Writober-2022

Прохладная ладонь ложится на его пылающую шею, надавливает, вынуждая прижаться щекой к подушке. Вторая ладонь скользит по спине, пальцы перебирают позвонки, заставляя нетерпеливо прогибаться в пояснице. Хочется — резко, грубо, быстро. Эстебан ерзает, приподнимая бёдра — ладонь гладит между ягодиц, неторопливо кружит по самой кромке, дразнит. И если бы кто-то ещё месяц назад сказал бы, что он, Эстебан Сабве, будет вот так лежать — и под кем! — он бы сначала посмеялся над нелепой фантазией, а потом убил бы наглеца на месте. И неделю назад, в тот вечер, когда Эстебан решил задержаться в купальне, чтобы подразнить надменного спрута, он и помыслить не мог, что всё может закончиться вот так. Что он будет сам жадно насаживаться на длинные твёрдые пальцы, которые умеют делать так хорошо, и что этого будет мало. Тогда казалось — если и пробовать однажды гайфские забавы, то только в одной возможной роли. Эстебан тогда и пробовать не собирался, только напугать и посмеяться. И заранее проследил, чтобы купальни были пусты, а Северин должен был позаботиться, чтобы никто ему не помешал. — Разве вы не везде ходите с товарищами, унар Эстебан? — ровным надменным голосом осведомился Валентин у двери в купальню. Он не стал договаривать, но намёк был прозрачнее некуда. Выбирайте сами, унар Эстебан: трус вы или глупец. Или оба сразу. Эстебан не считал себя ни тем, ни другим. — Вы же не думаете, что я вас опасаюсь, унар Валентин? — насмешливо сказал он и шагнул внутрь следом за ним. — А вот вы всегда моетесь последним, потому что не любите горячую воду? Или общество? Валентин его опять игнорировал, и это раздражало больше всего. Хотелось довести его до бешенства, до ярости, чтобы это прекрасное лицо хоть на мгновение исказилось. Хотелось посмотреть, что там внутри, такой ли «спрут» холодный, как кажется. — Боитесь, что вас неправильно поймут? Валентин стоял к нему спиной и неторопливо раздевался, словно никого рядом не было. Снял куртку, аккуратно поставил под лавку туфли, стянул штаны. И ни разу даже головы не повернул. — Должно быть, нелегко скрывать такие пристрастия? Остановиться означало признать своё поражение, а продолжать было противно и сладко одновременно, слова жгли язык. Валентин выпрямился — рубашка едва прикрывала обтянутые чулками бёдра — бросил на него презрительный взгляд: — Вам следует снять одежду, унар Эстебан, здесь слишком жарко, как бы кровь не бросилась вам в голову. — Не хочу вас смущать, — уши Эстебана предательски покраснели, и он проклял эту глупую унарскую стрижку, которая выставляла столь уязвимую часть тела на всеобщее обозрение. — Не преувеличивайте собственное великолепие. Краем глаза Эстебан видел, как Валентин скатывает чулки по бледным стройным ногам. В его движениях не было ничего кокетливого или женственного, но в паху всё равно потяжелело, и пришлось торопливо отвернуться, и ответная колкость нашлась не сразу. А когда нашлась, было поздно — Валентин уже заходил в мыльню, полностью обнажённый. Он помедлил в дверном проёме перед тем, как шагнуть в полумрак, и блики от светильников позолотили спину и изящные ягодицы. И Эстебан замер, сжимая рубашку и судорожно сглатывая, сам не понимая, почему — мужские тела были ему знакомы, он и Валентина прежде уже видел без одежды, когда унары мылись здесь все вместе. Видел, но не рассматривал — всё было иначе, в движении, шумно, жарко и суетливо, и множество голых тел вокруг казались одинаково неинтересными. Дверной проём обрамлял Валентина, как старинное полотно. Эстебану захотелось подойти ближе и дотронуться — чтобы убедиться наверняка, в том, что это живая тёплая кожа, а не краска на холсте. Валентин шагнул вперёд, и наваждение спало. Эстебан быстро скинул одежду и бросился следом. Воздух в мыльне уже почти остыл. Но Валентин не торопился, намыливался методично и тщательно. — Могу предложить помощь, — хрипло предложил Эстебан, подходя ближе и пытаясь насмешливо улыбнуться. — Неужели рассчитываете на ответную любезность? — Валентин запрокинул голову и провёл тряпицей по шее и плечам. Мыльная вода потекла вниз — по плоской груди, по животу, к полоске из курчавых волосков в паху, и Эстебан снова растерялся и разозлился тут же на себя за эту растерянность и возбуждение. — А вы готовы её оказать? — спросил он резче, чем собирался. — Или бережёте себя для своего будущего эра? И Валентин впервые посмотрел прямо на него, а не скользнул презрительным взглядом, как обычно. И уголок тонкого рта насмешливо дрогнул. — Повышенный интерес к интимной стороне чужой жизни лишь выдаёт вашу неопытность, — ровным голосом сообщил он. — Неужели все эти столь подробные рассказы о куртизанках Олларии — лишь плод воображения, подпитанный сплетнями? Валентин неожиданно подался вперёд и положил руку на бедро Эстебана. Влажные ключицы, пахнущие травяным мылом, были прямо перед ним, и чужие волосы касались щеки. — У меня достаточно опыта, — храбро заявил Эстебан, чувствуя, как горят уши и расползаются алые пятна по щекам. Ладонь сместилась на ягодицу и слегка её сжала — ровно так, как собирался Эстебан сжать задницу Валентина. И он должен был рвануться и ударить, но почему-то помедлил, а рука вернулась на бедро и погладила паховую складку. Спине было зябко, живот пылал огнём, и Эстебан потерялся в ощущениях. — Докажите, — прошептал Валентин на ухо, и вторая его рука легла на поясницу Эстебана. Мокрые поцелуи со служанками, неловкое тисканье с ними же под лестницей, мягкие груди, ворохи юбок, подсматривание за отцом, но чаще всего — его собственная потная ладонь под одеялом и стыдные обрывочные фантазии — ничего из этого не могло подготовить Эстебана к тому, что последовало дальше. Валентин опустился на колени и вобрал его плоть в рот. Сначала головку — лизнул, словно на пробу, провёл языком по щели, а потом обхватил губами. Все мысли покинули голову Эстебана сразу же, осталось только изумление и желание проникнуть дальше и глубже, и непонимание, что делать, и как устоять на ногах. Как смотреть — или как не смотреть, потому что он был готов излиться позорно сразу же от одного только зрелища. Валентин излиться не позволил, обхватил ствол пальцами и отстранился — и Эстебан застонал. — Не разочаровывайте меня, маркиз, — ровным голосом сказал Валентин. И вот тогда Эстебан осознал, что вторая рука гладит его между ягодиц, и дёрнулся, но Валентин посмотрел на него снизу вверх и облизнул припухшие губы. — Или вы боитесь? «Никто не узнает», — подумал Эстебан. И застонал снова, когда Валентин провёл языком по его плоти.