Уборкой школу не испортишь

Первой заметила брошюру Хистория. Она вовсе не была сплетницей — она интересовалась жизнью окружающих её людей. Нельзя же отрываться от коллектива и не узнавать, как дела у твоих одноклассников! Или, может быть, у учителей, всё-таки эти люди их учат, они видят друг друга каждый день. Любопытно же, что у всех происходит! — Хистория, ты уже пять минут выбираешь фильтр, — Имир положила подбородок Хистории на макушку и заглянула в телефон в аккуратных ухоженных ладошках. Ногти с осенним маникюром цокали по экрану, сбоку бряцал брелок в виде зайки. — Может, на меня уже посмотришь? — Я смотрю, — Хистория подняла голову, похлопала большими голубыми глазами, и Имир собрала всю волу в кулак, чтобы не затискать это маленькое чудо. Ну, бывает же такое, когда видишь милых щенков и котят, правда? Тут то же самое... — Ты видела сторис Райнера? Там... — Чего я там не видела, — фыркнула Имир и выхватила телефон. Хистория пискинула и захихикала, заметив румянец на щеках подруги. У Райнера вообще сложно что-то не увидеть, ощущение, что он специально покупает одежду на размер меньше. Как-то пуговица с его рубашки прямо на уроке отскочила прямиком в затылок Энни. Непонятно, кого было жаль больше — пострадавшую Энни или познавшего наказание Райнера. Или несчастную миссис Райнер, которая уже устала штопать сыну всю одежду. — Уроки скоро начнутся, а ты сидишь. Ешь давай, — ворча, Имир села боком, спиной прислонилась к руке Хистории и стала листать фотографии одноклассников, пока Хистория, мурлыча какую-то песенку под нос, жевала сосиски в форме осьминожек. — Они вчера после матча поехали отмечать, кажется, Бертольд опять пролил на Райнера сок, я уже у трёх видела отметки с полуголым Брауном, у Марко, помнишь того мальчика, да? у него много фотографий с крыши, я уверена, они ходят туда с Жаном рисовать, закаты там красивые, Имир, сходим туда закат посмотреть? Я хочу новую фотографию. Я и тебя сфоткаю, ладно? Я красиво могу. Армин на выходных поехал с бабушкой и дедушкой в деревню, готовить их летний домик к зиме, он там столько написал, умеет же писать, его всегда за сочинения учитель Лангнер хвалит. — У Эрена опять депрессняк? — М? Нет, он просто фотки в полумраке делает, цитаты ещё эти пацанские, «Мы рождаемся свободными», ауф, ну что за человек? — Хистория хихикнула. — Кстати! Энни ходила на выставку в музей, выложила фото со спины, где она смотрит на пейзаж, её точно кто-то сфотографировал, а отметок и подписей нет! А? — Хистория хитро бросила взгляд вправо-влево. — Интересненько... — О, у тебя новые комментарии. Блин, что за придурки тебе пишут? Как их по IP вычислить? — Имир быстро напечатала какой-то новый гневный ответ. — Я вот выкладываю фотки в красивых платьях, в образах принцесс и фей, а ты потом от моего имени людей банишь, Имир! — Чтоб жизнь им сказкой не казалась. Принцессы тоже могут нахуй послать, — флегматично ответила Имир, прикрыв глаза, но перед этим проверив, не оказались ли поблизости учителя, чтобы отчитать её за ненормативную лексику в стенах школы. Хистория улыбнулась. За окном опавшие листья лениво кружились на ветру. По школьному двору бежала учитель Зое в одном только лабораторном халате, активно жестикулируя и рассыпая за собой бумаги и канцелярию. Следом бежал учитель Бернер, в одной руке держа пальто коллеги, другой ловя выпадающие предметы. — О, учитель Смит тоже был на выставке... Погоди, ты чего, на учителей тоже подписана? — Ну да, на всех, кого нашла. У учителя Смита, между прочим, хороший блог, он рассказывает про преподавание и про свои предметы. — Фу, даже в соцсетях уроки ведёт. — Имир! — Хистория легонько боднула её локтем, но той хоть бы что. Она усмехнулась и съехала затылком Хистории на колени. Хистория вздохнула, скрывая улыбку за надувшимися щёчками, и отвернулась. Через секунду не удержалась: — А покажи, где он в музее. Имир села и повернула телефон экраном к ней. Опытным быстрым взглядом Хистория отметила: выложена вчера вечером, в пять, геолокация — их городской музей, селфи — учитель Смит вместе с... — Бля... — Имир щека к щеке прижалась к Хистории. Обе увеличивали фотку и рассматривали невероятное выражение на лице человека рядом с Эрвином. Их новый уборщик... умел улыбаться?! — Приятного аппетита, — из столовой, проходя мимо них по коридору, вышел учитель Смит. Хистория пискинула, Имир прикусила язык. Обе быстро кивнули и уже вслед крикнули: «Спасибо!». Стоило завучу скрыться на лестнице, как девчонки воровато оглянулись — где Смит, там и Леви. Уборщик обладал каким-то навигатором, потому что с вероятностью девяносто процентов его можно было заметить где-то поблизости. Эта удивительная способность пригвождала к земле всех учеников, кто пытался незаметно прогулять уроки истории или литературы. — Уходим, — захлопнув крышку ланч-бокса Хистории, Имир схватила подругу под локоть и потащила в класс. — У нас, конечно, не история, но лишний раз эту рожу видеть не охота, согласись? — Да очень красивое лицо у него... На той фотке особенно... — задумчиво протянула Хистория. Леви чихнул. Вроде он вытер всю пыль, даже стол учителя Йегера сверкал чистотой, хоть труд и казался в данном случае неблагодарным. Лишь бы не заболеть. Поговаривают, скоро школьный фестиваль. Вот уж сколько конфетти убирать придётся, некогда хворать. Леви шмыгнул носом и вышел из учительской в коридор. Мимо прошмыгнуло три тени. Леви прищурился: известная троица. Шуршания упаковок от чипсов он не услышал, так что можно отпустить их. На этот раз. — Будьте здоровы, — Эрвин стоял около двери, держа книги в здоровой руке. Леви снял резиновые перчатки, заправил их за ремень униформы, пшикнул на руки антисептиком и протянул их к учителю. Тот удивлённо посмотрел на раскрытые ладони и, сделав короткое движение, всё-таки отдал книги. — Благодарю. Вам не стоит так сильно беспокоиться. — Если у вас есть возможность не таскать тяжести, пока рука сломана, не таскайте, — отозвался Леви и направился к столовой. Время обеда. — Книжки совсем не тяжёлые, — Эрвин улыбнулся. — Да? Судя по скрипу, с каким ученики отвечают вам домашние параграфы, они неподъёмные. — Тогда должен отметить, что вы невероятно сильны. — Оставьте неприкрытую лесть для начальства. — Боюсь, начальство в ближайшее время слишком увлечено границами материков и исследованием центра планеты, лесть пока ни к чему. — Кто вообще позволил поставить эту штуку в кабинет? — Он же директор, сам и позволил. — Удивительная школа. — Ха-ха, это точно. За непринуждённым разговором они свернули по коридору к столовой. Из-за угла выползли трое. На лице Микасы написан немой вопрос, лица Армина и Эрена выражают полное непонимание законов вселенной. — Вы же тоже видели, да?.. — в священном ужасе прошептал Армин. — Да мы рядом стояли, ещё бы... — страдальчески закрыл лицо руками Эрен. — Он смеялся. — Микаса высказала вслух то, во что они не могли поверить. Демон их школы умел не только ругаться и угрожать шваброй... Имир бездумно смотрела в окно, пока у доски Эрен отвечал домашку — рассказывал про осаду какой-то крепости так, будто лично там побывал. Имир не вслушивалась, но криков Йегера было трудно не заметить. Она бы и дальше залипала на абсурдность бытия за окном (вот Ханджи пробегает в старый корпус за уползающей коробкой — у них на предыдущем уроке было препарирование лягушек, одна оказалась самой живучей), как тут её тактично подёргали за рукав. Имир тут же усмехнулась уголком губ, узнавая жест Хистории, и, оборачиваясь, одними губами спросила: «В чём дело?». Хистория, невероятно взбудораженная чем-то, тыкнула пальчиком на письменный стол напротив первой парты Имир и, пряча ладонью рот, прошептала: «Смотри!». Бросив взгляд на учителя Смита (он стоял к ним спиной и внимательно слушал Эрена), Имир даже приподнялась, рассматривая его стол. Хистория сигнализировала сбоку, чтобы она смотрела немного правее. Имир прищурилась. О! В учебнике лежала брошюра из музея, закладкой на открытой странице с сегодняшней темой. Хистория, всё так же сбоку пряча рот, беззвучно поведала: «Они точно туда вдвоём ходили!». — И вот так крепость была взята! — завершил Эрен и шумно выдохнул. Он даже вспотел, наглядно показывая, кто и откуда оборонялся и кто и откуда нападал. — Прекрасно, Эрен, спасибо за развёрнутый ответ, — кивнул Эрвин. — Но разве в семнадцатом столетии уже существовали дирижабли? Армин за спиной у Имир хлопнул себя по лбу. Хистория тем временем перегнулась через проход к парте Имир, та тоже наклонилась, нервничая то ли из-за того, что Эрвин заметит их шушуканья за первой партой, то ли из-за того, что Хистория вдруг так близко. — Саша сказала, она видела, как они в коридоре разговаривали! — прошептала она, пока Эрен пытался объяснить, откуда в его рассказе взялись не только дирижабли, но и инопланетяне. — С кем? — не поняла Имир. — Кто с кем разговаривал? — Эрвин обернулся к ним. Девочки тут же выпрямились. Имир, забывшись, с интересом стала рассматривать пустую доску. Хистория прилежно расправляла тетрадочку. — Не отвлекаемся, — Эрвин, поймав их невинные взгляды, кивнул и продолжил допрашивать Эрена, какую тему они сейчас изучают. — Погоди, — Леви поднял усталый взгляд на Ханджи. — Как меня ученики называют? — Демон, — Ханджи солнечно улыбнулась. Если бы у неё была возможность, она бы и ножками болтала в воздухе, и напевала какую-нибудь жизнерадостную песенку. — Не парься, это лучше, чем тебя прозвали бы, к примеру, обезьяной... — Я даже догадываюсь, кого могли так прозвать, — произнёс Леви, прикрыв глаза, и сделал глоток чая. Не самый изысканный, но для школьной столовки сойдёт. Ханджи ждала, что он продолжит расспрашивать, Леви её ожидание мог бы на другом конце города почувствовать, вот оно, сидит тут, издаёт позитивные вибрации, не сводит с него двух пар глаз. — Ну? — Ты даже не спросишь, за что тебя так называют? — Ханджи почти легла на стол, смотря на саму невозмутимость в лице уборщика. — А я не знаю? — уточнил Леви, поймав её взгляд, и она расхохоталась. — Спрашивай уже, о чём действительно хочешь знать. — добавил он. — В музей ходили? — Ханджи вскинулась и подвинулась ближе, чуть ли не на самого Леви залезла. Леви молча отодвинулся. — Ты такой злой, как будто на фотографии другой человек. Скажи, Моблит, а? Совершенно не похож! Моблит, всё это время пытавшийся пообедать в спокойствии, согласно кивнул, поймал взгляд Леви и отрицательно замотал головой. Леви вздохнул. Бедный парень, ел бы спокойно, а тут — привязалась. К ним обоим, причём. — На работе и в свободное время люди разные, учитель Ханджи, — Моблит попытался реабилитироваться перед всеми. — Ну, вас это мало касается, конечно... — Покажи фотографию, — Леви положил палочки на почти нетронутый рис. Ханджи, запищав, с огромным удовольствием предоставила ему свой телефон. — Сама. Я не умею. Ханджи и Моблит посмотрели на него с невысказанным вопросом. В повисшей тишине Леви достал телефон-раскладушку. Таких уже даже не выпускают, не старая, а доисторическая модель. Можно сказать, вечная. — Ты ж мой хороший, — Ханджи бы его и за щёчку потискала, если бы могла. Но ограничилась лишь тем, что потискала воздух вокруг, и таки открыла ему соцсеть, куда все зачем-то выкладывали фотографии себя, своих домашних любимцев, облаков и еды. Когда Эрвин попросил сфотографироваться с ним в музее, Леви не увидел в этом ничего особенного. Правда, он ожидал, что Эрвин попросит кого-то из посетителей щёлкнуть их на телефон, но Эрвин включил фронтальную камеру (Леви, хоть и не пользовался смартфонами, терминологию знал, не совсем дед). По мнению Леви, должна была получиться ерунда. Он всё-таки маленького роста, а не ума. Ожидал увидеть неловкие движения Эрвина, что пытается сфотографировать их так, чтобы они оба были одинаково хорошо видны. Выслушает неловкие извинения. Ну, что-нибудь такое. Эрвин встал рядом с ним, за их спинами оказался плакат с названием выставки, немного наклонился, приноравливаясь скорее к тому, чтобы в кадре не слишком была заметна сломанная рука, чем чувствуя неловкость из-за разницы в росте, показал, куда смотреть, и на счёт «три» сфотографировал. Спросил, можно ли ему выставить фото у себя на странице. — Как картину в музее? — Конечно. Жемчужина экспозиции. Теперь это моя любимая фотография. — Ещё бы, надписи особенно хорошо получились. Леви разрешил, конечно. Он соцсетями не пользовался, ему в принципе всё равно. Эрвин показал немного фотографий из поездок, какие-то снимки из школы, с открытых уроков, с занятий на природе, с фестивалей. Леви особенно понравилась фотография чёрной кошки на школьном заборе. — На вас похожа, Леви. — Я на днях видел золотого ретривера. — На что-то намекаете? — Нет, поддерживаю нашу интеллектуальную беседу. Леви посмотрел на фото в телефоне Ханджи. В музее он особо не разглядывал. Эрвин в жилетке, в галстуке-боло, чуть наклонил голову, улыбается сдержанно, в жизни он более открыт. Рядом с ним сам Леви, смотрит в камеру с неким скепсисом, но интересом. Леви даже не запомнил, что он тоже улыбнулся, ну, усмехнулся уголком губ, но явно ведь улыбка. А ещё мешков под глазами и хмурых бровей на фотографии не обнаружил, к своему удивлению. С семи лет с ними не разлучался. — Как засмотрелся-то, — прокомментировала откуда-то издалека Ханджи. Леви вернулся из музея в школьную столовую. — О, ты снова с нами, ура, Моблит, мы его не теряем! — Дай человеку пообедать, — Леви отдал ей телефон. Ханджи ухмыльнулась, издав весёлое «гы», и тоже посмотрела на фотографию. — Красавчики. — Я пошёл. — Да ты не поел даже, Леви! — Аппетит пропал из-за тебя. У Моблита тоже. — Учитель Ханджи, оставьте мистера Леви в покое... Тц. Мистер Леви. Ученики разбежались, стоило мелодии последнего звонка пролиться по школьным коридорам. Эрвин попрощался с последними вышедшими из класса девочками; Имир и Хистория глаз с его учебника не сводили. Неужто думают, что он там хранит ответы на будущий тест? Эрвин улыбнулся им на прощание, девочки вытянулись по струнке и шмыгнули к лестнице, о чём-то перешёптываясь. Эрвин усмехнулся, глядя им вслед. В кармане прожужжал телефон. Зажав локтем сумку, Эрвин полез левой рукой в карман на правой стороне брюк — как он туда-то умудрился засунуть телефон, с гипсом-то? Некоторые тайны вселенная навсегда оставит для Смита нераскрытыми. Он взглянул на экран: высветилось новое уведомление. Пользователь ackrmn читает вас. Подготовка к фестивалю шла полным ходом. Леви то и дело успевал ловить за уши подростков, что опять случайно обронили картон, кусок ватмана, упаковку от чипсов, какую-то ткань, отвёртку, ну честно, мистер Леви, отдайте отвёртку, она для фестиваля нужна, учитель Захариас разрешил, это его отвёртка, он сам дал, он сам уронил! Во время обеда учителя прятались подальше от развёртывающихся работ: ученики таскали декорации из актового зала в кабинеты, из кабинетов в подсобку, из подсобки в коридор, из коридора в актовый зал... Учитель Ханджи мельтешила сразу во всех частях школы; своему кружку любителей естественных наук предложила сделать большой вулкан с зелёной лавой, её идею отложили до другого фестиваля, списав на недостаток времени. Майк действительно выделил ученикам инструменты, правда, отпустить их (инструменты) в свободное плаванье по рукам подростков не смог. Стул Нанабы и так больше походил на произведение постмодернистской архитектуры, чем на обыкновенную мебель, после последнего урока труда, так что приходилось учителю Захариасу страдать от запахов краски, растворителя, пыли и прочих радостей подготовки к фестивалю в коридорах школы, пока вся остальная часть коллектива (кроме Ханджи и Моблита, разумеется, первую просто не остановить от фонтанирования идеями в предпраздничной суете, второй не может отпустить оружие массового поражения на волю к беззащитным ученикам) отсиживалась в учительской. Леви предпочитал спокойно подметать коридоры, даже если мимо него проносятся ураганы, смерчи и ученики с партами на плечах. По счастливому стечению обстоятельств, в тех частях школы, где он прибирался, учеников почему-то было меньше. Здесь царила тишина. Смех и разговоры, ожесточённые споры о том, кто в этом году откроет косплей-кафе — первый, второй или третий класс, всё оставалось где-то далеко. В старом корпусе не то что мероприятий, уроков почти не проводилось. В одной из комнат расположился кружок журналистики, где они печатали стенгазету, на время фестиваля они переместились в новый корпус, обвешивая стены своими плакатами и принимая заказы на брошюрки и флаеры. Ещё в нескольких классах проводились уроки литературы, родного языка и музыки, но редко, с наступлением холодов старое здание плохо отапливалось. Леви, однако, предстояла уборка и здесь. Внимание привлекли бумажные платки, разбросанные по полу. Леви подобрал один комок, второй, к пятому они напомнили о камушках, которые герои сказок бросали по дороге, уходя глубже в лес. Леви собрал все указатели обратного пути и выглянул на лестницу. Оттуда, нет, ниже, из-под самой лестницы, доносились шмыганья и не самые приятные звуки сморкания. Следом сыпались платочки. Леви оставил тележку с шваброй, ведром и моющими средствами, поглубже вдохнул и выглянул на небольшую площадку с дверью запасного выхода и окном, выходящим на стадион. На подоконнике, в окружении смятых платков и упаковок от булочек, соков и печенья сидела девочка, с хвостиком и чёлкой, в песочно-жёлтой кофточке и юбочке, шмыгала и что-то смотрела в телефоне. Кажется, её зовут Саша Браус. Леви запомнил, как она в компании бритого пацана охотилась за рисовыми булочками с крабом в столовой каждую среду. Старшие классы сметали их за секунду, не оставляя первогодкам ни одной, самой залежалой булочки. — Ты чего тут? — Леви постарался звучать не так грубо, но очередной бумажный платок заставил глаз нервно дёрнуться. — Почему плачешь одна? — Ну да, вдвоём плакать было бы лучше. Девочка вздрогнула, посмотрела на него несчастными огромными глазами и залилась слезами ещё пуще. Леви прочистил горло и, осмотрев пустой коридор вокруг них, достал из кармана чистый платок и, подойдя, протянул девочке. Та, не глядя, выхватила его и смачно высморкалась. Леви вздохнул. Лучше так, чем разбрасывала бы бумажные. За спиной у девочки он заметил бутылку с водой, открыл, сунул ей в руки. Пока она сморкалась, пила водичку, плакала, вытирала слёзы, высмаркивалась и так по кругу, он собрал весь мусор в мусорный пакет, положил его в тележку и вернулся, сев на подоконник рядом с ней. — Полегче? — Леви кивнул на полностью вымокший платок. Девочка, краснющая лицом, кивнула и медленно заморгала, отходя от потока слёз. Леви сложил пальцы, не зная, что ещё спросить и, может, стоит позвать кого-то из учителей, но девочка заговорила сама. — Скажите, я вот что, совсем плохо говорю, да? Я ж не нарочно, оно ж, ну, я привыкла так, все ведь как привыкли, так и говорят, да же? А они... — её глазища опасно заблестели. Леви подвинул ей открытую упаковку с печеньем. Она запихнула в рот сразу две и обиженно засопела. Больше из её говора, чем сбивчивых слов, Леви догадался, в чём дело. — Деревней называют? — спросил он. Девочка вздрогнула и быстро-быстро закивала, видимо, отгоняя новые слёзы. — Ну и дебилы. Нормально ты говоришь. Не хуже и не лучше других. Девочка медленно повернула голову к нему. — Что? Я не учитель, я могу обзывать, кого хочу. — Да, но вы ж это самое... взрослый. — И? Я взрослый, а не святой. — Ну вы-то да. — Что-то ты повеселела. Девчонка хихикнула и булькнула носом. Ойкнула, вытираясь платком. Взяла ещё печенье. Посмотрела на две оставшиеся, подумала и протянула пакетик Леви. Тот вежливо кивнул, но жестом отказался. Девчонка с энтузиазмом захомячила сразу обе. — Рассказывай, что случилось. Если хочешь, могу заставить их отдраить всю школу. — Ой! Не надо! А то и мне прилетит. — От них, что ли? — Ну, от вас... — Кто знает. Сначала расскажи, а там уж я решу. Саша, её всё-таки действительно зовут Саша, сбивчиво и иногда снова прерываясь на слёзы, рассказала, что провела всё детство, начальную и среднюю школу в родной деревне, а потом её привезли в город к тётушке, чтобы она смогла поступить в хорошую старшую школу и университет. Она, в общем-то, и так могла бы остаться и продолжить семейное дело, работать на ферме, ухаживать за землёй и зверьём, но родители хотят, чтоб она не от балды этим занималась, а чтоб с умом, чтоб понимала, чего и как оно обстоит. А в городе сразу слышно, что она не здешняя, что она не просто приехала, а из деревни. И вроде никто особо не замечал её этого акцента, она ещё и сама пыталась говорить похоже на городских, но из-за этого иногда звучала так, короче, ну, я не очень поняла, что она сказала, она как-то назвала это, лицемерием, что ли? — Кто? — Ну, Имир, одноклассница моя. — Это она над тобой смеётся? — Ну, да... Ну, она вроде шутит, но другие тоже начинают смеяться над такими шутками, мне, в общем, мне стало неприятно. Совсем вот, так что аж... аж до слёз. — Дурёхи. Скажи ей, что неприятно, и всё. Пусть знает. — Дык она ещё хуже засмеёт! — Ну дык и чего! — Леви немного повысил голос, кашлянул и продолжил сдержаннее. — Все разные. Ты из деревни, кто-то из города. Я тоже не отсюда. Все люди из разных мест, просто кто-то остаётся там, где родился, а кто-то идёт дальше. Ты пошла дальше, чтобы получить образование и научиться быть лучшей в своём деле. Тебе же нравится фермерство? — Ага, — Саша потянулась и прислонилась спиной к окну. Леви отметил, что стёкла надо будет протереть. — Из земли ведь всё рождается! И мы тоже от земли. Интересно... — Вот и всё. Тебе не нужно красиво говорить, чтобы делать то, что тебе нравится. Ну, как-то так. Учись хорошо, учись всему, что тебе нужно, а если кто-то смеётся — он просто дурак. — Вроде вы и хорошо сказали, а всё равно смешно. — Ну попробуй, посмейся. — Ой! Ну вы что, вы что, я не буду, ни-ни! — Эх, мелочь... Уходя, Саша низко поклонилась и попыталась вернуть платок. Леви, сглотнув, попросил её оставить платочек себе и не кланяться ему, он всё-таки уборщик, а не учитель. Саша, заметно повеселевшая, уже почти ушла, оставив наконец Леви наедине с чистящим средством для окон, как вновь заглянула под лестницу и спросила: — А вы сами-то откуда? Сказали, тоже не здешний. — Всем расскажешь? — хмыкнул Леви, пшикая голубоватым раствором на стекло. — Нет, вы чего! Я ж умею рот на замке держать. — Из трущоб. Может, знаешь, в нижней части города, за рекой. — Там, где раньше завод был? — Да, в том районе. Там не очень хорошие люди, тебе лучше там часто не бывать. Саша медленно прошлась по Леви знакомым ему взглядом. Оценивающим и — настороженным. — Но вы-то хороший. Сами сказали. — Когда это? — Что человек может остаться там, где родился, а может нет. Вы тоже идёте дальше. — Мгм. Передай это друзьям, чтоб не звали меня демоном. — Ой! — Ага. Бывай. Леви усмехнулся, услышав смешок Саши, убежавшей по коридору. Скрипнула старая дверь, послышался шум со двора, подготовка к фестивалю шла полным ходом. Мальчишеский голос крикнул звонко: Саша! Мы тебя обыскались! Иди к нам! И девчоночий смех, чистый и лёгкий, как солнечный луч. Леви цокнул языком, сгоняя слишком уж тёплую усмешку. В нос ударил запах моющего средства.