Вы 23:38
«мы»?
(っ◔◡◔)っ ♥ | 23:38 Альбедо переночует у нас. Не хочу сейчас оставлять его одного. Дома поговорим.Вы 23:38
(ง'̀-'́)ง
(っ◔◡◔)っ ♥ | 23:39 ♥️ Скарамучча оставляет телефон на столе и направляется в ванную. Заткнув слив, он включает воду и присаживается на край. Пальцы нервно перебирают край черной кофты. Где-то в глубине души он понимает, что раз Альбедо будет ночевать здесь, значит, что-то произошло. Думать об этом совсем не хочется, но голова уже заполнена десятком не самых приятных мыслей. Сердце невольно замирает, стоит лишь задуматься, что они вновь встретятся с Альбедо. Как себя с ним вести? Что говорить? Что именно уже рассказал Нигредо, и рассказал ли что-то? Сотни вопросов проносятся в голове за минуты, и ни на один из них у него нет ответа. Набрав воду, брюнет выходит из ванной и направляется к входной двери. Он слышит шуршание на лестничной площадке: эти звуки он точно не спутает — похоже, Нигредо вновь забыл, в каком кармане лежит ключ, и сейчас отчаянно пытается «выпотрошить» свою куртку и карманы наизнанку в поиске ключа. Усмехнувшись, Скарамучча открывает входную дверь и отходит, пропуская близнецов в квартиру. — Привет, — тихо здоровается, но ответ не поступает. Брюнет вопросительно смотрит на Нигредо, который держит дрожащего и порядком напуганного брата под руку, на что психолог слабо качает головой, как бы говоря возлюбленному: «не сейчас». — Можно я сниму твою куртку? — аккуратно спрашивает Нигредо, обращаясь к брату, на что тот отрицательно качает головой. — Я сам… Глубоко выдохнув, Альбедо одним движением расстёгивает молнию на куртке, снимает и передает верхнюю одежду близнецу. — Провести тебя в ванную? — Нигредо передает куртку Скарамучче, который старается особо даже не шевелиться, чтобы не привлекать к себе внимание. — Не нужно. Можешь мне одежду чистую дать? — Наденешь что-то моё? Или сходить к тебе домой? — Сходи, пожалуйста… Ключи в кармане. — Хорошо. Ванная там, — психолог указывает на светлую дверь в стороне кухни. Альбедо благодарно кивает, и, придерживаясь за стену и прихрамывая, уходит в ванную комнату. Нигредо вздыхает и переводит взгляд на Скарамуччу, который уже достал из кармана чужой куртки связку ключей и протягивает их блондину. — Ничего не спрашивай, — сразу же отвечает на немой вопрос психолог. — Я пойду за одеждой схожу. Принеси ему пока полотенце. И у него тоже ничего не спрашивай. — Понял. Стоит Нигредо скрыться за дверью, Скарамучча вешает куртку Альбедо в шкаф в коридоре и направляется в комнату, довольно быстро находит полотенце и подходит к ванной. Он тихо стучит в дверь и, прислонившись, спрашивает: — Могу зайти? Положу полотенце и выйду. — Нет. Ответ поступает незамедлительно, он звучит так холодно, отстраненно и, кажется, раздраженно. Брюнет прислоняется спиной к стене и прижимает к себе махровое полотенце. Съезжает по стенке вниз, согнув колени, и вздыхает: больно видеть Альбедо таким. В груди сразу же давит, сердце, кажется, вообще не бьется. Нигредо примчался буквально за пять минут. Запыхавшись, он подбегает к ванной: — Бедо, это я, можно зайти? Я принёс твою одежду. — Нет. — Мне подождать тебя тут или уйти? — Уйти. — Хорошо, я оставлю все на полу под дверью. Выходи, когда закончишь, пожалуйста. — Хорошо. Нигредо аккуратно складывает сменную одежду под дверь, полотенце вешает на дверную ручку и, взяв Скарамуччу за руку, уводит его на кухню. Закрыв за собой деревянную дверь со стеклянными узорами, похожими на листья ландышей, психолог обессилено падает за стол, складывает руки полочкой и опускает голову: — Как я мог это допустить… просто игнорировал…? Верил, что он справится…? Да как он мог справиться… он сам ещё ребенок… ммм… — Теперь расскажешь мне, что случилось? — Скарамучча присаживается рядом и кладет руку на колено Нигредо. — Кадзуха… — Кадзуха…? — Я ударил Кадзуху… отпустил пощечину… — психолог протягивает руку к брюнету, демонстрируя всё ещё розовую после сильного удара ладонь. — До сих пор горит… с какой же силой я ударил его… да как я вообще могу называть себя психотерапевтом…? Мало того, что позволил этому всему произойти, так ещё и ударил его… Скарамучча накрывает ладонь Нигредо своей, аккуратно поглаживает и вопросительно наклоняет голову в бок: — «Этому всему»? — Да… Скар… только давай без резких движений, пожалуйста, ладно…? — Что произошло? — стиснув зубы, спрашивает брюнет. — Когда я пришел, то увидел, что Альбедо без сознания… и… — Нигредо поворачивается к брюнету лицом, берет его руки в свои и крепко сжимает. — Кадзуха нависал над ним… в общем… Синие глаза заметно округляются, Скарамучча щёлкает челюстью, хмурится, подавляя в себе сильное раздражение, но продолжает сохранять спокойствие: — Может, ты неправильно понял? — Хотелось бы… — Я убью его, — холодно и равнодушно проговаривает Скарамучча. — Выпотрошу так же, как и его папашу. Надо было сделать это раньше. Гораздо раньше. — Скар, успокойся, пожалуйста. — Я спокоен. — Скар… — Даже ты отпустил ему пощечину… Ты, Нигредо, человек, который контролирует эмоции лучше, чем кто-либо в этом мире. Что за картину ты увидел, что ударил его? Кадзуха его лапал, да? Или… хуже? Ты успел…?! Не нужно быть психологом, чтобы заметить сильную нервозность Скарамуччи, его эмоции, которые он пытается подавить, читаются в глазах: ненависть, злоба и отвращение. — Да, я успел вовремя… Пожалуйста, Скар, давай без глупостей. Однажды я уже чуть не потерял тебя, я не хочу испытывать это всё снова… Пожалуйста, не надо… Голубые глаза наполняются слезами, а голос дрожит. Это выражение лица так грубо и сильно сжимает сердце Скарамуччи, настолько, что тот просто не может ему противиться. — Хорошо… — Пообещай мне. — …?! — Пообещай мне, Скар. Обещай, что ты не тронешь Кадзуху. — Не трону. — Обещаешь? — Тц… обещаю, — бубнит, отвернув голову в бок. Он уже ненавидит себя за то, что просто вот так спускает Каэдэхаре подобное, но разочаровывать Нигредо не хочется, он и без того устал, не лучшим решением было бы доставлять ему ещё больше проблем. — Спасибо, я ценю это, — блондин облегченно вздыхает. Тихие шаги в коридоре заставляют парней резко оборвать разговор. Дверная ручка опускается, и на пороге кухни появляется Альбедо: медик держит в руках одежду, в которой сегодня ходил на работу, затем переводит слегка растерянный взгляд на брата. — Давай, — Нигредо подходит к нему и забирает вещи из рук. — Брошу в стирку. — Выкинь. — Что…? — Выбрось в мусор. Я не буду её носить. — Хорошо… — отвечает и направляется к мусорному ведру под раковиной. Альбедо внимательно следит за поведением брата, будто бы не верит, что тот и вправду выбросит. И лишь когда одежда оказывается в ведре, судмедэксперт отводит взгляд в сторону. Скарамучча закусывает и без того уже искусанную до крови губу, заламывает пальцы до хруста, с трудом подавляя в себе злобу и раздражение. Взгляд синих глаз скользит по судмедэксперту: мягкие черные спортивные штаны, широкая бежевая футболка, влажные волосы спадают на плечи, но не прикрывают шею, на которой виднеются розовые укусы и засосы. Брюнет проглатывает ком и встает. Стул неприятно скрипит по полу, от неожиданности Альбедо вздрагивает и делает шаг назад. — Всё в порядке, — психолог по привычке протягивает руку, но этот жест заставляет близнеца обнять себя руками, словно в попытке закрыться от всего мира. Кисти покрыты свежими царапинами, костяшки сбиты в кровь, ещё не сошедшие с прошлого раза раны вновь кровоточат. — Я его точно убью… — едва различимо шипит Скарамучча, и Нигредо тут же поворачивает на него голову. — Скар, пожалуйста. — Да… извини… вырвалось. — Бедо, можно перевязать твои руки? — аккуратно спрашивает психолог, опустив взгляд на ссадины и проступающую кровь. — Нет. — Хотя бы обработать…? — Можно я лягу спать…? — Да, пойдём, я тебе постелю чистое. Нигредо проходит вперед, и Альбедо буквально вжимается спиной в дверной проём, лишь бы брат к нему не прикоснулся. Он следует за близнецом медленно и сохраняя дистанцию. Скарамучча решает остаться в кухне, чтобы лишний раз не напугать. Он невольно поворачивает голову в сторону мусорного ведра, где лежит одежда Альбедо, и вздыхает. Подавлять в себе раздражение сложно, но он обещал. Психолог проходит в комнату, берет из шкафа чистое постельное белье и останавливается: — Ляжешь на диван? — Да хоть на пол, — равнодушно отвечает, а затем вздрагивает. В голове за секунду проносится картина, как его лапают чужие руки, прижимая спиной к полу. Тошнота не заставила себя ждать: закрыв рот ладонью, он убегает в уборную. Нигредо вновь вздыхает. Нужно продолжать сохранять спокойствие и осторожность, не задавать вопросов и не пытаться успокоить. Говорить сейчас что-либо просто не имеет смысла. Нужно ждать, пока Альбедо решится на разговор сам. Пока судмедэксперт возился в ванной, Нигредо уже приготовил ему спальное место на диване. Альбедо молча проходит в комнату, кивает в знак благодарности, ложится и накрывается одеялом с головой. Психолог аккуратно присаживается на край: — Скажи мне, когда будешь готов, и мы поговорим, хорошо? — Да. — Мне уйти? — Да… и… мог бы ты не прикасаться ко мне…? — Что? Ты разве не собирался спать…? — Да… — Альбедо бубнит, не высовываясь из-под одеяла. — Но я не смогу уснуть, если не буду уверен, что ко мне никто не будет прикасаться, пока я сплю. Я доверяю тебе, поэтому и прошу сказать, что не тронешь меня. — Обещаю. Ни я, ни Скар, мы не прикоснемся к тебе без твоего разрешения. Не только во сне, а вообще. — Спасибо, — Альбедо поворачивается на бок. — Спокойной ночи, Док. — Спокойной ночи, братец.***
13 лет назад
Мальчик сидит на полу в холодной палате лаборатории. Его взгляд кажется потухшим и мутным, даже цвет глаз словно стал темнее. Ребенок держит в руках желтый мел, которым рисовал на белой плитке, но в этот раз рисовать совсем не хочется. Внутреннее чувство тревоги и растерянности не дают ему расслабиться и выдохнуть. — Привет, Казу, — в помещение проходит уже знакомый ему и родной высокий мужчина в белом халате. — Папа! Глаза вмиг загораются, мелок летит в сторону, ребенок вскакивает с пола и мчится к самому дорогому человеку, который у него есть. Пусть и не так давно, но у Кадзухи наконец-то появился кто-то близкий и любимый. Маленькие ручки обнимают мужчину за ногу, сжимают в кулаках ткань черных брюк, ребенок поднимает голову и широко улыбается. Ладонь мужчины опускается на его пепельные волосы. Дотторе ласково гладит сына, улыбается, переламывая что-то внутри себя. — Я соскучился! — так искренне и невинно проговаривает мальчик. — Да, я тоже… — Дотторе присаживается на корточки. — Как ты себя чувствуешь? — Хорошо. Не понимаю, почему меня не выпускают! Я же уже здоров… — Потерпи немного, уверен, совсем скоро тебя выпишут. — Папа, ты заберёшь меня? — с надеждой в глазах Кадзуха смотрит на мужчину. — Конечно… — Почему ты такой грустный? У тебя что-то случилось? — Казу, мне нужно уехать, — Дотторе вздыхает, мысленно ненавидя себя за все то, что ему придется делать с Альбедо. — Куда? Ты надолго? Ты меня бросаешь? — тонкий голос дрогнул, а большие алые глаза тут же наполнились слезами. — Нет, что ты, — мужчина улыбается, аккуратно гладит сына по волосам и продолжает: — Просто какое-то время мы не увидимся с тобой. — Ты ведь вернёшься, да…? — Да, конечно. — Я буду ждать. Я тебя люблю, папа. — Да… я тебя тоже люблю… Кадзуха.3 года назад
Кадзуха прижимается спиной к стене в тёмном переулке, закрывает себе рот, стараясь не дышать, чтобы его никто не услышал. Грудь тяжело вздымается, светлая куртка испачкана в грязь, волосы растрепанны, из носа хлынула кровь. — Вон он! Чужой грубый голос заставляет вздрогнуть. Его нашли. Как бы ни бежал, как бы ни пытался спрятаться, его вновь нашли. И вот, он уже лежит на холодном и сыром асфальте, испачканный в слезы, кровь и грязь, пока чужие ему люди так хладнокровно избивают. В этот раз сильнее. — Эй, Томо, — обращается к одному из парней другой. — Может, убьем его более гуманным способом? В чем смысл забивать до смерти? — Сказали так, значит так, — хладнокровно отвечает Томо. Да, Томо. Тот самый Томо, который клялся в любви, а на деле оказалось, что он просто следил. Конечно, ведь Кадзуха — не простой подросток, живущий свою жизнь, Кадзуха — человек, сосуществующий в одном теле с искусственным интеллектом. Этот компьютер может взломать любую систему, обойти любой код безопасности, с лёгкостью вытащить любую информацию, которая только существует хотя бы на одном цифровом носителе. Изначально Кадзуха приглянулся Томо ещё до того, как парень всерьез впутался в дела Фатуи, но потом… потом Кадзуха стал для него ключом к тому, чтобы продвинуться в иерархии Фатуи. Смешно, ведь Каэдэхара и правда влюбился. Верил. Без сомнений принимал каждое слово этого человека, игнорируя попытки компьютера раскрыть глаза на правду. В нынешнее время никто никуда не ходит без смартфонов, и именно это спасло Кадзухе жизнь. Когда искусственный интеллект понял, что выхода нет, и сейчас эти люди просто убьют носителя, он заставил телефоны всех присутствующих буквально сходить с ума — громкая музыка, вибрация, звонки непонятно кому, рассылка фото и видео — на экранах одно за одним мелькали окна программ. Пока все были отвлечены на «безумие» телефонов, Кадзуха сбежал. Еле живой и кое-как перебирая ногами, он дополз до квартиры человека, который показался ему хорошим. Удивительно, но в тот момент Каэдэхара осознал, что идти ему некуда. «Я не брошу тебя», — обещал отец и больше никогда не вернулся. «Ты можешь мне доверять», — клялся Томо, но предал. «Ненавижу», — шептали губы Альбедо, лежащего на полу в своем кабинете. Медик смотрел на юношу с такой ненавистью и болью, что никак не вязалось со сказанным когда-то «люблю». Авис убирает со лба Кадзухи влажное полотенце, окунает его в холодную воду, выжимает и прикладывает назад. Юноша спит тревожно и неспокойно, вздрагивает и иногда стонет, а Ави может лишь сочувственно вздохнуть и, в который раз, протереть пылающее жаром тело холодным полотенцем. — Чего смотришь? — обращается Ави к сидящему у постели лису. — У него жар, нельзя тебе сейчас к нему. Животное наклоняет голову в бок, словно ожидая более развернутого ответа. — Можешь ко мне на руки запрыгнуть. Фыркнув, лис разворачивается и, махнув хвостом, запрыгивает на стол, сбрасывая с него какие-то бумаги. Авис лишь вздыхает: животные его никогда не любили, а лис — словно ходячее напоминание об этом. Брюнет измеряет другу температуру — бесконтактный термометр показал тридцать восемь с половиной. «Фух… спадает… — Ави облегченно вздыхает, вспомнив, что как только они пришли, то температура тела Кадзухи была больше сорока. — Глупый-глупый Казу».***
Эта ночь выдалась тяжелой для обоих: Альбедо не сомкнул глаз, он лежал, накрывшись с головой, старался не шевелиться и не дышать, но вздрагивал от каждого шороха; Кадзуха ворочался, крутился, даже плакал сквозь сон, температура тела постоянно прыгала, из-за чего Ави тоже не лег спать. Нигредо проснулся от телефонного звонка с неизвестного номера. Бегло посмотрев на спящего на соседней подушке Скарамуччу, психолог забирает телефон и уходит на кухню, закрывает за собой дверь, чтобы никого не разбудить, и отвечает на звонок. — Слушаю. — Доброе утро. Меня зовут Авис, мне нужен Нигредо, я туда попал? — Да, это я, чем могу помочь? — психолог присаживается за стол и подпирает ладонью тяжелую голову. — Я… Каэдэхара Авис. Я хочу поговорить с Вами по поводу Кадзухи. — …и что же Вы хотите мне сказать? — Разговор длинный и, я бы сказал, что не телефонный… — Хотите встретиться? — И чем быстрее, тем лучше. Поверьте мне на слово, этот разговор нужен не только мне и Казу, но и Вам с братом. Понимаю, что состояние Вашего брата не позволит нам побеседовать втроем, впрочем, как и состояние Казу. Можем переговорить лично? — Хорошо. — Спасибо огромное. Условившись, что через полчаса они встречаются в кафе, Нигредо возвращается в комнату и присаживается на корточки около Альбедо: — Ты спишь…? — Нет. — Бедо, ты хотя бы спал ночью? — Не смог уснуть. Альбедо поворачивается к брату и стягивает с себя одеяло: — Прости. — Ты не должен извиняться за это. Мне нужно уйти ненадолго. Я могу оставить тебя тут со Скаром? Если тебе с ним некомфортно, то… — Нет, мне с ним нормально, — перебивает Альбедо. — Но я приду в себя и пойду домой. Сегодня на приём приходить? — Конечно. Кажется, ты записан на четыре? — Хз. — Пожалуйста, постарайся поспать хоть немного, ладно? — Хорошо.