Дневник мыши Баки Барнса

7 октября.       Здравствуй, дорогой дневник. Прошло уже пять дней с тех пор, как я поселилась в новом доме, у этих двух странных людей, что держат у себя этого жуткого шерстяного монстра. Кстати, кошка уже второй день обиженно сидит в своей корзинке и почти не высовывается — у неё болит лапа. Тот очень усатый серийный маньяк, когда расставлял ловушки на меня, обещал, что кошка не пострадает. Он-то обещал, но я — нет. Так что сегодняшний день, как и вчерашний, прошел совершенно безмятежно и почти скучно. А еще, сегодня идёт дождь и мне как-то нехорошо. То ли от этого самого дождя, то ли от того, что переела капустного пирога и теперь меня пучит… Отчасти права была матушка, когда говорила, что долгое воздержание — благодатная почва для греха. Вот и я пострадала от своего обжорства. И теперь лежу в гнезде, под полом их спальни, и думаю о всяком.       Это так непривычно — бежать по шершавому холодному асфальту. Лапки быстро устают, а нежный хвост натирает жёсткий камень. Так много запахов, манящих к себе, так много шума и пыли. Но сейчас важно найти укрытие, что бы меня не раздавили и не съели.       Ха-ха, не так-то просто меня поймать! Вот вам всем! И я ныряю в узкую щелку под забором. Травка мягкая, шелковистая, так приятно.       Вжжжжж! Вжжжжжж! Вжжжжжжжжжж!       О, мышиные боги! Это же… газонокосилка! Монстр, унесший жизни пятнадцати моих сестёр, да будут милостивы к ним мышиные предки!       — Она не стрижет траву! Наверное заржавела! — зычно, перекрывая рёв мотора, кричит мужчина, орудующий этой ужасной штукой. — И я не люблю стричь газоны, поэтому именно теперь она и сломается… — уже намного тише добавляет он себе под нос. Но я-то всё слышу! Потому что дрожу, спрятавшись за фигуркой садового гнома в углу участка.       — Господи! Барнс! Ты дожил до девяноста лет, воспитывал в Красной Комнате убийц, работал на КГБ, ЩИТ, говоришь на восьми языках, и бог знает что ещё умеешь, но не способен разобраться с чертовой газонокосилкой? Ты издеваешься? — раздался женский голос неподалеку.       — Ну она на меня пока не нападает же. Да и знание восьми языков никак не поможет мне подстричь газон! Разве что я могу тебе перевести, что она сделана в Японии и её гарантия уже истекла, — ворчал он в ответ.       И пока они вдвоем спорили, тыкая в кнопки на своей опасной игрушке, я шмыгнула в гостеприимно распахнутую дверь их жилища. Почему бы и нет? Должна же порядочная мышь, повзрослев, обзавестись собственным домом, пусть и с людьми внутри. Чем я хуже?       Это что, кошка? О, святые мышиные угодники, за что мне это?!       Некстати нахлынувшие воспоминая так меня утомили, что я перевернулась на другой бочок, потерла лапками мордочку, разгладила усы и вздохнула. Кажется, испытания последних дней всё глубже вгоняют меня в депрессию. Нужно с этим что-то делать. Может скушать еще несколько кусочков этого восхитительного пирога? Или погрызть провода? Меня всегда это умиротворяло.       — Черт возьми, Барнс, у нас в спальне воняет капустой! Я выслежу и убью эту проклятую мышь лично! — раздался рык откуда-то сверху.       — Белова, ты меня уже третий год обещаешь задушить. Что-то мне подсказывает, что мышь тоже останется невредимой, — насмешливый голос мужчины вызвал улыбку и у меня.       И он прав. Я — Мышь, меня голыми руками не возьмешь.