Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

«Ох… ну и что я вообще устроил…? — Кадзуха поворачивается на кровати на бок и вздыхает, уткнувшись носом в грудь спящего Альбедо. — От меня одни неприятности… хоть шестнадцать лет, хоть восемнадцать… мозгов не прибавилось.» Юноша закусывает губу, принимаясь обдирать зубами сухую кожицу. Он сминает в руке мягкую ткань плюшевой бежевой пижамы со звездочками, задумываясь, что она вообще не в стиле Альбедо. «Ещё бы… это же я выбирал… — мысленно усмехается, а затем вздыхает, осознавая, что медик, должно быть, носит ее только из-за того, что это — подарок Кадзухи. — И почему ты такой, Альбедо…? То холодный и отрешённый, раздражённый и какой-то апатичный… то наоборот слишком «живой» и эмоциональный, как для себя… Я совсем не поспеваю за тобой… И что ты вообще нашел во мне…? Полное ничтожество не без греха за душой… да еще какого… знал бы ты…» Очередной обречённый вздох прозвучал так громко, что смог разбудить медика. Альбедо протяжно зевает и переводит взгляд на Каэдэхару: — Выдох-вдох-сдох? — И тебе доброе утро, — усмехается юноша, хоть эта улыбка и выглядит до невозможного фальшивой. — Если тебе что-то не нравится, то не нужно выдавливать из себя улыбку, я ведь не слепой, да и вообще, к чему это? — П-прости… — Казу, ты ведь играешь на гитаре, да? — Ну… играл… когда-то. — Акустика? — Угу… всегда хотел электро, но… как-то… не сложилось. Дорогое удовольствие, да и ни к чему она мне… поиграть пару раз и забить… как обычно. — Хм… — Альбедо опускает ладонь на голову Каэдэхары, который удобно устроился у него на груди. — Что-то решил по поводу Дилюка? — Наверное, не пойду к нему… он уже точно нашел себе другого музыканта… да и вообще как-то глупо… я тогда просто пропал, а сейчас явлюсь через два года и что…? — Можем сходить вместе, если волнуешься… — холодные тонкие пальцы перебирают пепельные волосы, немного накручивая алую прядь. — И ты типа моя мама… я сам должен решать свои проблемы… не буду же я всю жизнь полагаться на тебя. — Аргумент. Но, как минимум, я мог бы тебя отвезти. Буду не твоей мамочкой, а твоим водителем. — Хех, одно понимание, что ты рядом, уже даёт мне уверенность, что я — не один, Бедо… — Кадзуха вслушивается в слегка ускоренное сердцебиение медика, с особой нежностью и любовью наслаждаясь этим звуком так, словно это — мелодия его души. — А раз я не один, значит… несамостоятельный. — Странная логика у тебя. Разве «взрослым и самостоятельным» не нужна поддержка? Думаешь, нам не обязательно чувствовать, что рядом есть кто-то, на кого можно положиться? Ошибаешься, Казу… — Почему странная…? — Нет ничего дурного в том, чтобы в тяжёлый или важный для тебя период времени рядом кто-то был. Это не делает тебя менее самостоятельным. Я понимаю, насколько одиноко ты себя можешь чувствовать из-за смерти родителей, хоть вы и не общались, но само их существование уже говорило тебе, что ты — «ещё ребёнок». А теперь — нет. Тебе тяжело и это нормально, Казу… ты морально устал и, возможно, запутался… — Почему у меня сейчас ощущение, будто со мной говорит Нигредо… — Я старше тебя, но когда пропала наша мама, я тоже был в растерянности… хоть понял это и не сразу. Между нами отношения были так себе… она игнорировала и поощряла всё, что происходило со мной… она — человек, сломавший мою жизнь. Но даже так я продолжаю любить ее, потому что она — моя мама. Я ненавижу ее всей душой, но люблю…. и искренне надеюсь, что она жива… хоть и хотел бы ей смерти, но… это двоякое чувство… Не суть. Она пропала два года назад, сейчас я уверен, что она мертва. Думаю… Флео убил ее, но… зная, что это может негативно отразиться на мне, он просто не позволил никому найти ее тело. Когда-то это давило на меня, поэтому я обсуждал этот вопрос с Нигредо. Возможно, сейчас теми словами, что когда-то он сказал мне, поэтому у тебя и возникло такое чувство… длинное вышло вступление, хехе… — Бедо, скажи… — Кадзуха поднимает голову, упирается руками в плечи медика и склоняется над его лицом, пепельные пряди слабо щекочут бледные щёки, холодные голубые глаза безотрывно наблюдают за алыми. — Ты не считаешь меня ребёнком? — В душе мы все — дети, — с уст слетает слабая и немного обречённая усмешка. — Но — нет, я не считаю тебя ребёнком. Иногда я думаю над тем, что ты ведёшь себя, как ребёнок, но ведь и я недалеко ушёл… да и вообще первые тридцать лет детства — самые тяжёлые, так что, думаю, в этом нет ничего страшного. — А то, что я бросил университет… позволил одногруппникам издеваться надо мной… и то, что я — бесхарактерная тряпка… разве это все тебя не расстраивает…? — И в кого ты такой тупой, Казу? — обречённый вздох. — Первое — можешь бросить хоть десять университетов, либо вообще забить на ВУЗ, я — за то, чтобы ты занимался тем, что тебе по душе; второе — это не ты «позволил», это они — идиоты; третье — хочу напомнить, что когда-то эта «бесхарактерная тряпка» въебала мне по лицу и осталась жива, сбежала от Фатуи, напросилась в чужой дом, позировала мне в шибари для картины, набралась смелости признаться в обмане, слила всю информацию про Фатуи и Орден в полицию, дала ложные показания и т.д и т.п. Ты очень спокойный и сдержанный, я бы тебя назвал «благородным», из-за чего тебе кажется, что ты «бесхарактерный», а по факту — ты просто выше того дерьма, что происходило в ВУЗе, и слишком самокритичен, от чего не замечаешь за собой никаких поступков, только «пустоту». Но это не так. — … — он глубоко вздыхает, пытаясь переварить весь поток информации, что вывалил на него медик. — Я… эм… сегодня же схожу к господину Дилюку и спрошу о работе. — Вот и умница, — лёгкая улыбка и мягкое поглаживание по щеке, Альбедо так нежно и ласково смотрит в алые глаза, изо всех сил надеясь увидеть в них хотя бы намёк на блеск, и — да, наконец они больше не выглядят такими мутными и потухшими. Кажется, Кадзуха выговорился и ему стало немного легче, что не может не радовать. «Ты смотришь на меня с такой любовью, Альбедо… я не заслужил… только и умею что расстраивать и нервировать… не стою даже секунды твоего времени…» — Эм… Альбедо… кстати про шибари… ты разве дорисовал ту картину…? — Увы, нет. — Я бы… эм… — щеки вмиг заливаются краской, а смущенный взгляд бегает из стороны в сторону, лишь бы не пересекаться с изумрудной синевой. — Я бы… хотел бы… — Оу… — ехидная улыбка и неоднозначный взгляд. — Думаю, я тоже хотел бы.

***

Срочный звонок от Венти заставил Сяо бросить Хэйдзо одного, к счастью, Чун Юнь вызвался помочь, поэтому на встречу с журналистом Сиканоин поехал с новым коллегой. Возможно, это даже к лучшему, ведь дело Синьоры остаётся за Алатусом, так что неизвестно, чем бы закончился тот разговор. Чун Юнь вешает светло голубую тканевую зимнюю куртку на вешалку и присаживается за круглый деревянный столик в кафе. Парень по привычке отряхивает бордовый кардиган, будто бы на него что-то налипло, поправляет воротник черной рубашки и глубоко вздыхает. «Сам ведь вызвался помочь, смысл сидеть загоняться? Когда-то эта встреча состоялась бы…» — мысленно ругает себя альбинос. Хэйдзо присаживается напротив, детектив в этот раз решил последовать примеру старших коллег, так что перешёл на более тёмную одежду — чёрная водолазка и коричневая рубашка сверху. Непривычно, но нет этих серых раздражающих манжетов. — Спасибо, что поехал со мной, без тебя бы наставник меня не пустил, — слабо усмехнувшись, проговаривает Хэйдзо. — Он переживает, что я могу взболтнуть лишнего… либо давить на свидетелей… всегда говорит, что я «превышаю полномочия», и любой адвокат меня бы размазал за это… — Тогда старайся помалкивать, — холодно отвечает Чун Юнь. — Тот, с кем мы будем разговаривать — в первую очередь журналист, а потом уже свидетель. Любая твоя «выходка» может стоить полиции репутации. — Ого… звучит как-то страшно… неужели он такой плохой? — Не, не сказал бы… Он более «своеобразный», нежели «плохой». Просто… будь уверен, он запомнит каждое сказанное тобой слово, так что лучше следить за языком. — Следить за языком? — раздаётся сторонний голос, заставляя обоих парней вздрогнуть от неожиданности и перевести взгляд на говорящего. — Это вы обо мне? Парень низкого роста: синие волосы, глаза цвета янтаря, кажется, отражают свет белой лампы в кафе, аккуратные круглые очки в тонкой оправе, чёрный мягкий свитер с треугольным вырезом из-под которого виднеется воротник белой рубашки, коричневые штаны обтягивают тощие ноги. Он протягивает руку к Хэйдзо, полностью игнорируя присутствие Чун Юня: — Син Цю, журналист. Очень приятно. — Сиканоин Хэйдзо, детектив. Взаимно. Парень вешает тёмно-синее пальто и присаживается за столик. — Готовы сделать заказ? — звучит приятный женский голос. Миловидная официантка, одетая в форму кафе и белый передник, с интересом осматривает троих парней. — Кофе, — холодно проговаривает Чун Юнь. — Мне всё равно какой. — Хах, — сорвалось с уст журналиста, он перевёл взгляд на детектива и усмехнулся. — А мне чай, пожалуйста. Зелёный. — И мне тоже чай. Такой же, — быстро добавил Хэйдзо. Приняв заказ, девушка ушла, оставляя посетителей самих. Тяжёлый взгляд мутно-янтарных глаз падает на юного детектива. Син Цю улыбается, откровенно не скрывая притворства и фальши. — Грустно, что прислали именно его, — кивает головой в сторону Чун Юня. — Ваш наставник не смог приехать? «Ого… — Хэйдзо щурится, пристально всматриваясь в этот ехидный взгляд. — А он довольно неплохо осведомлён…» — Возникли срочные дела… Что ж, господин Син Цю, недавно мы обнаружили труп неизвестной девушки. Вскоре один подросток пришёл писать заявление о пропаже, так как ему нет восемнадцати лет, то мы не можем спрашивать у него напрямую и тем более — проводить опознание, но Вы уже совершеннолетний, и, как сказал мой коллега, Вы знакомы с этим подростком. Мы вызвали Вас сегодня на встречу, чтобы попросить Вас опознать девушку и рассказать всё, что Вам о ней известно. — Мне было бы удобно общаться на «ты», — мягко проговаривает журналист. — Если Вы не возражаете. — Да, конечно… — Думаю, я догадываюсь, о ком именно идёт речь. В моем окружении не так много подростков, а если быть точнее — он один, так что особо раздумывать не придётся. И действительно недавно он говорил мне, что обеспокоен пропажей своей подруги. — Хм… могу спросить сколько тебе лет? — Хэйдзо сводит брови и слабо хмурится. — Двадцать четыре, — пожимает плечами журналист. — Это имеет значение? — Просто уточнил. «Ему двадцать четыре, погибшей тоже явно больше двадцати… и что подросток забыл в компании взрослых людей…?» — Должно быть, тебя интересует, почему я общаюсь с подростком, и что может быть общего между взрослым парнем и, по сути, ребёнком? Ничего такого, я знаю его лишь из-за того, что он — сын моего бывшего директора, вот и все. К слову, почему бы не вызвать на опознание самого директора? Он с этой девушкой точно был знаком. Если я правильно понимаю, о ком идёт речь. — Я покажу фото… — Хэйдзо протягивает журналисту телефон. — Судя по заявлению, которое оставил подросток, ее имя — Ноэлль. — Да, точно, это она. — Ваш заказ, — официантка быстро оставляет на столе три чашки, два белых чайничка и уходит. — Может, всё-таки чай? — Син Цю наконец переводит взгляд на альбиноса, которого игнорировал до этого весь разговор, упорно делая вид, словно его здесь нет. — Мм… — протягивает Чун Юнь. — А я уж думал, что стал прозрачным. — Скорее слился с белой стеной за спиной, — усмехается Син Цю, уже наливая из чайничка чай. — Держи, тебе нельзя кофе, если ты забыл, — он придвигает чашку зелёного чая к Чун Юню и забирает у него кофе. — А вот мне — самое то после рабочего дня. — Пх… как мило с твоей стороны. — Такой себе «жест доброй воли», — уголок губ слабо дёрнулся, выдавая весьма странную улыбку. — Вернёмся к «интервью», — он вновь переводит взгляд на Хэйдзо. — Это называется «опрос свидетеля», — поправляет Сиканоин. — Да-да, точно, что ж… Могу уверенно сказать, что девушка на фото — это та самая Ноэлль, которую ищет мой знакомый, и она же работала горничной в доме моего бывшего директора. Могу дать его адрес и телефон, знаете, конфиденциальность — не мой конёк, — Син Цю слабо подмигнул и улыбнулся. — Вы лично были знакомы с ней? — Ну так… видел пару раз, парой слов перекидывались, но ничего особенного. Так что я про неё мало что знаю, — пожимает плечами журналист. — Зато знаю кое-что про ее лучшую подругу, но не уверен, насколько эта информация может быть вам полезна. — Ее подругу? — Ага, не буду называть ее имени, вы ведь полиция, сами найдёте, ну или же вызывайте меня на официальный допрос, — он переводит ехидный взгляд на Чун Юня. — Я буду только рад, если меня допросят. Можно даже с пристрастием. — … — альбинос отворачивает голову, пытаясь скрыть смущение. — Эм… — напоминает о себе Хэйдзо. — Так что можете… можешь рассказать? — А, точно, ее подруга немного странная, она часто делает необдуманные и импульсивные поступки, о которых потом забывает. Я — не врач, так что диагнозы ставить не умею. Она не способна на убийство, но из-за своих странностей затянула Ноэлль на «закрытые» вечеринки. Если вы понимаете, о чем я. Сразу отвечу на немой вопрос — я знаю об этом, потому что меня тоже туда приглашали. Впрочем, это и есть причина, по которой я больше не работаю в той редакции. Мой бывший шеф любит баловаться подобным. — Хм… — Сиканоин опускает взгляд в стол. «Значит, дело не в приюте…? Получается, простая бытовуха… Сяо прав, нельзя всегда полагаться на интуицию.» — Больше мне добавить нечего, — улыбается журналист. — Если у вас нет ко мне вопросов, то я бы пошёл уже, меня ждут. — Хах… — непроизвольно слетело с уст Чун Юня. — Это — не то, о чем ты подумал, Чун-Чун… — Ты мысли читать научился? Откуда знаешь, о чем я подумал? — Я всегда умел читать твои мысли, но сейчас мне действительно нужно идти, если вопросов больше нет. К слову, надеюсь, что в будущем я могу расчитывать на вашу помощь. — Ты обязан был отвечать на наши вопросы, — строго проговаривает Чун Юнь. — Не веди себя так, будто бы сделал нам одолжение. — Что ж… я тебя услышал, — так холодно и отрешенно отвечает, уже надевая пальто. — А что насчёт тебя? — переводит взгляд на Хэйдзо. — Конечно, если нужна будет помощь, можешь на меня расчитывать, — воодушевлённо отвечает Сиканоин. — Твои показания очень помогли. Через время мы вызовем тебя, как официального свидетеля. — Хорошо, буду ждать с нетерпением, детектив.

[????????? #10]

Имя: Син Цю Возраст: 24 Род деятельности: журналист Семья: Родители -??? (живы), старший брат -??? (жив) Семейное положение: Помолвлен(?). Диагноз: — Особые приметы: шрам на пояснице, тату на правом бедре.