Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

— Венти… Венти… открой глаза… Венти… — Альбедо слабо трясёт бессознательное тело адвоката, чуть ли не шепотом взывая к нему. — Венти… ну же… «Так… соберись… — медик глубоко выдыхает, стараясь полностью абстрагироваться от всего, что происходит вокруг. — Бить по щекам нельзя, сильно трясти тоже, нашатыря с собой нет…» Всё помещение заполнено дымом, прозвучавший ранее взрыв и ударная волна разбросали посетителей по разным углам. Все входы и выходы перекрыты, из-за легкой контузии голова ужасно болит, подняться на ноги не получается, перед глазами плывёт, стоит попытаться встать — ватные ноги тут же подкашиваются. Альбедо прикладывает голову к груди адвоката, надеясь услышать сердцебиение, рукой уже выискивая пульс. Он плохо понимает, что произошло, слышит какие-то незнакомые слова на другом языке, грубые мужские голоса о чём-то общаются, что-то перекрикивают между собой, женские стоны, детский плач… где-то сыпется штукатурка, разбиваясь о когда-то светлую плитку на полу. Лишь отдалённо приходит осознание, что они оказались заложниками в руках террористической группировки, но сейчас это неважно. В общих чертах Альбедо понимает, что не должен делать ничего без условного разрешения захватчиков, но после контузии собраться не получается, а инстинкт самосохранения отходит на второй план, как только он понимает, что сердцебиения нет. Адвокат не дышит. Пульс отсутствует. «В случае остановки сердца у вас есть максимум шесть минут, если успеть запустить сердцебиение за это время, то последствия будут обратимы…» — проносятся в голове слова преподавателя из университета. Он укладывает адвоката на спину, запрокидывает голову парня назад, быстро задирает одежду, послабляет пояс. «Найти правильное место… — медик опускает ладони на середину грудной клетки, пальцами верхней ладони цепляет нижнюю. — Упор — на основание ладони… — повторяет инструкцию сам себе. Оказывать первую помощь человеку, который не является для тебя чужим, довольно сложно, руки никак не хотят слушаться, на глазах проступают слёзы. — Раз… два… три…» Игнорируя голоса вокруг и крики, чью-то ругань, оглушающие выстрелы, летящую пыль и грязь, он делает тридцать нажатий на грудь адвоката, выдерживая нужный ритм, далее — быстро усаживается рядом, зажимает Венти нос и припадает к его губам, аккуратно вдыхая воздух в лёгкие Барбатоса. Грудная клетка опускается, и медик отправляет очередной поток воздуха. Безрезультатно. «Две минуты… нужно ещё…» И так по кругу. Он просто не может позволить себе сидеть в стороне, наплевав на головокружение, дрожь в руках и сильный страх, полностью игнорируя стекающие по щекам слёзы и капли пота, абсолютно не реагируя на происходящее вокруг, он продолжает повторять до идеала отточенные движения, искренне веря, что сможет запустить сердцебиение. Минута… Две… Три… С сухим кашлем и хрипом, глаза адвоката широко распахнулись. Он тут же пытается повернуться на бок, ощущая, что его сейчас вырвет. Парень совсем не чувствует тела, оно словно ему не принадлежит, в ушах стоит противный писк, голова разрывается от боли, в груди что-то сильно давит. Альбедо помогает ему повернуться, отползает в сторону и глубоко выдыхает. — Мама! Мама! — отчаянный крик ребёнка заставляет медика повернуть голову. Сквозь пелену перед глазами и густой дым, он видит как девочка лет семи трясёт лежащую на полу женщину. Перед глазами проносится воспоминание, как когда-то, находясь в горячей точке как военный врач, он вытаскивал из завалов маленького рыжего мальчика, так и не сумев помочь никому больше. «Я должен… Кадзуха… прости меня…» — Венти, ты как? — нервно сглотнув, блондин вновь переключает внимание на адвоката. — А… к-кажется… в порядке… — Я должен пойти попробовать помочь ещё… людям… — Альбедо, останься, — глаза адвоката постепенно наполняются слезами. — Мы н-не можем самовольничать в-в этих условиях… т-тебя ведь убьют… — Здесь около тысячи человек… огромное количество раненых… — он кое-как поднимается на ватные ноги. — Если бы я не «самовольничал», то тебя бы уже не было… позаботься о Кадзухе, если что… пожалуйста. — Я п-пойду с тобой. Подняться сил совсем нет, перед глазами по-прежнему плывёт, а постоянная тошнота то и дело вызывает рвотные позывы. — Пожалуйста, Венти, останься тут. Ты ведь сам сказал, что нельзя самовольничать, подумай о Сяо… о Казу… Я ведь врач… я просто не могу оставаться в стороне… прости… — медик слабо улыбнулся и, придерживаясь за стену, поплёлся в сторону ребёнка. Находясь в заложниках нельзя вести себя опрометчиво, нельзя привлекать внимание, нельзя шевелиться без разрешения, но он просто не может поступить иначе. Медик направляется к лежащей на полу женщине, мысленно надеясь, что сумеет помочь хоть кому-то прежде, чем на его «самодеятельность» обратят внимание люди с оружием.

***

К моменту приезда Сяо к торговому центру, здание уже окружила полиция. Ехать пришлось на машине адвоката, сегодня Венти почему-то решил проехаться на метро, но так даже лучше. Аяка сидит на пассажирском сидении, одетая в светло-голубой домашний махровый халат и чёрную тканевую куртку Сяо с нашивками следственного отдела сверху. Алатус выскакивает из авто и сразу мчится к своим коллегам, приказав девушке не высовываться. Несколько пожарных машин, довольно много карет скорой помощи и огромное количество полиции — люди выглядят довольно растерянными и несобранными. На практике Сяо — это первый теракт, так что он и сам понятия не имеет, что делать, в прочем, как и большинство присутствующих. Из-за разбитых окон на третьем этаже становится понятно, что там произошёл взрыв, несколько людей буквально вынесло на улицу ударной волной. К сожалению, выживших среди них нет. Заметив начальника полиции, Алатус быстрым шагом направляется к ней: — Госпожа Райдэн… — А, это ты, — она окидывает Сяо весьма холодным взглядом, мельком рассматривая его домашнюю одежду. — У тебя разве не выходной? — Там Венти… — Оу… сочувствую. — Что им нужно? — Я не имею достаточного опыта, чтобы вести переговоры, так что пока что их условия мне не понятны. — Что?! Да каждая минута бездействия — это чья-то жизнь! Вы не можете просто стоять и…! — Угомонись, лейтенант, — так же холодно и строго проговаривает. — Ответственность за это всё равно ляжет не на тебя, так что… — Что?! Какая к черту ответственность?! Там люди гибнут, а полиция не идёт на переговоры?! — Ты плохо слышишь?! Я сказала тебе успокоиться и ждать переговорщика. Он прибудет с минуты на минуту. — Тц… — Наставник? — отзывает его Хэйдзо. — А что Вы здесь делаете? Ой, то есть, что ты тут делаешь…? — А ты? У тебя не выходной разве? — А… ну… дома мне нечем заниматься, а в понедельник будет допрос Сян Лин, так что я хотел подготовиться к допросу… ну а потом весь участок вызвали… конечно, я не должен был ехать, но… — Извини, — понимая, что совсем не усваивает информацию, Сяо перебивает детектива. — В другой раз расскажешь… Алатус топчется на месте, переступая с ноги на ногу, совсем не в силах успокоиться. Телефоны не отвечают, что и не удивительно — либо разбились, либо стоят глушители связи, либо их просто отобрали. Любой из вариантов — так себе, но о другом думать не хочется. Он просто не верит, что с Венти или Альбедо могло произойти необратимое. — С-Сяо… — аккуратная и дрожащая рука соседки опускается Алатусу на ладонь. — Мне тоже страшно… — Тц, — парень резко одёргивает руку, но, заметив стоящие в глазах Аяки слёзы, со вздохом обнимает ее за плечи. — Уверен, с ними все будет хорошо. Очередной взрыв прозвучал на четвёртом этаже. Ударной волной выбило окна, осколки разлетаются в разные стороны и с треском и звоном падают на асфальт. Кажется, взрыв был не особо мощным, а скорее показательным. Десятки вопросительных взглядов сразу падают на Райдэн. Сотрудники полиции переглядываются, искренне не понимая, почему они бездействуют, но и одновременно с тем не зная, как себя вести. — Сохраняем спокойствие, — громко проговаривает Эи. — Н-но, госпожа Райдэн… разве мы не должны… — обращается к ней молодой полицейский, но она тут же его затыкает. — Нет, не должны. Мы не знаем, сколько их, не знаем, как заминировано здание, не знаем, чего они хотят. Мы не можем идти напролом, потому что они просто откроют огонь по людям. Я не могу отдать приказ снайперу на позиции, потому что нам неизвестно, сколько всего захватчиков. Если мы начнем стрелять, они поубивают гражданских. Мы ждём, пока они объявят, что готовы к переговорам, — женщина поворачивает голову в бок, бросая взгляд на подъехавший чёрный легковой автомобиль. — Наш переговорщик уже прибыл. Остаётся лишь ждать, когда они захотят говорить. Я уже не раз обращалась к ним, и вы это прекрасно слышали. Пока что это всё, что я могу сделать. — П-простите, госпожа… Ожидание длиною в вечность. По словам Райдэн, захватчики до сих пор никаких требований не выдвинули, более того — они не согласились идти на переговоры. Просьба отпустить хотя бы раненых, либо позволить врачам оказать им помощь тоже не была услышана. Время тянется так медленно, как никогда в жизни. Полиция несколько раз сообщает, что готова идти на переговоры, но ответ так и не поступает. Единственное, что сказали захватчики — это чтобы никто не приближался, иначе они откроют огонь по людям. Лишь спустя шесть часов томительного ожидания, со стороны торгового центра через рупор звучит сообщение, что они готовы принять «парламентера». Аяка сидит в машине, греясь от работающей печки, Сяо расхаживает из стороны в сторону, пытаясь хоть как-то успокоиться, но эта задача ему явно не под силу. Раздражает всё, каждый звук, каждый голос, шум ветра и скрип снега под ногами. Он замёрз, находясь на улице в домашней одежде, губы уже приняли синеватый оттенок, руки дрожат, но сидеть на месте он точно не сможет. — Наставник… — Хэйдзо робко набрасывает на дрожащего от холода детектива свою бордовую куртку, оставаясь в вязанном свитере. — Я должен возвращаться домой… не могу остаться… — Да, конечно… едь… и… спасибо за куртку… Сиканоин слабо хлопает парня по плечу — он попросту не знает, как поддержать, совсем не понимает, может ли чем-то помочь, да и вообще, есть ли смысл что-то говорить. Хэйдзо оставляет свою куртку на плечах Сяо и уходит в служебное авто. Алатус сильнее кутается в тёплую одежду, и лишь сейчас понимает, насколько он уже замёрз. — Нам нужны гарантии, что Вы не причините вреда нашему представителю, — проговаривает в рупор Райдэн. — Хорошо, — звучит довольно холодный и раздражённый грубый голос с той стороны. — Я выйду лично. И только попробуйте что-нибудь выкинуть. Главный вход торгового центра распахнулся и из него вышел довольно крупного телосложения мужчина. Он одет во все чёрное, лицо закрывает маска, он держит в руках оружие, агрессивный взгляд бегает в разные стороны, словно выискивая жертву. Сяо стоит достаточно далеко, чтобы видеть мужчину, но достаточно близко, чтобы обратить внимание на переговорщика со стороны полиции. Как только парень покидает автомобиль, глаза Алатуса заметно расширяются: тяжёлые чёрные высокие ботинки, заправленные в них чёрные штаны с множеством карманов и ремней, сверху — темно-синяя форменная мягкая куртка с нашивками службы национальной безопасности, из-под расстёгнутой молнии виднеется ворот белой рубашки и приспущенный чёрный галстук. Но больше удивляет не то, что этот парень — из нацбезопасности, а то, как он выглядит. Стоит взгляду скользнуть на его лицо, и сердце Алатуса невольно пропускает удар: аккуратные и такие дорогие сердцу черты лица, немного пухлые губы, большие синие глаза, густые чёрные волосы, маленький нос. «Венти…» — Сяо рассматривает такие родные черты на таком чужом лице. Отличается лишь цвет глаз и волос, в остальном — одно лицо. Алатус невольно делает шаг назад и упирается спиной в капот автомобиля. — Добрый вечер, — мягко проговаривает парламентёр, подходя к преступнику и останавливаясь в нескольких метрах от него. Он поднимает руки вверх, демонстрируя, что безоружен. — Буду благодарен, если Вы тоже уберёте оружие. — Нет уж. — Понимаю Вас, но диалог не состоится, если Вы будете держать меня под прицелом, — разочаровано вздыхает и пожимает плечами. — Я не работаю на полицию, не нахожусь на их стороне или ещё что. Я готов выслушать Вас и понять, но я ведь простой человек, довольно тяжело собраться под дулом пистолета. Тем более — я без оружия, а в помещении остаются Ваши друзья, так что никто не откроет огонь. — Складно говоришь, — с усмешкой отвечает мужчина, но, прислушавшись, опускает оружие. — Что ж, мы требуем публичной казни госпожи Райдэн, господина Камисато Аято, господина Пьеро и господина Рагнвиндра, хорошо бы и Рэйндоттир к ним, но, кажется, от неё уже избавились. — Почему Вы хотите казнить этих людей? — Они порочат этот мир. Я и мои друзья были призваны сюда для того, чтобы очистить мир от грешников. То, во что Камисато превратил нашу церковь — это непростительно. Сегодня он был здесь и, может быть, остаётся там до сих пор. Все эти люди, — он кивает головой на торговый центр, — лишь жертвы. Они оказались не в то время не в том месте. Они были осквернены и опорочены этим мерзким человеком… а мы несём свет и очищение… — Вы взяли всех их в заложники из-за того, что они находились в помещении с Аято и стали порочны? — Да! И этот грех, словно чума, будет распространяться дальше. Но мы можем оборвать этот порочный круг! — в глазах мужчины читается безумие, он опускает руки на довольно хрупкие плечи парня перед собой и слабо трясёт его. — Ты даже не представляешь себе, сколько грязи сейчас в этом здании! Все эти люди — такие же грешники. Чем больше душ мы очистим, тем в лучшем мире переродимся! Мы заберём их всех, чтобы… — Да ладно? — парень грубо сбрасывает руки преступника со своих плеч. — Кончай под фанатика косить, я таких сразу вижу. Вы взяли всех этих людей в заложники, чтобы избавиться от верхушки полиции, «Селестии», «Фатуи» и «Ордена». Не нужно иметь много мозгов, чтобы понять, что вы — далеко не шизики, помешанные на идее. Вам нужен был Аято, но что-то не сложилось, а потом кому-то пришла в голову мысль взять порядка тысячи человек в заложники и обменять их на нужную вам четвёртку. Поправьте меня, если я не прав. — Оо, так к нам и правда прислали переговорщика? Уж больно ты юн для подобной работы, — мужчина усмехается и скрещивает руки на груди. — Полиция не обязана вести переговоры с террористами. Они скорее пожертвуют всеми этими людьми, чем пойдут на условия преступников. — Да, я знаю, и поэтому здесь столько журналистов. Пусть полиция покажет своё истинное лицо. — «У нас не было другого выхода», «мы готовы были принять любые условия, но они пошли на обман», «наш пиротехник дал заключение, что детонация произошла случайно» и прочее. Я придумал это за пару секунд, неужели Вы думаете, что полиция не оправдается? Умершие не говорят, так что вся вина будет полностью на Вас, а все Ваши мотивы и цели — забыты. Ваш поступок — не более, чем бессмысленный теракт, который заберёт с собой тысячу жизней. И на этом всё. Это и есть то, чего Вы добиваетесь? — его голос звучит так отстранённо, холодно и уверенно, что невольно заставляет задуматься. Пока внутри парня сердце колотится с такой скоростью, что, кажется, могло бы уже сделать несколько оборотов вокруг Луны, внешне он не выражает абсолютно никаких эмоций. — Тц… — Отпустите хотя бы женщин и детей, позвольте забрать раненых. Никто не причинит Вам вреда. Дайте врачам оказать людям первую помощь. — Это не имеет смысла, — усмехается. — Раз полиция отказывается от наших условий, то… — Но ведь я не говорил, что полиция отказывается, — поправляет его парень. — К слову, я не нахожусь на стороне полиции. Ваши взгляды мне понятны, но не могу сложить в голове картинку… Вы производите впечатление довольно сильного и целеустремлённого человека, как же так вышло, что Вам пришлось пойти на такое? — Ч-что…? — не ожидая подобного вопроса, мужчина делает небольшой шаг назад. — Тяжело представить, что произошло в Вашей жизни, раз дело дошло до этого… — сочувственно проговаривает и качает головой. — Я не поддерживаю взгляды нынешних властей, так что, возможно, смог бы Вас понять. — Полиция виновата в смерти моей семьи. Из-за них… они все погибли из-за них… Райдэн и Пьеро должны быть казнены. Чертова тюрьма… чертова полиция… чертова «Селестия»… ненавижу. А все эти люди… они живут и радуются жизни! Да как они смеют жить дальше?! — Ох, да, понимаю, — довольно мягкая и сочувственная интонация, кажется, начинает работать, и мужчина понемногу открывается. — Я запишу Ваши слова и обещаю начать внутреннее расследование в рядах полиции. Смерть — слишком малое наказание за такое, не находите? Не лучше ли, чтобы Райдэн и Пьеро оказались за решеткой? Бывших сотрудников полиции в тюрьме встречают с особым интересом. — Хм… да, возможно, ты прав. Но, что касается остальных… Камисато и Рагнвиндр должны быть публично казнены! — строго проговаривает, а затем добавляет: — Даём время до утра! Понимая, что что-то не так, мужчина разворачивается: — Переговоры окончены! Парень стоит неподвижно, дожидаясь, пока преступник скроется за дверью торгового центра, и лишь тогда он сам уходит. «Не поворачиваться спиной к террористу, не разрывать зрительный контакт, не проявлять слабости…» — словно на повторе одно за одним звучат правила в его голове. Лишь отойдя достаточно далеко и затерявшись среди кучи автомобилей, он опускается на колени на снег. Сердце ни на секунду не сбавляет темп, воздуха катастрофически не хватает, парень закрывает глаза и принимается мысленно считать, пытаясь успокоиться. — Неплохо, — звучит из-за спины голос Райдэн. — Вдвое срезал их требования. — … — парень переводит весьма холодный и раздражённый взгляд на женщину и недовольно цокает. — Прийди в себя и отдохни, утром, когда никого не казнят, тебе предстоит переговариваться с ними снова. — И без тебя знаю, — довольно зло шипит на женщину. — И не веди себя так, будто я нахожусь в твоём подчинении. Из всех переговоров Сяо слышал лишь кусочки. Парламентёр находился довольно далеко, так что всё, что удавалось уловить — это обрывки фраз из рации Райдэн. — Эм, извините… — Алатус протягивает парню на снегу руку, чтобы помочь подняться. — Сяо… лейтенант следственного отдела. — С-спасибо… — слегка растеряно проговаривает, поднимаясь на ровные ноги, опершись на протянутую руку. — Очень приятно. Меня зовут Áвис, можно просто Ави. Служба нацбезопасности. «Может ли это быть тот, кого Венти принял за своего брата… только… кажется… он говорил, что его зовут Валефор…?» — Сяо пытается сосредоточиться, всматриваясь в синие глаза парня напротив, но ничего не получается. Волнение за адвоката берет над ним верх, так что все остальные вопросы резко отходят на второй план. Авис оказался довольно приятным в общении человеком. Он легко поддерживает разговор, быстро и просто подстраивается под собеседника, от него веет чем-то приятным и уютным, но одновременно с тем он кажется хуманизацией слова «одиночество». Его взгляд отдалённо напоминает взгляд Альбедо: холодный, пустой и будто неживой. Такой, которым он был до встречи с Кадзухой. — Как-то так… — грея замёрзшие руки о горячий стаканчик с кофе, Авис заканчивает свой краткий пересказ переговоров. — У Вас там кто-то есть, да? Мне знаком этот взгляд… — Да… там… самый дорогой в жизни человек. И он не выходит на связь… конечно, понимаю, что у него попросту могли отобрать телефон… или ещё что… верю, что с Венти всё в порядке, но… тревожно. — Венти? Красивое имя, — парень слабо улыбается и опускает взгляд в уже пустой стаканчик. — На рассвете, конечно же, никого не казнят… тяжёлые будут переговоры. Они не хотят отпускать заложников… ни женщин, ни детей, ни раненых… они согласились на условие не убивать Райдэн и Пьеро, но… не отпускают совсем никого… скоро будут сутки, как эти люди заперты там. Тяжелораненые не выживут. — У Вас большой опыт переговоров? — Не сказал бы, что прямо-таки большой. Но так сложилось, что я будто притягиваю неприятности, так что это — далеко не первые переговоры с террористами. Вот только с таким количеством заложников — впервые… До этого случая мой максимум был 350 человек… вернее, детей. Школа была. Благо, удалось обойтись без смертей, но тут… не имею привычки полагаться на интуицию, но чувствую, что что-то не так. — Что-то не так? — Они попытались косить под фанатиков, потом вроде бы раскрыли свой мотив, хоть и не полностью, а затем резко оборвали общение. Очевидно, эти люди нездоровы, они помешались на своей идее мести, думаю, есть ещё какие-то мотивы… но… хотели бы они просто подорвать всё, то уже сделали бы. Добиваются казни Аято и Дилюка, но при этом не идут делать это самолично, а устраивают теракт для привлечения внимания. — Если честно, то я совсем сейчас не соображаю… — уставший взгляд янтарных глаз в очередной раз скользит в сторону торгового центра, надеясь увидеть Венти, но, конечно, этого не произойдёт. — Ни о чем думать не могу… — Да, понимаю… — Авис опускает взгляд на наручные часы. — Скоро рассвет… к слову, Вам не мешало бы поспать, но понимаю, что не сможете, так что хотя бы просто отдохните, — со слабой улыбкой он хлопает Алатуса по плечу. — Сделаю всё возможное, чтобы договориться с ними. — Угу… На долю секунды слова этого человека смогли внушить, что всё будет хорошо. Но лишь на мгновение. Сяо садится в авто адвоката и опускает голову на руль. На сидении рядом спит Аяка, девушка явно морально истощена, как и он сам. Алатус закрывает глаза глубоко выдыхает. Нельзя падать духом. Вот-вот и наступит рассвет. В какой-то момент усталость берет своё, и Сяо просто отключается, погружаясь в сон. Парень резко вздрагивает и подпрыгивает на месте — пробуждение получилось таким же внезапным и резким, как и сам сон. Видя, что Аяки рядом нет, а около входа в торговый центр стоит Авис, о чём-то разговаривая с тем мужчиной, Сяо быстро выходит из машины адвоката, намереваясь вновь подойти к Райдэн, чтобы услышать хотя бы кусок разговора. — Я очень рад, что мы с Вами немного понимаем друг друга, — мягкая интонация Ави прерывисто звучит через рацию Эи. — Если б только в полиции не работало столько идиотов… — голос мужчины дрогнул. — Моя жена… моя дочь… если б только… ты слишком молод, чтобы понять меня и моих друзей. Эта война длится не один год… мы устали, понимаешь? Устали искать справедливость там, где ее нет. Нам надоело ждать того, что не произойдёт. — И я — на Вашей стороне. Я хочу разобраться в ситуации и помочь, я против самоуправства и агрессии, против того, что полиция превышает полномочия. Ваш поступок достоин уважения, не зная, как поступить, Вы пошли на крайние меры, но сейчас нет смысла продолжать это дальше… Вы хотели добиться справедливости, и Вы ее добьётесь. Я не позволю спустить это дело никому. Ни один человек не останется безнаказанным. Я благодарен Вам за то, что Вы обратили внимание нацбезопасности на анархию в полиции. — Ты говоришь это только из-за того, что хочешь, чтобы мы отпустили заложников, да? — Нет, ни в коем случае. Вы правы, мы все виноваты. Все закрывали глаза на происходящее, все упорно игнорировали, живя по принципу «моя хата с краю», но теперь все будет не так, — Авис протягивает преступнику руку. — Позвольте мне помочь Вам осудить всех этих людей законным способом… Мужчина медлит, прокручивая в голове десятки исходов своего поступка. Какие-то устои и убеждения, которые он диктовал своим друзьям, с которыми и готовил весь теракт, никак не вяжутся со словами этого парня. Но одновременно с этим, всё, что говорит парламентёр звучит крайне логично и убедительно. Местами его «план» кажется даже более правильным, нежели их изначальный. — Хорошо, — мужчина отвечает на рукопожатие. — Но если обманешь нас, то, будь уверен, ты об этом пожалеешь. — Ни в коем случае… — Мы готовы сдать женщин, детей и раненых. — Спасибо, — Ави слабо кивает в знак благодарности. «Переговоры считаются успешными, если не случилось новых жертв, если не выполнен ультиматум, если террористы идут на уступки…» — парень глубоко выдыхает, уже приобретая уверенность, что понемногу у него получается выводить захватчиков на разговор и выворачивать их изначальные условия в свою сторону. Видя хоть какое-то прояснение в глазах мужчины, Авис делает шаг назад, разрывая рукопожатие и вновь благодарно кивает. Тот усмехается в ответ, а затем вздыхает: — Моя дочь была бы твоего возраста, если б… Но закончить предложение ему не суждено. Снайперская пуля проходит навылет сквозь правый глаз мужчины. Авис невольно делает шаг назад, его глаза заметно расширяются от удивления и испуга, оступившись, он падает на холодную каменную кладку около торгового центра. Ну вот и все. Все было напрасно. Полиция обещала не стрелять и тогда, когда он наконец смог начать договариваться, наладил контакт и более-менее выстроил доверительные отношения, кто-то берет и спускает курок, в дребезги ломая все усилия переговорщика и разбивая надежды тысячи человек на спасение. Нервно сглотнув, Ави поднимает взгляд вверх — со второго этажа за ним наблюдает кто-то из сообщников убитого. Серия оглушающих взрывов, один за одним разносится по округе. Ударной волной парня отбрасывает далеко в сторону, тем самым спасая от летящих обломков. — Венти! — забыв про инстинкт самосохранения Алатус мчится к зданию. — Лейтенант, стоять! — Райдэн одёргивает парня за руку. — Это безрассудство! Это работа спасателей, пусть… — Да плевать я хотел, чья это работа!!! — он грубо отталкивает женщину от себя. — Какого черта снайпер спустил курок?! — Я не давала приказа стрелять! — Тц! Очередной взрыв, и Сяо поворачивает голову на торговый центр — заложенные бомбы продолжают детонировать, с каждым разом в дребезги разбивая и без того израненное сердце. «Венти… пожалуйста…»