9.10 Caring
12 октября 2022 г. в 20:20
Примечания:
Валентин и Ойген, Альт-Вельдер, тот самый разговор-сватовство
Резные подлокотники кресла удобно ложились в ладонь, и Ойген позволил себе насладиться соприкосновением с гладким полированным деревом.
— Вы не удивлены, Валентин, — отметил он удовлетворенно. — Очевидно, мысль об этом союзе уже приходила вам в голову?
— Восторженные взгляды генерала Ариго трудно не заметить, — Валентин едва заметно кивнул. — Впрочем, вы не правы, я всё же удивлён.
Он сидел в кресле совершенно неподвижно, словно позируя для парадного портрета — прямая спина, руки лежат на коленях. Косые лучи утреннего солнца подсвечивали каштановые волосы с одной стороны, прошивая их тонкими золотыми нитями.
Блестящий ум, прекрасная внешность, сдержанные, полные внутреннего достоинства манеры, решимость — от общения с молодым Валентином Ойген всегда получал исключительное удовольствие.
— Вас удивила не сама мысль, — предположил он, — а лицо, её высказавшее.
— Вы очень близки с генералом Ариго, — сказал Валентин медленно, словно выбирая слова, заставляя Ойгена присмотреться внимательнее.
— Наша дружба скреплена на поле боя, — он счел возможным улыбнуться.
Валентин старательно скрывал напряжение, но оно проскальзывало в скупости жестов, в полутонах голоса, в нервном подрагивании ресниц. Еле заметная фальшивая нота, царапающая слух, неправильность, которую хотелось устранить, чтобы восстановить гармонию.
— Вы заботитесь о его счастье, как иные заботятся о собственном. Мой вопрос может показаться вам слишком откровенным, и я заранее приношу свои извинения, но… почему?
Теперь и Валентин обхватил подлокотники своего кресла, крепко стиснул их длинными пальцами. Мягко блеснули фамильные перстни — фиолетовые сапфиры и лиловые аметисты.
Ойген в свою очередь помедлил с ответом. У вопроса был привкус можжевеловки, крови из свежих порезов и талого снега — всего того, что могло бы стать поучительной историей, если бы Ойген счел нужным её рассказать кому-нибудь. Валентину же, если и нужно было откровение, то иного рода.
— Потому что это способствует моему душевному равновесию, если хотите. Возможно, это отчасти связано с присущей всем бергерам любовью к упорядочиванию мира вокруг себя. Забота сродни ритуалам, отгоняющим зло — всё следует делать подобающим образом. И то, что можно исправить, не следует оставлять на волю провидения — будь то болезнь, разбросанные вещи или несчастная любовь.
Так легко было бы теперь увести разговор в привычное обоим русло — к традициям и верованиям, полузабытым обрядам и приметам. И Валентин, несомненно, истолкует это верным образом.
— Прежде я никогда не смотрел на заботу с такой точки зрения, — признался Валентин и сжал губы, словно собирался спросить ещё о чём-то, но не счёл уместным.
Но фальшивая нота зазвучала громче, отчётливей, и Ойген подался вперёд, накрывая своей ладонью его прохладную руку. Пальцы Валентина дрогнули, а потом расслабились, согреваясь в чужом тепле.
— Вы хотели показать мне гальтарскую рукопись, — напомнил Ойген. — У нас есть ещё немного времени до обеда.
Примечания:
я мучила этот текст три дня (и теперь POV Ойгена считаю самым для меня сложным), получилась странная штука, к которой я сама не знаю, как относиться