Intertemporal

      Если бы Чонгуку сказали, что пробуждение будет самым худшим, что он переживал за всю свою жизнь, то он бы не поверил. Состояние, в котором ему приходилось открывать глаза и первым делом смотреть на пустую сторону кровати рядом с собой, невозможно было описать словами. Иногда, а может быть, и несколько раз в месяц, мужчина мог лежать в кровати часами, водя ладонью по белым простыням, когда-то согретым теплом чужого тела. И хоть постельное белье стиралось уже не раз за последние полгода, Чонгук мог поклясться, что всё ещё чувствовал запах своего мужа. Мягкий, персиковый. Родной. Вымученно вдохнув холодный воздух, собравшийся в спальне из-за оставленных на ночь приоткрытых дверей, Чон перевернулся на спину и уставился в потолок, пытаясь собраться с мыслями. Его раздражало, что несмотря на то что он принимал таблетки, его состояние не улучшалось. Чонгук был уверен, что застрял где-то посередине, балансируя между здравием и первыми шагами к сумасшествию. Иначе, как объяснить происходящее? Возможно, у него были галлюцинации? Побочный эффект от приема антидепрессантов? Недоедание? Недосып? Стресс? Деперсонализация. Подняв правую руку в воздух, мужчина еще раз взглянул на свою ладонь, а затем на указательный палец. Ему не приснилось и не показалось. Чонгук был абсолютно уверен в том, что этого гребаного шрама не было на его пальце пару дней назад. Но вот он здесь. Белый, затянувшийся и поблекший с годами. Опустив руку и недоверчиво взглянув в сторону шкафа, туда, где были собраны вещи Чимина, мужчина медленно принял сидячее положение и тихо фыркнул, опустив голову. Когда спустя меньше чем пять минут Чонгук нашел их свадебный альбом, то не заметил ничего странного, перелистывая страницу за страницей. Он видел все эти кадры и даже помнил, как они были сделаны. Их клятвы. Обмен кольцами и фото поближе, чтобы запечатлеть украшения, которые они с трепетом выбирали вдвоем. Шрам. Захлопнув альбом и швырнув его обратно в коробку, Чонгук накрыл лицо ладонями, а затем сквозь пальцы взглянул на оставленную на прикроватной тумбочке камеру. Разряжена. Именно такой он нашёл её в своей постели, как только полностью проснулся, стряхнув сон с тяжелых век. Измученный недосыпом и постоянным напряжением в теле, Чонгук поднялся с пола и подошел к прикроватной тумбочке, чтобы взять камеру. Шнур всё ещё лежал на своем месте — компьютерном столе, пылясь рядом с клавиатурой и нетронутыми мониторами. — Может быть, сойти с ума — не такая уж и плохая возможность, — уныло хмыкнул мужчина, вставляя провод в разъём камеры. Лампочка загорелась. — По крайней мере, я могу видеть его. ‘По крайней мере, для начала, передай его прах родителям’ — уничижительно фыркнул мозг, готовый дать оплеуху телу, которое его носило. Положив камеру на стол, Чон виновато взглянул в сторону черной коробки и поджал губы. — Прости, — в который раз прошептал мужчина, а затем медленно направился в душ, намереваясь наказать себя с помощью ледяной воды.       До его отъезда оставалось всего четыре дня. Четыре дня, за которые он должен был собрать все свои вещи, ощущая себя абсолютно не собранным. Чонгук бы готов биться головой о стену, глядя на вещи Чимина, до сих пор висевшие в шкафу с того самого дня, нетронутые и не сложенные в коробки. Там было много весенней и летней одежды: футболки, рваные джинсы, любимые кардиганы и даже топы. Всё это, не глядя и не заостряя внимания, Чонгук начал сбрасывать в коробки, любезно принесённые Хосоком два дня назад. Он боялся, что если хоть на секунду задержится на одном из ярких кардиганов, усыпанным желтыми лютиками, поднесет его к лицу и вдохнет приклеенный к нему запах парфюма — то разрыдается. Возможно, для кого-то полгода было бы достаточно, чтобы забыть и отпустить. Чтобы спокойно складывать вещи с улыбкой на губах. Чтобы учтиво хранить прах в лучшем месте и вспоминать только с трепетом и никак иначе. Но не для него. Не для Чонгука, который любил и любит Чимина всем своим существом. Который в один момент потерял самое дорогое и единственное, что удерживало его на плаву. Цветок не может расти без света, также как и Чонгук увядает без Чимина. Спустя меньше чем десять минут, когда большая часть вещей Чимина была сброшена в коробки, мужчина взглянул на время и решил, что ему нужно перекусить, перед тем как принять таблетки. Именно по этой причине он оказался на кухне, в коем-то веке не захламлённой грязной посудой и разбросанной едой. Потому что первые два месяца были именно такими. Во всём доме царил беспорядок. Вещи были разбросаны тут и там, а оставленная на столешнице еда тухла днями, а то и неделями. И когда Хосок пришёл в себя, собравшись с мыслями, переступив порог когда-то Пакового дома, то был в настоящем ужасе от того, что увидел. Именно он собирал Чонгука по частям, отвезя на первый приём к психотерапевту, настаивая на долговременном лечении не без помощи препаратов, потому как ситуация казалась патовой. Мужчина вздохнул. Сделав на скорую руку пару сэндвичей, Чонгук с неохотой затолкал в рот каждый по очереди, запив водой. Наверх — две таблетки и несколько минут спокойствия на диване в гостиной, чтобы попытаться привести мысли в порядок. Глаза сами собой возвращались к компьютерному столу, который он видел через дверной проём комнаты. Камера всё еще заряжалась, ведь прошло всего-то меньше часа, но руки мужчины так и чесались нажать на воспроизведение одного из видео. Может быть, ему не стоило пить таблетки перед этим? Может быть, это был их побочный эффект? Чонгук фыркнул. Так гораздо веселее. Подождав еще около двадцати минут, смотря в серый потолок гостиной, мужчина почувствовал легкий эффект препарата, наслаждаясь тем, как расслабляются его уставшие от напряжения мышцы. Не было смысла больше ждать. Так что, поднявшись с дивана, Чонгук подошел к компьютерному столу и выдернул провод для зарядки из камеры, сразу же потянувшись за наушниками. Сделав два шага назад и присев на кровать, Чон открыл экран и уставился на пять высветившихся видео. Конечно же, после нажатия на первое ничего не произошло, как и после нажатия на второе. Закрыв глаза и сделав два глубоких вдоха, Чонгук кивнул сам себе и взглянул на экран, скользнув большим пальцем на третье видео. 'Billie Eilish — No time to die' Его сразу же встретила музыка. Не сказать что сильно громкая, потому как доносилась она из закрытой студии, прозрачная стена которой выходила в коридор университета. Именно там он оказался, возвращаясь с дополнительного занятия с камерой и штативом за спиной. Именно там он заметил Чимина, танцующего в свободной белой футболке и светло-голубых джинсах скинни, не совсем удобных для такого рода танца, как показалось Чонгуку. Его босые ноги изящно скользили по полу, а руки изгибались в подобии взмаха крыльев. Это было завораживающе, как и всегда, когда он замечал его танцующим, сожалея, что на тот момент у него не нет с собой камеры. Отпустив штатив, в который он вцепился левой рукой, Чонгук поднял правую руку и взглянул на ладонь. Два белых шрама — там, где он видел их пять минут назад, сидя в их комнате на кровати. Мужчина поднял голову и взглянул на Чимина, абсолютно не подозревающего о том, что за ним наблюдают, так как в самом танцевальном зале прозрачная стена отражала комнату как зеркало. Повинуясь своему сердцу, занывшему от тоски, Чонгук сделал несколько шагов вперёд и остановился возле прозрачной стены. Это был он. Такой живой и прекрасный. Сияющий в лучах солнца, сосредоточенный на грустной песне, играющей из колонок. Не подозревающий о том, что дорога к его самой большой мечте приведёт к смерти. Чонгук сглотнул. Подняв обе руки, мужчина прикоснулся к стеклу, ощущая холод. Ощущая. Песня подходила к концу, так как запись была включена не в самом начале танцевального номера. Чонгук оглянулся на камеру, в кадр которой он явно попадал. Что он должен был сделать? Отойдя от стекла, в последний раз взглянув на скользящего по полу Чимина, мужчина направился к камере, глядя прямо в объектив. — Что я должен сказать? — прошептал Чон, смотря в черный кружочек. — Я ведь не смогу еще раз посмотреть это видео. Нервно сглотнув, мужчина поднял обе руки и взглянул на свои кисти. — Чонгук, — начал он, произнося имя с заметным акцентом. Ему, прошлому, не покажется это странным? — Пожалуйста, — взглянув в камеру, начал Чон, прислушиваясь к завершающейся мелодии, — послушай меня. Послушай себя. Сделай… татуировку? Сделай татуировку на запястье. Любую! Просто… Резкий вздох. Леденящий холод, ударивший его по щекам из приоткрытых дверей террасы и тишина в наушниках, наступившая так резко, что на какую-то миллисекунду мужчина подумал, что оглох. Шум моря вернул его в реальность. В некотором оцепенении отложив камеру в сторону и сняв наушники, Чонгук нехотя взглянул на свои руки, девственно чистые, такие же, какими он помнил их пять минут назад. Ему пришлось несколько раз моргнуть, чтобы понять, что на запястьях ничего нет. Только его бледная, истончившаяся от недостатка питательных веществ кожа, сквозь которую просвечивались фиолетовые вены. Слёзы сами собой покатились по его щекам, а с губ сорвался тихий всхлип. Он действительно сходил с ума. — Черт, — прошептал мужчина, чувствуя на языке кислый вкус. — Меня сейчас вырвет. И он был прав. Рвота поднялась по его горлу, и, слава богу, Чонгук был достаточно быстр, чтобы успеть добежать если не до туалета, то хотя бы до умывальника в ванной комнате. Желудок скрутило от боли, а сердце выбивало свой собственный, ускоренный темп. Он чувствовал себя обезвоженным и разочарованным. Раздражённым. — Блять! — ударив кулаком по мраморной столешнице, выругался Чон. Подставив руки под струю холодной воды, мужчина несколько раз ополоснул лицо, а затем нехотя взглянул в зеркало, глядя на себя, как на кого-то чужого. Измученного, исхудавшего, с отросшими волосами, что струились по его щекам, и красными глазами, горящими от слёз. Еще немного воды в ладони и ими же по волосам, чтобы убрать с лица. Собрать в хвост, который любил ему делать Чимин, и покинуть ванную комнату, чтобы прожить ещё один ущербный день. Но вдруг замереть, заметив что-то черное за ухом. Нахмурившись, Чонгук наклонился ближе к зеркалу, и повернул голову влево, кончиками пальцев отогнув край уха от черепа. Там была татуировка. Точка с запятой.       Выпив еще одну таблетку, перед тем как пойти к хёну, Чонгук этим же вечером помогал Хосоку собирать мебель на заднем дворе, который, также как и его, выходил на пляж. Работы было не много, в основном, им нужно было разобрать два лежака и мебель, которую старший вынес на террасу. Это было лучшим вариантом для отвлечения от пролетающих со скоростью света мыслей в его голове. — …так что, первое время мы поживём у родителей, — делился планами на будущее друг, откручивая очередной винт отверткой, сидя на ступеньках террасы. — Это удобно и для Джихё, верно? — отложив в сторону свой собственный винт, поднял голову Чонгук. Разбирать деревянный лежак было еще той задачкой. — Да, — кивнул старший, потянувшись свободной рукой за коктейлем. Ром с колой и льдом, несмотря на довольно прохладную погоду в Сиднее. — Дом её родителей находится рядом с клиникой. Мне не придётся везти её через весь город к врачу. — Менять врача — не лучшая идея, — нахмурился Чонгук, находясь в похожей ситуации, что и Джихё. Он понимал, что найти подходящего врача очень тяжело, и сам ужасно переживал из-за того, что ему придётся искать кого-то нового. — Я знаю, — кивнул Чон-старший, взяв в руку отвёртку. — Именно поэтому мы остаёмся там. Ты знаешь, пока всё не наладится. Пока она не справится с… — Потерей ребёнка, — закончил за друга Чонгук полушёпотом. Нахмурившись, мужчина взглянул на свои руки и пошевелил пальцами. За последние несколько часов он часто это делал, словно пытался убедиться, не спит ли он. — До сих пор не могу простить себе этого, — голос Хосока стал ниже, а идеальные брови сошлись на переносице. — Я должен был полететь вместе с ней. Отложив отвёртку в сторону, Чонгук отодвинул от себя наполовину разобранный лежак и заглянул в глаза друга. — Она не хотела. Ей нужно было побыть одной, — напомнил хёну младший. — Всё могло бы стать хуже, если бы ты был там. Ты напоминал ей о… — Нём. О Чимине, — кисло улыбнулся Хоби, вновь отхлебнув немного коктейля. Чонгук кивнул, закусив губу. Все они были привязаны к Чимину. И если для Чонгука он был мужем, возлюбленным, а для Хосока — лучшим другом, то для Джихё Чимин был всем миром. Как младший брат. Как плечо, в которое она плакалась, как теплые руки, которые согревали её после очередного провала. Он был неотъемлемой частью её жизни, несмотря на то что она была знакома с ним куда меньше Хосока. Это была особенная связь. — Соулмейты, — хмыкнул Хоби, словно прочитав мысли Чонгука. Мужчина вымученно улыбнулся, вспоминая вечера, когда они все вместе собирались в их с Чимином доме и играли в настольные игры. Его муж и Джихё были как две милые подружки, хихикали и замышляли всякие пакости против своих супругов. — Я скучаю по ней, — признался Чонгук, взглянув в сторону моря. — Она по тебе тоже. Иногда спрашивает, как ты держишься. — Как видишь — паршиво, — хмыкнул Чон, раздраженно почесав за ухом. Там, где он обнаружил татуировку. Нет смысла говорить о том, как Чонгук чуть не попрощался со своим рассудком, когда обнаружил тату за ухом. Ему потребовалось полчаса, чтобы привести свое дыхание в норму и перестать тягать себя за волосы, только чтобы убедить в том, что всё это не сон. Потребовалось немало усилий, чтобы остервенело не затолкать наушники в уши и не включить следующую видеозапись. — Хён, — заговорил Чон, подтягивая лежак к себе на колени, — могу я спросить тебя кое о чём? — М-м? — промычал старший, подняв голову. Ему нужно было оправдание такому глупому вопросу, если Хосоку он покажется странным. — Кажется, таблетки влияют на мою память, но… Ты не помнишь, откуда у меня это тату? — подняв правую руку, Чонгук повернул голову влево и указал на тату за ухом. Хосок нахмурился. — Ты хочешь поговорить об этом? Ты и… Чимин. Вы оба не любили эту тему, — расплывчато ответил друг, погружаясь в работу. — Может, и хорошо, что ты не помнишь. — Ч-что? Почему? — заикнулся мужчина, позабыв об отвёртке, которую взял, чтобы продолжить разбирать лежак. — Из-за твоего бывшего, — изобразив кавычки пальцами на последнем слове, объяснил старший. Чонгук нахмурился. Какой ещё к чёрту бывший? Конечно, после окончания университета у него были знакомства. Еще до того, как он встретил Чимина на одном из Австралийских фестивалей два года назад и влюбился окончательно и бесповоротно, Чонгук встречался с людьми. Ну, пытался. Но… — Бывшего? — тихо спросил Чон, как будто Пак мог услышать. Хоби посмотрел на друга из-подо лба, а затем выпрямил спину, сев прямо. — Ты правда ничего не помнишь? — Нет, — тут же качнул головой Чон. Не помнил, потому что с ним этого не происходило. — Всё, что я знаю, так это то, что в университете у тебя была маленькая интрижка. Ну, как сказать… Тобой воспользовались. Мужчина был старше тебя. Татуировщик, — разложил по полочкам Хосок, в то время как у Чонгука волосы на затылке дыбом встали. Широко раскрыв глаза, словно не веря своим ушам, младший решил уточнить. — Это он сделал мне тату? — Нет, — качнул головой Чон. Чонгук запутался. — Так кто же тогда? — Другой парень. Вроде бы его звали Намджун. Получше, чем этот ублюдок, — хотел было выругаться Хосок, но остановился, когда заметил, насколько был ошеломлен младший. — Не говори мне, что ты хочешь знать, как… — Как он мной воспользовался? — не отступал мужчина, леденея с головы до ног. Хоби оглянулся, как будто из ниоткуда мог появиться Чимин и настучать ему по голове, и только потом заговорил, удостоверившись в том, что его жизнь не под угрозой. — Я не хотел говорить всего, но… Если ты так хочешь знать, — пробормотал старший, опустив голову. — На четвертом курсе ты решился сделать тату. Нашел в инстаграме мастера и записался к нему. Как ты рассказывал, мужчина показался неплохим. Помогал тебе с выбором татуировки, объяснял их значения. У вас было пару консультаций, а потом он позвал тебя на свидание. Хосок замолчал, по всей видимости не желая продолжать, но Чонгук ждал. — Всё было нормально. За первым было второе, а потом и третье свидание. Четвертое тоже прошло неплохо, но пятое, — вздох. — Он напоил тебя и изнасиловал. Слышать вещи, которые происходили с ним, но которые он, Чонгук из настоящего, не помнил и не ощущал — было странно. Как будто это было не с ним прошлым. Потому что… Чонгук был стеснительным парнем. Все годы в университете он принимал себя и только к концу обучения понял, что он действительно по мальчикам. Еще полгода в Австралии он притирался. Ходил на свидания и пытался найти своё, пока не встретил своего мужа. Вновь. Как будто они были связаны друг с другом. Но… Пойти на свидание с мужчиной старше него? ‘На что я себя подтолкнул?’ — пронеслось в его голове. — Так почему же… Откуда у меня это тату? Какова причина? — нахмурился Чон, сглотнув. — Это тату ты выбрал неспроста. Точка с запятой — это напоминание самому себе о том, что жизнь продолжается, несмотря ни на что, — объяснил Чон, отхлебнув еще немного из наполовину опустевшего стакана. — Я сделал её после ситуации с ним? — Да, — кислая улыбка. — Нашел Намджуна и набил за ухом. Хотел на запястье, но из-за того, что в университете были жесткие правила, тебе пришлось набить её за ухом. Там, где её закрывали волосы. Холод пробежал по спине мужчины. Так вот в чем причина того, что тату не на запястье? Он хотел её сделать там. Нашел тату-мастера и собирался, но… — Я испортил себе прошлое, — прошептал Чонгук, накрыв лицо ладонями. — И изменил будущее. С этого момента Чонгук четко понимал, или, по крайней мере он надеялся, что не сходит с ума. И что гребаная камера, на которой осталось всего два видео, каким-то образом возвращала его в прошлое, в момент, когда велась запись очередного танца Чимина. И теперь ему нужно было быть максимально осторожным во время перемещений, чтобы не наделать глупостей, ведь даже одна маленькая просьба, как, например, о тату, может искалечить его жизнь.