Он расхаживал по выложенному плиткой полу, как тигр в клетке, бросающий уничтожающие взгляды, пока военная полиция записывала показания его коллег в департаменте. Смит долго и пристально смотрел на выход с непроницаемым выражением на лице. Каждый раз, когда члены парламента отпускали очередного из коллег или их супругов и партнеров, Захариус и Зое — тандем в одинаковых зловещих черных костюмах и фиолетовых галстуках, приставали к ним, требуя их телефоны, прежде чем отпустить.
Сначала Эрен подумал, что это делается, чтобы никакие новости об этом происшествии не попали в офисный мессенджер Blackberry. Но когда Имир затеяла скандал, утверждая, что корпорация не имеет права копаться в их личных телефонах и что служба безопасности электронной почты не запрещала распространение разговоров, не связанных с работой, в их системах электронной почты и чатов, Зое разбила телефон девушки о стену.
— Ты не имеешь права снимать видео, на котором моего друга ложно арестовывают, и загружать его в свой блядский инстаграм ради прикола, — сказала Зое, угрожающе сверкнув очками, когда бросила уничтоженный айфон в руку Имир.
— И если я увижу, что ты загрузила хоть одну чертову фотографию Леви в наручниках, я выложу фотографии с твоей обнаженной девушкой на порнхаб, — ухмыльнулся Захариус.
— Это звучит как угроза,
сэр, — сказала Имир. — Думаете, отделы этики и кадров одобрят это?
Захариус ничего не сказал, только посмотрев туда, где Марлен и Флэгон обсуждали с членом парламента детали ареста Леви. Сисс стоял в стороне, делая заметки в своем телефоне. Флэгон величественно жестикулировал, бросив пренебрежительный жест, когда офицер упомянул нелегальный статус Леви в Элдии. Марлен резко покачала головой, а ее сердитый взгляд был таким мрачным, что она совсем перестала походить на милую женщину, которая давала советы новым сотрудникам о том, как вписаться в их отдел. Они оба не верили полицейским.
Яркая улыбка Зое была противоположностью сгорбленности ее плеч, как будто она была готова наброситься на двух девушек и повалить их на землю из-за их телефонов.
— Ты думаешь, нас это волнует?
Хистория схватила Имир за рукав, оттаскивая ее прочь, прежде чем все стало плохо, когда Захариус навалился на них двоих.
— Хватит, Имир. Это того не стоит. Мистер Аккерман не сделал ничего плохого.
Эрен одарил их обоих мерзкой ухмылкой, когда они с опаской посмотрели на него, Армина и Микасу.
— Я настоятельно советую тебе прислушаться к ним, если не хочешь, чтобы я погубил и тебя тоже.
Губы Имир скривились, что-то странное и знающее мелькнуло в ее темных глазах. Она торжественно кивнула.
— Отлично. Ты должен мне новый телефон.
— Иди нахуй, — ответил Эрен, отмахиваясь от нее. Они с Хисторией были наименьшей из его забот. Полицейская машина, в которую Кенни запихнул Леви и Петру, уже умчалась в ночь, но поскольку заведение было зарегистрировано на его и Микасы имя, он не мог вырваться из бара, чтобы выследить их.
Имир фыркнула от смеха и позволила Хистории утащить ее после того, как Захариус закончил рыться в телефоне другой девушки в поисках каких-либо свидетельств —фотографий или видео, сделанных или загруженных в интернет. Смит отпустил их обеих, хотя и переговорил вполголоса с несколькими другими, прежде чем они ушли.
Эрен больше ничего не сказал, когда был уверен, что Захариус и Зое сделали все возможное, чтобы предотвратить распространение сплетен о Леви. Он был благодарен, что друзья Леви собрались вместе ради него, по крайней мере, чтобы это не попало в вечерние новости, хотя он и не верил, что они смогут уследить за всеми. У людей были способы и средства, когда они распространяли слухи. Существование Леви доказало это. Этот человек только и делал, что занимался своими делами в офисе, и все же он оставался самой горячей темой для обсуждения. Эрен позаботился бы об этом; если бы ему пришлось создать вредоносное программное обеспечение, которое смогло бы отключить интернет-соединение всей элдийской нации, он бы, черт возьми, это сделал и наебнул всех этих людей, которые думали, что ему наплевать на Леви.
Для всех остальных арест Леви Аккермана был просто очередной драмой. Для Эрена это было предательством высшего порядка, и да поможет ему бог, чтобы он не сорвался и не задушил Зика за это.
— Что это было? — спросил Армин, когда последний из гостей и военная полиция наконец ушли.
Эрен резко поднялся с того места, где наливал себе еще порцию. Рамзи держал крепкий алкоголь под барной стойкой, поскольку заведение было винным баром на винограднике, но никакая виноградная моча не могла успокоить ярость, кипевшую в его крови.
— Что это было? — повторил он, передразнивая любопытный тон Армина, насмехаясь над ним. Этот ебаный проныра! Армин был его лучшим другом, но, черт возьми, Леви был тем единственным хорошим, что произошло в его жизни! — Что это было? КАК ТЫ, БЛЯТЬ, СМЕЕШЬ СПРАШИВАТЬ, КОГДА ТЫ БЫЛ ТЕМ, КТО ПОЗВОНИЛ МОЕМУ БРАТУ!
Грохот!
Крик Микасы эхом разнесся по пустому бару. Стекло дождем разлетелось по всему бару, когда бутылка из-под виски разбилась о винные бутылки, выставленные на полках. Виски и вино полились рекой, кровь и алкоголь капали едким, размокшим месивом на кафель. Эрен проигнорировал ее; она не имела значения. Ничто не имело значения, кроме того, что Леви исчез, и Эрен не знал, куда его отвез человек Зика.
Он был в ярости.
— Ты, блять, смеешь спрашивать меня, какого хрена все это было! Скажи мне, Армин, ты планировал это все это время? Ждал подходящего момента, чтобы обрушить это на меня, чтобы ты мог вернуть «бедного маленького своенравного Эрена на путь истинный»? — он схватил свой наполовину наполненный стакан и тоже швырнул его в витрину с бутылками. Еще вина, еще больше осколков стекла повсюду. — ЭТО ТВОЯ ВИНА! ТЫ, БЛЯТЬ, ВИНОВАТ, ЧТО ЕГО ЗАБРАЛИ У МЕНЯ!
— Эрен, ты слишком остро реагируешь на это… — попыталась урезонить его Микаса.
— ИДИ НАХУЙ, ТЕБЯ ЭТО НЕ КАСАЕТСЯ!
Армин в ужасе переводил взгляд с Эрена на Микасу.
— Я не… Эрен, ты был неуправляем с той женщиной, с женой Леви!
— И КТО СДЕЛАЛ ТЕБЯ БОГОМ, ЧТОБЫ РЕШАТЬ, КАК МНЕ ВЕСТИ СЕБЯ С ЭТОЙ ТУПОЙ СУКОЙ! Я ЗАДАЛ ЕЙ ВОПРОС. ЭТО БЫЛО ПРИЧИНОЙ, ЧТОБЫ ТЫ ПОЗВОНИЛ МОЕМУ ЕБАНОМУ БРАТУ? Я ПРОСТО ЗАДАЛ ЕЙ БЛЯДСКИЙ ВОПРОС!
— Я не… почему его арестовали? Эрен, я не знал! Клянусь, я не знал, что он из подполья! Если бы я знал… Клянусь, я не знал, Эрен, ты должен мне поверить!
Армин умоляюще посмотрел на него, заламывая руки. Серьезные голубые глаза умоляли поверить. Эрен ответил, схватив другой бокал, который не разбился полностью, но его острые края впились в его ладонь, раздирая кожу и капая кровью, смешанной с вином. Он швырнул его через всю комнату, где тот разбился об пол, расколовшись на тысячи осколков стекла по кафелю, подобно бриллиантам, мерцающим в дымчатом свете. Микаса взвизгнула, подбирая свое платье и пытаясь отскочить в сторону.
— Эрен, остановись! Ты сейчас все здесь разнесешь!
Эрен повернулся к ней, тыча пальцем, изодранным и кровоточащим, ей в лицо.
— И ТЫ! НЕ ВЕДИ СЕБЯ СО МНОЙ ВЫСОКОМЕРНО! Я ЗНАЮ, КАКОГО ХРЕНА ТЫ ДЕЛАЛА, ЗАГОНЯЯ ЕГО ТАМ В УГОЛ! — Он отдернул руку, чтобы не размазать маленькие осколки стекла, вонзившиеся в его кожу, по расстроенному лицу Микасы. — Не смотри на меня так, как будто ты не знала. Почему ты загнала его в угол? О чем вы говорили? Ты думаешь, я не знаю, что ты совала нос в мои дела, пытаясь выяснить, кто он такой? «Кто может стать «вкусом месяца» Эрена на этот раз?» — выплюнул он. — Пошла ты нахуй. Не веди себя так, будто ты здесь невиновна, Микаса. Ты знала, что делаешь, думая, что ты такая чертовски умная, угощая его выпивкой и пытаясь заставить его признаться. Что, ты думала, он собирался в чем-нибудь признаваться? ТЫ, БЛЯТЬ, ВИДЕЛА, ЧТО ОН МОГ ПОТЕРЯТЬ!
— Подожди минутку! Я не имею к этому никакого отношения! — крикнула в ответ Микаса. — Не смей говорить со мной таким тоном, Эрен Йегер! Я не одна из тех жеманных шлюх, которых ты просто трахаешь и кидаешь! Откуда, черт возьми, мне знать, каким жалким, угасающим маленьким миллениалом был этот человек? — Она усмехнулась, и это выражение было настолько неуместно на ее прекрасном накрашенном лице, что она выглядела чудовищно. — Ты умеешь их выбирать, Эрен. Совершаешь кругосветное путешествие, собирая каждую увядающую фиалку, которая попадается тебе на пути…
Эрен схватил Микасу за лицо, хлопая ладонью по ее губам, размазывая повсюду помаду и кровь.
— Только попробуй, Мика.
— Эрен, прекрати это! — воскликнул Армин, хватая его за плечо. Эрен отпустил ее, устремив яростный взгляд на своего лучшего друга. — Она права! Тебе некого винить в этом беспорядке, кроме себя! Сначала Райнер, а теперь — твой босс! Они даже ничего не значат для тебя. Ты меняешь их как перчатки! И когда они гоняются за тобой, ты ведешь себя так, будто все это на их совести! Что вообще ты с ними делаешь, Эрен? Ты разрушаешь их жизни! Ты разрушаешь
свою жизнь в том числе! Ты обещал своему брату, что покончишь с этим, когда вы с Микасой поженились, и ты
все еще, блять, этим занимаешься! Можешь ли ты винить нас за беспокойство? Можешь ли ты винить меня за то, что я позвонил Зику, когда ты был готов раструбить на весь мир, что этот мужчина, с которым ты трахался — эскортник и что ты не первый, кому он продался?
Для Эрена эта фраза стала красной тряпкой. Он не знал, что произошло дальше. В один момент они с Армином были лицом к лицу, Эрен использовал преимущество своего роста, чтобы угрожать своему гораздо меньшему другу, а в следующий Армин растянулся на полу, сжимая свою измазанную кровью челюсть и проверяя, не сломана ли она. Боль расцвела на костяшках его пальцев, в ладони, когда битое стекло глубоко впилось в порезы на его ладони, чему способствовал сжатый кулак и давление ногтей, впивающихся в кожу.
— Скажи это мне в лицо еще раз, Армин, — прошипел Эрен.
Армин стиснул зубы, схватившись за ту сторону лица, куда Эрен ударил его, и сердито посмотрел в ответ.
— Что, тебе больно слышать правду? Это, блять, правда, Эрен! Проснись, ты обосрался! Ты пытаешься обвинить миссис Аккерман в домогательствах к проституткам, когда это ты трахаешься с ее мужем — подпольной шлюхой!
Эрен бросился на Армина, кулаки сыпали ударами, слишком дикими, чтобы нанести какой-либо реальный, разрушительный удар.
— ВОЗЬМИ СЛОВА НАЗАД! ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ТАК ЕГО НАЗЫВАТЬ! НИКТО ИЗ ВАС ЕГО НЕ ЗНАЕТ! ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО, БЛЯТЬ, ЗНАЕШЬ, ЧЕРЕЗ ЧТО ОН ПРОШЕЛ? ПОШЕЛ ТЫ, Я ЛЮБЛЮ ЕГО, И ТЫ, БЛЯТЬ, НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА ВЫНОСИТЬ СВОЕ ГРЕБАНОЕ СУЖДЕНИЕ О ЧЕМ БЫ ТО НИ БЫЛО, ТЫ, ЕБАНЫЙ КУСОК ДЕРЬМА!
— Эрен! Эрен, остановись! Остановись! — Взвизгнула Микаса, бросаясь в драку, чтобы оттащить размахивающего руками Эрена, который изо всех сил старался превратить Армина в месиво. — Эрен, ты делаешь ему больно! Армин — твой лучший друг! Мы твои друзья, Эрен! Ты действительно поворачиваешься к нам спиной из-за этого человека?
— Заткнись! Заткнись, заткнись, ЗАТКНИСЬ НАХУЙ!
Он ничего не мог видеть сквозь слезы, ничего не мог почувствовать по тому, как его кулаки сомкнулись на теле Армина — его руках, плечах, груди, когда он делал все возможное, чтобы отразить удары Эрена. Армин был его лучшим другом; Армин был мальчиком, с которым он вырос, скалой, на которой держалась тройка их дружбы. Но его слова были зазубренными шипами, ржавыми и с ядовитым наконечником, сжимавшимися вокруг вздымающейся груди Эрена, перекрывая приток крови к частям его мозга, которые контролировали рациональность, аристократичность и спокойствие. Он хотел убить Армина, хотел искалечить его так ужасно, что тот, возможно, никогда не оправится, возможно, никогда не заговорит. Он никогда больше не хотел слышать эти слова, слетающие с уст его друга, эти слова, слишком мучительные в своей ясности, в своей гребаной правдивости о Леви.
Он этого не заслуживал. Леви не заслуживал ничего из этого.
И Эрен все это начал. Тот дурацкий гребаный телефонный звонок, и то, как он обманул Леви, не рассказав ему об игре в кошки-мышки, в которую играл, пока не попал в кроличью нору: в страну чудес, которая была любовью Леви Аккермана. Он не хотел влюбляться в него, никогда не хотел, чтобы это стало чем-то большим, чем мимолетное увлечение, как Энни, как Райнер, как любое другое хорошенькое личико, хозяин которого раздвигал ноги ради чести, которой был Эрен Йегер.
Если бы он никогда не преследовал Леви, был бы он разоблачен? Были бы у Леви сомнения, срывы, слезы, разбитое сердце, более очевидные, чем кровь, размазанная по кулакам Эрена, на его лице, когда он посмотрел на Эрена перед тем, как полицейские забрали его? Стал бы он терзать себя из-за того, что скрывал их роман, лгал своей жене, своему боссу, своим друзьям, что он спал со своим подчиненным? Неужели слухи о том, что у Леви были интрижки в случайных городах и офисах, которые он посещал для полевых работ, никогда бы не материализовались или не распространили бы зловоние на безликих неудачников, шепчущихся о нем в коридорах всякий раз, когда он проходил мимо? Рассказала бы семья Леви когда-нибудь ему о гноящемся негодовании, которое они испытывали из-за того, что их сын, их брат, ушел из дома?
Это была его вина, черт возьми!
Его вина. Эрен был не из тех, кто зацикливается на сожалениях, но Леви этого не заслуживал.
Он позволил Микасе оттащить его, ее живот тяжело прижался к его лопаткам, когда она застонала, позволив ему упасть на пол рядом с Армином, чей нос был в крови, челюсть в синяках, но в остальном он был невредим. Она пнула его вздымающееся плечо острым носком своих туфель на шпильке, и потертая красная подошва размазала грязь по его пиджаку, а каблук порвал рукав.
Она опустилась на стул, схватившись за живот, уткнувшись лицом в ладони, пока Эрен рыдал от отчаяния на полу.
— Во что мы превратились, мы трое? Неужели мы так сильно ненавидим друг друга, что избиваем друг друга из-за одного глупого человека? Неужели мы действительно так сильно ненавидим себя, Эрен? Армин?
Армин шмыгнул носом, смятым рукавом рубашки вытер капельку крови и соплей, стекавших у него из носа.
— Я не тот, устраивает драку из-за какого-то мужчины.
— Заткнись! — огрызнулась Микаса. — Ты из тех, кто умеет говорить. Если бы ты не позвонил Зику, это дерьмо не переросло бы в
это!
— Мика, я должен был! — Армин обвиняюще ткнул в него пальцем, когда он сел. — Он вышел из-под контроля! Ты не слышала, какую чушь он наговорил миссис Аккерман. Эта женщина — журналистка! Как ты думаешь, что бы она сделала с тобой, если бы обнаружила, что ты трахаешься с ее мужем? Эрен, ты больше не просто какой-нибудь старик с улицы! Твой брат — законный наследный принц! Если бы эта женщина хотя бы пронюхала о ваших с ним отношениях, ты мог бы полностью сорвать его притязания на трон!
Трон… Заявление Зика… Позиция Зика… Все всегда сводилось к этому маленькому ублюдку с крысиной мордой! Этот гребаный мудак бросил свою мать даже после того, как снова встретил Эрена и нашел его на попечении Дины, и теперь он хотел вернуться в Элдию, как будто чертовой короны в Марли было недостаточно для его жаждущей славы, страдающей манией величия волосатой белокурой задницы.
— Мне наплевать на амбиции моего брата.
Он вытер слезы со своего лица, хотя, вероятно, ему удалось лишь размазать по нему еще больше грязи и крови, и сел на пол. Он не мог смотреть на лицо Армина, покрытое синяками и поврежденное после его нападения. У Микасы было не лучше, ее помада теперь была не более чем восково-бордовым пятном, окрашивающим бледную гладкость ее красивого лица.
— Мне на все наплевать, — сказал он.
Он чувствовал себя выжатым, из него высосали кровь, сознание было набито только мокрой ватой и пустыми словами. Какое, черт возьми, это имело значение, пытаться оправдать свои действия перед друзьями? Они бы не поняли. Они не понимали, что Леви значил больше, чем каждое случайное завоевание, которое прокладывало путь в постель Эрена. Даже сейчас Армин недоверчиво смотрел на него.
— Эрен, ты не можешь так думать! Зик помог тебе стать тем, кто ты есть! Он помог всем нам.
— Мне все равно, Армин! ДАЖЕ ЕСЛИ БЫ ОН САМ РОДИЛ МЕНЯ ИЗ СВОЕЙ ЗАДНИЦЫ — АБСОЛЮТНО ПОХУЙ!
Он снова вытер лицо, убирая влажные пряди волос, прилипшие ко лбу и вискам, и зачесал их назад, а затем снял галстук и снова собрал волосы в конский хвост. Его пиджак был в полном беспорядке. Каблук Микасы проделал дыру в форме Лагоса от левого плечевого шва вниз к боку, а его дикая атака на Армина сорвала пуговицы с двубортного пиджака спереди. Он снял его и отбросил в сторону, закатав рукава, прежде чем подняться на ноги.
— Куда ты идешь? — потребовала Микаса, приподнимаясь со своего стула.
Она выглядела бледной, измученной. Она, должно быть, так устала от поведения Эрена, ведь она была на восьмом месяце беременности. Конечно, ни она, ни Эрен с самого начала не хотели этого — их безумный пьяный секс после того, как Эрен отказался от своего последнего завоевания в Либерио, когда закончил университет, был ничем иным, как пьяной возней в сене. Когда она оказалась беременной,это был настоящий кошмар, но Киеми и Зик изменили ситуацию, заставив их пожениться, хотя ни один из них не стремился к романтическим отношениям с другим. Микаса хотела продолжать трахаться со своими гоночными заездами и тачками, а Эрен хотел новую шлюшку. То, что они не решились на аборт в тот момент, когда Микаса потребовала его, было их ошибкой.
Теперь она была на пороге родов, а Эрен был в двух секундах от того, чтобы бросить ее.
Ему было все равно. Он не мог. Леви сейчас может быть где угодно. Иммиграционное управление Элдии построило десятки центров содержания под стражей недалеко от городов, в которых были выходы в подземелья. Эрен не мог бросить своего возлюбленного на произвол судьбы там; не тогда, когда Леви почти сдался — это побежденное выражение на его лице, когда он поднял глаза на Эрена, безмолвный крик предательства в его глазах, когда его взгляд упал на беременный живот Микасы… Он не мог позволить ему столкнуться с этим в одиночку.
Эрен пообещал, что позаботится о нем. Он думал, что сделал все, что мог, даже уступив требованиям Зика назначить его преемником, чтобы стать его опорой в Элдии. Он даже отдаленно не был связан с королевской семьей, не то что Зик и Дина. И Эрена не волновала их дурацкая международная интрижка из-за какого-то дурацкого кресла в чьем-то дерьмовом замке на вершине горы. Что, черт возьми, хорошего могло принести ему наследование элдийского трона, когда он даже не знал, где находится Леви? Когда он не знал, сможет ли исправить то дерьмо, которое он начал с того трижды проклятого телефонного звонка, который он сделал Зику?
Все, что он сделал, это разрушил прозаическую опрятность жизни Леви. И хотя это была ложь, маска, которую его возлюбленный носил поверх страстной души, которую Эрен обнаружил внутри, Леви, по крайней мере, все еще был в безопасности.
И его жадность по отношению к своему возлюбленному еще не ослабила своей власти над ним.
— А ты как думаешь? Я собираюсь найти его.
Микаса пристально посмотрела на него, поджав губы.
— Ты действительно любишь его, не так ли?
Эрен ответил ей взглядом, взглядом за тысячу миль, охватывающим десятилетия дружбы, братства с ней и с Армином. Он посмотрел на них обоих, зная, что снял последнюю маску, удерживающую его содранную кожу, которая хранила беспомощного, потерянного маленького мальчика, все еще сжимающего игрушку, которую подарил ему отец, потрепанного после несчастного случая, который лишил его детства. Ему хотелось закричать, разозлиться на них еще больше. Как они посмели все испортить! Как они смеют топтать ногами медленно раскрывающиеся нежные лепестки любви Леви к нему!
Но он так устал. И ему нужно было беречь свою энергию для поисков. Кенни Аккерман был из Первого отдела внутренних дел. Это поместило бы его в комплекс военной полиции Митраса, недалеко от королевского дворца. Если Кенни приехал в Трост лично, то Ури Рейсс и Зик, скорее всего, уже разговаривали.
Эрен не позволит своему брату обмануть Рейсса, чтобы тот отказался от своих притязаний на трон. Не тогда, когда Зик не выполнил свою часть сделки.
Он велел ему держать радиус поражения только на Петре Рал. Он должен был знать, что брат обманет его. Но это было нормально. У Эрена был туз в рукаве.
И если Эрен в чем-то и был хорош, так это в том, что благодаря своим завоеваниям он научился быть непревзойденным актером. Если ему придется притворяться тем, кем он никогда не был, он это сделает. И если придется заручиться помощью женщины, которую велел своему брату уничтожить для того, чтобы Леви мог быть свободен, он это сделает.
Было время, когда он сказал Леви, что продал бы за него свою душу. Эрен разбирался в сделках. Дьяволом была крошечная рыжая женщина, которая устраивала кошачьи бои и покупала беспомощных придурков, погрязших в нищете. Это тоже было нормально. Если бы Петра Рал была Вельзевулом Эрена, он стал бы ее Люцифером. Не было ничего, чего бы он не сделал — солгал, украл, убил ради Леви.
— А ты что думаешь? — сказал он и отвернулся, сунув ключ от машины в карман. Если он нарушит все правила дорожного движения, то доберется до Митраса быстрее поезда.
Он уже был на парковке; гравий хрустел под его ботинками, когда чья-то рука поднялась и легла ему на плечо. Другая рука ухватилась сзади за его рубашку.
Армин вытер свой окровавленный нос и прикладывал покрытый тряпкой лед к распухшему синяку на челюсти. Уголки его рта искривились от боли в челюсти, но в его глаза был тот самый искренний блеск, как у мальчика, с которым Эрен подружился много лет назад, когда ему было шесть и он регулярно получал по заднице за то, что ругал придурков, крадущих обед у плаксивого блондина.
Микаса немного шаталась на каблуках, но превосходно поспевала за ними двумя. Она искоса улыбнулась Эрену, ее губы побледнели теперь, когда она стерла размазанную помаду.
— Я не могу поверить, что наш Эрен наконец-то влюбился.
Армин наклонил голову, стараясь контролировать свои движения, когда Эрен отпер свою машину и помог Микасе забраться на заднее сиденье.
— Никогда не думал, что доживу до этого дня.
Эрен фыркнул.
— Я еще не простил тебя, придурок. Ты не смеешь говорить о нем таких вещей. Меня не волнует, пытался ли ты вынудить меня к какому-то признанию, Армин. Я люблю его. Еще раз назовешь его так, и я разобью тебе лицо похуже, чем сейчас.
Армин выпрямился, отбросив лед в сторону, брови нахмурились, губы сжаты и серьезны.
— До тех пор, пока ты не разрушишь его жизнь больше, чем разрушил свою. Ты же знаешь, я бы не позвонил, если бы ты заткнулся перед этой женщиной.
— Черт бы тебя побрал, — пробормотал Эрен, крепко обнимая своего друга, стараясь не задеть больные места. Очевидно, Эрен довольно хорошо с ним справился, несмотря на его нервный срыв. Он шмыгнул носом, когда отпустил Армина, позволив ему сесть на пассажирское сиденье своей машины, прежде чем Эрен уселся на водительское.
— Пристегнитесь. Мне сегодня абсолютно похуй на правила дорожного движения.
Микаса фыркнула от смеха.
— Только ли сегодня?
***
Они разделились, когда добрались до Митраса.
Микаса направилась к территории посольства Хизуру. Киеми вернулась на родину, но лицо Микасы пользовалось дурной славой среди консула и его сотрудников, поскольку оно уберегло ее от неприятностей, когда она в детстве подружилась с Эреном и Армином, и урегулировало все ее обвинения в нарушении правил дорожного движения за дрэг-рейсинг на улицах Троста и Шиганшины. Если бы у Элдии не было намерения узаконить присутствие Леви или сотен, может быть, тысяч других, которые жили под землей, она бы до посинения изводила консула, требуя предоставить им всем гражданство Хизуру и убежище до тех пор, пока они не смогут переселиться в ее родную страну, где бы к ним относились куда более гуманно.
Армин направился в офис элдийского иммиграционного управления. Вообще туда должен был пойти Эрен — именно у него было влияние, чтобы заставить этих людей образумиться и перестать обращаться с людьми из подполья, особенно с теми, кто выбрался на поверхность через спонсора, как с собаками, загнанными на убой. Но Армин обладал гораздо более уравновешенным подходом к политическим дискуссиям и лучше подошел бы для оказания влияния на чиновников, чтобы добиться освобождения Леви. Если бы они больше ничего не могли сделать для тех страданий и нищеты, которые Эрен увидел, когда они с Леви посетили его семью, дипломатия Армина могла бы создать прецедент того, как будут обращаться с подземными поселенцами наверху. Армин беспокоился, что может никого не застать в офисах, учитывая поздний час, поскольку был вечер пятницы, когда люди, скорее всего, пьянствовали в пабах, нежели вкалывали на своих рабочих местах. Эрену было все равно. Армин должен найти способ заставить директора иммиграционного управления вернуться в свой чертов офис и подписать освобождение Леви, иначе Эрен его не простит.
Сам Эрен направился к комплексу военной полиции. Учитывая выдвинутые против них обвинения, Леви не сразу бросят обратно в подполье. Нет, иммиграционная служба будет держать его в тюрьме, пока они собирают доказательства против его сговора с Рал с целью обмана правительства и получения грин-карты, чтобы Леви мог вывезти свою семью. Затем, как только они сошьют дело, будут преследовать этих двоих с крайней предвзятостью, прежде чем бросить их в тюрьму строгого режима в горах за пределами Утопии, где подпольщиков, признанных виновными в игре с системой, ожидали каторжные работы. Немногие выживали в суровых условиях достаточно долго, чтобы отбыть свой срок. Те, кто это делал, были окончательно сбиты с толку и брошены обратно в ад, откуда они пришли.
Эрен слышал все это раньше, когда был жив его отец, который читал ему лекции о том, как обращаться с немногочисленными неестественно бледными обитателями подземелья, работающими на черной работе в Шиганшине. Он вдолбил ему в мозг, насколько варварской была эльдийская практика, когда он короткое время жил в Либерио с Зиком. Он отказался допускать, чтобы Леви постигла та же участь.
Направляясь в фойе тюрьмы, он размышлял, не следовало ли ему взять с собой Дину. Его мачеха больше не хотела иметь ничего общего с королевской семьей, междоусобицами и борьбой за возвращение своего первородства. Зик однажды сказал ему, что Дина была предательницей как короны Марли, так и королевской семьи Элдии. Ни один из них не понимал, что каждый хотел только одобрения другого.
Ну, теперь уже нет.
Эрен все уладит за них, заставит мать и сына смотреть друг другу в глаза после этого, чтобы Эрен мог позлорадствовать, когда Зика увезут в цепях, в то время как Дина встретится со своими отчужденными братьями по короне. Но позже. Ему нужно было это оставить на потом. Сначала ему нужно было вытащить Леви. Затем он уничтожит своего брата, втопчет его амбиции в землю и будет танцевать на его могиле, пока не вобьет в голову, что Зик не должен прикасаться ни к чему из того, что принадлежит ему. В течение многих лет он жил в тени своего брата, наслаждаясь богатствами, которые давала корона Марли, в то время как он раздражался и задыхался под тяжестью ожидания, что Зик вернет себе элдийский трон и посадит на него Эрена в качестве своей марионетки.
Теперь этого не случится.
Он знал человека за стойкой регистрации — Дюрана. Лейтенант Первого отдела внутренних дел и один из лакеев Аккермана. Мужчина вздрогнул, когда Эрен распахнул двери тюрьмы и неторопливо вошел внутрь.
— Эй! Вы не можете… мистер Йегер, сэр! — Глаза-бусинки Дюрана расширились, вылезая из орбит, когда он уставился на Эрена. Капельки пота выступили у него на носу, над верхней губой, когда его взгляд переместился на заднюю дверь, которая контролировалась его картой доступа.
Что за шутка. Депутаты парламента сочли, что магнитные двери и замки, управляемые RFID-картами, ничем не уступают Эрену, который зарабатывал на жизнь выявлением уязвимостей этих систем безопасности. И Эрен даже не думал о взломе их систем. Существовали способы обойти систему безопасности, не все из которых были выполнены с помощью клавиатуры.
Дюран выбрался из-за стола, подобострастно заламывая руки и следуя за Эреном по кругу.
— Мистер Йегер, вам действительно не следует здесь находиться. Капитан Аккерман связался по рации и предупредил нас, что вы можете прийти и… Сэр, вы просто не можете…
— Карта доступа, — прервал Эрен, небрежно протягивая руку и ожидая, что ему повинуются.
Дюран покрылся холодным потом.
— Сэр, я действительно не могу этого сделать… Капитан Аккерман сказал нам, что король не хочет, чтобы кто-либо посещал недавно взятых заключенных…
Эрен повернулся и нетерпеливо приподнял бровь, глядя на мужчину. К черту их всех и их дерьмовые протоколы.
— Офицер Дюран, я член королевской семьи Элдии. Зик Йегер, племянник Ури Рейсса, мой брат, и, если вы не знали, Дина Фриц — моя мачеха. Вы знаете, кто она, офицер?
При упоминании имени Дины Дюран поник и вспотел еще больше.
— Д-да, с-сэр…
— Хорошо. Я подумал, что мне придется попасть на урок истории, чтобы понять, почему ни Зик Йегер, ни Ури Рейсс не имеют здесь никакого влияния. Должен ли я позвонить ей и сказать, что Военная полиция, не сумевшая защитить ее, когда она была гребаным ребенком, которого вы бросили в Марли, отказывается разрешить мне вход в одну жалкую тюрьму? Вы действительно хотите знать, что она может сделать, когда вернется в «корону» и обнаружит, что вы лично пренебрегли ее сыном? — Рот Эрена презрительно скривился. Ложь была на вкус как правда, и это была амброзия на его языке. Дина не хотела ничего из этого, но то, чего она не знала, не убило бы ее. Кроме того, ей нравился Леви, не так ли? Она хотела, чтобы он и Эрен были вместе, чтобы она могла подарить Эрену счастье, которого тот никогда не испытывал, когда жил на ее попечении. — Я бы не стал рассчитывать на снисхождение, офицер. У моей матери было сорок с лишним лет, чтобы обдумать отказ вашей организации и предательство по отношению к ней. Просто подумайте, насколько снисходительна она будет к вам, если узнает, что вы мне помогли.
Дюран даже не моргнул. Его глаза были такими большими, что Эрен мог видеть белки. Он был таким жирным и потным, что в воздухе висел кислый и тяжелый запах его тела.
— Н-но… Капитан Аккерман… о, блять, что за черт!
Он отдал свою карточку доступа, прикрепленную к его бейджу. Эрен вытер ее о куртку мужчины, прежде чем поднести к считывателю RFID.
— Когда я войду внутрь, вы скажете другим охранникам, чтобы они отвели меня в камеру предварительного заключения для некого Леви Аккермана. Кенни должен был привезти этого человека и его жену на сегодняшний вечер. Я хочу, чтобы они оба были под моей опекой.
Если бы глаза Дюрана стали еще больше, они бы выскочили из орбит и упали в потные мясистые ладони мужчины.
— Я-я-я н-не могу этого сделать, с-сэр.
— О, правда? — вкрадчиво сказал Эрен. — Не можете или не хотите?
— Я им-мею в виду, что я не могу, мистер Йегер… э-э, принц Эрен. К-капитан… он не привозил своего племянника. Здесь только женщина.
Эрен закрыл глаза, когда грохот выстрела разнесся по фойе, а пуля срикошетила от металлической балки и разбила одно из раздвижных окон. Дюран уставился в нескрываемом шоке, его руки безвольно повисли, когда Эрен схватил его табельное оружие, снял с предохранителя и выстрелил в стену.
Он снова поставил оружие на предохранитель и со вздохом убрал его обратно в кобуру на боку Дюрана.
— Этот ебаный… Сейчас же приведите мне Петру Рал. И даже не думайте играться со своим оружием, иначе я засуну его так глубоко вам в задницу, что утром вы будете срать пулями.
Мужчина поспешил подчиниться. Эрен стоял у входа в коридор, ведущему к камерам предварительного заключения, пытаясь взять под контроль скачок своего кровяного давления. Кенни не отправил Леви в тюрьму, но Петра была здесь. Что, черт возьми, задумал этот мужик? Эрен думал, что знал каждый ход Зика в этой пьесе. В конце концов, именно он вложил эту идею в голову своего брата. Разрушить брак Петры и Леви. Запятнать имя женщины, если ему это понадобится. Оставить Леви в покое. Зик одержал над ним верх, не контролируя взрыв вокруг Рал и втянув в это Леви. Это была вина Эрена. Он не был откровенен, приказывая Зику не причинять вреда его возлюбленному. Теперь он это понял. Но этого он не предвидел.
Петра Рал была растрепана, а безразмерная офицерская куртка была накинута на ее обнаженные плечи, скрывая бесформенными складками платье, в котором она была на званом ужине. Она выглядела неряшливо, ее идеально уложенные рыжие волосы были в беспорядке: пряди выбились из пучка, из головы торчали шпильки с жемчужными наконечниками. Ее взгляд был опущен, сосредоточен на шарканье ее босых ног, пока она держала в одной руке туфли на ремешках. Когда она увидела Эрена, лунные лучи ее глазах сузились, и она швырнула в него своими туфлями.
— Ты! — проревела она, тыча согнутым пальцем в лицо Эрена. — Это твоя вина, ты, маленький стукач! Я знаю это! Если бы ты не разболтал о моем браке с Леви всем на той вечеринке, я бы не оказалась в этом дерьме! Они даже не позволяют мне позвонить отцу, чтобы он внес за меня залог! И… и они забрали Леви… о боже, они забрали его!
Превращение из презираемой любовницы в испуганную женщину, смирившуюся с реальностью положения своего мужа, повергло Эрена в благоговейный трепет. Темные глаза Петры заблестели от едва сдерживаемых слез, когда она схватила его за рубашку и замолотила по нему своими крошечными кулачками.
— Я знаю, ты можешь что-то с этим сделать! Леви… в машине, он сказал, что ты и он… он недавно звонил мне! Спросил, знаю ли я о тебе. Я… я солгала и сказала ему, что не знаю! Но я знаю! Я знаю тебя, Эрен Йегер! Твой отец сбежал от принцессы Дины! Я разузнала о тебе все, что смогла, когда он спросил! Ты водил его за нос, играл с ним, как со всеми теми людьми, чьи браки ты разрушил в Либерио! Прекрати это, пожалуйста! Леви ничего тебе не сделал! Помоги ему, пожалуйста… он… — Она оттолкнула его и подавила рыдание, вырвавшееся у нее в ладонь. — Я не утверждаю, что люблю его так, как он говорит, что любит тебя, но… Леви — мой друг. Он один из немногих людей, которые уважали меня за то, кто я есть, а не за то, какая у меня фамилия.
Эрен долго смотрел на нее, позволяя сдавленным рыданиям, которые издавала Петра Рал, стекать по нему, как вода по промасленной бумаге. Так что теперь она призналась. Она вообще не любила Леви, использовала его для своей выгоды. Может быть, она считала его другом. Что ж, Эрену было все равно. Все, что имело значение — это то, что Леви здесь не было, но Петра Рал была билетом к его возвращению. Она была журналисткой, не так ли? А если нет, если она действительно была просто какой-то потаскушкой в вечерних новостях, несущей чушь, повышающую 1%, частью которой ее муж никогда бы не стал, тогда она должна была знать людей, которые могли бы разнюхать, куда Кенни его отвез. И у нее были средства для разоблачения Зика.
Вот почему Эрен вытащит ее оттуда.
— Ты знаешь, куда они его увезли?
Петра покачала головой, растирая и размазывая косметику по всему лицу. Тушь у нее потекла, и две дорожки черных слез испачкали ее щеки, маслянистые реки на безмятежных водах.
— Нет. На улице Митраса, сразу за Эрмихом, нас ждала еще одна полицейская машина. Этот ужасный… этот отвратительный полицейский, который сказал, что он дядя Леви… он отвел его в другую машину и оставил меня с другим офицером, который отвез меня сюда. Там ждала женщина, я не знаю. Я не очень хорошо рассмотрела ее лицо; она выглядела больной. Она забрала его с собой. Я не знаю, куда они делись.
Итак, Кенни взял Леви с собой. Что такого было в Эрмихе, что Кенни выбрал это место, чтобы разделить свою добычу? Ну, помимо входа в подземелье среди пустошей промышленных фабрик Митраса и складских помещений… складских помещений… частная взлетно-посадочная полоса.
Блять.
Вход в подземелья был бы там, где Кенни ждала бы Кушель, а грузовые помещения — взлетно-посадочной полосой… этот человек намеревался вывезти свою сестру и племянника из Элдии! Эрен мог только догадываться, куда именно. Он встречался с Кенни Аккерманом всего один раз, когда обратился к нему за помощью в том, что он позволил Леви навестить свою семью. Даже тогда он думал, что у Кенни не было никакой привязанности к людям, которых он оставил в подземельях, хотя он говорил о Леви так, как будто тот был его гордостью и радостью. Леви сказал, что Фарлан родился после того, как Кенни уже ушел… мужчина хотел забрать ту семью, которая у него была, и скрыться… где-то. Где-то, где мир не делал различий между их смертельной бледностью из-за недостатка солнца и изможденным, затравленным видом, который у них у всех был.
Эрен схватил Петру за руку и потащил ее к двери.
— Куда ты меня тащишь? — взвизгнула она.
— Заткнись, — сказал Эрен. — Ты не знаешь, где Леви, но я знаю. У меня есть идея. И мне нужно, чтобы ты пошла со мной. Нужно что-нибудь, чтобы выкурить моего брата из всего того дерьма, которое он затеял. С этого момента ты вышла из тюрьмы и находишься под моей защитой. Мне нужно, чтобы ты написала, опубликовала, передала в эфир все дерьмо, которое я захочу, чтобы правительство прекратило преследовать Леви.
— Ты сумасшедший, если думаешь, что я буду сотрудничать с таким, как ты!
Эрен фыркнул. Какое преуменьшение.
— Не думаю, что у вас есть выбор, мисс. Я тот, у кого здесь все ключи. Послушай, я верну Леви, но ты согласишься расторгнуть ваш брак.
Петра посмотрела на него так, словно у него выросла еще одна голова.
— Что вообще заставило тебя подумать, что я сделаю это? Без меня они просто бросят его обратно в подполье.
— Леди, вы видели меня? На самом деле я никто, но ты знаешь, кто мой брат. Ты знаешь, кто моя мачеха. Они чертовы боги этой страны, а твой глупый король вот-вот умрет. Ури Рейсс, блять, хотел бы, чтобы у него был настоящий трон.
— Тогда что мне от этого будет?
Эрен улыбнулся. Возможно, он недооценил эту женщину. Или думал о ней слишком плохо. Она была не просто какой-то жеманной слабачкой, слишком боявшейся тени своего отца, поэтому она выкопала себе зомби из подполья, чтобы выдавать его за своего мужа. Возможно, это было правильное решение — взять Петру с собой, попросить ее помочь свергнуть Зика и положить конец всей этой иммиграционной чепухе о людях из Подполья. Он был прав, когда в первый раз сказал Леви, что они — элдийцы, ничем не отличающиеся друг от друга. Леви просто случайно родился там, где не светило солнце, но они родились и выросли на одной и той же зараженной ядом земле.
— Как насчет первой сенсации в «Последних новостях» о мятежном заговоре второго принца Элдии против его дяди и дедушки? Я слышал, что Королевство Марли послало своего наследного принца в страну, чтобы подстрекать подполье к бунту.
Глаза Петры комично расширились, ее кулаки сжались, чтобы прикрыть то, как ее рот открылся от шока.
— Твой брат этого не сделает — поможет ли это ему? Если я помогу тебе с этим? Поможет ли это Леви?
— Намного больше, чем ты могла бы помочь ему, милая леди, — насмешливо сказал Эрен. — Послушай, даже сейчас моя жена разговаривает с послом Хизуру, чтобы собрать людей из Подполья — семью Леви среди них, чтобы вытащить их оттуда. Армин мешает их аресту. Я позабочусь о том, чтобы найти его, выяснить, куда Аккерман его увез. Но ты… мне нужно, чтобы ты остановила моего брата. Да, все это началось, потому что я попросил его… сделать что-нибудь с твоим и Леви браком, но… — Он фыркнул, боль в его груди с каждым мгновением, когда его возлюбленный была вдали от него, создавала раны, от которых у него перехватывало дыхание. — Мне нужно все исправить ради него, и ты мне поможешь. Я не оставляю тебе выбора…
В этот момент главные двери распахнулись, и другой офицер потащил за собой две пепельные фигуры в цепях.
— Дюран! Офицер Дюран! Мне нужно, чтобы вы закрыли этих двоих! Нарушение общественного порядка, подобрал их у входа в метро в Стохессе! Я… О! Принц Эрен!
Эрен едва взглянул на полицейского, смутно узнав в нем одного из людей Кенни. Нет, его внимание было приковано к ярко-рыжим волосам одной из заключенных — хрупкой девочке не старше тринадцати лет, ее лицо было грязным и в синяках, бледное под слоем копоти. У парня рядом с ней были пепельно-светлые волосы, растрепанные над таким же бледным лицом, которое было слишком похоже на Леви, чтобы чувствовать себя комфортно.
Глаза Фарлана Аккермана расширились, когда он посмотрел на Эрена.
—- Эрен! Принц! Пожалуйста, вы должны нам помочь! Позовите Леви! Он нам нужен —
они — они забрали маму!
Эрен посмотрел на парня, и его грудь сжалась при воспоминании о муке в глазах Леви, когда он сидел в машине Эрена, разозлившись из-за какой-то ссоры, которая произошла у него с Фарланом перед тем, как они покинули подземелья. Лицо Фарлана Аккермана обдало его таким сухим холодом, что у него заледенело лицо.
— Я знаю, — сказал он. — Они забрали и Леви тоже. — Фарлан и Изабель ахнули от этой новости. Эрену было все равно. Он крепче сжал Петру и потащил ее мимо них. — Я собираюсь вернуть его.
Он ушел и не оглянулся.
***
Когда он проснулся, было тепло, странное ощущение, когда все, что он помнил — это ощущение холода, как в сердце, так и по всему телу. Ему не следовало оставлять свое пальто в машине. Петра могла простудиться; она никогда не брала пальто на званые ужины, даже на те, что проводились на открытом воздухе. Леви всегда был тем, у кого была куртка, тем, кто отказывался от своего комфорта, когда ей становилось неуютно на прохладном вечернем ветерке.
Как странно.
Последнее, что он помнил, это то, как он сидел на заднем сиденье машины, прижав руки к спине, а Петра в панике бормотала рядом с ним… почему?
Он не мог вспомнить. Вероятно, это не имело значения. Должно быть, это был просто кошмарный сон. У него иногда случалось такое, и они участились после их с Эреном визита в Подземелье. Иногда он чувствовал себя настолько подавленным ложью о своем браке, чтобы получить гражданство, получить желанную грин-карту, что мечтал потерпеть неудачу.
Неудача не была вариантом. Не тогда, когда мама, Фарлан и Изабель зависели от него.
Значит, это был дурной сон.
Он снова закрыл глаза, когда почувствовал пальцы, огрубевшие моющего средстве и растирания мокрого белья на стиральной доске. Мама напевала над ним, шепча:
«тише, Леви, поспи». Это просто дурной сон.
Ему показалось странным чувствовать ровный гул… чего-то… может быть, двигателя, автомобиля, лодки или самолета, гудящего вокруг него, повсюду, на фоне белого шума под тихое мамино пение. Это был забавный сон. Леви, шестилетний Леви, которого все еще нужно было укачивать и петь колыбельные о младенцах, качающихся на качелях, развевающихся на ветру, зарылся в мамину грудь и вместо этого слушал биение ее сердца. Какая странная мысль — думать, что он, должно быть, в каком-то транспортном средстве, когда маленький Леви никогда даже близко его не видел.
— Расскажи мне сказку, мама, — пробормотал он сквозь пелену сна. — Я хочу ту, где есть принцы и принцессы, которые забирают нас из Подполья…
Над ним мама снова напевала, ее сладкий голос перекрывал нежный смех. Пальцы пробежались по его волосам, убирая их с лица. Теплые губы запечатлели поцелуй на его виске.
— Конечно, мой хороший. Давным-давно жил-был человек по имени Кенни. Он был солдатом, закаленным, который сражался на войне…
— Дядя Кенни на самом деле не сражался на войне, не так ли?
Мама снова рассмеялась, и это было самым успокаивающим звуком — бальзамом на его душу.
— Конечно сражался, любимый. Конечно. Кенни сражался на войне; он работал, чтобы спасти принцессу, но у него была семья, о которой нужно было заботиться… маленького мальчика по имени Леви нужно спасти. И он смог спасти его.
Леви показалось странным, что он нуждался в спасении. От чего Кенни нужно было бы забрать его, спасти от опасности? Мамины истории всегда были такими причудливыми.
— Спи, наглец, — голос Кенни, огрубевший от сигарет, против которых всегда выступала мама, был веселым. — Мы почти на месте. Мы почти свободны. Ты когда-нибудь слышал о старом городе короля? Либерио. Свобода. Вот где мы будем.
