Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

Возможно, куда более «красиво» и романтично было бы пригласить Венти в ресторан или кафе, но ведь туда можно пройти и просто так, в любой другой день, а вот разыграть без повода как-то не очень — примерно такой логикой руководствовался Сяо, когда продумывал, как именно сделать предложение. К его удивлению, поддержали почти все. Нигредо был не в восторге от идеи напугать адвоката, особенно учитывая, что совсем недавно Венти и без того перенес сильный стресс, на что Алатус согласился и решил, что постарается не пугать, а просто запутать. Но по итогу вышло, как вышло. В любом случае, кажется, Барбатос в порядке, так что отпечатка не будет. Само предложение Сяо планировал сделать на той самой лавочке, где когда-то «бесячий адвокат» спас его от бесконечного потока чужих мыслей. Хотелось бы, чтобы присутствовали все, но, увы, конечно же Скарамучча не может появиться на территории участка, еще и перед Хэйдзо, который явно не верит в смерть N. По этой причине Алатус решил, что после самого предложения они поедут к нему домой и уже там отметят. Хочется, чтобы и Скар присутствовал, поэтому вариант с кафе и другим общественным заведением сразу отпал. Хэйдзо и Тигнари остались в участке, дежурство продолжается, так что, поздравив друзей с помолвкой, они вернулись к работе. Если можно так сказать. Последний раз, когда Сяо видел их, они вновь вываливались в снегу, зарывая друг друга в сугробы. Дорога до дома Алатуса сегодня заняла довольно мало времени, после полуночи в Новогоднюю ночь совсем нет машин и пробок. Скарамучча встретил всех на пороге. В квартире стоит приятный запах домашней еды, сладкий аромат выпечки с тёплыми нотками имбиря. Наконец-то получилось собрать всех вместе. Пусть Альбедо и ничего и никого не помнит, но хотя бы то, что он просто присутствует здесь, уже внушает какую-то мнимую надежду, что все будет хорошо. Венти сидит, обнимает Сяо под руку, опустив голову ему на плечо. Улыбка ни на секунду не сходит с лица адвоката, от чего все присутствующие и сами невольно улыбаются. Нигредо, порядком уставший морально и физически, уснул, так же как и адвокат, уложив голову на плечо Скарамуччи. Альбедо постукивает пальцем по бокалу с шампанским, отбивая какую-то знакомую мелодию, которую никак не может вспомнить. Кадзуха, уловив этот звук, начинает тихо напевать, тут же привлекая к себе внимание не только судмедэксперта, но и остальных. Немного неловко, но видя искреннюю заинтересованность в голубых глазах, Каэдэхара просто не может остановится. Вспомнив о том, что юноша умеет играть на гитаре, Венти быстро идет в комнату, берет оттуда музыкальный инструмент и приносит на кухню, где они все и сидели за праздничным ужином. Адвокат протягивает акустику Кадзухе, тот на мгновение мешкает, но принимает. Юноша встает из-за стола и садится на подоконник, закинув ногу на ногу. Он ударяет по струнам, мягко перебирает, выдавая весьма приятную и спокойную мелодию. Ещё секунда, и он вступает в песню, бросая осторожный взгляд в голубые глаза, которые с таким интересом и неподдельным восхищением сейчас наблюдают за ним. — Сяочка… давай потанцуем? — неуверенно предлагает Барбатос. — Давай. Адвокат поднимается и кладет руки на плечи Сяо. Тот берет Барбатоса за пояс и пытается подстроиться в такт. Он совсем не умеет танцевать, но сейчас это его не беспокоит. На маленькой тесной кухне, где Кадзуха сидит на подоконнике, играя на гитаре, где Нигредо мирно спит, склонив голову на плечо Скара, где Альбедо такой спокойный и привычно холодный, Сяо чувствует уют и комфорт. Среди этих людей он дома. Именно они — его семья. — Сяушка… — уложив голову на плечо детектива, проговаривает Венти. — Может, нужно позвать твою соседку…? — Четыре утра уже… она, наверное, спит. Да и мы неблизкие с ней, чтобы… — Камисато Аято остаётся пропавшим без вести… почему-то сейчас, когда я вдруг почувствовал себя счастливым, мне стало грустно за нее… не знаю, почему вообще вспомнил… — Если хочешь… — Алатус поглаживает адвоката по руке, которую тот удобно уложил на груди детектива. — Я могу сходить к ней и предложить… но не уверен, что это уместно… да и вообще… — Если она сейчас одна… может быть твое предложение спасёт её от тоски… сам не понимаю, почему я подумал об этом. — Пойдем на балкон? Подышим воздухом, покурим… — А? Что? Сяо берет адвоката за руку и уводит за собой, позволяя Кадзухе и Альбедо остаться наедине, ведь Скарамучча решил последовать примеру Нигредо, так что уснул, склонив голову на бок, так и сидя за столом. — У тебя очень красивый голос, Кадзуха Каэ… то есть, просто Кадзуха, — проговаривает медик, вновь переводя взгляд на свой полный бокал. Ему нельзя алкоголь, поэтому в его фужере — безалкогольное шампанское, но даже к нему он так и не притронулся. — Спасибо… у тебя тоже… — Мм? Я ведь не пою. Наверное. — Если бы ты запел, это было бы что-то невероятное, — зачарованно проговаривает юноша. — Твой голос очень чистый… — Тщательно мою, получается. — Пх… — Почему ты живешь со мной…? Ой, то есть я не имел в виду, что меня что-то не устраивает, просто… тебе же восемнадцать, да? Разве не хочешь жить отдельно? Ты красивый, на тебя, наверное, вешаются все. А так ведь никакой личной жизни… — Ты мог пропадать на работе сутками, — с усмешкой проговаривает Каэдэхара. — Иногда ты уходил утром в понедельник, а возвращался днем в среду. — Получается, не стеснял тебя… понял. А сейчас? Я ведь на работу выйду не раньше, чем через две недели, когда начну хоть как-то сам ходить нормально… да и ухаживать за мной тоже как-то… — Мне не в тягость, — мягко улыбается юноша. Он спрыгивает с подоконника, ставит гитару на пол и присаживается рядом с Альбедо. — В какой-то мере я рад… ну, то есть не рад, что тебе плохо и ты ничего не помнишь… имею в виду, что рад, что могу хоть чем-то быть тебе полезным. — Мм? А зачем тебе быть мне полезным? Складывается ощущение, будто бы ты передо мной в долгу. — Так и есть, я, как и многие другие люди, к слову, включая Венти, обязан тебе жизнью. Ты был удивительным человеком, Бедо… — с восхищением проговаривает. — Ты думал про всех, кроме себя… готов был сломя голову нестись спасать чужих и незнакомых тебе людей, забыв о собственной безопасности… подставиться под статьи… рисковать жизнью… шутить шутки про трупов… таким ты был, Альбедо. — Прости… — еле слышно шепчет медик, чувствуя сильную вину за то, что всё забыл. — Мне очень жаль.

***

Хэйдзо стоит за спиной лиса, аккуратно стряхивая снег с его одежды и хвоста. Тигнари покорно ждёт, понимая, что сам точно не справится, а если войти в помещение так, то шерсть быстро промокнет. — Слушай, — задумчиво протягивает детектив, заканчивая стряхивать снег с зеленой тканевой куртки медика, — уже ведь январь, да? — Хэй, если ты сейчас собираешься спрашивать про гон, то я тебя убью, вскрою, констатирую суицид и закопаю на клумбе под цветочками, которые нельзя выкапывать, потому что они занесены в Красную книгу, так что откапывать твой труп будет незаконно. — Понял-принял. — Как прошло твое свидание с журналистом? — фенек разворачивается, забирает свой хвост из рук друга и принимается пальцами прочесывать шерсть. — Ой, блять, Нари, это пизда, — слегка истерично отвечает детектив, наблюдая за Тигнари. — Кажется, мы напились и переспали. — Ну, тебе не привыкать, да? — Тц. — Я так понимаю, ничего полезного ты не узнал? — Узнал, что он ищет что-то по приюту, в частности… Куки Синобу. — Оу, зачем она ему? — Хз, — пожимает плечами детектив. — Он сказал, что у него нет личных интересов или ещё что, он просто «журналист, а у журналистов в крови совать нос в чужие дела». — И пока журналист «суёт нос», ты решил «сунуть хуй» в этого журналиста. Отличный план, Хэйдзо, надежный, как швейцарские часы. — Я ничего не помню, — обреченно вздыхает Сиканоин. — Давно я не пил… а чтобы напиваться, так вообще… — Тебе напомнить? — лис скрещивает руки на груди и приподнимает одну бровь, одаривая Хэйдзо весьма пронизывающим взглядом. — Ой всё, — отмахнулся. — Хэй, — фенек опускает руки на плечи детектива, сжимая бордовую куртку, — тебе нельзя пить, ты понимаешь это? — Ладно-ладно, давай без нотаций, мам. — Тц, ну да, и вообще, это ведь не моё дело, — фыркает Тигнари и скрещивает руки на груди. — Ну так и что он хотел от тебя? Кстати, разве Син Цю не в отношениях с Чун Юнем? — Ну… Ведут они себя, как бывшие, а сам Син сказал, что в отношениях не состоит, так что… — Понятно. Ну так и зачем ему Куки? — Сказал, что не может найти её… ну а о том, что наша четвёрка хорошо между собой общалась знает любой в приюте. Идти к Сайно и расспрашивать — сродни суициду. Идти к тебе — суицид по той же причине. Учитывая нездоровую ревность Сайно, я думаю, что он и за сегодняшних снеговиков тебе пизды вставит. — Вставит, — с усмешкой проговаривает лис, — но не пизды, и не «мне», а хуй и «в меня». — Специально говоришь то, что меня бесит, да? — Ровно так же, как и ты, — пожимает плечами фенек. — Ну так и зачем ему Куки? — Она числится пропавшей без вести, но, кажется, эта версия его не устраивает. Если честно, я мало что помню… мы посидели в кафе, затем он пригласил прогуляться, и я сам не заметил, как оказался у него в квартире. — А потом не заметил, как присунул ему? Ты же знаешь, что тебе нельзя пить, Хэй. — Так, ладно, проехали. Ты не читаешь мне морали про алкоголь, а я тебе — про абьюз. Договорились? — Ты и дня не продержишься, — усмехается лис. — Мне просто больно, Нари… то, что между вами происходит, это ненормально… ты не должен… — Хэй. Закрыли тему. Давай либо по делу, либо никак, ладно? — Да-да. Я не знаю, почему он зацепился именно за Куки, но если начнёт копать, то было бы хорошо держать его рядом… может, он найдет что-то полезное для меня. — Сяо не одобрит привлечение журналиста. Тем более — Син Цю. Да и ты тоже, Син написал статью в поддержку N, разве ты не выступал против? — Я думаю, что N жив. — Что…? С чего бы? — Я не могу принять то, что он просто так взял и умер. А еще… в день убийства Синьоры я нашел на столе записку, где была фраза «я уже сделал свой выбор, а ты?». — … — фенек заметно вздрагивает и опускает голову. — Думаешь, это я или Сайно? — Телефон, который был приобщен к делу N, его телефон, который он сам и сдал… Там была эта фраза. Это уже сужает круг подозреваемых… и разве это не твои слова, Нари? Если мне не изменяет память, именно этой фразой ты заставил меня задуматься над тем, что происходит в приюте… — Но ведь это не значит, что никто другой не может спросить такого же. — Тигра, скажи, — Хэйдзо опускает руки на плечи друга и пристально всматривается в растерянный взгляд лиса. Змеиные глаза буквально пробираются в душу медика, заставляя его ещё раз вздрогнуть, — как Сайно себя чувствует? — …нормально. — N — это Сайно? — Ты перегибаешь, Хэй, — фенек сбрасывает с себя чужие руки. — Да, Сайно нездоров, да, он избивает меня, но разве похоже, что я против? Твои обвинения не имеют оснований. Я люблю его и только его. На этом и закончим.