༺☆༻༺☆༻༺☆༻
Разбуженный сегодня Джэдоком еще до первых песен петухов, Чимин и до конца проснуться не успел, как был уже упакован в дорожный утепленный костюм. Насилу проглотив две ложки риса, Пак вдруг ощутил непомерную тяжесть своего одеяния, и поддавшись мимолетному порыву сбросил дополнительные слои халатов. От попыток Джэдока переубедить в опрометчивости решения, хасеки лишь отмахнулся, мотивируя безапелляционным: «весна же, Джэдок!» Раннее утро встретило Чимина легким туманом и прохладой, вынуждая неосмотрительного юношу зябко поежится и скрестить руки на груди, для максимального удержания тепла. Конечно можно было попросить Джэдока исправить его оплошность, но вредность в купе с своевольной и порой вредящей лично омеге гордостью претят признать собственную неправоту, заставляя упрямо молчать. Чопорно вскинув подбородок и посильнее стиснув сложенные руки, Чимин горделиво делает первые шаги во внутренний двор дворца, тут же ершась еще сильнее — охлажденный с примесями легких испарений воздух не просто бодрит, он буквально деревянит все юношеское тело. Омега пытается отвлечься от пронизывающего холода. Продолжая слегка подрагивать, он переводит взгляд на мельтешащих людей вокруг. Но первое, что бросается ему в глаза была вовсе не количество загружаемого багажа и припасов в целую вереницу повозок; не хлопочущие занять свои места и кутающиеся в синие ханбоки калфы-прислужники; не суетливое, готовящееся к отправлению, словно сошедшее со страниц сказок войско, обряженных в алые одежды альф-гвардейцев; и даже не Мин Юнги, недовольно поджавший губы, стоило ему только заприметить омегу. Больше всего юношу впечатлила спешность их отправки — буквально четверть часа прошла с его подъема и, примерно, столько же с начала сборов, а мини-армия уже практически была готова выступать… Все еще продолжая неловко осматриваться, Чимин нервно дергается, почувствовав приближение Юнги. Альфа же споро подходит к нему, ловко лавируя между снующих людей, и хмуро смерив не по погоде легкий наряд омеги и недовольно цокнув на зыбкое ёженье хрупкой фигурки, без лишних колебаний принялся раздеваться. Вызывая немой шок и удивление своего хасеки. Чимин все еще ошарашенно продолжал хлопать ресницами, когда на его плечи опустился нижний халат из наряда альфы. Краска залила лицо и выдавив, что-то на манер благодарности юноша, вопреки недавнему упрямству, благодарственно зарылся в необходимое дополнительное тепло, пряча кончик уже порядком замершего носа в мягких складках ворота. — Идемте? — Мин жестом указывает в сторону кареты и размещает руку в районе омежьих лопаток, но не прикасается к Чимину, а лишь мягко направляет юношу осязаемым теплом в сторону транспортного средства. — А как же вы? — Уже у входа в экипаж Чимин указал на халат, и в противовес своим словам, цепче сжал пальцы на его полах. — Не беспокойтесь, — довольный невесть чему, скалится альфа, обнажая десна, — мне совсем не холодно. Да и верхом ехать будет теплее, чем в карете. — Продолжая приподнимать уголки губ, мужчина помогает забраться коротко кивнувшему на заверения Чимину. Удостоверившись в плотности притворения дверцы дормеза, альфа отходит к оседланному коню, ловко запрыгивая в седло. Проезжая сквозь открытые дворцовые ворота, юноша вдруг осознает — его наглым образом надули! Омега, спохватившись, приоткрывает окно, чтобы окликнуть, явно мерзнущего сейчас мужчину, но его останавливает вознесшийся куполом истошный человеческий крик. — Что это? — муторно передергивая плечами и отчего-то понизив голос спросил Чимин у сидящего напротив Джэдока. — Птица, — невозмутимо ответил парень, пряча взгляд за рыжей челкой. — Нет-нет. — Пак отрицательно качает головой, — это точно человеческий крик. Разве ты не разобрал? — Наверное, вам показалось. — упрямо поджимает губы парень. — Джэдок… — Чимин всем своим видом показывает, что не верит в заверения. — Император распорядился сегодня по утру наказать всех причастных к вашему нападению. — И что же их ждет? — осторожно интересуется Пак. — Их изобьют шестьюдесятью ударами «веника», клеймят тавром раба и отправят во дворец «черных вдов» до скончания их дней… — на одном дыхании выпаливает Рю, и удивленно смотрит на невозмутимую реакцию господина — Чимин лишь молча кивнув, отвернулся к окну. Что говорить о младшем омеге, если своих противоречивых чувств Чимин и сам понять не может. С одной стороны, и чисто по-человечески, ему было жаль поддавшихся уговорам Хуонга омег. Он сожалел об их загубленных молодости и жизни. Да и по слухам, «черные вдовы», совсем как те самые небесные черные дыры, из рассказов Юнги, еще никого не отпустили обратно. Но с другой стороны… наказание ощущалось так правильно и заслуженно, что растекающейся внутри омеги успокоение и… радостное удовлетворение от свершившейся вендетты, исподволь даже вызывали испуг у Чимина за собственное равнодушие и черствость к чужой участи. Постаравшись прогнать вносящие душевную смуту мысли, Чимин принялся рассматривать мелькающие за окном пейзажи, помня о своей первоначальной задаче — высмотреть темную макушку одного конкретного альфы. Весь день они проезжали бесчисленные деревни, леса и луга, а встречаемые работающие крестьяне по началу просто махали, приветствуя непривычно большую процессию. С продвижением же вглубь, люди стали работать на опережение, загодя выстраиваясь вдоль дорог и, с пожеланием счастливого пути, бросали букеты весенних цветов на дорогу. А истории о воочию увиденном принце, а в некоторых случаях и самом императоре, проезжавшего через их деревню, еще долго будут передавать внукам-правнукам в качестве сказок. Чимин за происходящим наблюдал с легкой улыбкой, и если бы не сдержавший его порывы Джэдок, омега, непременно высунувшись в окошко, в открытую начал бы махать в ответ. Надув пухлые губы на запрет, хасеки и вовсе отодвинулся от окна, всем своим видом показывая, как он обижен и раздосадован подобным отношением к себе. Что Юнги, что Джэдок оба не считаются с его желаниями, один в открытую игнорирует, скачет где-то в начале своего войска, а второй просто не считается с желаниями! И нет, Чимин вовсе не ведет себя как капризный ребенок, просто… просто… Ай, глупости все это! Но одно омега знает точно, что в этой ситуации не правы именно они. — Господин, — через время осторожно тянет уже привыкший к скачкам настроения Пака Джэдок. Чимин, отвлекаясь от созерцания своих ногтей, вопросительно приподнимает брови. — Что? — с показным нежеланием общаться из-за прерванного крайне увлекательного занятия спрашивает старший. — Вы хорошо себя чувствуете? — беспокоиться младший, обычно хасеки было особенно плохо по утрам, а сейчас уже день в разгаре, а жалоб пока не поступало. — Вполне, — сухо роняет Чимин, поправляя на плечах юнгиев халат, на улице уже достаточно потеплело и в дополнительном одеянии особой нужды нет, но он отказывается расставаться с приятно пахнущим халатом, даже не смотря на недовольство альфой. — Тогда может желаете перекусить? — предлагает младший, радуясь и одновременно переживая за состояние своего господина. Чимин же до упоминания еды и не подозревал, что так голоден, а его живот, словно услышав волшебные слова, призывающие к действию, отозвался ответным требовательным урчанием. — Что ты приготовил на обед? — беременный с интересом подается вперед, намереваясь заглянуть в стоящую рядом с Джэдоком корзину. — Это все господин Мин распорядился. Парень достает аккуратно сложенную в лукошко клубнику и завернутые в промасленный пергамент колотые куски шоколада. Чимин от созерцания приготовленных яств едва не давится слюной. — Лекарь сказал, что омеги во время беременности обычно больше всего желают того, чем пахнут их дети. И так как, благодаря принцу Сухо запах малыша уже известен, то, — младший пододвигает приготовленный перекус ближе к Паку, — вот. — Но откуда? — Чимин завороженно тянется к сочной ягоде, и едва не мурлычет от растекающегося по рецепторам кисловато-сладкому вкусу, совершенно иной уровень наслаждения, особенно по сравнению с туалетным мылом. — С южных провинций. Господин Мин распорядился. Насилу к отправлению успели привезти. Хасеки кивает и довольно жмурится чередуя два приятно дополняющих друг друга вкуса, он великодушно решает простить мужчине его равнодушие в свой адрес, Джэдока с его нравоучениями, да и весь мир в придачу! — Господин? — вновь тянет Джэдок, вырывая Пака из пучины гастрономического оргазма. — Ммм? — отрешенно интересуется Чимин, отправляя ломтик шоколада в рот. — Если вдруг почувствуете недомогание, то сразу дайте знак, — парень достает со дна корзины небольшой деревянный таз. — Что? — недоуменно хмурит брови старший, не сразу соображая для чего ему пустая емкость, и тут же одергивает себя, наконец осознавая ее предназначение. — Не беспокойся, думаю в нем не будет нужды. Я сегодня хорошо себя чувствую. — и Пак откуда-то уверен, что так будет весь сегодняшний день. Может секрет в его хорошем настроении, или солнечной погоде, либо в силе исходящей от одежды альфы, а возможно все вкупе повлияло на его прекрасное самочувствие и возвращение аппетита. Чимин вновь смещается к окну, и отправляет очередную часть ягоды в рот, спешно ловя сбежавшую на губы каплю сока. Он снова намеревается посвятить время разглядыванию меняющихся за окном картинок, но едущие рядом гвардейцы, закрывают обзор. Омега просматривает не соблюдающие четкого строя ряды, в надежде увидеть просвет, натыкаясь на горящий неутолимой жаждой взгляд Юнги. Пойманный с поличным альфа тут же опускает глаза, но не выдержав и мгновения сразу поднимает их, смело встречаясь с чиминовыми. А юношу затапливает беспричинная радость, он спешно проглатывает пережеванное, и с мягкой улыбкой приподнимает одну ягодку до уровня видимости Мина и кивает, молчаливо благодаря за неосознанно желаемое лакомство. От чего-то, омеге хочется, чтобы альфа знал, что сумел ему угодить. Юнги в немой отклик, довольно жмурит глаза, а следом смотрит на своего хасеки как на бесценное сокровище, что есть смыслом его жизни, и с топящей нежностью принимает благодарность, слегка улыбаясь в ответ. Но следующий ухаб на дороге, рушит момент, заставляя пару разорвать зрительный контакт. Спустя примерно полчаса, после вкусного перекуса Чимина начинает клонить в сон, да и ранний подъем исключать не следует. Потратив порядка нескольких минут на безуспешную борьбу с зевотой и накатывающей дремой юноша решает скоротать время за недолгим сном. Плотно закутавшись в халат и удобно расположившись на мягком сиденье, омега прикрывает глаза, моментально засыпая, под монотонную скрипучую колыбельную рессор дормеза.༺☆༻༺☆༻༺☆༻
Чтобы избежать нападений и прочих неприятностей, в ночь решили не ехать, разбив лагерь в лесной просеке. В центре поляны был разведен большой костер, направленный больше на отпугивание диких животных. Все же при наполненных влажной прохладой весенних ночах как средство обогрева, он был практически бессмысленен. Ближе к костру, разместили обозы с калфами, а с противоположной стороны от них, под невысоким, но густыми елями — дормез Чимина и Джэдока. По периметру всего лагеря был выстроен кордон из сменяющихся каждые два часа дневальных, в свободное же от дежурства время, альфы в большинстве своем стекались к огню или отправлялись греться к разделенным на группы лошадям. Паку и Рю, развели отдельный, небольшой огонек для разогрева еды и подогрева воды, а также выдали дополнительную пару шерстяных одеял. Мелко клацая зубами, омеги решили в первую очередь смыть дорожную пыль. И наскоро покончив с гигиеническими процедурами, юноши незамедлительно укутались в выданные одеяла, все еще зябко подрагивая. Дабы не находиться лишнее время на проникающем под слои одежды холоде, ужин решили не разогревать, оленина вполне хороша и холодной. Чимин ел молча, откусывая по большому куску и проталкивая небрежно пережеванные кусочки мяса теплым чаем, старший то и дело обращал внимание на брошенные мечтательные взгляды Джэдока в сторону ютящихся у стойла с лошадьми омег. Тяжело выдохнув, хасеки отпускает младшего к остальным, а сам наскоро разобравшись с остатками ужина, решает скрыться в темноте и мнимом тепле своего экипажа. Омега уже заносит ногу на нижнюю ступень, когда его несмело останавливают. — Я… - мнется Юнги, привлекая к себе внимание, — встретил вашего служку… Джэдок, кажется… Он сказал, что вы его отпустили к лошадям греться… — Да, не стоит нам мерзнуть обоим, — весело усмехается Чимин и видя, как недовольно сползлись брови альфы, спешит заверить. — У меня есть одеяло и ваш ханбок… Уверен, мне не будет холодно. Юнги согласно кивает, и подав руку, помогает Чимину забраться в дормез. Уже находясь внутри экипажа, омега вдруг круто разворачивается, благо от падения спасают все еще держащиеся за предплечье альфы пальцы, в открытую спрашивая: — Почему вы здесь? — Охранять. — получает незамедлительный ответ. — Вы не переживайте, я расположусь снаружи, и мешать не буду. — Нет, что вы, — Чимин вдруг принимает неожиданное решение, и настойчиво тянет мужчину за собой, боясь передумать. — Вы можете вполне устроится на другой стороне кресел, здесь все же теплее чем на улице. — Обещаю, что храпеть не буду, — тихо роняет отошедший от восторженного шока альфа, немного разряжая обстановку. — А я нет, — хихикает в ответ Чимин, принимаясь располагался на своей части кареты. Только вот в отличие от нескольких часов ранее, сидения оказываются вдруг жесткими, а позы крайне неудачными, вынуждая омегу беспрерывно ёрзать выискивая лучшее положение. — Может рассмотрите мое плечо в качестве подушки? — прилетает от Юнги, не менее омеги удивленного собственной инициативой. Чимин немного мнется, оценивая перспективы… и к неверию альфы предложение принимает, перебираясь на сиденье к нему. В этот момент омегу радует одно, что в темноте ночи не видно его алых, буквально пылающих щек. Альфа же не до конца осознавая происходящее, дожидается, пока Пак устроится под его боком, прежде чем укрыть их обоих, и крепко прижать омегу ближе к себе. Чимин же подогнув ноги и опустив голову на услужливо подставленное плечо, желает спокойной ночи, и прикрыв глаза пускается в мысленные размышления, — а не слишком ли он быстро теряет оборонительные рубежи перед обаянием альфы? Ведь еще чуть более месяца назад именно Пак кричал, чтобы он, Юнги, даже в случаях его утопления не смел прикасаться к нему, и требовал, чтобы альфа свое помеченное лицо не являл пред глаз омеги дабы аппетит не портить лишний раз … Нет, Чимин, совершенно точно так не считает, просто подверженное злобе сознание решило бить соперника явно по наболевшему. И омега уже несколько раз пожалел об этих жестоких словах, и он абсолютно уверен, что альфа не достоин хотя бы десятой части из них — в те ночи Мин оказался такой же жертвой природы, как и омега — но и извинения за них Чимин не попросил, уж слишком сильное влияние над ним имеет его глупая гордость. Вот только и объяснить, отчего сам Пак теперь, столь отчаянно ищет это самое лицо в толпе и совершенно не против, а даже алчет альфьих прикосновений, он не в силах. Неужели Чимин по новой начинает влюбляться в Юнги или это игра его сейчас сходящих с ума инстинктов? Рассвет только забрезжил над вершинами деревьев, а лагерь уже постепенно начал пробуждаться, постепенно сворачиваясь. Не особо уклюжий гвардеец уронил проносимый рядом с дормезом казан, пробуждая Пака. Окольцованный чужим теплом омега нехотя поерзал, постепенно просыпаясь, тихо охая и краснея от своей раскрепощенности. За ночь Мин успел сменить свое положение и теперь сидел упираясь спиной в дверцу экипажа, а вытянутые ноги, положил на противоположное сидение. Альфа продолжал даже во сне крепко обнимать омегу поверх подоткнутого со всех сторон одеяла. А Чимин… Чимин мало того, что распластался на альфьей груди, он еще практически полностью на Юнги забрался, и дабы никто не смог убрать его с понравившегося положения, крепко стискивал старшего за талию. Испугавшись, что мужчина может проснуться и увидеть его таким, Чимин осторожно отрывает голову от мускулистой, но такой удобной груди и бросает короткий взгляд на Мина, невольно подвисая: голова слегка склонена набок, а выбившиеся из пучка волосы небрежными прядями падают на глаза, практически полностью скрывая шрам. Да собственно это не столь важно, и вообще кто обращает внимание на такую незначительную отметину на столь привлекательном лице как у Юнги. А если честно, то шрам и вовсе прибавляет альфе некого притягательного магнетизма и брутальной опасности, на которую так падки омеги. И мало ли что там Чимин когда-то говорил, главное, что он так никогда не считал! А сейчас он уверен, что у них определенно будет самый прекрасный ребенок, независимо от того, на кого из родителей будет похож. И Пак в некоторой степени даже рад, что отцом его ребенка стал Мин Юнги, а не какой-то там Со Убин или другой посторонний мужчина. Да и положа руку на сердце, омеге даже претит мысль представить себя с кем-то иным… Сейчас же пользуясь моментом и не боясь быть пойманным, Чимин позволяет себе несколько мгновений беззастенчиво рассматривать альфу: отмечая гладкость кожи, мягкий овал лица, правильной формы, слегка широковатый нос, небольшие, но с красивым изгибом, слегка приоткрытые губы, пушистые, чуть подрагивающие ресницы… Черт, да любая омега пойдет на преступление ради таких ресниц! Все же альфа выглядит крайне притягательным, совсем молодым и… бодрствующим! Юнги распахивает глаза, и слегка сжимает руки, моментально смотря на своего хасеки с теплотой и нежностью. Мужчина слегка улыбается, наверное, самому доброму, за последние несколько месяцев, утру: — Хорошо отдохнули? — слегка охрипшим ото сна голосом интересуется Мин. Чимин робко угукает в ответ и закусив нижнюю губу приподнимается, нехотя выпутываясь из альфьих объятий. Юнги руки, пусть послушно, но с неохотой раскрывает, выпуская омегу. Мин стушевано покидает дормез, и уже на выходе говорит, что распорядится, чтобы завтрак юноше принесли в карету. Омега скованно благодарит и когда альфа скрывается из виду, с силой загоняет пальцы в волосы, обессиленно опускаясь на сиденье, ну что он за идиот?! Собрался избавить себя от компрометирующей позы, а вместо этого был застукан едва ли не пускающим слюни на Юнги! И это при том, что юноша до конца не разобрался в себе, да и не знает, что он значит для Мина. Слишком много недосказанности и неопределенности между ними, Чимину вот до сих пор не понятна логика тогдашних поступков Юнги в Гасадалуре. А возможно, все происходящее сейчас не более чем очередная игра альфы? За омегу тогда в родной стране никто не заступился, враз обвинив его во всех грехах смертных, а здесь… здесь он и вовсе совсем один и надеяться ему в априори не на кого… А он слишком быстро сдается, тает рядом с Юнги, словно кремовый лед на солнце, забывая про осторожность… Так нельзя, сейчас на кону слишком многое — помимо его жизни еще и малыш… и Чимин не уверен, что выдержит расставание с ним. Так понуро сложившим руки на животе и слегка раскачивающимся взад-вперед его и застает Джэдок. — Господин, — омега сразу бросается к старшему, — вам плохо? — Нет, — Чимин прокашливается, уже увереннее заканчивая, — все в порядке, просто задумался. — Тогда ладно, — парень опускается на пол у ног Пака ставя несколько тарелок с едой рядом с хасеки. — Господин Мин, встретил меня накануне вечером возле общей лежанки и спросил почему я здесь. Я честно ответил, что вы отпустили меня сюда, он чему-то кивнул и сразу ушел. А сейчас, он выловил меня возле большого костра и велел принести вам завтрак… Это, конечно, не мое дело, но господин Мин был с вами всю ночь? — Да, — коротко ответил Чимин, и не глядя на блюда добавил, — я не хочу есть, унеси. — Так нельзя! — воскликнул Джэдок, подхватывая одну из мисок, — нужно обязательно, что-нибудь скушать, вы же теперь в ответе и за ребеночка. К тому же все свежее и только что приготовленное. Солдаты на рассвете загнали кабана, и из самого лучшего кусочка была приготовленная ваша порция. Вы только попробуйте, — на уровне глаз Пака возник аппетитный ломтик поджаренной свинины. Поддавшись уговорам, он все же заставил себя проглотить парочку. Мягко покачиваясь дормез зашел в последний поворот, выезжая на подъездную аллею к месту их назначения, наконец, останавливаясь возле парадного входа Дашитэонана, рядом с которым выстроились, наверное, все жители имения. Лакей, в зеленом ханбоке споро подбегает открывая дверцу кареты, и стоит Чимину только собраться с духом дабы предстать перед целой толпой незнакомых людей, и занести ногу для спуска, как в ниц кидается какой-то слуга, и складывается «черепашкой» имитируя последнюю ступеньку. Так и не сделав ни шагу Чимин в ужасе замирает от здешних порядков. Рядом впопыхах спешивается Юнги, и подойдя к слуге силком поднимает его за плечи. — Ан Мёнхун, ты опять за свое? — грозно журит его альфа, выпрямляя. — Ах, барин, — мужчина вновь бросается в ноги, — простите холопа великодушно, запамятовал! — Мёнхун, — тянет Юнги, дожидаясь пока мужчина сам осознает ситуацию. Тот сначала приподнимает голову, опасливо озираясь по сторонам и не заметив никого с кнутом или с фалакой рядом, ловко вскакивает на ноги отряхивая одежду и низко кланяясь Мину. — Простите, барин, но это сильнее меня. — мужчина поворачивается ко все еще ошарашенному Паку и также низко кланяется ему. — Извините меня и вы, красивый барин, у прошлого барина, я всегда получал наказание если так не делал. — увидев, как глаза омеги опасно заблестели слезами жалости, мужчина спешит добавить: — Барин Мин, меня все пытается отучить, только вот привычка сильнее, — добродушно улыбается Мёнхун, демонстрируя отсутствующие передние зубы и отбегает в сторону теряясь среди других слуг. Юнги подходит ближе к дормезу и помогает омеге неспешно спуститься, отпуская коротенькие пальчики, только когда юноша уже обеими ногами стоит на земле. Но стоило Чимину выпустить мужскую руку, как на шею Мину бросается симпатичный и совсем юный омега. А Паку, с надетой маской «все происходящее в порядке вещей» приходится стоять и наблюдать как его альфа охотно обжимается и целует в лоб какого-то неизвестного мальчишку. И Юнги при этом абсолютно точно не выглядит недовольно, вон как крепко прижимает повиснувшего на нем словно течная кошка омегу, еще и усмехается по-доброму на целую тираду: — Юнги-хён, как ты мог не предупредить? — юноша отрывает лицо от альфьей груди, грозно отчитывая. — Если бы дети, собиравшие в лесу грибы не заприметили экипаж с экскортом мы бы и встречать вас не вышли! Вон и так теперь краснеть за отсутствие праздничного обеда и подготовленных покоев! — Ох, Юи, не начинай, — Юнги размыкает объятия и нежно треплет юношескую макушку, — скажи лучше Хосок уже приехал? — Нет, не было, — стушевано отвечает омега, слегка розовея щечками, то ли на ласку, то ли на упоминание другого альфы. — Небеса, где же он так мог задержаться? — неизвестно кому адресовал свой вопрос Мин, — ах, ладно, сейчас есть дела поважнее. Ю, — со всей серьезностью в голосе начинает, наконец-то дошедший до приличий Юнги, — позволь тебя познакомить с Пак Чимином. — Очень приятно, — юноша радостно улыбается и низко, почтительно кланяется в знак приветствия, — я надеюсь мы с вами подружимся. Тут в глуши довольно скучно и порой не с кем даже поговорить, а в столицу Юнги-хён меня не отпускает, — разочарованно заканчивает омега. А Пак в ответ лишь коротко кивает и слегка жмет протянутую ручку. Подружатся они как же! Чимин вон еле удерживается от желания омеге прическу подправить, густоту волос там проредить и над формой поработать, а следом альфу охолостить, причем голыми руками, чтоб больше на омег, едва переживших первую течку не засматривался. Так что да, — они непременно подружатся. — Чимин, я хочу вам представить Мин Ю. — О, Небеса, Пак буквально ощущает движение волос на своей голове. Да это же его муж! — Моего младшего брата, — тем временем заканчивает альфа, а Чимин слегка приоткрывает рот в изумлении, но быстро берет себя в руки и уже спустя мгновение искренне улыбаясь, тепло пожимает протянутые пальцы. — Уверен, Ю, что мы непременно подружимся, — наконец-то изрекает хасеки. Младший довольно кивнув отступает, а Юнги берет Чимина под локоть и вместо того, чтобы сопроводить в дом, подводит к изнывающим от любопытства слугам. Переждав пока все поклоны и приветствия стихнут альфа торжественно произносит: — Представляю вам, Пак Чимина — громко оповещает Мин. — Отныне, запомните, если он о чем-то попросит вас, значит это моя просьба, любая оказанная услуга этому омеге — услуга мне, а ваши преданность или оскорбление ему — все равно что уважение или неверность мне. На лицах слуг попеременно сменились радость, довольство и наконец трепетное уважение. Вместе с последней эмоцией, весь штат низко кланяется, почтенно принимая нового жителя поместья. А ошарашенный Чимин, поприветствовал всех искусственной, но от этого не менее яркой улыбкой. Его только что представили, как господина и супруга хозяина.༺☆༻༺☆༻༺☆༻
Разбавляя предрассветный пурпур, первые солнечные лучи быстрыми колесницами проносятся по небосводу, приветствуя яркими всполохами, будто выпущенными фейерверками, начало нового дня. Словно участвуя в соревновании, они спешно заглядывают в каждый уголок, изгоняют тьму, напоминают петухам о еще не исполнений ними партитуре. И устремляются дальше, чтобы всецело захватить все — и стоящее в неком уединении имение в том числе. Они не обходят стороной ни единой щели, ни единого окна, фамильярно пробираются внутрь и выполняют свою главную миссию — пробудить как можно больше живых существ для встречи столь прекрасного утра. Не становятся для них преградой и уложенные в гармошку складки штор — лучи безапелляционно протискиваются сквозь них и, мимолетно махнув по комнате, принимаются нежно, но упорно ласкать веки спящего омеги. Юноша хмурится, смешно морща нос, и в полудреме слегка ворочаясь пытается натянуть одеяло повыше, чтобы скрыться в самом надежном убежище. «Цзвяг-цзвяг» Лязгающий спор двух скрещивающихся в схватке мечей, действует продуктивнее «солнечных зайчиков», моментально пробуждая омегу. «Цзвяг-цзвяг» Сталь все грознее вносит свои доводы, а юноша быстро приподнимается и резким движением откидывает одеяло куда-то к изножью кровати, тут же свешивая стройные ноги с постели и сонно, а от этого нетвердо, но быстро шлепает босыми стопами по направлению к окну. «Цзвяг-цзвяг» Холодной логикой аргументов, металл яростно отсвечивает, играя бликами на солнце. Чимин же прячась в плотной ткани штор, слегка выглядывает из-за них, чтобы не пропустить ни па из плавных и быстрых движений танца сходящихся в схватке тел. И казалось буквально не дышит, когда безапелляционное заточенное с двух сторон оружие проходится в опасной близости возле его фаворита. «Цзвяг-цзвяг» Ловко отбитый удар вновь запускает привычную циркуляцию воздуха в легких омеги, который теперь буквально льнет к окну, пытаясь, даже через расстояние, мысленно передать свою поддержку. Соперники меняются местами, и юноша едва не давится вмиг скопившейся слюной — уж слишком выгодно в утреннем сиянии смотрится оголенный торс сражающегося альфы. Чимин дышит часто-часто, буквально осязая исходящий от мужчины мощный феромон, и нервно переступает с ноги на ногу, чувствуя зарождающийся шабаш проснувшихся в животе бабочек. Соперники вновь принимаются наносить друг другу ожесточенные удары, но омега больше не следит за исходом боя, он позабыв обо всем любуется бугрящимися от натуги мышцами, с переливающимися крошечными радугами в бисеринках выступившего пота, что порой собираясь дружными стайками, стекают по поджарому телу вниз, скрываясь за поясом штанов. Омега отслеживает этот путь и румянеет щеками, чувствуя, как вокруг его ануса начинают выступать густые капли смазки. Спорая на шалость фантазия, устраняет явно лишний сейчас предмет гардероба альфы, а пришедшая ей в помощь услужливая память мгновенно дорисовывает картины обнаженных крепких бедер, упругих ягодиц и эрегированного, и слегка загнутого вверх полумесяцем члена, что так умопомрачительно чувствовался распирая его изнутри. Воображение не оставляет равнодушным, вся кровь отлынивает от пылающего лица, наливая твердостью и жаром небольшой пенис, вынуждая Чимина обреченно застонав, сжать себя ладошкой сквозь ткань ночной сорочки. В течение каждого дня последней из трех недель с момента приезда Пака сюда, он становится незримым наблюдателем за тренировочными схватками Мин Юнги и Чон Хосока. И если до последнего Чимину и дела никакого нет, то первый и без того ежедневно будоражащий все существование омеги теперь и вовсе лишает его покоя, повергая в пучину развратных фантазий, мокрых снов и рукоблудных действий… Легкий нрав, открытый характер в купе с присущим щедрым количеством природного очарования всегда позволяли Чимину быстро сходиться с людьми, и не менее споро возводить избранных из них в ранг друзей. Но если к потенциальному приятелю добавлялся практически аналогичный набор качеств, то дело сокращалось в разы, порой ограничиваясь несколькими часами, а то и минутами. А с братом Юнги, Ю, Чимин сдружился буквально за несколько мгновений. Юный, очаровательный и приятный во всех отношениях омега, ласковым котенком ластится к старшему и буквально хвостиком ходит, пытаясь угодить, а порой и предугадать желания Чимина, неловко тушуясь и раздосадовано поджимая губы если что-то шло не так. А еще Ю вызывал у Пака неподдельное восхищение, ведь оказалось, что омега в свои неполные шестнадцать единолично управлял поместьем и руководил целым штатом прислуги и по брошенному украдкой в хозяйские книги взгляду, можно было с уверенностью сказать, что делал он это весьма и весьма успешно. Младший Мин обладал и немалым чувством такта, ведь о том, что между Юнги и Чимином не все так гладко, можно было понять по минимуму контакта между парой. Да и раздельные, и находящиеся в разных уголках имения спальни, не просто подтверждали, они буквально вопили об их разладе. Но Ю ни словом, ни взглядом не вмешивался в отношения двоих, лишь терпеливо ждал, когда старшие сами решат поделится этой информацией с ним. И дождался, правда не причин бегающих черных кошек, а новости, о том, что спустя чуть более семи месяцев Ю станет дядюшкой. Радостный омежий писк еще долго витал в воздухе, а на столе стало появляться все больше свежих овощей и фруктов, да и меню теперь составлялось лишь при полном согласованию с Паком, а в распорядке дня омег все чаще стали появляться чайные посиделки, с обязательными лакомленьем клубничным льдом с шоколадом. Тронутый такой неподдельной заботой, Чимин даже с уверенностью может вспомнить момент, когда по отношению к младшему, поселившиеся в его сердце скромные ростки братской любви разрослись буйной порослью. Спустя два дня, после новости об интересном положении Чимина, Ю преподнес собственноручно связанную детскую распашонку, — слез умиления в тот момент никто не мог сдержать. После этого случая троих омег все чаще можно было найти за изготовлением младенческого приданого. Была в Ю и некая доля неординарности, к удивлению Пака, юноша, естественно с поощрением и всяческой поддержкой со стороны брата, осваивал стрельбу из лука. И пусть выходило это у него из рук вон плохо, но Чимин был в приятном восторге. Его тоже никто и ни в чем не сдерживал и не ограничивал, но представить одобрения от старших Кимов на подобное занятие он просто не мог. Посему, подверженный любопытству к новому и неизученному ранее делу он зачастую составлял Ю компанию. Так, прячась в тени деревьев на время тренировок младшего, Чимин наблюдал за процессом или вышивал крохотные узорчики на детских вещах. — Хён, вы когда-нибудь стреляли по мишеням? — Чимин колется иглой, дернувшись от неожиданного вопроса. — Только по живым, — усмехается старший, принимаясь посасывать указательный палец дабы остановить выступившую кровь. — Не хотите попробовать? — интересуется младший, заманчиво протягивая колчан и лук. — Я… — Пак замирает в нерешительной задумчивости, — конечно! — Отлично, — Ю едва не хлопает в ладоши от довольства, принимаясь руководить процессом. — Так, становимся полубоком по отношению к мишеням. Отлично. Ноги чуть расставте, несильно, примерно, на ширину плеч. — Младший немного отходит осматривая боевую стойку со стороны. — Замечательно. Теперь берем лук. — Юноша вкладывает в чиминовы руки оружие, наглядно показывая и проговаривая последовательность действий: — И вот так вставляем стрелу. Все правильно. Поднимаем лук, тянем за тетиву тремя пальцами, до предела, отпускаем. И вуаля. Чимин увлеченно кивает, стараясь не пропустить ни одного указания, казалось, повторяет все в точности, но выпущенная стрела, падает не пролетев и метра. Пак обреченно выдыхает, Ю вон тоже, далеко не меткий омега, но его стрелы хоть в табло мишени попадают, а тут такой конфуз… — Для первого раза просто замечательно! — вопреки ситуации Ю выглядит уж слишком восторженным. — Давайте попробуем еще раз? Старший безвольно кивает, вновь старается в четкости повторить все произносимые инструкции. Чимин отпускает тетиву… стрела, зажатая пальцами левой руки и луком, так и остается не выпущенной, насмешливо покачивая острым опереньем. Нижняя омежья губа раздосадовано зажовывается, а в уголках глаз собираются слезы обиды. — Давайте, я помогу, — бесшумно ступая по зеленой траве предлагает свою помощь Юнги. Надиктовывая текст для срочного письма Ли Каю, Мин вдруг затихает в середине процесса, переключая все свое внимание на происходящее за окном. Альфа просто не смог себя контролировать, когда сквозь распахнутые окна сначала долетел веселый смех, а затем обрывки разговора с предложением и Чимину попытать удачу. Юнги сразу отметил неправильную постать и положение рук, загодя предрекая неудачный исход, а заметив, как остро его хасеки реагирует на неудачу, мужчина просто не мог оставаться на месте. Окончательно сбив с толку и без слов оставив составлявшего под диктовку письмо секретаря, альфа буквально выбежал из поместья, стоило ему лишь заприметить Пака с потенциальной угрозой, в первую очередь для омеги, руках. — Вы позволите? Чимин переводит блестящий взгляд на альфу, и замявшись всего на мгновение, коротко, но уверенно кивает, а получивший зеленый свет Юнги, не может отказать себе в удовольствии прикоснуться к желанному, но запретному телу. — Локоть руки, что держит лук, должен быть ровным. — Обманчиво мягкими, завораживающими движениями длинных пальцев, альфа корректирует положение левой конечности. — Корпус должен быть прямым и устойчивым, — приятное тепло опускается на поясницу, — поэтому старайтесь избегать прогиба. — Омега, ведомый приятными прикосновениями безмолвно старается выполнить все указания, а подстегнутый его покорность альфа, дает себе вольность, прижимаясь со спины. — Но ноги в коленях сгибать не нужно, — осязаемое тепло проходится по бокам вверх, накрывая короткие пальчики, слегка их разгибая. — Руки должны держать лук крепко, но не намертво — запястье должно оставаться подвижным, — вкрадчивый тихий голос, шевелящий волоски на виске запускает мелкие вибрации сквозь омежье тело, оседая приятной тягучестью внизу живота. — Теперь плавно натягиваем тетиву, до упора, и делаем вдох, — широкая ладонь ложиться на чиминов живот, осторожно оглаживая, — и отпускаем, вместе с выдохом. — Неизвестно каким магическим образом, Чимин попадает в «яблочко». — Вот так, ничего сложного, — разочарованно тянет альфа, отступая. — Вы большой молодец. — Спасибо. — только и может прошептать Чимин. — Не стоит благодарности, — также ровно произносит альфа, словно его ни капли не взбудоражила близость к Чимину. Мин коротко кивает и уходит, оставляя Пака с сумасшедше грохочущим сердцем, вставшим членом и едва не текущей по ногам смазкой. А со следующего утра, начались ежедневные, испытывающие самоконтроль и выдержку Чимина, тренировки Юнги и Хосока… Чимин ослабляет хватку, и прикрывает глаза. А мысли о том, что альфа находится буквально рядом, заставляют знакомое ощущение жара расползались по промежности. Ох, если бы только Юнги был ближе, ворвался в комнату и слился с ним, как это уже не раз было в его фантазиях и снах… Маленькие ладошки заскользили по требующему ласк телу так, словно это были руки альфы, будто это он своими большими и слегка шероховатыми руками любовно оглаживает вставшие соски, ласкает грудь, проходится по животу и скользит под подол строчки, накрывая омежью плоть, и нежно поглаживая. Чимин открывает глаза, неотрывно следя за полем боя, не спускает глаз к стоящему спиной альфы и до крови закусывает губу, дабы удержать рвущиеся стоны. Мин совершает обманный маневр, и притянув соперника ближе, швыряет его на землю, одновременно выбивая оружие из его рук ударом меча плашмя, и ликуя, по животному, стряхивает с себя капельки пота, а Пак в несколько импульсивных стимуляций подводит себя до края, хрипя имя альфы в закушенный кулак. Словно зная, что за ним наблюдают, Юнги бросает мимолетный взгляд в сторону окон омеги, а Чимин едва успевает скрыться, вяло привалившись к стене и судорожно переводя дыхание. Омеге невдомек, что его усилившийся запах целыми ирисовыми полями сейчас произрастает в легких альфы, выдавая чиминово присутствие с головой. Хосок, продемонстрировав гибкость своего тела, ловко, одним движением, поднимается с земли: — Завтра, в это же время, я требую реванша, — угрожающе шипит альфа, злобно тыкая указательным пальцем в юнгиеву грудь. — Понравилась мягкость земли внутреннего двора? — скалится Мин. — Ой ли, — цокает Чон, насмешливо изгибая бровь, — стоит ли напомнить, что мы проверяем ее попеременно? — Как ты мог испортить момент моего триумфа? — Юнги не сильно пихает друга в плечо медленно двигаясь в сторону входа в дом. — Главное, чтобы он был оценен, тем, кем нужно, — хмыкает Хосок. — Кстати, жду вас сегодня по обеде на осмотр… Чимин, пытающийся влажной ветошью оттереть следы своего «оценивания», альфьего разговора не слышит. Ровно как никто из троицы не обращает внимание, на еще одного зрителя-омегу, болеющего, правда, совершенно за другого альфу.