Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

Придерживая адвоката за пояс, Сяо проводит его дома в комнату, усаживает на кровать и опускается перед ним на колени, положив руки на дрожащие ноги. Венти пришел в участок в довольно плохом состоянии, он кое-как перебирал ногами, но в больницу ехать отказался, да и не хотелось бы, в случае чего, иметь запись о наркотическом опьянении или отравлении. Алатус взял на работе отгул на пол дня, он понял, что просто не может оставить Барбатоса дома одного. — Вечером заедет Тигнари, — проговаривает детектив, поглаживая возлюбленного по коленке. — Я попросил его взять у тебя кровь и посмотреть что там. Надеюсь, ты не против? — Не против… — бубнит, а затем опускается на подушку. — Голова болит… и тошнит очень… состояние, как при отравлении… но я вроде ничего такого не ел. — Пугает меня это твое самочувствие. — Прости… сам не знаю, что со мной. — Глупый, — Алатус присаживается на край кровати и проводит Венти по щеке, — тебе не за что извиняться. Может, попробуешь поспать? — Да, точно… наверное… — Закрывай глаза, я пока посижу тут, а потом пойду приготовлю чего-нибудь горячего на ужин. — Угу… спасибо, Мяочка. — Хех, твой т9 придумал мне новое имя. Может, пойти в паспортный стол и поменять Сяо на Мяо? — Меняй на Мяочку. — Детектив Мяочка… звучит грозно, преступники точно будут дрожать от моего имени, — с сарказмом проговаривает Сяо, и, видя легкую усмешку на губах адвоката, улыбается, чувствуя хоть какое-то облегчение. Венти глубоко выдыхает и закрывает глаза. Его состояние не стало лучше, не хватило сил даже переодеться. Алатус укрывает его одеялом, мягко целует в лоб и тихо шепчет: — Сладких снов, милый. Адвокат уже сопит, ему хватило буквально пары минут, чтобы отключиться. Чисто визуально кажется, будто бы у него переутомление, но ведь он только вышел из отпуска. Вспомнив слова Тигнари про одежду, Сяо аккуратно расстёгивает пуговки черной рубашки, надетой на Венти. Довольно непривычно видеть его в официальном, но почему-то сегодня он не захотел надевать футболки с принтами. Алатус стягивает со спящего парня рубашку и складывает её в пакет. Он укутывает Барбатоса тёплым одеялом и покидает комнату. Конечно, просто так уйти с работы он не смог. Он взял с собой бумаги по делу Синьоры, надеясь, что сегодня наконец сможет всё прочитать. Парень ставит на плиту воду для супа, быстро подготавливает овощи и присаживается за стол. Пока ужин будет вариться, он намеревается изучить все бумаги. Он отлично помнит урок, который преподнесло ему дело наставника — чтобы прийти к решению, нужно вернуться в начало. Вспомнив слова Аято, на душе стало немного неприятно, ведь Сяо продолжает умалчивать то, что Камисато намекнул ему на виновность и причастность отца Венти к делам Фатуи. Если Пьеро и правда позволит Барбатосу изучить любую имеющуюся информацию, то рано или поздно парень сам доберется до правды. Пока на плите уже варится бульон, Алатус открывает личное дело Синьоры. «Хм… записи о Кадзухе есть в её биографии. Странное решение… я думал, она попытается скрыть это… — он бегло читает весьма обычную биографию: детский сад, школа, университет, беременность, ребенок, основание детского дома, работа с благотворительным фондом Фатуи. — Ничего интересного… хм…» Всё же, Синьора была довольно медийной личностью, так что Алатус открывает интернет и просматривает информацию и там. Ничего интересного. Конечно, всё не могло быть так просто. Вздыхает, затем решает пересмотреть бумаги, которые принёс ему Тигнари. «Концентрация карфентанила… список хронических заболеваний… м, что? — он придвигает бумаги ближе к себе, щурится и повторно вчитывается в текст. — Беременность — шесть недель. В смысле… какая беременность… она сидела в сизо… и от кого? В её личном деле нет записей о муже, на публике ее не видели с мужчиной, официальных заявлений нет. Хотя… разве это имеет значение? Так, стоп. Если бы это не имело значения, то Райдэн не приказала бы медикам скрывать эту инфу. Думай, Сяо. Если найти отца ребенка, то какова вероятность, что он что-то знает? Хм… и как его найти…» Бульканье бульона отвлекает от размышлений. Алатус бросает в будущий суп овощи и вновь погружается в дело. «При осмотре тела на мягких тканях обнаружены маленькие язвы, предположительно вызванные искусственным вирусом», — читает эту строчку несколько раз, пытается переварить информацию, а затем вздыхает. — «Наркотики, беременность, неизвестный вирус. Я так понимаю, в сизо она вообще не сидела. Хм… странные язвы на теле… — просматривает сделанные медиком фото и слабо морщится. — Выглядит не очень… так, ладно, что тут ещё… Ой, это что…? «Дело #1212-Д» — читает вложенные в папку ксерокопии другого дела. — Несчастный случай. Без следов насильственной смерти. Оу…» Изучив материалы с копий, он поднимает взгляд вверх и прикладывает руку к подбородку. «Получается, женщина, погибшая по этому делу — это адвокат, которая представляла интересы Синьоры. Вот это неожиданно… убили не только ее, но и ее адвоката. Почему…? — думает, пытаясь собрать всю информацию воедино. — Адвокат что-то знала? Или просто попала под горячую руку? Была убита не почерком N, но я уверен, что за смертью Синьоры, терактом и смертью адвоката стоит один и тот же человек… но зачем скрывать беременность. Хотя, логично, у общественности будут вопросы по поводу сизо… Хотя можно притянуть за уши статью про насилие и беззаконие в полиции. Хм… так, что-то меня уносит. Надо сделать перерыв…» Алатус складывает всё обратно в папку и возвращается к готовке. Адвокат по-прежнему спит, так что на душе становится хоть немного спокойней. Вечер наступает довольно быстро. Погруженный в размышления по делу Синьоры, переживания за Венти и готовку ужина, Сяо даже не сразу понял, почему фенек пришел так быстро. А, посмотрев на часы, оказалось, что лис даже задержался. — Проходите, — Алатус жестом приглашает парней войти. Черные мягкие штаны, бордовое худи, волосы собраны в маленький хвостик — похоже, Тигнари забыл про ссадину на шее, когда решил убрать пряди назад. Следом за медиком в квартиру проходит Сайно. Парень одет в мягкий черный спортивный костюм с толстовкой, его белые волосы собраны в высокий хвост, спадают на плечо, и с другой стороны на шее Алатус замечает довольно глубокие царапины. Впрочем, такие же порезы он видит и на предплечьях. Рукава черной толстовски закатаны по локоть, Сайно совсем не переживает о том, что на его смуглой коже видно тёмные синяки, следы от зубов и царапины. Сяо присаживается на край постели и мягко гладит Венти по руке, склоняется к его лицу и тихо шепчет: — Милый, проснись, пожалуйста. Тигнари пришел. Адвокат что-то бубнит и поворачивается на бок, Алатус слабо усмехается и вновь зовёт: — Вентик, проснись. Вентик? — Мхм… — сонное мурчание, и Барбатос наконец открывает глаза. — Мм…? Сяо…? — растеряно смотрит в янтарные глаза, пытаясь вспомнить, что происходит. — Как ты? Нари пришел, он возьмет у тебя кровь, помнишь? — Что-то мне… нехорошо… — слабо проговаривает адвокат. Его кожа становится буквально белой, как мел, сухие губы бледнеют и приобретают синеватый оттенок. Парень приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но из груди вырывается лишь хрип. Алатус испуганно смотрит, не понимая, что делать. — Сяо, — Тигнари опускает руку ему на плечо, — принеси тёплой воды, и, если есть, лимон туда брось, либо немного лимонной кислоты. Не переживай, с ним все нормально будет. Сайно, помоги Сяо, ладно? — Конечно. — Всё, идите, я тут сам справлюсь, — проговаривает лис, уже присаживаясь к адвокату на кровать. — Венти, я возьму у тебя кровь? — …угу. Алатус наблюдает, не в силах отвести взгляд. В груди всё сжимается от боли: сегодня возлюбленный чувствует себя намного хуже, чем это бывало раньше. — Давай не будем им мешать, — холодно проговаривает Сайно, открывая окно на проветривание. — Пойдём, разведем лимонку с теплой водой. — Да, точно. Алатус уходит на кухню и включает чайник. Он стоит на месте, переступая с ноги на ногу, не может справиться с нервозностью, сминает мягкую ткань чёрной домашней кофты. — С ним всё будет в порядке, — довольно равнодушно говорит Сайно. Блондин становится в дверном проёме, опирается спиной и скрещивает руки на груди. — Похоже на лёгкое отравление или интоксикацию. Учитывая его кашель, я думаю, «яд» попал в организм через дыхательные пути. Проще говоря, надышался чем-то. — Хм… — Алатус разворачивается и опирается спиной о кухонную тумбу. Он одаривает Сайно весьма холодным взглядом, задерживается на его пламенных глазах, в которых совсем не видит агрессии или злобы. Этот блондин кажется весьма сдержанным, отстраненным и равнодушным. С первого взгляда тяжело сказать, что он жестоко избивает Тигнари, а ссадины и царапины на его руках и шее вообще вызывают диссонанс. — Когда мы жили в «Ковчеге», то сталкивались с подобным неоднократно. Из их химической лаборатории довольно часто случались утечки, так что подобное отравление для нас было нормой. Думаю, мой Нари сможет установить, каким именно препаратом отравили адвоката и, возможно, даже определит, каким образом он попал в организм твоего парня. Если вовремя заметить, то ничего страшного не случится. — А если не заметить? — Хм… — Сайно поднимает взгляд, явно пытается что-то вспомнить, затем вновь смотрит на Сяо. — Признаться честно, я не очень хорошо помню, чем всё закончилось. Но хорошо помню, что после интоксикации на теле появлялись язвы, а затем они гноились. А ещё оно, как чума, перепрыгивало на других людей. Хм… Мы тогда пришли к выводу, что карфентанил нужен был для того, чтобы ослабить организм, а затем уже каким-то образом в него подселяли вирус. Правда, это всё осталось бредом четверых подростков, не более. — Блять… почему именно Венти…? — Кто знает. Кстати, ты про чайник не забыл? — Какой чайник? — Ты воду грел, чтобы развести с лимонной кислотой. — Блять… Очевидно, чайник уже закипел и выключился, Алатус совсем пропустил этот момент, будучи полностью погружённым в историю Сайно. Почему-то сейчас этот парень совсем не кажется Сяо таким, каким, наверное, является на самом деле. — Ой, а сколько надо разводить-то…? — Давай лучше я. Сайно всыпает в чашку немного лимонной кислоты, заливает половину сосуда холодной водой и половину — горячей, размешивает и передает Сяо, в который раз вызывая в его голове диссонанс. *** Довольно просторный светлый кабинет, мягкая мебель около искусственного камина, светло-зеленые занавески на окнах, коричневый стол с мягкими стульями, множество уютных картин на стенах, полки с игрушками и комнатными цветами, мягкая кушетка около стены — так теперь выглядит кабинет Нигредо. Не то, что было раньше, но психолог постарался максимально приблизить. Одетый в мягкую бежевую водолазку, светлые штаны и вязанную небесно-голубую кофту, психолог стоит около полки и поливает цветы. Волосы собраны в хвостик, непослушные пряди торчат в разные стороны, придавая парню немного неопрятный вид. Нигредо поправляет аккуратные круглые очки и поворачивает голову на дверь, слыша тихий стук: — Открыто. К его личному удивлению, первым клиентом в новом кабинете стал не кто иной, как Каэдэхара Кадзуха. Юноше с трудом далась просьба записать его на прием, и ещё более тяжело ему было прийти. Если бы Авис не показал ему наглядно до чего может довести молчание, возможно, Кадзуха бы до сих пор не пришел. — Проходи, — Нигредо мягко улыбается и жестом приглашает его войти и присесть на кресло около камина. — Я очень рад, что ты всё же пришел. — Я… мне… я… — Не стоит так переживать, если ты ещё не готов сказать то, из-за чего решил записаться, я не возражаю, если мы просто поговорим с тобой. Не нужно переламывать себя и давить на себя. — С-спасибо. Кадзуха вешает коричневую куртку у двери, делает робкие шаги вглубь кабинета и присаживается в кресло. Он тянет рукава бледно-оранжевой толстовки вниз, сминает мягкий край и впивается зубами в губу. Хочется просто на одном дыхании вывалить на Нигредо всё, что беспокоит, но вместо слов вырываются только слезы. Ужасно неприятное чувство, становится мерзко с самого себя, но остановиться не получается. Юноша буквально рыдает, захлёбываясь, собственными слезами, пока психолог сидит рядом, пытаясь убедить Кадзуху, что слезы — это нормально, это шаг к принятию, этого не нужно стыдиться, ему незачем чувствовать себя слабым и бесполезным. Проговаривает именно то, что сейчас беспокоит, словно читая мысли Каэдэхары. — П-прости… — сквозь слезы бубнит, принимаясь тереть мокрые глаза. — Хотел поговорить… а в итоге… в итоге… не способен даже на это. — Ты переживаешь из-за Альбедо, ты морально и физически устал, всё в порядке, можешь выплакаться, а потом поговорим. Сделать тебе чаю? — …угу. Стрелка часов продолжает двигаться вперед. Словно чувствуя, что будет сложно, Нигредо не поставил себе сегодня ни одного клиента. Вот уже который час он просто сидит с Кадзухой. Юноша уже успел несколько раз прорыдаться, успел даже впасть в истерику, но так и не смог заставить себя сказать о том, что чувствует «странные наклонности» в сторону Альбедо. «Я ужасен» и «простите меня» — это всё, что смог выдавить из себя Каэдэхара за первый приём, на что психолог сказал, что Кадзуха большой молодец, что пытается. Рано или поздно он сможет высказать всё, ну а Нигредо постарается ему помочь. ~ Альбедо сидит на кровати, читая очередной учебник. Хочется верить, что он и правда не забыл ничего из того, что нужно для работы, но он всё же решает освежить память. Заняться всё равно нечем, начать ходить он может не раньше, чем через неделю, а на работу уже безумно тянет. Пусть он и забыл, каким был в прошлом, но трудоголизм никуда не делся. Пролистывая очередную книгу, между страниц он находит тетрадный лист в клетку, на котором карандашом нарисован спящий на чьих-то коленях Кадзуха. Длинные ресницы, маленький ровный нос, немного веснушек на щеках, которых сейчас, кстати, нет. Губы немного приоткрыты, волосы растрепанны, алая прядь заштрихована в другом направлении, рисунок кажется размашистым, но при этом сам Каэдэхара выглядит донельзя аккуратным и нежным, словно невинный ребенок. «Всё же, его я тоже рисовал…» — Альбедо смотрит на помятый и тонкий как тряпочка тетрадный лист, карандаш местами смазался, кажется, будто бы этот рисунок он держал в руках далеко не один раз. Вздохнув, медик тянется к столу и берет с него карандаш, он закрывает книгу и открывает первый разворот. Словив вдохновение, художник принимается рисовать на белоснежной стороне обложки. Линия за линией он легко выводит лицо Кадзухи, которые уже успел запечатлеть в памяти. — П-понимаешь… Нигредо… твой брат… он… он сейчас… он словно ребенок… — бормочет Кадзуха, смотря в пол. Альбедо рисует, поджав колено к груди. На развороте уже отчетливо видно милое и доброе лицо Каэдэхары. Его глаза широко распахнуты, брови немного подняты, а волосы словно раздувает ветер. — Я… я совсем не такой, каким кажусь… — продолжает Кадзуха. Его взгляд потух, руки трясутся, а стоит ему подумать о том, как хорошо бы Альбедо смотрелся под ним, дрожа от страха, губы растягиваются в слегка истеричной усмешке. — Я не должен думать о подобном… но как… как же… почему же… почему я продолжаю представлять это…? «И правда красивый… — Альбедо смотрит на набросок, который только что нарисовал на скорую руку. Каэдэхара кажется очень добрым и светлым. — Интересно, то приглашение в бар — это свидание…?» — Почему я начинаю понимать своего отца, Нигредо…?