Спектакль: Акт Второй / Acta est fabŭla

Хэйдзо ждал друга на первом этаже. Подросток сидел на подоконнике, изредка бросая взгляд на пробегающих по коридору младшеклассников. Совсем немного времени прошло с момента инцидента, и вот, уже новые лица, новые дети, так же весело, как когда-то те, играют в коридоре в перерывах между занятиями. Сиканоин стискивает зубы от раздражения. В голове не укладывается, как же государственный приют смог доверить этому частному интернату новых детей после всего, что произошло. Сегодня они с Тигнари условились сходить и все проверить вдвоем, ведь у зооморфов более чувствительные рецепторы, но фенека внезапно вызвал к себе один из преподавателей, так что поход пришлось перенести на попозже. В любом случае, Хэйдзо намерен дождаться друга и лишь тогда и лишь с ним идти, чтобы не поступать необдуманно. Тигнари всегда отличался особой собранностью и рассудительностью. Даже сейчас, когда с лисом происходит что-то, чего он сам не понимает, ведь находясь в стенах приюта доступ к информации всё же ограничен, а учителей-зооморфов нет, чтобы подросток мог у кого-то спросить, да и вряд ли ему хватило бы смелости описать «симптомы». — Фух… — Тигнари добегает до друга, наклоняется, упираясь руками в колени, и тяжело дышит, пытаясь перевести дыхание после этой пробежки. — Прости, что опоздал. — Все нормально, — Хэйдзо слабо улыбается и спускается с подоконника. — Пойдём? — Пойдём. По лицу фенека Сиканоин понимает, что что-то не так. Он выглядит не привычно раздраженным и подавляющим это в себе, а откровенно подавленным и расстроенным. — Что-то случилось? — Хэйдзо осматривается по сторонам, чтобы убедиться, что за ними никто не идёт и не наблюдает. — Поссорился с Сайно… снова… не понимаю, но рядом с ним я чувствую себя так странно… — Тигнари опускает голову. — Я нашипел на него вообще ни за что… просто за то, что он есть… хочу извиниться перед ним. — Давай закончим тут и извинишься? Если хочешь, я пойду с тобой. — Не нужно… сам виноват, сам и расхлебывать должен… Кстати, а куда мы идём…? — Моя интуиция подсказывает, что нужно идти вниз. Осмотревшись по сторонам ещё раз, Хэйдзо берет Тигнари за руку и тянет за собой. Подросток уводит лиса вниз по ступенькам, и чувствительный нос сразу улавливает запах сырости и грязи. Лис морщится и вздрагивает. Шерсть на хвосте пушится, уши раздраженно разъезжаются в стороны: — Куда мы идём вообще? — В подвал. Десять ступенек, и они оказываются перед серой бетонной стеной с железной дверью. Хэйдзо прикладывает ухо к двери, но ничего не слышит. — Нари, попробуй ты. Фенек кивает и прислоняется к двери. Отдаленно он слышит шаги, и, как ему кажется, они приближаются. Подросток хватает Хэйдзо за шиворот и тянет за собой. Он отскакивает в сторону и прячется за сложенными в углу возле двери мешками с овощами. Как и думал — дверь распахнулась. Лис прижимает уши к голове и даже держит кончики пальцами, а Хэйдзо придавливает ладонью его хвост к полу. Любое лишнее движение может выдать их, поэтому приходится прибегать к такому. Тигнари не особо приятно, что рука Сиканоина лежит на его хвосте, но фенек молчит, терпеливо дожидаясь, пока человек уйдёт. — Ты не закрываешь? — слышат они женский голос. — Я сейчас вернусь, — отвечает другой, но уже знакомый им голос госпожи Алисы. — За детишками пошла? — За едой, — усмехается та. — Возвращайся к работе, я скоро буду. — Как скажешь. Алиса закрывает за собой дверь и быстрым шагом удаляется из подвала. Как только стук её каблуков становится едва-едва различимым, Тигнари выдыхает и поднимается на ровные ноги. Он отчетливо слышит запах, который манит его и вынуждает идти вперёд, но о котором он не может сказать Хэйдзо, ведь попросту не понимает, как объяснить. — Никого, — он прислушивается к двери. — Пойдём, Хэй. — Да… — решимость лиса даже немного напрягает, но Сиканоин пытается гнать навязчивые мысли прочь. Тигнари тянет Хэйдзо за запястье за собой. Оказавшись по ту сторону двери, в глаза сразу ударяет яркий, ослепляющий свет. Фенек щурится, и поднимает руку, чтобы прикрыть глаза предплечьем. Белоснежный идеально чистый пустой коридор в конце которого — ещё одна железная дверь. Переглянувшись, подростки тихо направляются туда. За дверью — очередной коридор, ведущий вправо и влево. Лис глубоко вдыхает, пытаясь выцепить среди запахов медикаментов и химикатов именно тот, который заставил его прийти сюда, и уверенно сворачивает налево. — Нари, ты уверен, что нам туда? — Хэйдзо смотрит вдаль. — Оттуда пахнет… лисой… — сдавленно отвечает тот. — Но… разве я не единственный зооморф в приюте? Сиканоин хмурится. В голове проносятся образы детей. У него всегда была хорошая фотографическая память, поэтому вспомнить лицо каждого не составило труда. Среди них точно не было зооморфов. — Может, тебе показалось? Шаги за спиной вмиг прервали спор. Тигнари хватает Хэйдзо за руку и бежит вперёд, утягивая друга за собой. Страх неизвестности, боязнь быть пойманными и убитыми, как ненужные свидетели, вынуждает бежать быстрее и без особого разбора куда — лишь бы туда, где можно спрятаться. Завернув за очередной поворот, они оказываются в зале с высокими стеклянными колоннами, наполненными темно-красной жидкостью. Не желая думать, что именно находится внутри, лис тянет Сиканоина за собой и усаживается на пол, за одну из колонн. Нужно перевести дыхание и отдохнуть, а здесь их не сразу увидят, если кто-то войдет. — Под приютом целая лаборатория… — тихо шепчет Хэйдзо. — А мы, получается, просто подопытные крысы…? — Разве на нас что-то тестировали? — лис приподнимает брови. — Я такого не припоминаю. Может, здесь вовсе ничего страшного и не делают. — В таких местах всегда делают что-то незаконное, Нари. — Пусть так. Допустим, они тут наркоту делают, нам что с того? У всех, кто проворачивает подобное, есть крыша. — Из-за них погибло столько детей… Все из-за них… — сдавленно цедит Хэйдзо. — Разве можно просто пустить все на самотек? — Я не предлагаю закрывать глаза… но и полиция вряд ли поможет. Дело ведь замяли. — А что тогда? — Мы могли бы сделать взрывчатку и избавиться от лаборатории вообще, — предлагает лис, отчего глаза Сиканоина слегка округляются. — А как же люди…? — Без «таких» мир будет только чище… — Ты бы никогда такого не сказал… я думаю, в тебе говорят эмоции. — Эмоции…? — Тигнари опускает голову и слабо усмехается. — Думаешь, я ещё способен на эмоции…? После всего, что я здесь услышал? — Я не понимаю, о чем ты говоришь… Фенек поднимается на ровные ноги, выходит из-за колонны и прикладывает ладонь к стеклянной стене: — Знаешь, что находится за ней? — Что…? — на подкашивающихся ногах Хэйдзо подходит к другу. — Там палата, в которой держат подопытного… его там мучают, пытаясь сделать что-то, чего я не понимаю, но факт остается фактом… преследуя свои цели, они мучают детей… — С чего ты взял? — Я слышу его… — ухо фенека слабо дёрнулось. — Я ведь лис… Обоняние у лисиц в 48 раз лучше, чем у людей… а слух и того больше. Я слышу, как он кричит… — Тигнари проводит ладонью по стене. — Он уже не станет нормальным, даже если вытащить его отсюда… Фенек роняет истеричный смешок и разворачивается. Он разводит руки в стороны, бегло осматривая мутные стеклянные стены: — Они все… Все кричат… В глазах Тигнари собираются слёзы. Лицо выражает полное бессилие и отчаяние, в голове звучат чужие крики о помощи. Душераздирающие и такие громкие, что буквально заглушают собственные мысли. Фенек опускается на колени. Он чувствует вину, очень сильную и понятную только ему, ведь он не может рассказать Хэйдзо, что косвенно причастен к происходящему, и от этого становится ещё хуже. Пусть он и сам не знал, пусть не думал и не предполагал, что здесь происходит нечто подобное, но от ответственности это не избавляет. — Нари, кто-то идёт, — Хэйдзо хватает лиса под руку. — Нам нужно спрятаться. Нари, давай же, вставай! Лис безжизненно смотрит в пол. Он не слышит слов Хэйдзо, лишь только крики детей, которые сейчас находятся в этих «палатах». Он узнает среди них знакомые голоса, и от этого становится ещё больнее, отчего фенек начинает истерично смеяться. — Прости за это. Одним точным ударом Сиканоин отправляет друга в бессознательное состояние. Находящийся в истерике сейчас Тигнари может стать проблемой, поэтому приходится идти на крайние меры. Хэйдзо утягивает друга за колонну и усаживается рядом, поджав колени. Стук женских каблуков становится громче. Он разносится эхом по всему помещению. Запах духов этой женщины так чётко отпечатался в памяти Хэйдзо ещё в момент их первой встречи — когда она проводила свой первый тест, который преподаватели назвали просто «срез знаний». Алиса быстрым шагом проходит в одну из палат, и, стоит двери на секунду распахнуться, Сиканоин услышал пронзительный девичий крик. Он прошелся ножом по сердцу подростка, а осознание того, что Тигнари все время, пока находится здесь, слышит её и других детей, вынуждает Хэйдзо принять непростое решение — уйти. Как только лис очнётся, он снова будет чувствовать себя плохо, и это точно сыграет им не на пользу. Взяв Тигнари под руки, Сиканоин поднимается и утягивает его за собой. Пусть фенек весит не так много, как мог бы, но для Хэйдзо, который весит даже меньше, он сейчас кажется ужасно тяжелым. Учитывая полностью расслабленное состояние тела и довольно тяжелый хвост, который волочится по полу и словно тянет вниз, подростку приходится часто останавливаться. Благо, персонала здесь, похоже, довольно мало. Кроме того, Хэйдзо пытался попутно делать фотографии всего, что видит, надеясь, что в полиции им поверят. Кое-как вытащив Тигнари из лаборатории, Сиканоин забирается под лестницу, где и опускает лиса на пол. Сил, чтобы тащить его дальше, совсем нет. Из-за того, что тот довольно долго не приходил в себя, Хэйдзо уже даже начал волноваться, но, услышав тихое сопение, понял, что тот провалился в сон. Видимо, бессонные ночи не идут ему на пользу. Аккуратно уложив голову фенека себе на колени, подросток принялся поглаживать его по волосам, иногда переходя на уши. Хочется вернуться в ту лабораторию и пройти дальше, но одна лишь мысль нагоняет страх. Они прошли всего ничего — несколько коридоров и зал, ни одного кабинета, ни одной палаты, ни одного подсобного помещения не посмотрели лично, по сути — сходили зря. — Мх… — Тигнари прикладывает ладонь ко лбу и поднимает голову. — Что…? Где…? — Тише, полежи немного, — Хэйдзо проводит рукавом своей кофты по лбу лиса. — Не нужно вставать… Тебя не тошнит? — Мм… нет, а должно…? — Тигнари хмурится, сведя брови к переносице. — Не знаю… просто сужу по себе… в детстве я часто падал в обмороки, так что хорошо запомнил, что тошнит… — Почему падал…? — лис поднимается и усаживается рядом с Хэйдзо, склонив голову ему на плечо. — От голода в основном… не особо помню свое детство, разве что это постоянное предобморочное состояние и какие-то обрывки. Кажется, мои родители были какими-то бродягами, и жили мы на улице… а еще помню, что от меня всегда воняло алкоголем. — Я своих тоже не помню… мне кажется, что я в приюте с рождения. — Нари… что нам теперь делать? — Сиканоин наклоняет голову и трется щекой о мягкое лисье ухо. — Кажется, ты был прав, и мы собираемся влезть во что-то крупное… — Мы уже влезли, Хэй… думаешь, там нет камер? Думаешь, мы не наследили…? Они точно узнают, что кто-то из детей проник в лабораторию. — Нужно пойти в полицию до того, как они придут за нами… — Может, пойдем сегодня…? Сколько сейчас времени? — Я не знаю, я старался записывать все на фото и видео, так что посадил батарею… а наручных часов нет. — Нужно вернуться в комнату, — Тигнари прислушивается, стараясь уловить чужие шаги, но ничего нет. — Тихо. Можем идти. Хэйдзо выбирается из-под ступеней и помогает фенеку подняться. Держа его за руку, Сиканоин уводит за собой — вверх к выходу из подвала. Лис в последний раз бросает взгляд на железную дверь, в голове сразу проносятся воспоминания с криками тех детей, и кожа покрывается мурашками. Тигнари вздрагивает, а Сиканоин сильнее сжимает его руку в своей. — Все будет в порядке, Нари… — Угу… Оказавшись на первом этаже, они замечают, что уже совсем стемнело. Нужно срочно возвращаться в комнату и надеяться, что вечернего обхода еще не было, но не успевают сдвинуться с места, как за спиной звучит голос директора: — Мальчики, почему вы шатаетесь по коридору малышей после отбоя? — А… я… я просто хожу во сне, — Хэйдзо выдает первое, что пришло на ум. — А Нари… он не мог уснуть в своей комнате, поэтому пришел к нам с Сайно, но меня не было… а он знает, что я сомнамбула, поэтому пошел меня искать. — Все так и было? — она переводит строгий взгляд на Тигнари. — Угу… — лис кивает, а его хвост слабо изгибается. — Понятно… Что ж, — она опускает ладонь фенеку на плечо. — Пойдем, хочу с тобой поговорить наедине. Думаю, Сиканоин не нуждается в проводнике, чтобы самостоятельно добраться до комнаты, да? — Да, директор, — сквозь зубы отвечает подросток. — Эм… учитель, а до завтра это не подождет? — с надеждой спрашивает лис. — Уже ведь поздно… как Вы и сказали, время отбоя… — Завтра меня не будет здесь, — она показательно разочарованно вздыхает. — Я по этой причине и искала тебя, так что пойдем. — Угу… Уши опускаются, а хвост безвольно падает. Тигнари обменивается с Хэйдзо взглядом, словно в последний раз, слабо улыбается и машет рукой на прощание. Ладонь директора на хрупком плече подростка сжимается, пальцы комкают ткань, женщина наклоняет голову к его уху и словно змея шипит: — Ну и чем ты занимаешься? Хэйдзо провожает друга взглядом, затем хлопает себя по карманам — телефон на месте. Тревожность о том, что директор уже все знает, отступает, и он быстрым шагом направляется в комнату. Хочется как можно скорее поделиться информацией с Куки и Сайно, а так же, как бы больно ни было, но он просто должен попросить Сайно помириться с Нари и быть с ним помягче. Видеть лиса таким подавленным просто невыносимо, тем более, Хэйдзо знает об их взаимной с Сайно симпатии. Немного не по себе, что директор вот так утащила фенека к себе, но с другой стороны — это случается не первый раз. Тигнари отличается особым складом ума и высоким интеллектом, поэтому учителя, включая директора, довольно часто просят его помочь или нагружают какой-то работой.