***
Это решение далось с трудом, но всё же, сделав скидку на то, что в их семье все медики, Альбедо согласился вернуться домой. Из-за ранения в ногу ему нельзя ходить без посторонней помощи или костылей, в остальном он чувствует себя не так плохо, как мог бы. Обычно после подобных операций пациент должен оставаться в больнице 6 — 12 дней в зависимости от ситуации. В случае Альбедо, он идет на поправку довольно быстро, что искренне удивляет, учитывая весьма слабый иммунитет, плохую наследственность и сложное положение. Кадзуха держит медика за пояс, позволяя тому опираться на себя и кое-как передвигаться. В который раз юноша мысленно благодарит Вселенную за то, что квартира Альбедо находится на первом этаже. — Я могу оставить вас наедине? — аккуратно спрашивает Нигредо, смотря на наручные часы. — Я бы хотел встретить Скара из аэропорта. Он прилетел ещё ночью, и сейчас уже скоро будет на автостанции… — Конечно, — перебивает Альбедо. — Не нужно оправдываться и объясняться. Если тебе надо идти — иди, — пожимает плечами. — Со мной останется Кадзуха Каэдэхара, да? — Да… — тихо отвечает юноша. — И можно просто Кадзуха… а лучше — Казу. — Да, точно… забыл. Психолог оставляет сумку с вещами и кучей медикаментов, извиняется и быстро уходит, захлопнув за собой входную дверь. К ногам Альбедо медленно подкрадывается большой и пушистый кот. Он робко обнюхивает своего хозяина, а затем принимается об него тереться и мурлыкать. — Это…? — медик опускает взгляд на животное. — Кот твоего брата, его зовут Мучача. И живет он с нами. — Жирный. — Есть немного. Пойдем? Альбедо буквально виснет на Кадзухе, стараясь максимально избавиться от напряжения в раненной ноге, а юноша совсем не против. Каэдэхара вдруг ловит себя на мысли, что сейчас он нужен медику, как никогда прежде. Всегда приятно понимать, что ты кому-то нужен, а сейчас… сейчас Альбедо такой слабый, такой растерянный, такой ранимый, словно хрустальный цветок. Невольно начинает казаться, будто они поменялись местами, и в этот раз именно Каэдэхара должен оберегать покой любимого человека. Чувствовать себя слабым и зависимым от посторонней помощи… Кажется, для Альбедо нет ничего хуже. Стоит задуматься об этом лишь на секунду, как в груди сразу же что-то болит. Этот юноша ему чужой, эта квартира, этот кот, этот мир… всё чужое. И сейчас он — несамостоятельный и беззащитный. Медик тяжело вздыхает, стоя на пороге своей комнаты и понимая, что ничего не помнит. Все эти вещи… чьи они? Кадзуха помогает Альбедо сесть на мягкую постель и отходит к столу: — Смотри… это всё нарисовал ты… Он открывает верхний ящик и достаёт оттуда целую стопку плотных листов с портретами и пейзажами, нарисованными карандашами, сухой пастелью или ручками. — Кто это? Бегло просматривая рисунки, Альбедо останавливается на портрете адвоката: парень сидит, подперев голову рукой, смотрит куда-то в сторону, у него большие бирюзовые глаза, длинные пушистые ресницы, маленький нос, немного пухлые губы, бирюзовые пряди обрамляют довольно милое лицо. — Это Венти, — с улыбкой проговаривает Кадзуха. — Он твой друг, но не приходил в больницу, потому что сам находится на лечении… — А это? — спрашивает, находя среди листов портрет парня с большими лисьими ушами. — Тигнари… Вы с ним работаете вместе. Он тоже хотел прийти, но твой брат его не пустил, чтобы ты не нервничал из-за большого количества незнакомых людей. — Уши…? — Ага, и хвост тоже… — Мягкие, наверное… — задумчиво бормочет. Кот, явно требующий внимания хозяина, прозвенев маленьким колокольчиком на ошейнике, запрыгивает к Альбедо на руки, сбросив все рисунки на пол. Медик слабо усмехается и принимается гладить животное: — Соскучился, да? Ревнуешь? Твои ушки тоже мягкие… такой хороший… Лицо Альбедо наконец-то выражает хоть какую-то эмоцию: кажется, в этом котике он нашел для себя нечто важное. Медик чешет его за ухом, пока тот довольно мурлычет и вылизывает его руку. — Ну-ну, — мягко и как-то по-детски проговаривает Альбедо. — Не ревнуй, из всех животных в этом доме, включая меня, я люблю тебя больше. Такой ласковый… Кадзуха усмехается, вспомнив, как буквально пару дней назад этот «ласковый» Мучача до крови расцарапал психологу грудь, с разбегу запрыгнув на мирно спящего парня, а потом оттолкнувшись от него задними лапами. Юноша присаживается на корточки у ног медика и принимается собирать рисунки: Венти, Сяо, Нигредо, Скарамучча, Тигнари, Хэйдзо, Люмин, Дилюк, Кэйа… Кажется, словно Альбедо рисовал всех, кого видел. Почти всех. Увы, но ни одного портрета Каэдэхары нет. «Не удивительно… а чего я хотел? Бросил тебя на два года в игнор… пхах… — он поднимается на ровные ноги и кладет листы на стол. — Думал, ты будешь сидеть и ждать меня, мечтая обо мне каждую минуту? Ага… Как я вообще мог бросить тебя… два года в пустую… а теперь ты не помнишь ничего… никого… меня… Я так долго добивался твоего внимания, чтобы вот так просто взять и сломать всё… это я виноват…» — в глазах невольно собираются слезы. Ему нельзя проявлять эмоции, но как же больно. Альбедо гладит кота, который уже свернулся в клубок на его ногах. Он щупает мягкую шерсть и едва заметно улыбается. Это животное, кажется, дало ему что-то, чего так не хватало. «Я для тебя чужой… Как и ты для меня… ты совсем не такой… совсем не тот… Альбедо… может, было бы лучше просто отпустить тебя…?» — Эм… Кадзуха Каэдэ… то есть, просто Кадзуха… не мог бы ты, пожалуйста, забрать у меня кота? Он тяжёлый… у меня нога ноет, а из-за катетера я не могу его убрать сам… Каэдэхара переводит взгляд на медика: бледный, круги под глазами, впавшие щеки, ссадины на лице, в одной руке — катетер, вторая — перемотана бинтом, нога немного вздрагивает, Альбедо морщится, выдавая гримасу боли. «Бросить его снова…? Оправдывать себя тем, что я «отпустил», а на самом деле сбежать ещё раз…? Сбежать, потому что он изменился? Потому что сейчас он не такой? Не тот? Потому что мне тяжело с ним? Эгоист… Какой же я эгоист…» — Конечно, — Кадзуха улыбается и поднимает кота на руки. — Доктор научил меня делать массаж… хочешь, могу размять тебе ногу, чтобы… — Спасибо, обойдусь, — довольно холодно и резко отвечает. — Хоть мы и соседи по квартире, ты не обязан… — Обязан! — выпаливает на эмоциях, — затем запинается. — То есть… я хочу помочь… нет, не так… позволь мне тебе помочь… — Хм… ладно. Кадзуха отпускает кота и подходит к Альбедо. Он аккуратно кладет руки медику на плечи, и с тихим «ложись» помогает тому опуститься спиной на кровать. Юноша устраивается сбоку от раненой ноги. Конечно, хорошо бы попросить его снять штаны, но язык не поворачивается, да и сам он явно ещё не готов увидеть то, что скрывает одежда: все эти ссадины, порезы, след от выстрела… от одной лишь мысли об этом бросает в дрожь. — Скажи, если почувствуешь дискомфорт, — тихо проговаривает Каэдэхара. — Уже чувствую, — поступает незамедлительный ответ. — Я ведь ещё не начал… — А мне уже дискомфортно. У тебя такое лицо, будто ты не массаж ноги собрался делать, а массаж простаты. Причем сам себе. — Прости… я… тц… глупая была затея… даже на это не способен… бесполезный. — Извини, я бы с радостью порассказал тебе, что это не так и бла-бла-бла, но не сегодня, ладно? Я слишком плохо соображаю, чтобы… — Блять… ты с травмой и амнезией, тебе и так тяжело, ещё и я начинаю… «Он точно достоин большего… Может, отпустить его — не такая уж и плохая идея…?» Дверь в квартиру хлопнула, прерывая этот странный разговор. Кадзуха замирает, так и сидя на кровати устремив взгляд на вход в комнату, Альбедо кое-как присаживается, свесив ноги на пол. Ещё минута, и в дверном проеме появляются они: Нигредо и Скарамучча. Брюнет останавливается, безотрывно смотря на Альбедо: все эти ссадины, порезы от стекла, бинты, катетер, круги под глазами, растрепанные волосы, запах больницы… А самое неприятное — его взгляд: такой растерянный, немного испуганный, мутный и потухший… в груди всё сжимается от боли. Парень подходит ближе и протягивает руку: — Меня зовут Скар. — Мм… — конечно, медик узнает в этом человеке того, кого нарисовал цветными карандашами в альбоме, но он по-прежнему не помнит кто это. Вот только почему-то сейчас, когда Альбедо пожимает его руку, сердце невольно пропускает удар. — Альбедо.***
Хэйдзо сидит за столиком в привычном кафе, подпирая голову ладонью. Он смотрит в окно, помешивая сахар в стаканчике с кофе. Парень одет в бордовый свитер поверх черной рубашки и черные штаны. Его волосы собраны в низкий хвост, он накручивает на палец темную прядь и поднимает задумчивый взгляд вверх. Сегодня он в этом кафе не случайно, он был искренне удивлён, когда Син Цю позвонил и попросил о встрече, но отказывать нет причин. Этот журналист заинтересовал Хэйдзо ещё при первой встрече, так что любая возможность пообщаться — это шанс узнать его получше. — Вечер добрый, прости за опоздание, — проговаривает Син Цю, уже снимая черную куртку. — Да я только пришел, — отмахнулся Сиканоин. Журналист вешает куртку и присаживается за стол, он одет в темно-синий вязанный свитер и черные штаны. Син Цю поправил круглые очки в тонкой оправе, мотнул головой, убирая волосы с лица, сложил руки полочкой и упёрся в стол: — Спасибо, что пришел. — У тебя какое-то дело или это свидание? — Сиканоин приподнимает одну бровь. — Свидание по делу, — усмехается Син Цю. — Думаю, не секрет, что меня интересует дело Синьоры, и, конечно же, я не буду просить у тебя сливать информацию полиции или ещё что. Благо, я имею право проводить журналистское расследование, пусть я и ограничен в действиях, но… ой, неважно. Ушел куда-то от темы. Так вот, ты знал, что у Синьоры был родной сын? — Допустим. — Супер. Детский дом «Ковчег», в котором ты вырос, принадлежит и подчиняется Фатуи, всё верно? — Ну… допустим… — Я бы хотел поговорить с тобой не так, как с детективом, а так, как с подопечным детского дома. Это возможно? — протягивает, слабо улыбаясь. Хэйдзо чувствует от него много фальши, притворства и даже ехидства, но его слова звучат вполне безобидно. Невольно в голове всплывает фраза Чун Юня, и Сиканоин хмыкает: — Хм… можем попробовать. К слову, зачем тебе это? — Ну, я ведь журналист, — пожимает плечами, — желание совать нос в чужие дела у меня в крови. — Справедливо. Ну так, что именно тебя интересует? — Девушка по имени Куки Синобу. Хэйдзо едва заметно вздрогнул, но довольно быстро взял себя в руки. Он усмехается, понимая, что этот журналист уже явно что-то знает. — А что с ней? — так невинно и по-детски наивно спрашивает Сиканоин. — Не буду лукавить, мне известно о том инциденте, о котором молчит и «Ковчег», и полиция, и последователи «Ковчега» — «Селестия» под патронатом пропавшего без вести Камисато Аято. — Оу… Это свидание, кажется, будет более интимным, чем я ожидал. — Я буду нежен, — усмехается журналист. — Хотя я больше предпочитаю быть снизу. — Полезная информация. — Как знать, как знать, — качает головой. — Из всех детей, что указаны в уничтоженных архивах полиции, я не смог найти только информацию про Куки. Отсюда у меня вполне логичный вопрос: почему? — Хм… понятия не имею, — довольно спокойно отвечает Сиканоин. — Не я ведь эти отчеты делал. — Ты знаком с неким Сайно Матрой? — Допустим. — Хех, — журналист вновь усмехается и придвигается к детективу ближе. Он упирается локтями в стол и вопросительно наклоняет голову в бок. — Неужели я настолько не вызываю доверия? — Не в этом дело, мне просто непонятны твои мотивы, поэтому… — Мотивы? Хм… Как ты смотришь на небольшую прогулку? — Если только небольшую. Хэйдзо любит гулять по свежему воздуху, холодный ветер неплохо освежает мысли. Решив, что прогулка ничем не помешает, он покорно следует за журналистом, который, к слову, уже переключил внимание Сиканоина на другую тему, уводя его в общение об интуиции и том, что его тоже часто не понимают и не поддерживают. Юный детектив совсем не заметил, как оказался в однокомнатной квартире на восьмом этаже. Здесь довольно пусто, словно никто не живет, хотя приятный запах чужого парфюма говорит об обратном. Глинтвейн явно был лишним, а, может, лишним было заходить в бар к Дилюку. Но даже так, Хэйдзо уже довольно давно не отдыхал, не гулял, и тем более — не пил в компании. Сиканоин успевает обратить внимание, что в квартире нет никаких картин, фотографий или любого другого настенного декора, даже часов. Все полки заставлены книгами, журналист явно довольно много читает, на столе в комнате небрежно лежат смятые газеты и какие-то документы. Син Цю толкает Хэйдзо в спину, чтобы тот пришел глубже в комнату. — Выпьем, детектив? — с неоднозначной улыбкой он подходит к парню впритык. — Видимо, деловая встреча отменяется.