Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

— Хорошо покатались, да? — Альбедо, придерживаясь за поручень, медленно поднимается по ступенькам из подземного перехода. — Ну, смотря кто, — хмыкает Кадзуха. — Ты — возможно, а вот люди в вагоне… вряд ли. Уверен, что тебе не нужна помощь? — он протягивает руку, готовый подхватить Альбедо за пояс. — Да нормально, — с тяжелой одышкой он наконец переступает последнюю ступеньку. — Я и чувствую себя нормально… бедро только ноет. — Ещё бы, — Каэдэхара усмехается, вспомнив, что в метро Альбедо всё-таки стошнило. — Хочешь анекдот про блевоту? — Не уверен… — юноша слабо морщится, уже представляя, что именно может рассказать Альбедо. Медик опирается о каменный борт у входа в подземный переход, закрывает глаза и поднимает голову к небу. Тяжелые капли холодного дождя разбиваются о бледное лицо. Кадзуха прячет кошку поглубже под свою кофту, чтобы та не замёрзла и не намокла, а сам становится рядом с Альбедо. Знает, что тому нужно отдохнуть и, возможно, прохладный воздух поможет прийти в себя. — Спишь? — Каэдэхара поворачивает голову, услышав ровное и спокойное дыхание. — Очищаюсь, — усмехается тот, позволяя усиливающемуся дождю умывать его лицо. — Опять? — неумело шутит, приподнимая бровь. — Хорош, — Альбедо опускает голову и поворачивает на Кадзуху. — Оказывается, у тебя тоже есть чувство юмора? Признаюсь, с первого взгляда мне показалось, что ты на это не способен. — Может, я произвел на тебя неправильное впечатление…? — юноша смотрит ему в глаза. Больно. Стоять вот так рядом, совсем близко, слышать его дыхание, чувствовать от него запах мыла, с которым он умывался буквально десять минут назад в уборной метро, видеть прилипшие ко лбу пряди и не иметь возможности просто взять и убрать… Сердце Кадзухи сжимается, и он сразу же отворачивает голову. — Может, — медик пожимает плечами. На его лице не дрогнула ни одна мышца. В глазах совсем нет эмоций. Взгляд немного потерянный, расфокусирований и, несмотря на связную речь, пьяный. — Кстати про «очищаюсь», слушай анекдот про блевоту. — Надеюсь, мы сейчас про blue water? — со слабой надеждой на простую игру слов, спрашивает юноша. — Ноуп. Короче, летит чел в самолете. Его укачивает, он берет пакет для блевоты и рыгает. Идёт стюардесса, он её отзывает такой: «Девушка, у меня пакет почти полный, можете мне ещё один принести?» Она кивает и уходит. Берёт новый пакет и возвращается в салон, смотрит, а рыгают уже все пассажиры. Она подходит к тому челу, отдаёт ему пакет и спрашивает: «Что случилось?» А он ей отвечает: «У меня пакет заполнился, я отпил». — Блять… — Кадзуха морщится, представив себе эту картину. — Звучит мерзко… блять… — А трупам нравится, — медик пожимает плечами. Кадзуха слабо усмехается. Иногда шутки Альбедо кажутся ему весьма смелыми, специфичными или чересчур откровенными и мерзкими, но при этом это никогда не вызывает отвращение. Стыд, неловкость — да, но точно не отвращение. Даже сейчас. — Готов идти дальше? — он решает сменить тему. — Дождь усиливается… мы можем заболеть. — Справедливо, — вздыхает, чувствуя, как сильно болит бедро. Понимает, что если бы они не пошли за кошкой, то он точно смог бы добраться до дома без последствий, а теперь… Утром ему явно будет плохо не только из-за того, что перепил. — Тебе помочь? — Кадзуха протягивает руку, а второй придерживает уснувшую под кофтой кошку. — Не нужно, беременным нельзя тяжести носить, — он усмехается и кивает головой на выпуклый «живот», где так уютно расположилась кошка. — А старый вонючий врач-алкоголик — это тяжело и физически, и морально. — Пойдём, алкоголик, — с легкой улыбкой отвечает Каэдэхара, переламывая внутри себя сильное желание ослушаться и всё же придержать Альбедо за пояс. Уже спустя десять минут дождь усилился настолько, что им пришлось перейти на быстрый шаг, а позже — на бег. Конечно, каждый метр отдавался Альбедо сильной болью, но промокнуть не хотелось. Если на себя ему всё равно, то кошку и Кадзуху заставлять мокнуть совсем не хочется. Они добегают до дома, Альбедо упирается ладонью в дверь, наклоняется вперёд и тяжело выдыхает. После пробежки сердце бешено колотится, дрожащие руки, как обычно, не могут попасть ключом в замок, отчего Кадзуха усмехается. Каждый подобный жест напоминает ему, что Альбедо, всё же, не изменился. — Добро пожаловать, — с горем пополам он открывает дверь и вваливается в коридор. — Под ноги только смотри… тут где-то игрушки Мучачи. — Спасибо… Несколько неловких хлопков по стене, и Альбедо наконец нащупывает выключатель и включает свет. Кадзуха снимает обувь и замирает, не смея следовать за Альбедо дальше. Судя по всему, медик пошел в комнату, чтобы подготовить место для кошки. Каэдэхара слышит шуршание коробок и пакетов, тихое и ровное общение Альбедо с котом, в котором судмедэксперт даже успел извиниться и даже начал оправдываться перед Мучачей за то, что пришел поздно, так ещё и выпивший. Это вызывает слабую улыбку, но, даже так, Кадзуха так и стоит в коридоре. Неподвижно и боясь сделать шаг. В голову вдруг приходит мысль оставить кошку и просто уйти, но она быстро сменяется тем, что на сеансах с ним прорабатывает психотерапевт. «Снова сбежать…? Как и тогда…? Испугаться и сбежать…? — Кадзуха смотрит в пол, кусая себя за губу. — Разве я не хочу попробовать вернуть наши отношения…? Нет, не так… Разве я не хочу начать с ним новые отношения…? Здоровые и без лжи…? Почему тогда так хочется сбежать…?» — Я закончил, — пошатываясь и придерживаясь за стенку, в коридор выходит Альбедо. — Пойдём. Он берёт Кадзуху за запястье и тянет за собой. Тот, как на автопилоте, просто следует за ним. Пока юноша стоял в коридоре, вновь сомневаясь и думая о правильности своих действий, Альбедо подготовил для кошки коробку для сна, принёс миски с едой и водой, пару игрушек и лоток. Каэдэхара опускает животное на пол, и та сразу же набрасывается на корм. Альбедо качает головой, сочувственно смотря на животное. — Поможешь мне её помыть и высушить? — медик поворачивает голову на юношу, который сразу же кивает. — Пусть ест пока, пойдём, надо переодеться. Кажется, после приподнятого настроения, у Альбедо наступил полный упадок сил. Его лицо совсем не выражает ничего, взгляд кажется потухшим и несобранным, он перестал шутить и усмехаться, а аура вокруг стала немного давящей и странной. Медик закрывает кошку в этой комнате и уходит с Каэдэхарой в другую. Там, на кошачьем лежаке, уже спит Мучача. — Тааак… — Альбедо принимается рыться в коробке, чтобы найти что-нибудь для Каэдэхары. — О, держи, — он протягивает юноше мягкую плюшевую пижаму. — Должна быть по размеру… а за ночь твоя одежда высохнет. — За ночь? — Кадзуха приподнимает брови. Он совсем не собирался оставаться у Альбедо с ночевкой. В груди и без того тяжело, а оставаться с ним наедине — это как испытывать самого себя. — М? — медик выравнивается и становится почти впритык перед Каэдэхарой. — Ты же не думал, что я отпущу тебя промокшего домой? Ну, если хочешь уйти, то переоденься в сухое, я вызову тебе такси и езжай так… таксисту поебать в пижаме ты или нет. Могу что-то другое дать, но в мокром я тебя не пущу. — Забота? — усмехается Каэдэхара. Сквозь приоткрытое окно врывается холодный ветер, и оба парня вздрагивают. Под дождем они всё же успели достаточно промокнуть. Альбедо смотрит Кадзухе в глаза, так и держа в руках мягкую тёплую пижаму. Каэдэхара тянет руку вперёд, но, вместо того, чтобы забрать у Альбедо одежду, он кладёт ладонь медику на пояс. Взгляд голубых глаз опускается, медик смотрит на тяжело вздымающуюся грудь юноши, а затем прикладывает к ней ладонь. Кадзуха вздрагивает. Ему кажется, что стук его сердца сейчас слышен по всей комнате, и, очевидно, лежащая на груди ладонь точно ощущает эти удары. Альбедо поднимает голову и, не говоря ни слова, целует замершего юношу в губы. Мир Каэдэхары рушится в мгновение ока. Рука на поясе дрогнула, и Альбедо сразу же это уловил. Упадочное настроение отступает, и алкоголь продолжает диктовать свои правила, вызывая у медика желание и возбуждение. Он кладёт ладони на плечи Кадзухи, тянет его на себя, цепляясь руками в мокрую кофту на плечах. Отходит назад, утягивая юношу за собой. Чувствуя, как ногой он упирается в свою импровизированную постель, он опускается вниз, не разрывая поцелуй и продолжая тянуть Каэдэхару за собой. В его голове сейчас легко, свободно и пусто. Алкоголь туманит рассудок, а спрятанное где-то в глубинах подсознания чувство, заставляет его тянуться к Кадзухе. Он наконец прерывает поцелуй, смотрит на юношу широко распахнутыми глазами, продолжая крепко держать его за плечи, словно боится, что тот уйдёт. Каэдэхара упирается коленом в матрас между ног медика, а руки находятся по обе стороны от головы Альбедо. — Я… я думаю… тебе нужно поспать, Бедо… Кадзуха отклоняется назад, пытаясь подняться, но медик не пускает. Тянет обратно: — Нет… не уходи… — Я никуда не ухожу… только… мне немного неловко вот так над тобой нависать. Можно я приму сидячее положение? Альбедо послабляет хватку и кивает, позволяя юноше выровняться. Кадзуха усаживается на краю, протянув ноги вперёд. Медик, недолго думая, укладывает голову ему на бёдра. Они так и не переоделись, поэтому единственное, что приходит в голову — одеяло. Каэдэхара тянет на Альбедо одеяло и накрывает: — Разденься… ты замёрзнешь. Перемерзать нельзя, ведь он и так сегодня достаточно нагрузил больную ногу. Вздохнув, он с головой забирается под одеяло и копошится там, а Кадзуха, наблюдая за бегающими по покрывалу складками, вздыхает. Самому заболеть тоже нет никакого желания, так что он, не вставая, снимает с себя кофту и быстро надевает верх от плюшевой пижамы. Понимая, что Альбедо ещё не закончил, и, скорее всего, потому что запутался в одеяле, Каэдэхара встаёт и быстро переодевает штаны. Заметив, что Кадзуха встал, в голове Альбедо сразу же проскакивает, что тот сейчас уйдёт и оставит его одного. В этом пустом доме. В этом всё ещё чужом мире. Среди этих давящих стен. В этом холоде и разъедающем душу одиночестве, к которому он никак не может привыкнуть, но которое прячет глубоко в себе, не желая показаться слабым. Голубые глаза тут же наполняются слезами. Из-под одеяла вылазит рука и хватает юношу за штанину: — Не уходи! Не оставляй меня одного! — Я просто переодевался, — поясняет Каэдэхара и присаживается назад. Медик, не выбираясь из-под одеяла, оставаясь укутанным, укладывает свою голову на колени юноши. Ничего больше не говорит, лишь слабо вздрагивает от холода. — Ты похож на рулет, — тихо проговаривает Кадзуха, опустив одну руку на одеяло, под которым прячется Альбедо. — Учитывая, какой я говнистый, рулет с шоколадом получается. — Мм… — довольно протягивает. — Мой любимый. — Тоже любишь поесть говна? — Судя по всему… «Думаю, завтра ему будет пиздец как плохо… — Каэдэхара сочувственно смотрит на этот «рулет» и вздыхает. — И зачем же ты так напился…?»

***

Несмотря на довольно веселый вечер, жаркую ночь и болезненное утро, не выйти в понедельник на работу психолог не смог. Сегодня у него наконец получилось организовать сеанс с подопечным Алатуса, так что подводить детектива не хотелось. Нигредо сидит в удобном кресле за стеклянным круглым столиком, одетый в мягкий уютный бежевый свитер, и терпеливо выслушивает рассказ своего нового клиента, не перебивая. — Как-то так… — стараясь обходить некоторые факты, Хэйдзо заканчивает свой рассказ. — Что скажете…? — … — Нигредо пристально осматривает юного детектива, с особым интересом вглядываясь в его змеиные глаза. — Когда людям приходится решать множество проблем, они в итоге понимают, что справиться со всеми задачами невозможно, — ровно и спокойно поясняет. — В таком случае у них появляется так называемое туннельное мышление. — Что это…? — Хэйдзо нервно кусает себя за губу, заламывает пальцы и постукивает ногой по полу. — В случае туннельного мышления человек зациклен на какой-либо идее, не замечая при этом ничего вокруг. То есть, Ваши действия, сделанные в сторону Вашего коллеги, мне вполне понятны. Вы слишком сосредоточены на некой цели, поэтому готовы идти на всё, включая незаконные и безнравственные действия. — То есть, Вы тоже обвиняете меня в аморальности? Аха… прямо как моя сестра, — усмехается Хэйдзо. — Не стоило мне надеяться, что Вы поймёте. — Нет, что Вы, я ни в коем случае Вас не обвиняю, — мягко и спокойно говорит психолог, игнорируя сильную головную боль впоследствии вчерашней ночи. — Я лишь поясняю, почему Вы поступили именно так. Хочу, чтобы и для себя Вы тоже понимали причину своих действий. Ни в коем случае не оправдываю, но и не обвиняю. Я лишь даю Вам факт-причину Вашего поступка, не мне судить правильно это или нет. — Хм… да, наверное… — Хэйдзо вздыхает, продолжая нервно перебирать пальцы. — И как от этого избавиться? — Поймите, что изменение собственного ритма мыслительного процесса — это долгий путь, состоящий из развития логики и аналитики, применения творческого подхода в решении проблем, обучения объективно оценивать всю ситуацию в целом… Это довольно трудоёмкий процесс, и я сейчас говорю Вам сразу, потому что Вы должны быть готовы. Я не хочу напугать или оттолкнуть, но, чтобы я мог помочь Вам, справедливо было бы, чтобы Вы сразу понимали, что будет непросто. — Доктор… Вы когда-то нарушали закон? — Сиканоин наклоняет голову в бок и опускает взгляд, принимаясь рассматривать остывший чай в белой чашке. — Да. — И для себя Вы тоже оправдывали своё преступление туннельным мышлением? — он говорит тихо, подавлено, и Нигредо даже улавливает дрожь в его голосе. — Я не оправдываю, — поправляет его психолог. — Я лишь даю пояснение тому, почему это могло произойти. — Как Вы жили, неся на себе бремя преступника? — Полагаю, в тот момент я об этом не думал, — честно отвечает Нигредо. — Наши с Вами ситуации отличаются, поэтому пытаться провести параллель и поступать, как я, это не имеет смысла. — А что за преступление Вы совершили? — Я не могу сказать, — с улыбкой он обрывает надежды Хэйдзо на то, что всё будет просто. — Так, я поверхностно проанализировал Вашу ситуацию и точно вижу, что у вас туннельное мышление, и это хотелось бы проработать. Кроме того, с первого взгляда на результаты теста, который Вы прошли в начале сеанса, я бы хотел пообщаться с Вами, как психиатр, а не как психолог. Могу я попросить Вас сдать некоторые анализы и на следующий сеанс прийти с результатами? — Вы психиатр…? — Хэйдзо хмурится, затем вспоминает эти данные из личного дела Нигредо. В голове сразу проскакивает мысль, что он просчитался и допустил оплошность. Это заставляет нервничать не наиграно, как было раньше, а по-настоящему, что точно не играет детективу на руку. — Да, и, как мне показалось, у Вас есть склонность к расстройству личности. Я бы хотел изучить это больше. — Я… я подумаю… — Хэйдзо встаёт, как только стрелка часов показала десять утра. — У нас вроде время вышло. Я пойду. — Тогда жду Вас в пятницу? — Нигредо смотрит ему вслед, легко и стараясь не давить. — Да… — детектив слабо кивает и скрывается за дверью. Нигредо вздыхает и прикладывает ладонь к лицу. Щеки горят, голова болит, отдаленно он чувствует тошноту, как напоминание о веселом вечере. До сих пор стыдно перед мужем, но стоит подумать об этом, на душе сразу так приятно и спокойно, что Скарамучча довольно понимающий и, несмотря на свою резкость, мягкий.