Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

Когда Син Цю предложил встретиться, Сяо слегка растерялся, но, с другой стороны, хоть встреча и неофициальная, она всё же может помочь в расследовании. Слова Альбедо лишь убедили Алатуса в том, что поговорить «не под протокол» и правда не мешало бы. Они условились встретиться в кафе и, так как делом по большей части будет заниматься Хэйдзо, Сяо позвал его с собой. Сегодня юный детектив выглядит довольно собрано и, на удивление, живо. Последние несколько дней Сиканоин казался слишком болезненным и подавленным, но сейчас всё иначе. Сяо сидит за столиком у окна, попивая кофе, пока Хэйдзо, полностью погруженный в свои мысли, буквально сверлит взглядом стол. — Если сделаешь в столешнице дыру, то тебе потом ущерб возмещать, — с ухмылкой проговаривает Алатус. — Наставник, — Хэйдзо отрывает взгляд и переводит его на Сяо. — Не подумайте, что я сумасшедший… но мне просто жизненно необходимо это знать. — Что? — Правда, что Вы умеете читать мысли других людей? Горячий кофе идёт не в то горло, и Сяо кашляет. Глаза наполняют рефлекторные слёзы, а заинтересованный и абсолютно уверенный в своих словах голос Хэйдзо давит. Прокашлявшись, Алатус отставляет кофе подальше и откидывается на спинку мягкого диванчика, скрестив руки на груди: — С чего ты взял? — Значит, я прав, да? — Хэй, ты ведь понимаешь, как твой вопрос звучит со стороны? Стоило мне подумать, что ты в порядке, как ты спрашиваешь подобное, отчего в голову закрадываются мысли, что ты всё же немного не в порядке. — Я знаю про лабораторию «Ордена», — холодно проговаривает Хэйдзо. — Думаю, для Вас это не будет новостью, наставник. Но… я знаю не так много, как хотел бы. Иногда, смотря на Вас, складывается впечатление, словно Вы и правда читаете мысли. Если это так… Вы могли бы сказать мне правду…? Разве она на что-то влияет? Знаю я или нет… разве это меняет что-то в Вашей жизни? — Хм… — Алатус бегло осматривает чужое лицо: кислотно-зеленые глаза, взгляд которых сейчас кажется до ужаса давящим и ехидным; уголок губ слабо дрогнул и поднялся вверх. — И что тебе даст эта информация? — Будет просто на одну загадку меньше, вот и всё. Выкину это из головы и перестану накручивать себя тем, что я параноик. — Я ведь могу и солгать, — подмечает детектив, на что Хэйдзо вздыхает. — Но я и так знаю правду. Я просто хочу услышать её и от Вас. Хочу понять, что есть хотя бы кто-то, кто со мной честен. Хоть один человек, которому можно доверять. От этих слов сердце Сяо невольно сжимается. Он до сих пор не знает, что именно произошло между Тигнари и Хэйдзо, но голос второго сейчас звучит так отчаянно, что появляется сильное желание сопереживать ему и сочувствовать. — А как же Нари? — подавляя внутренне беспокойство, внешне Сяо остаётся холодным. — Он сказал, что мне нужно лечиться. Будто бы я сам этого не понимаю… — детектив вздыхает и опускает голову. — Но это здесь совсем не при чем. Нари зациклился на том, что внушает ему Сайно. Нари находится под его полным влиянием, поэтому смотрит на мир сквозь призму давления со стороны Матры. Это неправильно, но Тигра просто отказывается принимать правду. Нари настолько привык к избиениям, что убедил себя в том, что ему это нравится. Сайно Матра — ужасный и жестокий человек. И он был таким всегда… — Хэйдзо стискивает зубы. — И я хочу, чтобы Нари наконец открыл глаза. — Извини, конечно, но тебе не кажется, что ты лезешь не в своё дело, Хэй? — Алатус наклоняет голову в бок и подпирает щеку ладонью. — Тигнари кажется вполне себе взрослым человеком, способным к анализу и рациональному мышлению. — Вот именно, что «кажется», наставник. Я, Нари, Сайно и Куки… мы росли вчетвером, как семья. В приюте у нас не было никого ближе друг друга… но всё изменилось… и виноват в этом Сайно. Сколько бы я ни пытался… он с того времени ни разу со мной нормально не поговорил. — И всё же… ты и правда лезешь не в своё дело. — Поставь себя на моё место, а Венти — на место Тигнари, Сяо. Ты просто закрыл бы глаза? Просто «не лез бы не в свое дело»? — Хм… Если Нари говорит, что его всё устраивает, то… — То он просто смирился с этим и навязал себе то, что ему так норм, потому что в ином случае можно сойти с ума. — Ваш любовный треугольник иногда переходит все границы, — Сяо вновь откидывается на спинку и вздыхает. — Ты видел, до какого состояния ты довел Тигнари пару дней назад? Уж не знаю, что между вами произошло, но он ушел в отпуск до весны, а сам был в такой истерике, что даже стоять нормально не мог. Думаешь, это лучше, чем его «самообман»? — Нет никакого треугольника, наставник. Я просто пытаюсь помочь своему другу, вот и всё. Сайно… не должен быть рядом с ним. Он… — Хэйдзо отводит взгляд в сторону и цедит сквозь стиснутые зубы: — Убийца. — Что? — Наставник! — Сиканоин резко поднимает голову и с легким безумием всматривается в растерянный взгляд янтарных глаз. — Вы ведь умеете читать мысли, да? Пожалуйста, Сяо… помоги мне. Хотя бы ты один… поверь мне. Ты ведь можешь увидеть чистоту моих помыслов… можешь почувствовать и услышать мою боль. Ты один… Только ты можешь видеть, что я не сумасшедший. Только тебе я могу доверять, потому что знаю, что ты точно поймёшь меня. — Хэй, успокойся, — Алатус опускает руки на чужие плечи и отстраняет детектива подальше от себя. — Я вижу, что ты со мной откровенен и чист… только… Чем я могу тебе помочь? — Просто будьте на моей стороне, наставник… Мне не нужна Ваша способность. Не нужны слова поддержки или помощь в поиске информации. Я просто хочу понимать, что есть хотя бы один человек, который верит мне. И кроме Вас… кроме Вас некому. Алатус довольно громко вздыхает, затем качает головой. В мыслях тут же всплывают воспоминания из детства, когда мама назвала его патологическим лжецом, когда никто не верил, когда его таскали по больницам, лишь бы найти врача, который подтвердит диагноз, которого нет. В груди сразу давит, а обида на мать, которую он так и не смог простить, растекается по всему телу. — Я тебе верю, — проговаривает максимально спокойно и холодно. Эта простая фраза, которой ему не хватало в жизни, которую он мечтал услышать, которую ждал… но мама так ни разу и не сказала, что верит. — Наставник, спасибо! — зеленые глаза вмиг оживают, а на лице появляется улыбка. — Я Вам тоже верю. «Я вам не верю» — фраза, недавно брошенная Альбедо в адрес Сяо и Венти, в который раз разбила сердце детектива, для которого доверие всегда являлось больной темой, на мелкие осколки. А сегодня… это робкое «я Вам верю» так аккуратно пытается собрать осколки воедино. — Кхе-кхе, — к столу подходит Син Цю, — я помешал? — Нет, что ты, присаживайся, — приглашает его Хэйдзо. Журналист вешает свою синюю куртку на вешалку и остаётся в мягких штанах и светло-голубом худи немного большего размера. В голове Сиканоина сразу проскакивает мысль, что парень одет в одежду Чун Юня, и он быстро приходит к выводу, что эти двое, похоже, помирились. — Эм… я хотел встретиться, чтобы рассказать, что видел… — неуверенно начинает Син Цю, и его руки сразу же бросает в дрожь. — Психотерапевт запретил давать показания… так что допросом это назвать нельзя… но я хотел бы пересказать всё, что видел, пока оно свежо в моей памяти… — Я слушаю, — Сяо оценивающе смотрит на весьма сбитого с толку парня. Привычно сдержанный и слегка ехидный журналист сейчас кажется как никогда потерянным. Хэйдзо молча подпирает подбородок ладонями и вопросительно смотрит на Син Цю. Журналист глубоко выдыхает и опускает взгляд в стол: — Я проводил журналистское расследование… по этой причине и был в тот день за городом в окрестностях «Селестии». Эм… я был на машине, оставил её на обочине недалеко от главного входа в церковь. Когда я собирался возвращаться, то услышал какой-то странный шум. Знаете, в любой другой ситуации он не привлёк бы моего внимания, но… мне показалось, что я слышал плач и ругань. Если подумать… обычное дело. Но если задуматься о месте, то я стоял на пустой трассе. За спиной — «Селестия», перед лицом — лесополоса. До города километров десять… Или сколько там… — Тебя привлекли звуки ссоры, потому что они доносились из леса? — Да, вроде того… будь это в другом месте, я бы, конечно, проигнорировал… но моя машина была единственной на обочине. И я подумал… кому вообще придет в голову идти в лесополосу за городом? Ближайшая остановка автобуса тоже далеко… и, очевидно, я решил, что это ссорятся люди, которые имеют отношение к «Селестии». Например, работники… — И ты пошел посмотреть? — Хэйдзо хмурится, внимательно всматриваясь в мимику и жесты журналиста. — Да… когда я пришел, то увидел небольшую потасовку между девушкой и тем зооморфом. Я хотел вмешаться, но, увидев меня, они, кажется, испугались… Девушка оттолкнула парня от себя и бросилась бежать. Я переключил внимание на неё, поэтому даже не понял, как он упал и что с ним произошло… сделав несколько шагов, она тоже упала. Я вызвал полицию и скорую… — его голос дрогнул, а глаза округлились. — Она ещё дышала, когда я присел возле неё. Она… Кажется… она задыхалась. Я… я просто хотел помочь ей… Он поднимает голову и с ужасом смотрит на детективов. Слова явно даются с трудом, и чем дальше — тем тяжелее говорить. Журналист нервно сглатывает и поджимает пальцы: — Когда я попробовал… попробовал оказать ей первую помощь… я приложил руки к её грудной клетке… и… она… её кости… Они будто провалились вовнутрь… она уже не дышала тогда… но… я не понимаю, как такое возможно… и… я подумал, что это моя вина… что я своими руками убил… что… это я… — Тише, — довольно ровно проговаривает Сяо. — Вас никто ни в чем не обвиняет. Судя по заключению нашего судмедэксперта, она умерла до того, как её кости провалились. То есть, Вы не причастны к её смерти. — Я… я понимаю, но… по работе мне неоднократно доводилось видеть трупы, но… такое… это… — Лучше не вспоминать сам труп, Син, — Хэйдзо аккуратно переключает внимание журналиста на себя. — Можешь вспомнить какие-то детали вокруг? Может, о чем они спорили? Есть идеи, почему они тебя испугались? Может, что-то странное вокруг заметил? — Не было машины… — напоминает журналист. — А одеты они обычно. Они не работники церкви… я не понимаю, что понадобилось двум молодым людям в лесополосе за городом… и, тут одно из трёх: они либо работники церкви, либо пришли туда пешком, либо был кто-то третий, кто их привёз… а ещё… в «Селестии» в то время были люди… тогда почему на шум среагировал только я? Это пришло мне в голову не сразу… когда я успокоился и начал анализировать… я услышал их голоса, стоя на трассе около машины… это… близко к церкви… кто-то ещё должен был слышать… — Есть идеи, почему они могли тебя испугаться? — Алатус упирается локтями в стол и наклоняется вперед. — Думаю, они просто не ожидали увидеть постороннего человека… вот и испугались… вряд ли дело во мне. — Аргумент. Как сейчас твое расследование? — Я… пока что приостановил поиски, потому что немного не в состоянии. До сих пор чувствую на руках… брр… Как подумаю об этом… сразу в дрожь бросает. Извините, не так много полезной информации… — Син Цю вздыхает, ловя себя на том, что, кажется, стал более чувствительным и ранимым. — У тебя случайно нет сестры? — Алатус вспоминает о девушке, о которой говорила Мари. — Мм… нет. Есть только тётя, но она не здесь. — Она выше ростом? — Да, довольно высокая… наверное, немного ниже Дайна. А что? — Мари, одна из сестёр «Селестии», видела девушку, как она сказала «один в один» похожую на тебя. Ростом тоже с тебя… не знаешь, кто это мог быть? — Мм… — журналист опускает голову и вздыхает. Щеки покрываются легким румянцем, а уголок губ слабо дрогнул. — Она общалась со старшим сыном госпожи Рэйн, да? — Да. Так ты знаешь, кто она? Можешь дать её данные? — Ох… — Син Цю прикладывает холодную ладонь к горящей щеке. — Это вообще был я… просто… мне нужно было, чтобы во мне не узнали меня… видимо, маскировка — не моя сильная сторона. — Ты приходил по своему журналистскому расследованию? — Да. — Можешь посвятить в него? Не связано ли это с нашими трупами? — Алатус хмурится и откидывается назад, пытаясь уменьшить давление на журналиста. — Да… это не связано. По крайней мере я не нашел связей… Это касается того приюта… моя тётя, Е Лань, является там директором… недавно я узнал, что она приезжала сюда… но мне она ничего не сказала, а когда я спросил, то она эту информацию опровергла. Всё бы ничего, но… Дурин сказал, что видел её в больнице, когда там лежал его брат… мне просто это все показалось странным… и, копая под приют, несложно найти архивы с десятком «несчастных случаев»… чувствую, что что-то не так, вот и роюсь в этом всём. — То есть… просто из интереса? — Хэйдзо недоверчиво поднимает одну бровь. — Я ведь журналист, — пожимает плечами Син Цю. — Очевидно, любопытство у меня в крови.

***

Нигредо возвращается домой ближе к ночи. На пороге его встречает Скарамучча. Брюнет опирается плечом о стену в коридоре и молча наблюдает, как психолог медленно и спокойно снимает верхнюю одежду, вешает в шкаф, наклоняется и ставит обувь на полку. Нигредо делает несколько шагов, подходит к Скарамучче впритык и опускает голову ему на плечо: — Я дома. — Устал? — Немного… — блондин поворачивает голову и утыкается носом в шею Скара. — Мм… От тебя пахнет ванилью. — Готовил кексы, — брюнет запускает руку в чужие волосы и принимается перебирать пальцами светлые пряди. — Как прошло? — Нормально, даже чувствую облегчение. Не стоило забывать про личную терапию, конечно. — Я рад, что тебе лучше. Пойдём ужинать? — Пойдём. Пока Скарамучча пошел готовить чай, Нигредо быстрым шагом направляется в ванную. Моет руки, умывает лицо и замирает, смотря на своё отражение. Рука сама тянется к карману брюк. Парень достаёт телефон и открывает переписку с братом, в которой есть лишь уже привычное «+» от Альбедо. Последним сообщением от Нигредо была просьба, чтобы близнец хотя бы раз в несколько дней просто давал знать, что с ним всё в порядке. Альбедо переехал, но не сказал куда. Он попросил не звонить ему и не писать, потому что не готов разговаривать. Но всё же переживания брата ему понятны, поэтому каждый день, приходя домой, он отправляет близнецу «+» в знак того, что он в порядке. Нигредо вздыхает и прячет телефон обратно. Похлопав себя по щекам, психолог выходит из ванной и направляется в кухню, где его дожидается Скарамучча. — Ну, чего ты поник? — брюнет тянет парня за руку и усаживает к себе на колени. — Сколько уже прошло? Почему время тянется так медленно и мучительно долго… — Нигредо обнимает возлюбленного за шею и утыкается носом в гладкие тёмные волосы. — Ему просто нужно остыть. — В прошлый раз перед тем, как мы нормально возобновили общение прошло около десяти лет… без него, как без куска души. — Может, мне поговорить с ним…? — Ох, Скар… думаю, на тебя он тоже будет злиться. Ведь и ты ничего не сказал… Как и все мы. Моя ошибка… — Из-за такого не обрывают общение навсегда. Пусть просто немного побудет наедине с собой и своими мыслями. — А если ему нужна будет психологическая помощь…? К кому он пойдёт… Он ведь не может просто пойти куда-нибудь, иначе рискует лишиться работы. Будет просто носить в себе… и снова депрессия… мы с таким трудом выбрались из неё, а сейчас… — Не переживай, пожалуйста, — Скарамучча поглаживает психолога по спине и слабо вздыхает. — Позволь мне поговорить с ним, Нигредо. — Я бы не хотел на него давить… — Я не буду давить. Просто хочу поговорить… откровенно. Нигредо слабо вздрагивает. Переживания заставляют его закусить губу и нахмуриться. Конечно, отпускать Скарамуччу на разговор не хочется, но и удерживать он просто не имеет права. Очевидно, им есть о чем поговорить, и этот диалог лишь вопрос времени. — Ты ведь не моя собственность, Скар, — довольно отстраненно проговаривает Нигредо. — Я не могу тебе запрещать. — При чем тут «собственность»? Я спрашиваю твое мнение, потому что прислушиваюсь к тебе… если ты считаешь, что будет лучше мне с ним не видеться, то… — Как много ты хочешь ему рассказать…? Хочешь… сказать про ваши отношения…? Про то, что ты убил Дотторе…? Про всё, что между вами было…? — Глупый… — брюнет слабо усмехается и отводит взгляд в сторону. — Я хочу поговорить о ссоре, что произошла между вами двумя. — Не уверен, что это хорошая идея… Хотя и хуже уже вряд ли будет… — То есть, можно попробовать? — Попробовать сделать хуже? Хех… сначала я чуть не потерял его, когда произошел теракт, а теперь потерял по собственной глупости. — Хватит считать его ребенком. Он ведь взрослый человек, способный к критическому мышлению. Ты относишься к нему так, будто он ничего не понимает, но это не так. Он точно уже осознаёт, что все молчали не со зла. Он однозначно чувствует, что ты его любишь. Он продолжает писать тебе каждый день, потому что тоже любит тебя и не хочет, чтобы ты переживал. В твоих глазах он будто остался тем подростком, который когда-то отстранился от тебя… но ведь он другой. — Я понимаю, Скар… Всё это прекрасно понимаю. Возможно, этот отдых друг от друга даже пойдёт нам на пользу. — Давай так… если за неделю ничего не изменится, то я пойду и поговорю с ним. — Угу… — Нигредо опускает голову Скарамучче на плечо и тихо вздыхает. — Спасибо. — Кстати, что с этим при… кхем… с Каэдэхарой? — Его телефон не отвечает… а парень, с которым он живет, сказал, что Кадзуха лёг в больницу. Но он отказывается говорить, в какую именно. — Тц… туда ему и дорога. — Не злись, Скар… Кадзуха тоже лишь жертва обстоятельств. — Ага, — саркастично проговаривает брюнет. — А Альбедо получается «жертва обстоятельств, ставшая жертвой жертвы обстоятельств»? Надо было правду изначально рассказать, чтобы не допустить этого всего. — Казу был ребенком. Он был напуган… — Как в кровать с Альбедо ложиться, так он не был ребенком и не был напуган, а как правду сказать, так сразу ребенок? — Скар. Помнишь, что мы говорили про агрессию? — Да-да… прости. Пора завести ещё парочку комнатных растений.