глядя перед собой. — Жан! — его окликнула Хистория. Пока Имир и Райнер ржали, показывая Бертольду видео с его невероятной позой для сна, она перепорхнула через класс к Кирштайну. — Ты всё-таки правда рисуешь? — Да не... — неестественно высоким голосом ответил Жан. — Ерунда, балуюсь, — прокашлявшись, усиленно басовито ответил он. — Дурачился. — А, я просто подумала, что ты таким серьёзным на той фотографии выглядишь, — Хистория смущённо улыбнулась. Жан уж было растаял, но всегда есть один надоедливый придурок. — Да Жан только и умеет, что дурачиться, — из другого конца класса крикнул Эрен. — Ничем серьёзным вообще не занимается, только о девчонках и может говорить. — Сам-то хорош, ворон считаешь на уроках и получаешь от уборщика по башке! — тут же отозвался Жан. — Ничего не считаю! Я размышляю! — О чём, о судьбе мира? — Не о девчонках же! — Поэтому и учишься плохо! — Эрен, Жан, ну перестаньте уже! — вмешался Армин. — Зато я веселюсь и не трачу свою юность на зубрёжку! Я, я, да я вообще круто время провожу, а ты чего, рисуешь? Они уже лбы друг другу прошибить были готовы, как между ними выросла Микаса. Схватила за шкирку, как котят, ладно хоть не встряхнула для успокоения. Хотя некоторых следовало бы. — Микаса, ты чего творишь?! Я тебе кто, по-твоему, щенок? — Эрен в её стальной хватке нелепо болтался. Жан, сложив руки на груди, послушно висел с другой стороны. — Псина сутулая! — фыркнул он и даже не обиделся, что Микаса его встряхнула. От рук такой женщины, тьфу, Микаса, душу же вытрясешь, от рук такой девушки и помереть не жалко. — Рожа лошадиная! — Эрен попытался пнуть его ногой. — Что за детский сад тут устроили? — холодный вопрос Елены поверг всех в ступор. Микаса рассадила пацанов за парты, коротко поклонилась учителю и села за своё место. Весь класс, кроме Аккерман и местных дурачков, затаив дыхание, следил за учителем Еленой, что неторопливо прошла к своему столу, положила учебник и журнал и как ни в чём ни бывало заговорила с ними по-английски. Все выдохнули, но ненадолго: оказалось, на этот урок она им что-то задала, только в прошлый раз мало кто понял. Но это уже другая история. В коридоре они столкнулись плечами. Жан, на самом деле, заметил Марко в последнюю секунду. Он успел бы отойти, но кипевшие внутри эмоции направили его вперёд, столкнув плечом с Марко. Тот даже отступил на полшага, снесённый той силой, с какой Кирштайн его толкнул. Жан быстро ушёл, ничего не сказав. Надо бы извиниться, но Жану казалось, что извинений заслуживает только он. — Жан, всё в порядке? — к столу подошёл Марко. Жан мельком взглянул на него и вернул взгляд на поднос. Он вообще ни на кого смотреть не хотел. Конни и Саша, издав вопросительное «М-м-м???», по три вопросительных знака на каждого, легли на Жана, желая рассмотреть Марко поближе. Эрен и Армин с интересом взглянули на незнакомого ученика, Микаса следила, чтобы Йегер не смотрел в сторону Кирштайна. Щебет Хистории, равнодушное хмыканье Энни, подколки Имир и Райнера, смущённое бормотание Бертольда — все звуки за столом затихли. Никто из класса не видел особо, чтобы Жан общался с кем-то. Он всё кричал о популярности, но друзей его будто никто не знал. Жан, заметив повисшую тишину, бросил ещё один быстрый взгляд на Марко и, поймав какое-то несчастное выражение на его лице, отодвинул от себя Конни и Сашу, освобождая место. Марко, поколебавшись, сел, поставив поднос и коснувшись пальцами костяшек Жана. — Вы с Жаном вместе рисуете ведь, да? — Хистория попыталась разрядить обстановку. Имир прыснула в кулак, Райнер покрылся красными пятнами, Эрен и Армин поморщились, выдав тихое «Ой-ёй». — А давно? — М, а, да нет, не очень. Вы одноклассники? — Марко замялся, но с улыбкой ответил, видя, что Жан говорить не хочет. — Да, но мы тут почти все новенькие, все в разных средних школах учились. Ты отсюда? — Хистория заулыбалась. Имир, кхекнув, перелезла через Райнера и села к ней ближе, и как бы между прочим положила руку ей на плечо, с прищуром глядя на Марко. — Меня Хистория зовут, а это Имир. — Очень приятно, — Марко кивнул вежливо, протянул Имир руку для рукопожатия. Та, не учуяв в нём соперника, снисходительно пожала. Хватка у неё оказалась крепкая. Марко заметил сбоку шевеление, продолжив: — Я ходил в среднюю школу в другом районе, сюда перевёлся из-за хорошей репутации, даже если далековато ездить... Жан, не доев, вышел из-за стола. К этому моменту всё вернулось на круги своя, правда, только Бертольд замолчал, сидя рядом со скучающей Энни. — А вообще, я рисовать тоже любила, особенно в детстве, с нами по соседству жила девочка, старше меня, мы с ней читали книжки и рисовали принцесс, но мне принцессы не очень нравятся, я больше сказки про животных любила, а ещё... — Слушай, Хистория, извини, что перебиваю, — Марко улыбнулся, поднимаясь из-за стола. — Давай позже договорим? Саша, хочешь мою булочку? Я чего-то не голоден. Саша с радостным визгом вцепилась в целлофан, высвобождая на свободу пищу богов. Конни возмущённо эйкнул, Марко оставил ему свой неоткрытый сок и убежал догонять одного страдальца. Страдалец злобно топал по коридору, желая то ли чтобы школа развалилась, то ли чтобы конкретно его придавило стенами, то ли... да сам он не знал, чего! О планах стать самым популярным парнем в школе можно забыть. Марко им сейчас понарасскажет, какой Жан художник на букву х, остаётся надеяться, что менять школу в середине года не очень проблемно. Жан затормозил немного, боднув плечом угол стены. Не, ну школу менять — всё-таки очень кардинальное решение. Что у него, как будто друзья раньше были? Ну, нечего и начинать. Жан ускорил шаг к лестнице. Позади услышал торопливые шаги. — Я что-то не так сделал? — Марко поймал его за руку. Жан не хотел оборачиваться, не хотел останавливаться, но искреннее непонимание в вопросе Марко его разозлило. — Конечно! Теперь все знают, что я рисую! Нормально, по-твоему, что моя репутация теперь разрушена? — Жан резко обернулся к нему. Марко отступил на полшага. — А что с твоей репутацией, подожди, почему?.. — Марко попытался его остановить, но Жан не слушал. — Кто вообще тебя просил фоткать всё подряд? Я не разрешал выкладывать ту фотку, я даже не знал, что меня там видно! — Извини, я должен был спросить, но я подумал... — Ты вообще не подумал! Надо мной же теперь все смеются! — Да кто смеётся, Жан? Я... — Марко растерянно посмотрел в обиженное и злое лицо Жана и вдруг подался вперёд. Жан не ожидал, и они случайно столкнулись лбами. — А! Извини! Не больно? — Ты совсем дурак? — воскликнул Жан. — Я, что ты говоришь! — волнение за чужой лоб тут же исчезло. — Я выставил фотографию, потому что думал, что мы друзья, Жан! Друзья вместе занимаются чем-то, что им по душе, смеются, фоткаются, проводят время. Ты сидел в углу один, прятался от всех, я хотел, чтобы тебе не было одиноко, а ты ведёшь себя отвратительно! Игнорируешь меня, делаешь вид, что мы не знакомы, а потом на факультативе снова хорошо общаешься. — Я... — Жан удивлённо смотрел на него, часто моргая. — Нет уж, погоди! Не знаю, что у тебя за приколы по поводу твоей популярности, но крутым ты не станешь, если продолжишь вот так общаться с людьми. — Марко сложил руки на груди. — Как?.. — тихо спросил Жан. — Игнорируя их и скрывая свои увлечения. — припечатал Марко. Жан замолк, не зная, что ответить. Его злость испарилась, оставив место удивлению и страху. Он хмурился, отведя взгляд, и пытался что-то понять. Марко тоже немного успокоился, провёл устало рукой по глазам. — Извини, что накричал. Но ты тоже виноват. И я, видимо, — он поднял руку, когда Жан снова попытался что-то сказать. — Забей. Если мы всё-таки не друзья, то смысла вообще нет сейчас всё это обсуждать. Похоже, я не знаю, как общаться с популярными ребятами. — Нет, Марко, ты тоже... извини. — Жан больше не нашёл, что сказать. Кусал губы, отводя взгляд, и искал какие-нибудь слова. Марко не стал его долго мучить. — Ага. В общем, — он вздохнул. — Если всё-таки решишь, что мы можем быть друзьями, скажи мне. Я сам тебя больше доставать не буду. И ушёл. Жан остался один в коридоре. Зайдя в класс, Жан поймал непривычно серьезный взгляд Хистории и не сразу сообразил, что учитель уже здесь. — Что случилось, Жан, почему ты опоздал? — учитель Смит заложил учебник музейной брошюрой и опустил очки. — Здрасьте, учитель Смит, я это, извините за опоздание, — Жан вытянулся по струнке, хоть историк и не собирался его ругать. Стоял, прислонившись к письменному столу, пиджак небрежно брошен на стул, галстук-боло сверкает на солнце. Вот так и выглядят уверенные и популярные люди, с тоской подумал Жан и высоким писком продолжил коряво объяснять: — Кажется, я поссорился, прямо сейчас, поэтому опоздал, с др-, ну, не то чтобы мы дружили, но, наверное, он хотел бы, и я тоже, н-наверное, извините, я урок задерживаю, в общем... — Погоди, погоди, — Эрвин остановил его, отложив книгу. Жан, покрываясь красными пятнами, услышал пробежавшийся по классу шёпот. — Так, не отвлекаемся, решение межличностных конфликтов тоже часть учебного процесса, кто не согласен, приглашаю написать на доске имена и годы правления всех императоров эпохи Эдо. Саша, хотите попробовать? — Да так нечестно, учитель Смит, вы вопросики будете решать, а кому-то писать даты? — Саша подняла руку. — Мы же не просто так шепчемся, мы по делу! — Вот именно, мы даже знаем, с кем Жан мог поссориться! — влез Конни. Жан хлопнул себя по лбу. Учитель Смит и пугал его, и вызывал восхищение. — Тогда вы, как надёжные товарищи, сможете помочь Жану решить его проблему с другом, верно? — Эрвин улыбнулся, мягко похлопал Жана по плечу и подтолкнул его сесть на своё место. Жан неловко посмотрел на него, поймав прищуренный взгляд: не опаздывайте больше, Кирштайн, а то ведь действительно устроим коллективный сеанс психотерапии. Аж дрожь по спине. Жан неловко сел. Учитель Смит взял учебник и окинул суровым взором класс: — А всё-таки даты нужно повторить, прошлый тест как-то тяжело вам всем зашёл. Все несчастно вздохнули, только вздох этот резко оборвался, стоило мимо двери пройти человеку в голубой униформе. Жан уселся за своё место, сгорбившись так, чтобы его стало совсем не видно. Чудилось, будто все смотрят на него, хотя никому, в общем-то, нет никакого дела. Вообще никому. Слова Марко, в момент разговора дошедшие до ушей, но не до сознания, мешались в голове, путались, обрастали вопросами и домыслами самого Жана. Марко пытался с ним подружиться. Марко не хотел, чтобы Жан одиноко сидел в углу. Марко видел, что ему нужен друг. Такому дураку, как Жан, тоже нужен друг. — Жан? Ты как? Вопрос дошёл до него как сквозь подушку. Он похлопал глазами и обнаружил перед своей партой троицу, о которой учителя отзывались никак иначе, кроме «где вы, там и проблемы». Ну, подумаешь, подпалил Эрен один раз кабинет завуча Вермана, ну отключил Армин случайно электричество, пытаясь включить пожарную сигнализацию, ну выбила Микаса окно стулом, чтобы вытащить друзей из горящего кабинета — чего такого-то! Ничего особенного, каждая первая учебная неделя в старшей школе так начинается. Жан навсегда запомнит тот весенний день. — Жан? — Микаса наклонилась на уровень с его лицом и щёлкнула пальцами в колечках и чёрно-розовых пластырях. Звякнули браслетики, чокеры и заколочки. Жан, не ожидав увидеть объект своих длительных воздыханий так близко, грохнулся со стула. — Да чего ж ты сегодня весь день тормозной такой, — Эрен протянул ему руку, помогая встать. Армин подвинул стул, дружелюбно улыбаясь. — Какая тебе разница, Йегер? — Жан поправил школьный пиджак, желая хоть так реабилитироваться перед дамой. Дама под особым впечатлением не была. — Вы чего? — Уроки закончились минут пятнадцать назад, а ты всё сидишь, — сказал Армин, садясь рядом, за соседнюю парту. — Нам пофиг, но ты совсем плохо выглядишь, — буркнул Эрен. Армин пихнул его в бок, Эрен возмущённо развёл руками в стороны, Армин на него зашипел, Эрен задохнулся невысказанным недовольством. Микаса вздохнула. — Ребят, а можно вы выйдете? Вообще не помогаете. Жан с удивлением смотрел на неё. Закатное солнце ещё так красиво падало на её чёрные волосы. Она недавно постриглась, кажется, после слов Эрена, что с короткими удобнее играть в волейбол. — Да мы чего, мы же!.. — наперебой возопили Армин и Эрен. Микаса молча кивнула им на дверь. Когда они вышли — Жан всё ещё видел их макушки, мелькающие за дверным окошком — Микаса и ему кивнула, чтоб он сел. Сама она стояла, присев на край парты перед ним. — Почему ты решила со мной поговорить? — осторожно спросил Жан. Вопрос оказался максимально идиотским, поскольку Микаса за две прошедшие минуты так ничего и не сказала. — Ну, — она неожиданно потупила взгляд. — Эрен прав, ты плохо выглядишь. Несчастно. Жан фыркнул. Если уж Йегер это заметил и даже вслух сказал, дело вообще дрянь. — Не знаю, что ты не поделил с тем твоим Марко, но он вроде хорошим парнем показался, когда мы в столовой сидели, — Микаса замолчала, когда Жан отвернул от неё лицо. Раньше она часто ловила его взгляды, а последнее время он ушёл в себя. Что уж говорить про сегодня. — Ты правда крутой, Жан. Но ведёшь себя сейчас как клоун. — В смысле? — Жан опешил. — Да. — отрезала Микаса. — Ты классный, с тобой весело общаться. Я не особо в этом понимаю, — она красноречиво указала на свой внешний вид. — Я просто делаю так, как я хочу, и общаюсь, с кем хочу. А с кем не хочу, не общаюсь. — Глубокая мысль, — вздохнул Жан. — Зато умная, умный человек сказал. — Эрен, что ли? — Неважно. — Ага. — Я к чему говорю, Жан. Познакомь нас всех с Марко нормально в следующий раз. Мы всё-таки одноклассники. Не думай, что мы все здесь чужие. Жан вообще не понимал, что Микаса пыталась сказать. Она, наверное, тоже. Заправила короткую прядь за ухо, поднялась, звякнув браслетами. Без Эрена и Армина рядом она казалась обычной девчонкой, со своими увлечениями, кажется, даже и не такой уверенной. Но очень сильной, иначе бы Жан на неё и не засматривался с первого дня. Закатный свет красиво лёг на её щёки и губы, Жан подумал, что это удачное сочетание цветов, у него как раз есть такие краски, смешением которых можно добиться подобного оттенка... Он удивлённо смотрел на Микасу. — Ну что? — под его взглядом она нахмурилась. — Н-ничего. Я тут просто понял... что-то. — Надеюсь, понял, что ты дурак. — Это тоже. Микаса кивнула, взяла рюкзак и пошла к двери. Жан подумал, что его первая влюблённость исчезла сама собой. Все мысли были заняты иным. Тем, что он хотел бы рассказать одному конкретному человеку, как смешивать краски, чтобы получить закатный оттенок. — Микаса? — Жан остановил её, уже когда она отодвинула дверь и сделала шаг в коридор. — Да, Жан? — она обернулась. — Спасибо. Ты всё-таки очень крутая девчонка. Микаса улыбнулась ему. Мягкой, небольшой улыбкой, подчёркнутой солнечными лучами. — А то, она ж наша подруга! — сбоку налетел Эрен, обняв Микасу за плечи, Армин, поправляя очки, смущённо выглянул с другого боку. — Я крутая и без вас, — хмыкнула Микаса, зыркнув на Армина. Тот развёл руки в стороны: ты же знаешь, его вообще ничего не остановит, если он решит что-то сделать, особенно подслушивать! Жан рассмеялся. Впервые за этот дурацкий и важный день он почувствовал облегчение. И понял, что же ему нужно делать. Марко заглянул в кабинет МХК, немного воровато, словно прятался. Поймал дежавю и сдержал улыбку. Он как бы злится. Он как бы обижен. Вот так. — Марко, здравствуй, проходи, — Петра порхала между мольбертов и сосредоточенных учеников. То и дело подсказывала кому-то, как сделать лучше, хвалила и делала всё, чтобы сосредоточенность учеников исчезла. Она не со зла, конечно, она хотела, чтобы все чувствовали себя легко на её факультативе. Марко как-то спросил, почему она не пошла на психолога, она замялась, улыбаясь, и сказала, что у Марко вот тут штрих неровный, и вообще, я сейчас второе образование получаю, вот! — Ты же помнишь, мы сегодня завершаем нашу тему с «Лучшим другом», ты принёс свою работу? Марко поймал взгляд каре-золотых глаз, тут же спрятавшихся за мольбертом, и повёл плечом, сбрасывая сумку. — Нарисую сегодня. — Ох, ничего страшного, если не получается! Можешь нарисовать что-то другое, — Петра бросила на Жана странный взгляд, держа ладонь у рта, и перепорхнула к другому ученику. Тот, пискнув, попытался загородить рисунок с персонажем из какого-то аниме. Марко внешне остался невозмутим. Подумал, что Жан, наверное, тоже рисует кого-то выдуманного, вон какой увлечённый. Марко не стал уходить в другую часть кабинета, сел рядом с ним, в его сторону не смотря. Открыл пенал с карандашами, канцелярским ножом заточил до острого длинного грифеля, взял холст, приспособив его на согнутой коленке, и стал штрихами намечать фигуру. Он не знал, кого нарисует, повиновался движению руки. Когда контуры лица стали слишком знакомы, он потянулся к ластику. — Эм, Марко... Можно тебя отвлечь ненадолго? — сбоку его аккуратно потянули за рукав. Марко остановил занесённую над пеналом руку. Обычно Жан избегал с ним какого-либо физического контакта, Марко всегда первым лез. — Что такое? — спросил он как можно более буднично, медленно поднимая взгляд, не очень хотелось смотреть, но было бы совсем невежливо. — Я не очень хорош в словах, — Жан заговорил тихо, но быстро, будто боялся, что его прервут. Судя по щебету Петры где-то в начале класса и редким вопросам учеников, на них вообще никто внимания не обращал, так что единственный, кто мог бы прервать Жана сейчас — сам Марко. — Поэтому я и не знаю, что я могу сказать толкового, но знаю, что точно должен сказать. Я дурак, — Жан вздохнул, отворачивая лицо и усилием воли заставляя себя снова посмотреть на Марко. Ему явно сложно признавать свои ошибки. И зачем так старается? Марко старался слушать отстранённо и особо не размышлять. — Прости меня, я правда повёл себя по-идиотски. Всё время вёл. Да. Вот. Ага. — добавлял он по одному слову на каждую секунду, на какую Марко не выдавал вообще никакой реакции. — Да... И я, мне, я очень, я был бы очень рад, — Жан запнулся, — да я вообще был бы счастлив, если бы мы дальше общались. Короче, блин... — Он почесал затылок и развернул мольберт так, чтобы Марко увидел лицевую сторону холста. Если до этого Марко сохранял внешнее спокойствие, то сейчас он не смог скрыть широко раскрывшихся глаз и удивлённо приоткрытого рта. С холста на него смотрел он. Портрет по пояс, хоть фон и не проработан, легко узнаётся художественный кабинет по расположению двери и всякой всячине на стенах. Марко на портрете улыбается, немного наклонив голову, закрыв глаза, практически смеётся, и на него падают солнечные лучи мягкого, персикового оттенка. Они бликами отскакивают от окон в коридор, зайчиками пляшут по помещению, кажется, что за пределами холста ещё целая, огромная, настоящая аудитория; слышится запах ветра, ощущается тепло солнца. Марко замедленно касается своей щеки, глядя на свет на портрете, и тихо вздыхает. Он не был уверен, что у него даже фотографии такие есть. Такие, где он настоящий, как вот тут, изображённый красками. Жан, с напряжением наблюдая за его реакцией, бросил взгляд в сторону и, удивлённо моргнув, увидел восторженную Петру около учительского стола, что держала сложенные ладошки у рта и улыбалась. Поймав взгляд Жана, она показала ему два больших пальца вверх, Жан мотнул головой, почесав злосчастный затылок. — Короче, если... — начал Жан, не смотря уже ни на учителя, ни на Марко, ни на собственные руки в краске, и не договорил, прерванный Марко. — Я тебя прощаю, — он говорил медленно, но по тону слышно, как ему не терпелось сказать что-то ещё. — Ты действительно дурак, рад, что ты это понял. Не стоило идти на такие жертвы, мог бы просто, ну, короче, блин, да пофиг, Жан! Это что такое вообще, я тебя спрашиваю? — Марко подсел к нему ближе, взяв за плечи, улыбался восхищённо и неверяще. — И ты мне рассказывать будешь, что рисовать не умеешь? Тогда ты ещё больший дурак, чем мы оба думали! Жан завис на веснушках, оказавшихся слишком близко к нему, и на горящих карих глазах, и что-то заторможенно пробормотал. — А... а у нас теперь всё, ну... хорошо? — Что? Да, да, конечно, Жан, мы с тобой друзья, я тебя простил, но ты, блин, да как ты это, ты это сколько рисовал? День? Я в шоке! — Друзья... — Жан кивнул с улыбкой, физически ощущая, как камень скатывается с его плеч, оставляя только приятное послезвучие касаний рук Марко, и думал, что должен был обрадоваться этому слову больше. Друзья...