Мир за вычетом тебя

Первый ход. Пешка стоит на шахматной доске, окружённой соратниками. Взгляд её устремлён к врагам. Белоснежная фигура из камня не желает, чтобы её использовали. Она предпочтёт стоять на своём месте, словно призрак, коего никогда не было. Она не похожа на других. Она испытывает страх, когда иные готовы ринуться в бой. Пока каждый жаждет мести, она предпочитает мир. Пешка не знает, что "Мир" давно стал Табу для человечества.       В груди у Беллатрисы стучит сердце. Сердцебиение затрагивает струны души, уж слишком давно оно молчало. Она идёт по широкой тропинке из серого камня, который покрывает мох. С одной стороны растут величественные дубы, с другой открывается вид на здание. Частная библиотека коллекционеров чего-то там. Дворец, нежного голубого цвета с белыми окнами, какие строили века два тому назад. С высокими башнями и широким балконом, что выходил на одну из центральных улиц города. На балконе стоял мольберт, пустующий, и судя по всему, давно забытый. Доски его прогнили, а сам он, казалось вскоре рассыпется. На одной из стен здания табличка с краткой историей постройки и перечнем важных личностей, раннее проживавших или работавших в этом месте.       В центре его большая, с виду тяжёлая дверь, со старым звонком "молотком", которым нужно постучать по маленькой доске, вызывая служащего, или с большей вероятностью, охрану. Беллатриса стучать не стала, входя в дом, словно это была её квартира, перенесённая в другое место. Она кивнула мужчине, игравшему в тетрис, улыбнулась маленькой девочке, что разглядывала огромные листья комнатного растения, в ожидании своих родителей. Тихая музыка доносилась из глубины здания. Скрипка в сочетании с фортепиано.       Женщина пошла на звук, попутно оставляя карточку коллекционера на стойке для записи посетителей. Она следовала по узкому коридору, рассматривая двери с обоих сторон. На каждой из них была одна и та же модель, девушка, что изображала балерину, художницу. Она играла на флейте, касалась тонкими пальцами струн арфы и лиры. Ни на одной из дверей не изобразили лицо особы, так искусно представившей, скрытый от человека мир. Беллатриса открыла ту дверь, где вместо рисунка была надпись, длинный текст, перепись одной страницы из книги на латинском языке.       В комнате сидели двое. Седовласый мужчина, с бородой, что касалась пола, и женщина немолодая, но красивая. С ярким острым взглядом, способным заметить то тайное, что не видят другие. Она тихо говорили друг с другом, не обращая на гостью никакого внимания. Этот простой жест любезности позволил Беллатрисе увидеть, что никто не играл на музыкальных инструментах. Лишь старый проигрыватель сохранял в себе музыку, прокручивая её вновь и вновь. Искусно созданный инструмент, что передавал звук в точности так, как изначально играл исполнитель. Эйфория, которой так недоставало Белле. Если бы не ограниченность во времени посещения, она, должно быть, так и осталась стоять, слушая мелодию, наблюдая, как пожилой мужчина достаёт лимонную дольку из кармана длинной чёрной рясы. — Я снова опоздала? — Громко произнесла Беллатриса, замечая, как взгляды присутствующих обращаются к ней. — Лестрейндж. — Словно проклятие вылетело из уст женщины, которая собралась уходить. — Мне нужна ваша помощь. — Лорд фигура слабая. — Вёл мужчина, убирая со стола крошки пирога. — Чего ты хочешь? — Сделать первый ход. Мне нужно, чтобы Герми... Мой соулмейт был в безопасности. — Беллатриса закусила губу. Она знала, что безопасность в большинстве случаев это расстаться с ней на неопределенный срок, удержать на расстоянии от себя, чтобы Лорд никогда не смог найти её. Беллатриса знала, что это невозможно. — Лучшее место, чтобы защитить её — рядом с тобой, Лестрейндж. — Философски заметила женщина.       Лёгкий хлопок и дым заполнил комнату. Белоснежный с запахом ванили и попкорна, он равномерно расползался, словно клубок змей, становился менее плотным, рассеивался. Постепенно можно было заметить, как места, где ещё недавно сидели люди пусты, а на столе вместо крошек маленький букет цветов, созданный из бумажных страниц старой книги. Беллатриса закатила глаза, удерживая руку на пистолете, заряженном, несмотря на высокий уровень безопасности в этом месте.       Иллюзионисты. Старый Дамблдор, известный миру, как человек, что раздвинул границы возможного. Его выступления казались магией, которую не могли понять ни зрители, ни коллеги, ни научные деятели. Его иллюзии были поистине волшебны, неповторимы, чудны и в то же время притягательны. Беллатрису даже удивил маленький трюк с дымом, когда Дамблдор мог придумать более интересный способ исчезновения.       Ариана — сестра мужчины, выступала в роли его помощницы, иной раз исполняла трюки самостоятельно или выступала с животными, обладая врождённым даром понимать их, и без принуждения приручать. Она была нежна с ними, словно со снежинками, что не таяли на руке, но лишь за одну её деятельность, многие предпочитали именовать Ариану жестокой женщиной.       Беллатрисе она также никогда не импонировала, но в данном случае, выбирать не приходилось. Она должна была найти наиболее влиятельных и сильных людей, переманить их на свою сторону, чтобы Лорд не смог воспользоваться их властью, когда придёт время сделать собственный ход.       Женщина развернула центральную розу в бумажном букете. Страница была вырвана небрежно, так, что часть текста осталась в книге. Складки указывали на определённые строки, формируя цитату. "Безвыходным мы называем положение, выход из которого нам не нравится"       Женщина смяла лист бумаги, но выбрасывать не стала. Она положила его на дно маленькой сумочки, осматриваясь по сторонам. Больше всего Беллатриса ненавидела брать то, что ей не принадлежит, но в условиях жестокой игры, приходилось действовать наобум, особенно с тем учётом, что у иллюзиониста всегда спрятаны интересные предметы. Впрочем, спрятаны они были хорошо. Женщина бросила взгляд на небольшой перочинный нож и покинула комнату, куда всего через несколько минут вернулись те, кого она жестоко втянула в собственную игру. — Самый полезный ход — никуда не двигаться. — Прошептала девочка в черном платьице, стоя под настенным светильником, — пока выбор не сделан, всё возможно. Где растут яблони, Вы знаете.       Малышка дёрнула за тонкую ниточку, которая была привязана к светильнику. Мгновенно стена обернулась, и девочка, со своими словами скрылась из виду, словно её никогда не было. Беллатриса даже ущипнула себя легонько, чтобы поверить, что всё происходящее с ней было реальным. Уже у самого выхода, она обернулась к одному из членов клуба, чтобы задать весьма логичный вопрос: — Кто этот ребёнок? Несколько человек лишь развели руками. Они уверяли, что детей здесь никогда не было.

***

      Яблони. Их было много в жизни женщины. Беллатриса встречала деревья в саду на окраине города, в лесу, дикие, а плоды их были слишком кислыми, чтобы есть. Она видела яблони, проезжая небольшие деревни и бесконечные участки, где никогда не было людей. Что имела ввиду эта странная девочка? Что пытался сказать Дамблдор?       Беллатриса замерла в ожидании. В больнице народу становилось всё меньше, студенты не приходили так часто, как это было ранее. Большинство просто звонили, чтобы узнать не стало ли Гермиона лучше. Иные забыли о девушке. Все они возвращались к жизни, погружаясь в студенческую рутину, в университетские сплетни. Все они гораздо реже говорили о Грейнджер, которая не так давно была душой их компании. Все они жили.       Одетый в белое мужчина, вышел с больничной палаты улыбкой на лице, не такой счастливой, как если бы он выиграл миллион, но всё же многообещающей. — Она пришла в себя. — Мягко произнёс лечащий врач, касаясь руки Беллатрисы. — Вы можете войти к ней.       Женщина вздрогнула. Встреча с соулмейтом теперь казалась ей близкой к смерти. Как смотреть в глаза тому, кого она пыталась убить? Какими словами, на каком языке объяснять свою позицию? Не знавший всех трудностей врач, подтолкнул Беллу к двери, вынуждая её, коснуться ручки, повернуть и наконец открыть дверь, что так пугала её.       Беллатриса взглянула на Гермиону. Девушка лежала в кровати, разглядывая что-то на потолке. Что-то видимое лишь ей одной. Пальцем она указывала вверх, словно писала им, вместо ручки и кисти. Гермиона выглядела исхудавшей, измождённой, но теперь без бесконечных капельниц, без страха, что она не выживет. — Они не разрешают мне учиться. Говорят, нужно окрепнуть. — Хриплый голос Гермионы окутал палату. Она повернула голову в сторону своей гостьи, пустым взглядом рассматривая её. — Лучше бы Вы меня убили. Знаете, меня лишили стипендии. Я больше не смогу учиться. — Это меньшая из твоих проблем. — Голос Беллатрисы показался ледяным. Она подошла к Гермионе, отодвинула стул, чтобы увеличить расстояние между ними, и лишь после этого позволила себе продолжить. — Обучение я оплачу при одном условии. — Леди убийца, что Вы предлагаете? Стать Вашей шлюхой? Я должна буду убивать или доносить? — С издёвкой спрашивала Гермиона, подымаясь с кровати. Ей стоило огромных усилий скрыть боль, но от Беллатрисы не ускользнуло то, как исказилось её лицо, как сильно она сжала одеяло, как кусала губы. — Леди журналистке следовало бы выбрать более миловидную профессию. Если бы Вы, моя дорогая, — Беллатриса почти смеялась, вынуждая девушку вновь лечь, — вели программу о прогнозе погоды, я бы не пропустила ни одной. — Я не стану играть по Вашим правилам. — Боюсь, в этой игре у тебя нет права выбора. — Что Вам нужно? — Мне? Чтобы ты осталась жива. Другому человеку, чтобы ты умерла. Выбор за тобой.       Беллатриса не торопилась продолжать разговор, она поднялась с не слишком удобного стула, осматривая палату. На соседней кровати лежала одежда Гермионы, и женщина сразу поняла, что принесли её отнюдь не любящие родители. Было в подобранном образе что-то слишком резкое и неуютное, такую одежду легко можно надеть в ночной клуб, но явно не на выписку из больницы. Нетронутая еда давно остыла, и Белла могла только надеяться, что студентке кто-то принёс пиццу или по меньшей мере чипсы. — Вы пытались меня убить, где гарантия, что Вы не сделаете это снова? — Если бы я хотела тебя убить, я бы сделала это сейчас. — Беллатриса продемонстрировала маленький пистолет белого цвета. Ей наскучил разговор. Она хотела поскорее забрать Гермиону и отправиться восвояси, забывая о яблонях и Лорде.       Девушка сдержалась, чтобы не закричать. Её руки дрожали, она смотрела на соулмейта со смешанным чувством страха и тревоги. Ей показалось, что в этот момент Беллатриса выпустит пулю в её сердце, а отчего-то умирать совсем не хотелось.       Белла собиралась извиниться, но в последний момент изменила мнение. Она не привыкла, что её боятся настолько. Каждый из немногочисленных друзей знал, что женщина не использует оружие для мести, от злости или ярости. Она не трогает своих, и даже если направляет ствол, зачастую это всего лишь игра, лишённая смысла. Реакция Гермионы лишь помогла ей понять, как далеки они друг от друга. Беллатриса не любила, когда кто-то находился слишком далеко. От этого становилось неуютно. — Ладно, хватит. Одевайся. — Не стану. Я... Я позову врача. —       Попыталась выкроить время Гермиона, но понимала, что всё бесполезно. Сколькие из людей готовы спорить с киллером? Как позвать врача, когда он даже на плановый осмотр опаздывает? — Послушай, каждая минута на счету. Ты мой соулмейт, — Беллатриса подошла к Гермионе ближе, всматриваясь в уставшие, испуганные глаза девушки, — я не хочу убивать тебя. Только спасти. Нам нужно продержаться год, и всё. Ты сможешь уйти и больше никогда не вернуться. — Почему я должна Вам верить? — Потому что иначе люди Лорда уже завтра найдут тебя. И тогда тебе придётся быть шлюхой. Будешь сопротивляться, они сделают больно, или предложат наркотики. Любой из вариантов не в моих интересах.       Гермиона посмотрела на часы. Шесть вечера, ещё тридцать минут и подадут ужин. Врач придёт в семь, чтобы уточнить, как себя чувствует пациентка, ничего ли её не тревожит. Здесь она в безопасности, но замечая тень во взгляде соулмейта, Миона теряет это чувство. Палата кажется угрожающе незащищённой. Дверь не закрывается на замок, окна старые, их можно сломать, даже без особых навыков, без лишнего шума.       Она смотрит на Беллу, что нашла её здесь. И пусть не так много Грейнджер в округе, но женщина вошла к ней, прежде, чем Миона узнала об этом. Гермиона понимала, что Беллатриса полностью права. Она вновь попыталась подняться, теперь с помощью соулмейта, под чутким её руководством. Зная, что ей не позволят упасть. — Зачем я им? — Ты перешла им дорогу. Гермиона, я отвечу на все твои вопросы, когда ты окажешься в безопасности. Если ты не пойдешь сама, я заставлю тебя идти. — Вы ничуть не лучше чем он.       Беллатриса закатила глаза, она бросила одежду Гермионы на кровать рядом с ней, позволяя ей одеться. Больше всего женщина боялась, что если девушка на секунду задумается или задаст ещё один вопрос, ей придётся применить силу или использовать снотворное, которое всё это время лежало в её сумочке, в виде шприца с жидкостью. Гермиона оказалась на удивление покорной. Она медленно, но переоделась, немного привела в порядок волосы, но сомнения внутри не покидали её. Девушка смотрела на соулмейта, на открытую дверь, на окно. Она медленно подошла к выходу, всё ещё ощущая боль в области сердца. — Я в туалет. Он... Соседняя дверь. — Гермиона, какие фильмы ты смотришь? — Рассмеялась Беллатриса, приближаясь к ней. — Я сопровожу. — Мне будет неуютно. — Это меньшая из твоих проблем.       Гермиона обиженно отвернулась. Ей пришлось признать, что Беллатриса слишком хороша, чтобы так просто обмануть её. Она подумала, что ещё будет шанс сбежать. Затеряться среди людей или случайно споткнуться, когда она не заметит. Не станет же женщина на цепи её удерживать? Или станет?       Гермиона не успела подумать об этом, рука Беллатрисы коснулась её холодной ладони. Внутри всё словно огнём обожгло, согрело, но стоило им отстраниться, как холод окутал их обеих. Девушка не могла оторвать взгляд от соулмейта, не могла отойти или сохранить дыхание ровным. Она никогда не чувствовала ничего подобного. Она не знала, что бабочки в животе это далеко не миф. Она уже не была уверена, что хочет бежать. Странное чувство эйфории внезапно изменило все планы.