𝐓𝐡𝐞 𝐜𝐨𝐧𝐪𝐮𝐞𝐫𝐨𝐫𝐬 𝐨𝐟 𝐝𝐞𝐚𝐭𝐡 | Победившие смерть

Почти месяц все трое делали вид, будто ничего между ними не происходит. А по вечерам Джей бесстыдно затаскивал Сону в своё жильё-коробку. Ради баловства. Ему нравилось, как тот бесится и хнычет, когда находит себя в той же тусклой комнате, отходя от внушения, иногда уже освобождённым от скучной школьной формы. 《Нельзя за таким уродством прятать такое блаженство.》– говорил про его тело, блуждая взглядом, распалял себя. А тяжёлый запах прижился в воспоминаниях парня и раздувал жгучее чувство в желудке. Рики медлил, ведь думал о Сону прежде, чем о своих хотелках, если не было острой нужды. На самом деле хотел всего и сразу, но не мог остановиться на чём-то одном и поэтому продолжал одалживать тепло его рук, а вместо уравнений со степенями считал удары сердца в минуту. А Сону и не сопротивлялся, удобно было отдать левую кисть на измерение пульса, не переставая второй чернить тетрадь конспектами и терминами. Однако Сону проклинал обоих за вторжение в его тихую школьную жизнь старосты, но за два месяца сжился и с тем, что одна из сторон этой жизни стала подконтрольна вампирам, и с тем, что каждый день, каким бы он не был, он дразнит их нарастающий со временем аппетит одним своим существованием. Иногда ловил себя на выбивающей из русла мысли о том, что это даже весьма приятно, когда тебя непрестанно разглядывают, как статую в музее, следят за поведением и улыбаются милым привычкам. Улыбаются. Да, вампиры тоже иногда улыбаются, это стало для него открытием, так что еле уловимая эмоция на губах и туманный задумчивый взгляд рождал в нем какое-то природное желание понравиться ещё больше. Так смотрел на него Рики. Как обычно — молча. Но Сону не нужно было слов, и так забот от него не оберёшься, если б он ещё и болтал много…для этого есть сам Сону, который невольно выложил обоим вампирам почти всю свою повседневность, в которой, к слову, кроме остроты его взаимоотношений с Джеем и Рики, не было ничего сверхъестественного. Школа и дополнительные до поздней ночи. Только, пожалуй, танцы позволяли забыть и об учёбе и о странных ¿друзьях?. Однажды, когда Ким и об этом своём увлечении проговорился, Джей ещё долго не отставал с уговорами продемонстрировать талант, а Рики, не потерявший дар к танцам даже после смерти, петушился, что его он всё равно не перетанцует, каким бы сладким тот не был в своём исполнении. Конец апреля покрылся опавшими лепестками вишни. Этим зрелищем Сону восторгался всегда, как впервые, а бессменные спутники шли после уроков по аллее вслед за ним, деля одну мысль о том, как по-детски очарователен Сону, когда искренне радуется. 10.05.202* Наступление мая ознаменовалось поистине тёплыми днями и подготовкой трёх старших школ в районе к весенним спортивным соревнованиям. В эти дни Ким мелькал по школе только так, организовывая выступления от своего класса. Желание Джея в связи с этими событиями обещало скоро исполниться — класс оказался танцующим и решено было ставить хореографию на звучащую почти из каждой колонки песню. Этим Сону, конечно, занимался не сам. Ему, почти выбившемуся из сил за последние две недели, очень повезло, что ответственность за танец взял на себя никто иной, как Рики. Да, не один Ким был в шоке, но весь класс и особенно Чонсон. Рики начинал вливаться в подростковую жизнь даже слишком натурально и это не могло не настораживать старшего, в ком бурлили сомнения. Голубая книга всё ещё мелькала в его руках на переменах, после школы он теперь не слонялся неизвестно где, тратя запасённые на комнату деньги слишком нерасчетливо и быстро, а зависал с живыми школьниками в спортивном зале, репетируя поставленную самостоятельно хореографию. Джей завидовал, и это было видно. Он после школы даже не ходил в академию — за ненадобностью, он зависал не с людьми, а с бумагами и компьютерами на выделенном для него рабочем месте, как для вампира, подписавшего соглашение на научные эксперименты. Ему иногда казалось, что и так не лучшее зрение при жизни умудрялось снижаться от такой работы уже будучи забальзамированно особенной смертью. Может поэтому он был так хмур, а улыбку его Сону видел лишь дважды — идя под вишневым дождём и тогда, у него «в гостях». Как бы там ни было, Рики действительно органично вёл себя в обществе сверстников, а улыбался чаще, чем Чонсон, раз так в триста. И причины этому были очевидны, иногда даже слишком. Он обожал танцы, а ещё кажется терял былую непробивную холодность и надменность к одному из танцоров. Он почти всегда просил прогонять танец дважды — один раз смотрел на общую картинку, а второй раз лишь на одного трудягу, гордясь тем, какую волну телом научил делать, и наслаждаясь тем, как манерно он делал её и исполнял остальной танец, всё ещё оставаясь убежденным, что даже ему не перетанцевать самого Нишимуру Рики. 18.05.202* Всё безупречно было подготовленно к школьному фестивалю, старосты и ответственные за номера от классов вились вокруг остальных учеников, на огромном стадионе утренним туманом стоял разноголосый гул, отдельными вспышками то тут, то там звенел смех. День безусловно обещал быть полным веселья. Вот и улыбка Сону светилась, как будто его лицо отражало майское солнце, которое концентрировалось густым теплом вокруг него. Мероприятие открывалось общей линейкой, куда выбранные голосованием представители студенческого совета от каждой школы несли гербы учебных учреждений. Эта почетная миссия досталась трём старостам, одним из них стал Сону. Он выглядел особенно взволнованным, как будто кто-то все время щекотал его, переминался с ноги на ногу и вечно поправлял волосы, смотрясь в отражение школьных окон. Наконец, когда раздался писк микрофона и над стадионом разнёсся голос директора 168 школы, на территории которой и проводились соревнования, разговоры тут же стихли и лидеры с гербами вытянулись, расправив спины, готовились. После вступительной речи зазвучала праздничная мелодия и школы во главе с профессорами и президентами классов торжественно отправились на широченное футбольное поле. Джея очевидно раздражала общая беззаботная радость, эти толпы жизнерадостных детей и Рики, который стал слишком на них похож (по крайней мере, ему так казалось). Он как будто забыл о том, какая неприязнь существовала между ними, а может перестал придавать этому значение, как оптимистичный и незлопамятный подросток. Возможно он вёл себя так, потому что Джей не такой болтун, как Сону, и не такой хвастун, как Рики, и, вероятно, о прогуле дополнительных по математике Рики до сих пор не было известно, а Сону не дурак, чтоб говорить о таком, тем более ему. Так что, пока Рики снова слишком явно выдавал свой интерес к нежным коленям, оголенным классическими шортами, скользящей походке и лисьим глазам, Джей, недовольно насупившись и скрестив руки, плёлся в самом конце строя рядом с расслабленным Нишимурой, несущим свой пиджак закинутым на одно плечо. Он подставлял лицо тёплым лучам солнца, радуясь тому, что хоть что-то способно подогреть остывшую кожу. Классы друг за другом занимали поле стройными рядами, каждая школа выделялась своим цветом формы. За серым строем под охровым гербом потянулся тёмно-зелёный 168-й школы с белым полотном, а последними свое место заняли ученики с формой благородных красных оттенков. Герб 170-й школы развивался в руках невысокого широкоплечего старшеклассника, для линейки он был одет официально: в бордовый костюм, такого же цвета, как полотно с гербом, с серой окантовкой и чёрные ботинки на высокой подошве. Взгляд Джея безразлично проскальзывал по рядам школьников, пока не застыл на залитом утренним солнцем лице этого парня. Он выглядел статно, ровнехонько держа бордовый флаг, и утонченно, благодаря стройной фигуре и мягким чертам лица. Встав вдоль трёх краёв прямоугольного поля, одетые в красное классы оказались лицом к 140-й школе, только солнце светило точно на них, не давая видеть участников напротив. Зато ребята в серой форме видели их отлично, так что Джей и не думал отводить взгляд даже ради приличия. Он и не мог. Что-то словно остекленело внутри и он не слышал, когда представили его школу, пропустил мимо слуха прозвучавший хором девиз, он смотрел только на выразительные кошачьи глаза и широкую улыбку, когда очередь представляться дошла до 170-й. — Ты чего завис? Не спал что-ли? — Не нуждаюсь в отличие от тебя, — съязвил в ответ на толчок в плечо от Рики, так и не отведя восхищенный взор от старосты на том краю футбольного поля. — Кого ты там высматриваешь? Ещё одного лунного нашёл? — Нет? — ответил Джей коротко, сам удивляясь этому ответу. И правда, ведь он точно не лунный ребёнок, он тянул к себе иначе, но приковал его внимание кажется ещё крепче, чем лунная эксклюзия, вот только мысли он рождал в нём чище. Не так, как Сону, лишающий морали своей безграничной, соблазнительной для вампира прелестью. Совсем иначе. И от этого становилось не по себе. Всю линейку он пользовался тем, что предмет его крайнего внимания не мог видеть, в какой ступор ввёл недавнего новенького 140-й школы. Смотреть на выступление Сону с хореографией авторства Рики он тоже не пошёл. Он вовсе забыл об этом — Джей оставался в тени клёна, высаженного вдоль стадиона, и наблюдал за самими соревнованиями, где творящий с его мозгом невиданные чудеса мальчик принимал активное участие. Промолчал на замечание Рики о том, что тот пропустил всё самое интересное, а именно — исполненные Сону вместе с ещё парой девочек отрывки всеми известных танцев, и то, что с ними чутка невпопад танцевала почти вся толпа ребят вокруг импровизированной сцены. — Ты сегодня не в себе, — начиная злиться, заглядывал в отрешенные глаза под нахмуренными бровями, — и кто ещё из нас шизик? — Ты, когда действие прошлого укуса закончится. — Не спорю. Но ты уже выглядишь странно и ведь это не из-за Сону? — Послушай, Рики, чего ты докапываешься? У тебя своих забот мало? У тебя там уже целая толпа фанаток нарисовалась, иди их развлекай. Рики неприязненно фыркнул, смерив злившегося «с ничего» Джея, и ушел, нервно сунув руки в карманы спортивок, в которых танцевал. До самого вечера, когда стадион опустел, Чонсон не двигался с места, но и к загадочному старшекласснику с рысьими блестящими глазами подойти не смел. Он не имел понятия, что с ним происходит, боялся напугать, и не знал, как объяснить, что ему от него нужно, потому что сам этого не понимал. Шесть часов соревнований прошли в мучительных порывах сделать, сказать или может спросить что-то очень важное, что крутилось на языке, но Джей никакими силами не мог выловить эту мысль. После не самого дружественного диалога с Рики, он больше не видел ни его, ни Сону и думать о них забыл. Лишь по подлой случайности потеряв из виду примазавшуюся к зрению подвижную фигурку, спохватился, что не знать, где они и что делают, в этой суете безответственно с его стороны. Лишь потому, что Рики в голову взбрести могло многое, а когда он внезапно стал так близок к людям, Джея настораживало каждое его слово кому-то, кроме него и Сону. Но он беспокоился зря, мог бы и до ночи сидеть на этом стадионе, пока он не стал бы холоднее его самого, потому что его одноклассникам было весело в отличие от него. Спустя почти три месяца, этот день перевернул отношение Сону, если не к вампирам в целом, то к Рики уж точно. Он, возможно, и вовсе забыл сегодня, кто он на самом деле и откуда был сошедший за первые полтора месяца шрам на его спине. Все в этот день что-то забывали, так и Рики не вспоминал о копящейся за затвором жажде, пока организм не сообщил ему об этом резко, неприятно, оборвав забытие в ощущении себя обычным — нормальным. Но это пошатнуло его приподнятое настроение лишь на время, до созревшего так же быстро, как в первый раз, плана, который давал надежду на ещё более приятное завершение дня, несмотря на то, что придётся проснуться и вспомнить о правде. Его скрутило изнутри до хруста в коленях, когда он следовал за Сону по пустому коридору, слушая его эмоциональные интонации в рассказе о всех запомнившихся ему моментах прошедшего мероприятия. В школе было тихо — они остались почти последние, помогая разбирать декорации. Прямо по курсу кабинет физики, а прямо перед носом Сону, идущий неспешно, деликатно покачивая бёдрами. В его планах было свернуть к выходу, но план Рики, предоставленный его мозгом, вопреки всем разумным соображениям, был веселее скучного похода домой. Уставший Сону и пискнуть не успел, когда Рики, затянул его в просторный кабинет, закрыв за собой дверь без единого шороха — замки были не его проблемой. — Рики, только не говори, что ты собираешься опять… — замолчал, уловив на себе хитрое выражение лица. — Что? — пытливо дёрнул головой, улыбаясь плутовски и смотря проницательно точно в глаза, оказавшиеся неожиданно и искущающе близко, — опять что? Сону промолчал, но дышать уже стал быстрее, хотя на лице выдержал достойную безразличность, пока Рики, выгнув издевательски брови и пройдясь языком по цветочным губам, не подхватил парня на руки, не оставив другого выбора, кроме как рефлекторно обхватить его шею. Он стал так близко и как будто даже по собственной воле. По щеке Рики, прижатой к нежной шее, растекалось живительное тепло, и он медленно, но верно, ощущал, что желание отличается от чисто физического, только пока не мог это правильно анализировать, а лишь тонул в странных для вампира мыслях. — Даже не будешь просить прекратить? — ухмылялся Рики, сажая Сону на учительский стол. Но тот был даже удивительно спокоен, только часто глотал, беспокоясь сказать лишнее. — Тебе не кажется это всё неправильным? — Неправильно только то, что ты не рассказал мне о вас с Джеем. — Но почему я должен был…а откуда ты… — тут уж он потерял свое выдержанное спокойствие. — Увидел шрам, когда ты переодевался. Укусы таких, как он, почти никогда не заживают до конца. — Ты подглядывал что ли?! Подожди, то есть как не заживают? — бедный Сону путался во всей этой внезапной информации и совсем терялся в своём неоднозначном положении. Рики цыкнул на него, приложив палец к губам, но не убрал руку от нежного лица, когда продолжил говорить. — Представляешь, как мне было трудно просто смотреть, ты возможно не осознаешь, насколько красив. А шрам я уберу, всего-лишь укушу в то же место, — и хотя Сону слабо понимал, как это работает, согласно кивнул. — Сону-хен, ты мне очень нравишься, — спустя довольно длинную паузу зрительного контакта, произнёс Рики каким-то не своим голосом. — Да я уже понял, — зрачки в карамельных глазах дрожали в замешательстве и пытались найти ответы на вопросы в глазах напротив. — Не правда, потому что я ещё сам не все до конца понимаю, но… — он обхватил обеими руками розоватые колени, ненастойчиво отдаляя их друг от друга и подходя ближе. И ещё ближе, так, что Сону невольно облокотился на руки за спиной и опустил глаза, смущённо следя за движениями рук. Рики считал нечестным, что Джей так по-свойски и бесстыдно позволил себе прикасаться к этим прекрасным ногам, когда именно он так мечтал об этом и не ради примитивного утоления кровопийской нужды, — Сону, посмотри на меня. Мальчик вдохнул судорожно и резко выдохнул, как бы собираясь с мыслями, чтобы действительно посмотреть, а не глянуть мельком, и тут же сжаться от проникающего взгляда, блуждающего по румяному лицу и такому доступному телу. Но как только он поднял кукольные глазки на Рики, его лицо оказалось слишком близко, чтобы не отводить взор. Он весь оказался очень близко, поставив руки по обе стороны от Сону. — Я могу делать это не правильно, но главное, чтобы ты правильно меня понял, — с этими словами он прильнул губами к губам Сону. Не имея ни малейшего опыта в поцелуях, делал это совершенно правильно в том, как по-настоящему и волнующе. Впервые старший чувствовал, что должен более, чем поддаться ему — взять инициативу на себя. Вышло так, что именно Сону целовал тогда Рики, ставшего неожиданно откровенным и чувственным. А он следовал движениям бархатных губ и обнимал его за талию, прижимая к себе крепко-крепко, — хотел почувствовать стук его сердца где-то внутри себя, а так это почти удавалось, от того что толчки отдалёнными волнами доходили до его груди. Класс сквозь окна заливало рыжим светом низкое солнце, растекалось по поверхности стола и блестело на тёмных волосах. А по пустому коридору, где в тёплых лучах летали мелкие пылинки, беззвучными шагами бродил Джей в поисках одноклассников, пока зацепившие боковое зрение фигуры за мутными стёклами класса не заставили его остановиться у кабинета физики. Замерев с каменными глазами, он видел, с какой человеческой нежностью Рики ластится к хёну и как невинно Сону целует его в искреннем душевном порыве. 《– Мне нравится, когда меня любят, а не используют.》– в голове пронёсся упрекающий в потребительстве звонкий голос. И это, казалось бы, лживое в принуждённом возбуждении «Отвратительно!» А Рики он целовал сам, тягуче и медленно, как только можно было представить его поцелуй. Снаружи Чонсон не слышал их слов, но продолжал оцепенело наблюдать за тем, как Сону, погружаясь в ржаво-рыжие от солнца и природого пыла глаза, кивает понимающе и поразительно доверчиво расстёгивает пуговицы своей рубашки, оголяя изящные ключицы и спуская с плеч, к которым тут же порывается молодой вампир, не силясь вытерпеть болезненное притяжение. Потому что незачем. А Джею кости ломает от увиденного, он сжимает челюсть, сгибаясь от пробивающего лезвием желания напиться, но остаётся за дверью. Думает, что всё это какая-то игра, какая-то шутка его смертного заключения. Понимает, насколько безволен он даже над самим собой. Весь день Джея стягивало непостижимое ощущение зависимости его существа от старшеклассника в бордовом костюме, он словно был спасительной верёвкой, заброшенной сквозь параллели жизни в бездну его бессмысленной вечности. А теперь его корежила зависимость приземлённая, и он буквально тонул в смуте таких разных чувств, не знал как действовать, как распутать клоки обрывочно вспыхивающих реакций, похожих на человеческие эмоции. И он выбрал путь убивающего терпения. Действовать было нельзя, только не когда размякший мозг был так иррационален. Прислонившись к стене, он спустился на ватных ногах к полу, выдержав новые болезненные волны, которые рождало само осознание его бездейственного смирения. После всего, что увидел, понял и ощутил за сегодняшний день, Чонсон не позволил себе отобрать у них эти значимые минуты. Ковыляя в том же мучительном состоянии, он покинул здание школы.