Возможно всё

Весенний пейзаж - иносказание: эротическая сцена. Нельзя сказать, что Вей Усянь и Лань Ванцзы заключили брак, хотя определенная часть ритуалов выполнена, но они считают себя семьёй, супругами. Цвет одежд не имеет значения (но Лань Чжань помнит: теперь внутренние одежды Вей Ина красные - от цвета розовых лепестков до багрово-черных, - пока тот не вспоминает, что он страшный и могучий Магистр темного пути, одеваясь в оттенки черного и серого с ног до головы). И когда Усянь осмелел и освоился, закрепление отношений стало ожидаемым и естественным событием: он воспринимает всё естественней и не мучается аргументацией - достаточно, что ощущения и чувства не конфликтуют. Его моральные принципы и высоки, и просты: если это Лань Чжань, то можно всё. Вей Усянь Вей Усянь никак не привыкнет к тому, как Лань Чжань смотрит на него: самое ценное, дорогое, желанное. Темный заклинатель привык к другому обращению, хоть и понимает неправильность подобного отношения к себе, но очень трудно бороться с собственными стереотипами и комплексами, научиться воспринимать себя иначе, чем беду, занозу, хаос и прочее. Робкие мечты и соблазны юности... Он, конечно, не старый дед, но время тут ни при чем: пережитое накладывает свой отпечаток. Порой он сам себя ловит на том, что капризничает и паясничает, чтобы напомнить самому себе о возрасте, былой легкомысленности, каверзами поднимает настроение, если для себя оптимизма и надежды на лучшее не хватает. Вей Ину не то, чтобы не верится... Но вгонять сдержанного заклинателя в краску так весело: сначала краснеют кончики изящных ушей (по мнению темного, в Лань Чжане всё утонченно и изысканно от макушки, до пяток), потом их окрашивает полностью и начинают румяниться скулы и щеки, глаза влажно сияют, но стоит добавить более явные провокации, взгляд становится жарким и тяжёлым, вызывая в инициаторе ответную волну жара и волнения. Усянь чувствует себя совратителем самой безгрешности, хотя осознает: Ванцзы - это спящий вулкан, под безупречной невинной оболочкой кипят чувства и желания, которые вытягивать на поверхность надо медленно и осторожно, потому что сам он до сих пор неуверен и побаивается... Сгореть? Нет. Он нуждается в возлюбленном не меньше, чем тот в нём, но... Это сложно принять: мужчина любит мужчину; мужчина, который носит ребенка от другого, к тому же не классический заклинатель, а темный - могучий и уязвимый одновременно, бесконечно одинокий и не принадлежащий к прославленному ордену... Ему так долго внушали, что Вей Усянь - никто и ничто, что очень трудно поверить: вот человек, которому нужен только ты, именно ты, со всеми немногочисленными достоинствами и множеством недостатков. -Лань Чжань, я некрасивый... -Мммм, - жест отрицания. -Я стал толстым и мягким... Большие сильные руки обнимают, чужой подбородок устраивается на плече: -Вей Ин красивый. Сокровище, - лаконичный Лань медленно ведёт руку вниз, до растущего живота (пришлось учиться завязывать одежды и пояс иначе, чтобы ничто не давило на плод), осторожно поглаживает кругами сквозь слои ткани: Усянь расслабленно опирается на Ванцзы, едва слышно постанывая от удовольствия - дитя весьма активно, но под воздействием светлой ци второго папочки успокаивается и млеет. - Ты устал. Домой! Лань Чжань легко подхватывает Вей Ина на руки и стремительным мягким шагом направляется в пещеру Фумо: конечно, у них есть покои в поселке, но там шумно и неугомонный темный обязательно сунет нос в чьи-нибудь дела, а внутри скалы тихо и толстая мягкая перина, купленная для Магистра темного пути Вэнь Нином даже не в Илине, а намного дальше по поручению Ванцзы, убаюкает надолго. Старейшина Илина давно не вспоминает вслух про бесполезность гусу-ланьского образования: знания заклинателей в бело-голубом однобоки и ограничены, привычки и запреты странны, но умения и навыки весьма обширны. Ему трудно судить обо всех, ведь только одного Ланя он знает хорошо, а тот практически идеален. -Ах-хаааа... - тихое постанывание тает в воздухе (в пещере не бывает душно, сквозняков тоже нет - Лань Чжань облазил и всё поправил, превращая сырой зябкий отнорок в весьма уютное логово, добавил талисманов свежести и чего-то ещё поверх многочисленных усяневских листков с каракулями и рисунков прямо на стенах). Ванцзы массирует и разминает ноющие и немного отёкшие ноги возлюбленного. Усяню очень хочется, чтобы терпение Ванцзы закончилось именно в один из таких моментов, но всё, что нефрит себе позволяет - лёгкие касания и бесконечные поцелуи от самых невесомых до почти укусов. Вей Ин растекается по ложу и хочет большего... И каждый раз на самом интересном месте заклинатель останавливается, потихоньку усыпляя. Размеренная порционная передача ци возможна разве что в начале... игр? процедур?.., а потом мощные потоки сносят все ограничения и текут, смешиваются сами. Иногда это больно, иногда так хорошо, что партнёры не ощущают своих физических тел, ни одного, ни другого. Усянь выспросил у сестры всё, что ей известно; у него есть подозрение, что ребенок внутри него участвует в обмене энергиями и порой дирижирует потоками единолично. Вэнь Цин не знает, отчего так, она никогда не сталкивалась с упоминаниями о прирожденных заклинателях. Это, конечно, замечательно, что после многодневных забот Лань Чжаня Усянь может глядеть на своё отражение без содрогания: исчезла мертвенная бледность, местами отдающая в синеву, пропали мешки под глазами - вид больше не измученный и измождённый, а вполне здоровый и упитанный, но... Опять "но": если бы упертый Вей Ин не возвращал любимому поцелуи и ласки, ни за что бы не догадался, насколько велико самообладание Ванцзы. Сказал бы кто раньше, Усянь бы не поверил, что возможно настолько потерять голову от плотской жажды слиться с другим человеком, покорно отдаться в чужие руки и мечтать принадлежать целиком и полностью, зависеть, полагаться и упиваться собственной беспомощностью... Пройдя полдороги, казалось бы, оставшийся путь пройти легко и просто... Лань Чжань упрямился и медлил. Лань Ванцзы Усянь всегда был тактильным, но обнимал ли его кто-нибудь? Кроме сестры, разумеется. Обычно он сам дотрагивался, хватался, опирался, облокачивался или даже вешался на кого-нибудь, и чем ближе и доверительнее отношение Усяня, тем больше он себе позволял. Легко определить тех, кто ему не нравится: к ним он избегает прикасаться вообще. Ванцзы давно это заметил, теперь ощутил на себе: была бы возможность, Вей Ин не отпускал бы его ни на мгновение. Поэтому он концентрирует внимание на любимом: поцелуи, ласки - стоит только начать, и останавливаться каждый раз всё тяжелее. Касаться, смотреть, ощущать, слышать не только самому, но через любимого... А ещё непривычная покорность и пластичность ци: бурные, рвущиеся наружу яростные потоки вдруг рядом с темным заклинателем улеглись, сконцентрировались и перестали вредить телу, даруя ещё больше силы, выносливости и защиты. Лань Чжань попробовал складывать печати: больше не надо бороться с собственной силой, заставляя принимать ту или иную форму требуемой насыщенности - заклятья стали мощнее и строились легко и просто, словно по плотной гладкой бумаге скользит лучшая кисть для каллиграфии с самыми дорогими и густыми чернилами... С Вей Ином также, они проверяли это неоднократно: тьма больше не тревожит Магистра сотнями голосов круглосуточно, алкая боли, крови и смерти, более чутко и точно повинуется, не требуя непомерной платы; защитный кокон держится без усилий любое количество времени и стал настолько плотным, что недавно случайно отлетевший в Старейшину на стройке камень даже одежды тому не испачкал, словно срикошетил о невидимый барьер. Тьма стала гуще и сильнее, эффективнее и управляемее, надёжно охраняя от любого воздействия извне и изнутри владельца и его ношу, при этом беспрепятственно пропуская Лань Чжаня и его ци. Даже Вэнь Цин больше не может делать диагностику Усяня, ей приходится полагаться на Ванцзы во всём: отвары и лекарства действуют только приправленные энергией, кровью конкретного Ланя или самого Магистра, иначе совершенно бесполезны. А на что способны насыщенные инь и ян потоки... Вей Усянь напрасно бился над теорией и практикой укрощения и уничтожения Стигийской Печати, но стоило направить на неё энергию совместно, хватило весьма скромных усилий, чтобы иньское железо разом потеряло все свои свойства и рассыпалось в пыль без малейшего вреда окружающей среде. Впрочем, любой барьер из известных обоим уничтожался ещё быстрее, стоило влить немного разноименных сил одновременно. (пока это будет тут, но не к месту, поэтому перенесу) Вэнь Цин уже привыкла, что "совершить невозможное" - это про ее названного брата. Она отчитывала заигравшуюся парочку долго и нудно, расписывая возможные последствия их самодеятельности, пока окончательно не убедилась, что оба экспериментатора не пострадали и вполне невредимы, просто увлеклись и не рассчитали сил. Её тоже заинтересовал эффект одновременного воздействия, которому нашлось применение и в лекарской практике: любая вода, чем бы не была заряжена в плане ци, теряла лишние свойства и становилась абсолютно нейтральной, то же происходило с инструментами, минералами (у лекаря загорелись глаза и зачесались руки: это же можно скупать по дешёвке "грязные" ингредиенты, выращивать травы и корешки на Луанцзан, очищать их и употреблять без малейшего сомнения, тем самым значительно увеличив прибыль с продаж лекарств и косметики)... Только подопытных добровольцев с редкими магическими болезнями и проклятиями у А-Цин, к сожалению, не было, что не мешало ей рассчитывать и записывать теоретические выкладки впрок. Ей легче от мыслей, что Усянь больше не умирает у неё на глазах, но чудеса происходят постоянно. Теперь, когда у лекарки есть время и силы, она ведёт дневники и записи наблюдений, как положено учёному: отдельно по жителям деревни и для каждого из невероятных братьев, для Ванцзы. Впрочем, ей грех жаловаться на отсутствие работы: два балбеса - отличные экземпляры для оттачивания навыков лекаря и разработки новых техник, а также новаторских трудов. Столько загадок... Раньше, когда дорогА была каждая мяо и травинка в сборах, она не была так внимательна и дотошна, но теперь она исследователь, учёный больше, чем лекарь высокой квалификации. Ни у одного лекаря в цзянху нет и не было возможности детально изучить связь нескольких видов темной энергии на бывшего заклинателя, никто не стремился проникнуть в тайну искажения ци... тем более, взаимодействие и взаимосвязь этих явлений. Она обожает и побаивается непредсказуемости названного брата и его партнёра, которые позволяют не влачить существование и выживать, но гордо держать голову, не отвлекаясь на мелочи, жить полноценной активной жизнью, надеяться на лучшее и продолжать развиваться, совершенствовать навыки и умения намного дальше и глубже, чем когда-либо в прошлом. Она даже снова может позволить себе плакать и смеяться, когда хочется и можется, а не когда надо. Она заражается энтузиазмом и любопытством Усяня, уверенностью и стойкостью Ванцзы - мир вокруг играет красками, чудесами так обильно, что восторженная женщина едва чувствует, как ходит (ей кажется, она летит, едва касаясь земли). Иногда она вспоминает, что до войны считала юного юньменца огромной проблемой и опасностью, но сейчас... Ей известно, что кто-то из дядюшек построил миниатюрный храм и несколько человек регулярно приносят дары и молятся... Вей Усяню, Магистру темного пути. Вэнь Цин видела этот укромный уголок, даже зажгла палочку благовоний (не ДЛЯ Усяня, а ЗА него). Она и в скособоченный храм в Илине ходила, укутавшись в плащ так, что видны лишь глаза и пальцы, чтобы помолиться за неугомонного невероятного брата... Парное совершенствование. Почти удачная попытка Вей Ин опять экспериментировал. Его талисманы изгнания, очищения работают на мертвецах, на небольших участках заражения (например, в местах, где были лёжки/логова монстров, нечисти), - но только за пределами Луанцзан. Символику и порядок нанесения они разрабатывали вдвоём: в одиночку получается слишком сложно и затратно. Талисманы и амулеты с двойным зарядом пока не получаются, приходится работать отдельно. Но за всё надо платить... Усянь устал и немного раздражён, в глазах мелькают красные всполохи, а тьма окутывает лёгкой дымкой. Ванцзы настолько привык и освоился (так или иначе, темная ци на Луанцзан повсюду), что не обращает на кокон внимания: тьма пропускает его без задержек и условий, без попыток запятнать и исказить, даже затраченная ядром энергия продолжает восстанавливаться, пусть намного медленнее, чем в ордене, но всё же... Невозможно? Но это же Луанцзан, территория и дом Вей Ина. Вэнь Цин предупреждала, что все подобающие церемонии с ухаживанием и нежностями на расстоянии (в ритме Лань Чжаня это был бы не один год) придется пропустить... Немного неприятно, но жизнь и здоровье возлюбленного важнее приличий и условностей, навязанных обществом якобы праведников. Готов ли он зайти ещё немного дальше? Ванцзы уверен, что да. И призыв, требование в глазах Вей Ина заставляет отринуть сомнения и колебания. -Здесь?! - Лань Чжаню некомфортно в пещере: если деревня строится и приводится в должный вид, тут мало изменений - весьма аскетично, мрачно и везде напоминания о работе в целом и смерти в частности, хотя Усянь теперь зовёт это место своим логовом и уютной норкой. Темный магистр едва заметно усмехается: -Никто не войдёт, не побеспокоит, не посмеет даже подумать об этом... Даже если что-то произойдет, будут ждать у входа. Из-за обилия барьеров и защитных печатей снаружи ничего не слышно, как и изнутри. Всё необходимое тут есть... или Лань Чжань принёс с собой... не так ли? - с каждым словом тон голоса понижается, переходя в бархатисто-урчащие грудные звуки, разбирать которые заклинателю всё сложнее: он слышит Усяня вполне отчётливо, но хочет слушать совсем иное, особенно, таким голосом и тоном. - Давай пропустим теорию и сразу перейдем к практике... Ванцзы в ступоре, но коварная тьма и её носитель с лёгкостью лишают брони сдержанности и вскрывают клетку самоконтроля... И постепенно заклинатель уступает, поддается на уговоры и провокации - кто бы устоял и не соблазнился, когда так нуждаются и зовут...призывают к исступленной свободе чувств? И очень удобно, что они почти одного роста: объятия и поцелуи не имеют преград, не вызывают дискомфорта ни у одного участника. -Лань Чжань!.. - первая пауза, глаза в глаза. Он не отступит. Всё, что угодно, только бы возлюбленный был рядом. Неважно, кто первый потянулся к одежде, кто сделал шаг к ложу... Ванцзы не будет торопиться, не обманет чужое доверие грубостью и болью. -Вей Ин... - Лань Чжань с трепетом касается обнаженного тела. Это лучше, чем Усянь воображал когда-то, начитавшись весенних сборников Хуайсана. Ему удивительно приятно и комфортно, когда большие мозолистые ладони оглаживают, исследуют его. Он следует инстинктам, забывая бОльшую часть рекомендаций лекарки. Вей Усянь знает, что парное совершенствование имеет мало общего с играми тучки и дождика... Ванцзы старается следовать кем-то разработанному канону... С его силой и энергией иметь дело с желанным, но хрупким телом возлюбленного - верх заботы о нём и контроля над собой. Тело Вей Ина всё покрыто шрамами. Старые и относительно свежие... Воображение и знания Ланя рисуют грустные и страшные картины, отчего хочется рыдать: сколько боли и унижения пережил возлюбленный? Он даёт себе слово оберегать и защищать Усяня, всегда быть рядом, хотя знает, что тот не беспомощен, просто не думает, забывает о себе. Усянь ценит. Пусть его несчастное тело жаждет большего, привыкло не жалеть себя, терпеть боль... Но он не доверяет себе, партнеру - другое дело. Медленно, верно, чередуя нежность, любовь и страсть, теорию и уже пройденное на практике... не теряя головы, но позволяя себе едва не больше, чем за всю жизнь до этого... но не так много, как хотелось бы... он хочет помнить эту ночь, выгибающееся от наслаждения тело возлюбленного, стоны, вскрики и бесконечное "Лань Чжань!" Только имя, но как Вей Ин его произносит, не повторяясь интонацией ни разу? Трудно удержаться на краю - до удовольствия рукой подать. Много ли нужно неопытным возлюбленным? Весь мир перестаёт значить хоть что-то, когда в руках Ванцзы выгибается и дрожит возлюбленный, неистовым шквалом возвращающий любовную нежность и агрессию страсти. Несмотря на "дефекты", они всё-таки не трепетные подростки, а закалённые в боях мужчины: они не противники в схватке, не союзники в войне, а одно целое... Не совсем целое, но точно одно. Парное совершенствование. Удачная попытка -Лань Чжань... - Вей Усянь действительно не понимает, почему любимому так важно где и как: ему-то без разницы, ведь главное - не идеальные условия, а партнёр и чувства. Одежда мешает. На Луанцзан никто не соблюдает правил, заворачиваясь как капуста в многослойные неудобные слои ткани - непрактично и столько полотна нет в наличии. Пока нет. Вей Усянь небрежно распахивает и сбрасывает одежды. Это раньше Вей Ин стеснялся и закутывался в тряпки: шрамы и следы иных лишений казались чем-то грязным и отвратительным. Лань Чжань переубедил. Не то, чтобы Усянь гордится своим слабым и беременным телом, но плохо к себе больше не относится: трудно презирать бренность и немощность, когда в глазах любимого загораются звёзды в твоём присутствии, не смотря на вид и состояние, - постепенно учится любить и ценить себя. Неподалеку Лань Ванцзы делает то же самое, но намного аккуратнее. Лань Чжань стеснялся из-за строгого воспитания, но в правилах есть лазейка: отпускать себя наедине с избранником допустимо. Ванцзы учился быть менее сдержанным и чопорным с первого дня на Луанцзан. Он старается отделить навязанные с детства чужие стереотипы и правила от реальных и естественных ограничений... Он устал притворяться холодной статуей... Он оживает рядом с возлюбленным и тянется к нему, учится у всех вокруг, как быть живым. Они не торопятся, любуются друг другом. -Моё совершенство! - выдыхает Вей Ин, едва касаясь. -Твоё, - соглашается Лань Чжань, позволяя собой любоваться. Усянь позволяет женственной инь взять вверх: соблазнять, провоцировать, заставлять благочестивого почти-монаха забыть обо всём вокруг. Чувства и ощутимые дисбалансы тянут их друг к другу и без всяких ухищрений, но оба привыкли контролировать себя и запрещать личные желания, чтобы легко и просто перейти рубеж и отпустить... позволить... Когда Усянь тянется к его губам своими, Ванцзы разрешает себе ответить: обнять легко и нежно, обводить мышцы и косточки, выпуклости и впадинки чужого тела кончиками пальцев. Пусть тело заклинателя без золотого ядра хрупко и уязвимо, он осторожен и нежен, словно хочет оградить, защитить от всего мира разом. -Щекотно, - дёргается Усянь, но счастливо жмурится. Ванцзы обнимает крепче, прижимая округлый живот к своему: малыш спокоен и тих - одной тревогой меньше. Взаимных прикосновений, ласк так много... Искры удовольствия, пока не пожар. Сколько бы книг и свитков Вей Ин не видел в юности, до сих пор не знает, как назвать, описать то, что происходит между ними: слишком сложно подобрать слова (но приходится объясняться с названной сестрой - в его состоянии и положении опасно полагаться на случай и удачу). Это что-то странное и волнительное. В канонах совершенствования и медицинских трактатах такого нет. Тонкие ручейки ци текут, смешиваются, поглощаются. Для насыщения этого мало, но так уже легче и спокойнее. Они помнят смущающие наставления Вэнь Цин, хотя прикасаются, целуются, прижимаются так, будто жить осталось совсем немного. Энергия не инертна: ци насыщает воздух вокруг, плещется, расходясь волнами, смешиваясь на границе сопряжения. Постепенно разгорается желание. Они пока ещё контролируют себя. Сравнивать не с чем, но ощущения волшебные. Вей Усянь дрожит, выгибается и прижимается к партнеру всё сильнее: лучший на свете нефрит вовсе не холоден, а пылает жаром. Нежная вдумчивая подготовка к слиянию привычно ошеломляет, наполняя тела томлением и жаждой. Между партнёрами нет стыда: руки и губы повсюду, словно они играют друг на друге одну мелодию на двоих. Тела соединяются в единое целое без малейшего дискомфорта. И пока Ванцзы старается обуздать инстинкты, следовать наставлениям и рекомендациям из трактатов о совершенствовании, Усянь послушно следует заданному алгоритму. Может, это и хорошо для начала: Вэнь Цин предупреждала, что спешка и потакание желаниям тела может выйти боком и причинить огромный вред, как физический, так и духовный. Они уже не однократно смешивали свои энергии и понимают. Единение И рассчитанный Вэнь Цин с точностью до мяо ритуал слияния предсказуемо проваливается. Единственное правило, которое инстинктивно соблюдается - соразмерность потоков ци. Никакой очередности и порционности передачи, у ян и инь словно собственное устремление: две мощные волны разнородных сил смешиваются и закручиваются обжигающим вихрем уже вне сплетённых тел. Единственное, что им остаётся, это желание защитить партнёра любой ценой... Океан ци обрушивается неожиданно. Больше никто ничего не контролирует: энергия течёт внутри и снаружи то смешиваясь, то разделяясь по незримым гармоничным руслам. Два тела двигаются сами по себе - сознание парИт, словно души отделились от материального вместилища в собственный кокон абсолютного счастья, где нет ни Лань Ванцзы, ни Вей Ина - есть любящее "мы", неразделимое и щедрое к окружающему миру. Они едины и счастливы, они желают поделиться чувствами со всем миром вокруг... -Живой, - Вей Ин недоверчиво ощупывает Ванцзы и себя: ещё недавно ему казалось, что взбесившаяся ци выпарила кровь и растерзала тело на мельчайшие части, однако оба внешне целы и невредимы... -Ай-я, Лань Чжань, лучше приди в себя прямо сейчас! -Не надо кричать... Я слышу, слышу... Сейчас... - растрёпанный и обнаженный, недовольно ворчащий и вымотанный заклинатель сам на себя не похож, глаза открываются медленно, словно веки залиты свинцом. - Вей Ин, что случилось? Я мало помню, словно выпил вина... Ты в порядке? Как же тяжело... Стоит заклинателю сдвинуться в сторону и освободить партнёра от собственного веса, тот легко и стремительно спрыгивает с каменного ложа и начинает метаться по пещере, словно видит её в первый и последний раз. Ванцзы упорен в самодисциплине и заставляет себя двигаться: медленно поднимается на руках, садится, подтягивая ноги и привычно принимая позу для медитации. То, что он видит прямо перед собой (помимо бегающего кругами Усяня) непривычно и странно, но голова ещё болит. Самодиагностика запускается с трудом, зато ошарашенный и немного напуганный, он стремительно приходит в себя. -Чувствуешь, да? - Усянь нетерпелив и доволен, точно во всём случившемся только его заслуга; он никак не может утихомириться и пританцовывает, едва остановится хоть ненадолго. Теперь очередь Лань Чжаня недоверчиво общупывать и осматривать окружающее (особенно хихикающего и верткого возлюбленного). -ЧТО мы сделали и как? - Вей Ин всегда соображал и анализировал быстрее, поэтому Ванцзы уверен: несколько вариантов тот уже просчитал и мысленно набросал подходящую теорию. -Лань Чжань, Лань Чжань!!! Это восхитительно!!! В последний раз я так хорошо себя чувствовал так давно, что почти забыл... Словно заново родился! - Ванцзы не забыл, когда видел счастливую солнечную улыбку и шаловливый блеск в глазах Усяня, но это действительно было несколько лет назад; он невольно начинает улыбаться сам. - Пожалуйста, сделай так ещё: я никогда этого не видел... Расширенные зрачки потемневших глаз считывают непривычный образ, уши наблюдаемого стремительно краснеют, затем пожар перекидывается на всё лицо сразу, но прекратить радоваться чужому восторгу собой не может: они оба не просто выжили среди взбесившихся потоков ци, определенно изменились, но не слишком сильно, возможно, к лучшему. -Надо показаться Вэнь Цин. Как ты? -Надо. Они волнуются, наверное. Выброс энергии был очень большой. Такого не должно было случиться... Мне стало легче. Правда-правда! Я не вру, Лань Чжань, ни капли не вру: словно кто-то сильный и милостивый собрал, склеил и сшил всё сломанное и порванное внутри... даже холода не ощущается, хотя обычно я мёрзну. И тяжесть... тяжести нет! - на радостях Вей Ин снова прыгает и скачет, а потом по памяти начинает делать тренировочный комплекс: ни единой гримасы боли, ни одного скомканного, незавершенного движения. Ванцзы сползает с камня и тоже разминается, но очень-очень осторожно: если Вей Ин "заново родился", то он сам словно старый или измученный непосильным трудом человек - кажется, ещё немного усилий, на куски развалится или застынет болезненной, совсем не благочестивой, статуей. Эйфория от собственной удачливости спадает медленно. По крайней мере, Вей Усянь немного устал и угомонился, а Лань Чжань перестал ощущать внутреннюю скованность, размявшись. -Надо выйти наружу. -Надо, - магистр изрядно трусил, призывая тьму для проверки целостности печатей в пещере: отозвалась, послушная, мягкая и тёплая; барьеры уцелели, а вот всё, что было в усяневской норке - нет. Ванцзы точно и носа из пещеры не покажет, потому как не только заклинания, талисманы уничтожены, но и вещи тоже... Мусор разной степени сохранности образует на полу концентрические круги и абсолютно нейтрален по фону. -Вей Ин! Ты должен выйти первым. И что делать Старейшине, которым пытаются помыкать все и вся, как хотят? С Ванцзы станется вынести его... пинком придав ускорения, поэтому как дева из легенд он заворачивается в гриву волос и осторожно по стеночке крадётся к центральному входу. Сестрицу не обмануть: обездвиженного иглами, его несёт на руках счастливый, что всё кончилось хорошо, Вэнь Нин. Единственное, что он успел сказать, это приказать принести Ванцзы одежду. И Усянь готов поклясться, что, вспомнив о втором проблемном подопечном, глаза лекаря-исследователя вспыхнули алым жадным пламенем, а пальцы рук скривились на манер когтей...