Чужая сказка

«Если бы этого домика здесь не было, его обязательно надо бы было построить», — подумала Кагоме, когда компания под предводительством Баюна-самы выбралась на круглую зелёную полянку, заросшую травой по колено. Посередине стоял домик из брёвен, с соломенной крышей, кусками пакли, торчавшими из щелей и… без единого окна. «Наверное, они с другой стороны», — решила девушка и ускорила шаг, не обращая внимания на встревоженные оклики друзей и предупреждающее мурлыканье Баюна. С правой стороны окон не оказалось. И с левой — тоже. И даже с обратной стороны (Кагоме в азарте обежала домик по кругу два раза) никаких окон не было. Равно как и дверей. Кагоме застыла, не в силах поверить в то, что видит. Рациональный ум — а девушка считала, что он у неё как раз очень рациональный, — отказывался соглашаться с настолько нелепой построй… О! Тут наверняка есть люк снизу! И если встать на четвереньки, можно будет его увидеть! Правда, домик прочно стоял на земле, но вдруг? Хотя, конечно, вряд ли. А может быть… Задрав голову, Кагоме с сожалением констатировала, что люка на покатой крыше тоже нет. Оставалась странная широкая конструкция около конька. — Труба, — подсказал Баюн, неслышно подобравшись сзади. — Не видели раньше, барышня? — И зачем она? — Для дыма, — удивился кот. — Печная труба... О, понимаю, у вас такого тоже нет. Внутри, барышня, есть печь — удобнейшая вещь для того, чтобы согреваться лютыми зимами и готовить еду. — Я поверю вам на слово, кот-сама, — поспешно перебила Кагоме, не желая представлять неведомую конструкцию, которая обогревает и готовит еду, да ещё ко всему прочему для неё требуется труба на крыше. Нет, что такое печь, она, разумеется, слышала, но тут, похоже, было что-то совсем уж странное… И если эта труба для обогрева и еды, то как же всё-таки можно попасть внутрь? Размышления прервал скрип дерева. Кагоме подняла глаза и вздрогнула: домик как будто стал выше и вроде даже чуточку сдвинулся с места. Неужели землетрясение?.. — Кагоме! — …Ты цела? — привычно поинтересовался Инуяша, ставя девушку на землю на краю полянки. Кагоме кивнула и нетерпеливо обернулась. К ней уже бежали встревоженные Санго и Мироку, а Кирара громко шипела на Баюна. Баюн, кажется, оправдывался — по крайней мере, среди успокаивающего мяуканья прорывалось «Я не подумал», «Душенька, я больше не буду!» и «Кто же знал!» Но интереснее всего было другое. Деревянный домик, стоявший посреди полянки, стал выше метра на полтора — за счёт огромных куриных ног, которые нетерпеливо переступали из стороны в сторону, утаптывая высокую траву. — Это ещё что такое? — слабо спросила Кагоме, ткнув пальцем в кадавра. Инуяша оглянулся, вытаращил глаза и потянулся к мечу. — Нет! — Баюн, углядев движение полудемона, со всех лап кинулся к нему. — Не надо! Она же разозлится! — Кто разозлится? — спросил Мироку — единственный, кто сохранил спокойствие и даже успел перехватить руку Санго, потянувшуюся к Хирайкоцу. Опасности монах не ощущал, присутствия чужих демонов — кроме Баюна — тоже. Значит, махать оружием и тем более использовать Воздушную дыру было рано. — Она! Хозяйка!.. — Внезапно кот вскинул лапы и тут же бессильно их уронил. — Боже мой, боже мой, уже… Спасайся кто может! И Баюн, на удивление резво для его комплекции, рыбкой нырнул в ближайшие кусты. Шиппо, ни секунды не раздумывая, последовал за ним. Вовремя: полянка заходила ходуном. «Всё-таки землетрясение», — обречённо подумала Кагоме. — Чую, чую!.. Скрипучий голос на фоне трясущейся земли прозвучал как-то буднично, несмотря на то что его обладательница явно хотела произвести впечатление. — Чую, сказала! — раздражённо повторил голос, поскольку незваные гости не только не застыли от ужаса, но больше были заняты тем, чтобы удержаться на ногах — и поэтому сосредоточенно размахивали руками. — Пахнет!.. А чем это от вас пахнет-то… Тряска внезапно прекратилась, и даже куриные лапы замерли на месте. — Ишь, какие. И не боятся… — сказал вдруг голос ворчливо. — Ну? Говорите уже, что нужно. — А что нужно? — растерянно спросила Санго, вцепившаяся в рукав Мироку. — Слова, ясное дело! — Слова? Кусты зашевелились, и из них раздался шёпот: — «Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!» — Чего-о-о-о? — Повторите! «Избушка-избушка…» — Дрянь какая! — Инуяша, замолчи! — Кагоме повернулась обратно к избушке и скомандовала: — Избушка-избушка, повернись ко мне передом, к лесу задом!.. А дальше что? — Сейчас повернётся… Уф, кажется, пронесло, — всё так же шёпотом прокомментировал Баюн, не стремясь, впрочем, вылезать из кустов. Вся компания напряжённо уставилась на до… избушку с куриными ногами. Та подумала, поскребла одной ногой об землю — и медленно начала поворачиваться вокруг своей оси. Кагоме округлившимися глазами смотрела, как из-за угла выплывает стена с аккуратной дверкой посередине. — А может, всё-таки Раной Ветра её? — безнадёжно спросил Инуяша, поглаживая рукоять меча. Кагоме метнула предупреждающий взгляд на ожерелье. — Вот-вот. Все бабушку обидеть норовят, — проворчал давешний скрипучий голос. Дверь отворилась, и на пороге возникла старуха в драном балахоне. Лицо у старухи было выдающееся, особенно нос, почти соприкасавшийся с подбородком. Клыки же бабушки могли бы поспорить с Инуяшиными, причём в его демонической форме. Впрочем, симпатичный клетчатый фартук, повязанный вокруг талии, выглядел удивительно по-домашнему. — Ведьма, — прошептал Мироку. Санго согласно кивнула. — Ведьма, — неожиданно кокетливо согласилась старуха. — И что? Убивать будешь, соколик? Иль ты, девка, свою костяшку кинешь? Ишь, какие злые! Мало того, что без зова пришли, ещё и угрожают… Эй, молодец, за меч-то не хватайся! Я таких, как ты, на завтрак, обед и ужин ем, а уши на зиму сушу… Баюн, вылезай, бесстыдник! Ты кого ко мне привёл? Русским духом не пахнет, а каким пахнет — неведомо. Может, они сейчас меня, бабушку, с кашей сожрут и не подавятся! Из кустов донёсся протяжный стон, удивительным образом разрядивший обстановку: звучало вдохновенно, но как-то неубедительно. Кирара вдруг фыркнула и сменила обличье, превратившись в милую маленькую кошечку без всяких огненных браслетов. Мироку покосился на вцепившуюся в его рукав Санго и мечтательно вздохнул. — Бабуля, ну что ты говоришь-то такое? Кто тебя сожрёт? — Кот, кряхтя, выбрался из кустов и расстроенно уставился на всклокоченный хвост. — Ты ж сама кого угодно сожрёшь и не подавишься… Тьфу ты, господи, что ж я говорю-то такое, ещё и даме!.. Ещё и при дамах! Мя-а-а-а!.. — Тихо ты, хвостатый! — прикрикнула старуха и вновь перевела взгляд на гостей. — Ну-ка, ну-ка… Волшбой от вас тянет, вот что, — уверенно заявила она и постучала длинным ногтем по клыку. — Сильной волшбой. И от тебя, молодец, и от тебя, соколик блудливый, и от вас, девицы. А уж от кошки вашей — особливо тянет… Эй, Баюн, чай, не март на дворе! Мало нам своей нечисти, ты чужую приволок? — Да я что, я же ничего! — запротестовал Баюн, прервав жалобный мяв. Уши кота предательски прижались к голове. — Как будто от тебя не тянет! — не выдержал Инуяша. Неизвестная ведьма вела себя чересчур нагло, и если бы не угрожающие взгляды Кагоме, он бы уже подтвердил характеристику, данную ему давеча Баюном, — то бишь стукнул бы не раздумывая. Но очередной раз впечатываться носом в землю полудемону не хотелось. — Сама-то кто? Человек, что ли? Старуха не обиделась, только противно захихикала. Баюн с тоской оглянулся на покинутые кусты. Но ведьма вдруг замолчала — и хлопнула в ладоши. Из порога избушки со скрипом выдвинулась чахлая лесенка. – Правильно чуешь, ушастый, — сказала старуха весело и отступила вглубь избушки, открывая проход. — Ладно, заходите, что ж с вами делать-то, гости дорогие, хоть и незваные… а там видно будет. — …Значит, ёкаи. Ишь, слово-то какое, прям в грудях ёкает. И ты ёкай, значит, и ты, мелкота, и ты, красотка... Экие хвосты-то у тебя, кисуленька. Хорошо, мой Василий на охоту пошёл, а то быть бы тебе, Баюн, без шубы… Шучу я, шучу, не боись. Ему пока не до чужих кошек, со своими-то не знает как управиться. Вот намедни пришёл из деревни — шерсть дыбом, ухо надкусано, дово-о-о-ольны-ы-ый… Бабуля, которую, как выяснилось, звали Бабой-Ягой (причём Мироку по каким-то своим мотивам определил её как «Яга-сэнсэй»), резвилась вовсю. Начала она с того, что отправила гостей мыться: крошечная избушка была гораздо просторнее, чем казалась снаружи, и места хватало и на немаленькую кухню, и на комнатку за тряпичным пологом, и на баньку. Сейчас все сидели за столом и осторожно пробовали то, что от щедрот своих предложила им хозяйка. Было даже вкусно, хотя и непривычно. Особенно оголодавших путешественников порадовало мясо, хотя Кагоме, памятуя о словах Баюна, долго к нему принюхивалась — пока Инуяша не пихнул её в бок и не сообщил страшным шёпотом, слышным во всех углах избушки, что это не человечина и нечего маяться дурью. Баба-Яга только хмыкнула и демонстративно поковыряла длинным жёлтым ногтем в зубах. — …Но он получше будет, чем Баюн-то, слышь, Кирара? Весь чёрный, глаза зелёные, горяшшие, клыки — во, когти — во! Я ему сметанки, рыбки, мясца вот, так он у меня гла-а-адкий такой, краси-и-ивый… И пуза нету, не в пример Баюну! Разговор за столом шёл странный. Хозяйке, похоже, просто было скучно, поэтому начала она с выяснений, почему от гостей так «волшбой тянет», и потребовала их почему-то не от Мироку, который умел говорить много, красиво и даже по делу, а от Санго, в лоб назвав её охотницей. Кагоме уже поняла, что бабушка отнюдь не проста и явно учуяла не только волшбу, но и сущность каждого из своих гостей. Санго, похоже, пришла к такому же выводу и, чуть подумав, заговорила. Баба-Яга слушала внимательно, переспрашивала, и до дела, то бишь до того, откуда взялись «гости дорогие», дошло далеко не сразу… …Кирара что-то вопросительно муркнула. Баба-Яга покачала головой: — Нет, не демон. Кот как кот. Долгожитель, правда. Пятидесятый годок пошёл. Ну, это уж я постаралась, ясное дело. Да что тебе демоны-то эти? Толку с них. Язык разве что подвешен хорошо, и то не у всех, — бабуля метнула ехидный взгляд на Инуяшу. Полудемон надулся, не забывая, впрочем, жевать. Баюн засопел носом. — Между прочим, ко мне литераторы ходят, уму-разуму поучиться! — сообщил он гордо. — И по деревням я не бегаю, сами прибега… Ходят, говорю, разные люди, а я им полезные советы даю! — А то как же. Ходят. И пятнистые, и полосатые… — подтвердила Баба-Яга, ехидно улыбаясь. — Да не сопи ты, котяра, шучу я. Ты скажи лучше, зачем этих ко мне притащил? Ёкаи ли, люди ли — сам знаешь, у меня разговор короткий. Либо клубочек, либо печка. — Простите, Яга-сэнсэй, что вы имеете в виду? — озабоченно поинтересовался Мироку, поглядывая на печь. Устье, прикрытое жестяной крышкой, внушало уважение. То, что в печке готовили еду, монах уже понял, именно оттуда бабуля доставала горшки с супом, грибами и тушеным мясом. Но, кажется, в ЭТОЙ печке могли поместиться не только горшки, но и… — Дошло наконец, — буркнул Инуяша, обгладывая очередную кость. — Ладно, печку беспокоить не будем, — сказала довольно Баба-Яга, насладившись побледневшим лицом монаха. — Отошла я от этих дел. А клубочек… Не поможет им клубочек-то. Кощей больно умный стал. Мой клубок ему на один плевок. Запутает, закрутит, до конца света дойдут, а замка его поганого не найдут, хоть ты убейся. — Значит, всё-таки Кощей, — протянул задумчиво Баюн. Баба-Яга кивнула: — А как же. Чтоб дырку сделать да такую тучу народу затянуть, да ещё и непростого народу-то, тут меньше чем Кощеем не обойдёшься. Я б вот не смогла. Только вот на кой ему это — ума не приложу! Кагоме чуть занервничала: хозяйка неожиданно преобразилась. Глаза её в полутьме избушки заблестели красным, ногти стали напоминать когти, и даже печка приобрела какие-то зловещие очертания… Кагоме тряхнула головой: глупости! Никто их есть не будет! — Да не буду, не буду, девица, не пугайся, — Баба-Яга приветливо улыбнулась во все клыки и погасила глаза. — Не буду. Перестала я уже девиц-то есть, сказала же. И молодцев не ем, невкусные они, жёсткие. Всегда потом животом маялась. — А демонов? — жалобно пискнул Шиппо из-под локтя Кагоме. Лисёнок не чувствовал опасности, но от бабки тянуло такой древностью и тьмой, что это само по себе пугало до полусмерти, будь ты хоть трижды кицунэ. — Своих не ем тем более, — отрезала Баба-Яга и встала. — Спать будем, гости дорогие. Девицы в светлицу, молодцы тут лягут, на лавках. А уж я, старая, на печке. Только попозже малость, попозже… Баюн, к себе пойдёшь али тут останешься? Баюн, вздрогнувший на бабкином «попозже», задумчиво почесал за ухом. — Тут останусь, — решил он. — Далеко слишком. — И то, — согласилась Баба-Яга. — Ладно уж. Утро вечера мудренее… А ночь моя. Слышите, гостеньки? Ночью за порог — ни шагу.