В диапазоне

Поначалу Дотторе не придавал этому значения. Но только поначалу. Поцелуи в щёку стали чем-то обыденным: утром — после завтрака, вечером — перед сном. Дотторе даже привык к ним, и часто сам подставлялся под мягкие губы Девятого предвестника. Возможно, Дотторе бы так и оставался в блаженном неведении, если бы однажды Панталоне не поддался порыву потрепать его за щёку. Очень ненавязчиво, аккуратно — так только он прикасаться умел, но у Дотторе порог терпения был весьма невысок. — Что это было? Панталоне недоуменно моргнул (в присутствии Дотторе он держал глаза открытыми). — О чём ты? Дотторе собрался с мыслями. Вдохнул-выдохнул. Возможно, ему лишь показалось. Нет, ну не мог же Панталоне казаться настолько невинным, будучи уличённым в чём-то. — Твоя одержимость моими щеками. — А. — Панталоне даже не изменился в лице, но что-то во всём его облике поменялось. Не знай Дотторе его хорошо, он бы мог предположить, что Панталоне смутился. — Может, я и ношу маску, но я же не слепой, — добавил Дотторе уже тише, сложив руки на груди. Раздражение в нём нарастало, но свои порывы он научился сдерживать – в конце концов, ему не хотелось выливать свой гнев на ни в чём невиновного предвестника. Панталоне оторвался наконец от рассматривания своих колец – камушки красиво поблёскивали в приглушённом свете их спальни. —Твои щёки, — заговорил он неспешно, словно подбирая слова. — Я нахожу их весьма привлекательными. — Раньше ты не пытался тискать их при каждом удобном случае. — Дотторе прищурился, с подозрением рассматривая профиль Панталоне. На этот раз банкир и правда смутился. — Не злись только, — он потянулся за рукой Дотторе, накрыл её и переплёл пальцы. – Ты стал немного мягче. И мне это нравится. Дотторе опешил. Хотел было вырвать руку, но передумал, когда чужой палец погладил его ладонь. Потянулся к своей щеке свободной рукой, дотронулся и отдернул ладонь, как от удара тока. — Ты хочешь сказать, что я набрал вес, — заключил Дотторе. — Я хочу сказать, что ты стал мягче, и мне это очень нравится, — повторил Панталоне, впервые с начала разговора посмотрев Дотторе в глаза. Выглядел он при этом так, словно смотрел на самое прекрасное, что было в своей жизни. Возможно, с таким же обожанием он смотрел на свои банковские счета. А затем он подался вперёд, целуя Дотторе. Изящная ладонь с кольцами легла ему на лицо, погладила линию скулы, большой палец очертил подбородок, и разомлевший Дотторе ответил на поцелуй, решив для себя, что, если их обоих всё устраивало, переживать было совершенно не о чем.