но покуда я жив,
я — грешен.
руки тянутся, кровь кипит. мир рисует парад насмешек — ты целуешь там, где болит.
* * *
Леви заметил одну странную деталь — пасмурная погода и удручающий ливень сменились на внезапно вышедшее солнце, что было несвойственно для ноября. Город окутал ярко-розовый, с огненными отблесками, румяный закат, а воздух стал слегка давящим и душным после обильного непрекращающегося дождя. Последнее тепло перед промозглой зимой. Леви иногда любил смотреть на небо с тех самых пор, как оказался на поверхности, и сейчас он привычно приподнял лицо к небу, пытаясь впитать последние лучи заходящего солнца, пробивающего пушистые облака, окрашивая их в тёплый, невиданный доселе невообразимо красивый цвет. Да — поистине удивительные чудеса природы, оттого Леви каждый раз практически застывает. Кажется, тьма Подземного Города будет преследовать его ещё долго. Оказавшись у штаба Разведкорпуса, Леви не особо спешил, ведь у него ещё было около двадцати пяти минут на то, чтобы собраться на предстоящую пятничную «гулянку». Честно — Леви сам не понял, как согласился на эту авантюру. Может, действительно порядком заебался и предпочёл наградить себя мимолетным весельем в компании девушки, которую он по-прежнему считал странной. А ещё его невероятно, даже пиздецки раздражал один забавный факт — Леви бы при любом раскладе отбросил все запланированные на вечер дела и окунулся в омут незабываемого веселья. Он не помнит, когда в последний раз позволял себе так безрассудно слиться с веселящейся толпой. Да, раздражало до зуда в заднице, но он действительно заслужил. Хотя бы один раз. — Эй, спишь? — поинтересовался он, глядя на уснувшую за столом Ханджи. Взяв на себя роль командира, девушка работала практически без выходных. — А? — сонно произнесла та, поправляя съехавшие очки. — Прилегла на пять минуточек. Ты все дела собрал? — Все, — Леви положил папку на стол, и она слилась с остальной кучей бумажной горы из документов, что уже стала как обыкновенный декор в кабинете командира. — Спина ведь болеть будет, очкастая. Иди спать. Ханджи лишь что-то буркнула себе под нос, но послушалась — спина весьма важная составляющая человеческого организма, без которой ты будешь абсолютно бесполезен общему делу. — У меня к тебе вопрос, — серьёзный тон Леви заставил Ханджи на мгновение остановиться. — Ты не видела моё жабо? — Чего? — командир удивилась с лёгкой иронией, — А я-то думаю… Что в тебе не так? Ты же практически не расстаёшься с этой вещью, Леви. Потерял поди? Не верю! Ты её не стирал случайно? — Вчера стирал. Ты знаешь, где оно? — Посмотри на общей сушилке. Кажется, я его минут десять назад там видела. Ты спать в нём собрался что ли? — Прогуляться, — коротко ответил Леви, направившись в сторону прачечной. — Доброй ночи. Ханджи не ответила, но заведомо знала то, что Леви не лгал, и действительно собрался провести этот вечер по-иному. И это не могло не радовать девушку, ведь практически каждый день капитан не находил времени на что-то более интересное, чем засиживать в своём кабинете в обнимку с чайным сервизом. Леви много времени проводил в кабинете, если дело касается отдыха: чтение книг, практика в письме (Ханджи по сей день считает почерк Леви одним из самых изысканных, что она когда-либо видела), и, наверное… Всё? Уборка — формальность. Потому Ханджи расплылась в улыбке до самых ушей, ведь капитан впервые за долгое время самовольно решил выбраться на улочки ночного города. Леви покинул комнату, а Ханджи всё же улеглась на свою мягкую постель, мысленно услышав от своей спины тысячи благодарностей. Леви несколько раз пробормотал «блять» себе под нос, ибо оставалось меньше пятнадцати минут до назначенной встречи. Сам же не любит, когда опаздывают, а сейчас все выходит так, что опаздывает он сам. Ему это не нравилось. Благо жабо было высушено почти идеально, и оставалось лишь переодеть строгую и официальную форму капитана на что-то более лёгкое, непринужденное. Повседневный гардероб Леви варьировался от белых, серых и чёрных вещей, остальные же не котировались в принципе. К счастью, это давно принятый факт. Он надел белоснежную, выглаженную рубашку и посмотрелся в зеркало, совсем не понимая сути своих истинных намерений. Почему же так невыносимо хочется выглядеть красиво, по-человечески? Ответов нет — и это тоже давно принятый факт. На ногах — чёрные свободные штаны, а массивные офицерские ботинки сменились на лёгкие, более удобные и комфортные, а завершало сей образ привычное жабо — без него никуда. Какого. Блять. Хуя. Он не помнил, чтобы вообще когда-либо так старательно подходил к выбору одежды. Из уст вновь вырываются ругательства, ведь осталось у него меньше десяти минут. Но этого времени вполне хватит, чтобы Леви добрался до назначенного места.* * *
— Хитч, мне нужно твоё самое лучшее платье! Голос Хоуп, кажется, услышали остальные солдаты в соседних комнат, а Хитч даже подскочила от её внезапного появления, роняя на пол тарелку с печеньем. — Так, стоп! — Хитч собралась с мыслями, пристально сканируя её довольное выражение лица. — Какое ещё, нахрен, платье? Зима на носу, умом тронулась? — Я знаю-знаю, — быстро кивала та, начав рыскать в шкафу. — Но на улице стало так тепло после дождя. Хитч, ёбаный сыр, у меня есть всего полчаса! Хитч не сразу удосужилась помочь Хоуп в поисках платья, ведь она состряпала поистине ехидное лицо, глядя на её взбудораженный от предстоящего вечера вид. — А-а, — протянула Хитч, медленно подходя к Хоуп. — Свидание, что ли? Кто он? Какое подразделение? Или он не военный? Красивый хоть? А чле… — ХИТЧ! — прокричала Хоуп от нетерпения. — Тридцать, мать их, минут! Кивок, безмолвие, а дальше — Хитч по-мастерски открыла свой шкаф с платьями, перебирая одно за другим. В какой-то момент Хоуп даже стало стыдно, ведь в её гардеробе никогда прежде не было чего-то подобного. Стразы, глубокие вырезы, широкие рукава и разная длина — здесь было всё. Хитч отсеивала каждый вариант, а Хоуп лишь сидела и обескураженно наблюдала за ней. — Слишком вульгарно, — отбросила она. — Хм-м, чересчур яркое, — вновь очередное платье полетело куда-то в сторону постели. — Святая Роза, как я могла это вообще купить? Какой кошмар. После бесконечных попыток найти Хоуп действительно что-то подходящее, Хитч повернулась в её сторону, держа в руках белое платье до колен, покрытое кружевами. Оно казалось Хоуп очень лёгким, способным воссоздать в образе нотку лета среди промозглого ноября. Но сегодня и погода, кажется, встала на сторону Хоуп. — Оно… — восхищённо утвердила Хитч. Ещё несколько минут, которых нельзя было терять, Хоуп с неким сомнением смотрелась с зеркало и каждый раз находила какие-то высосанные из пальца изъяны. То ли от привычки видеть себя в приевшейся форме солдата, то ли от того, что совершенно не была готова к предстоящей встрече. Все свидания на её веку всегда заканчивались весьма плачевно, даже не заимев надежды на дальнейшее продолжение какого-либо общения. А ещё в её голове промелькнул вполне логичный вопрос: «Свидание? А действительно ли можно это так назвать?» Впрочем, на эти раздумья не оставалось времени. — Давай-ка ещё кое-что сделаем. — Хитч собрала белоснежные волосы Хоуп, стянув резинкой. Хитч за считанные секунды дополнила образ низким хвостиком, выпустив две передние пряди. Завершающий штрих — та самая бордовая помада, которую Леви совсем недавно так желанно размазал по губам Хоуп. В голове её мгновенно образовался бардак и мысли о том, стоит ли вообще куда-либо сейчас выходить. Она считала всё это чем-то неправильным, но именно такие вещи заставляют невольно нарушить все принятые установки. Последний взгляд в зеркало и Хоуп полна умиротворения. — Ты же помнишь главное правило Хитч Дрейс? — игриво произнесла та, легонько поправляя локоны Хоуп. — Быть женщиной, перед встречей с которой мужчины должны репетировать свою речь? — Да-да. Хоуп едва заметно закатила глаза, издав лёгкую усмешку. Кажется, оставалось ещё около семи минут. — Не думаю, что это «правило» сейчас будет к месту, — проговорила Хоуп, закрепив на поясе маленькую сумку. — Не злись, если я тебя разбужу. А, может, я вообще вернусь очень-очень рано. Увидимся. Хитч молча проводила её взглядом до самого выхода, а Хоуп почувствовала лёгкое, невесомое покалывание где-то в области груди. С этим ощущением пришло чувство полного спокойствия, словно видеться с капитаном Леви в таком формате ей не впервой. Странности стали для неё в пределе обычных вещей, потому Хоуп не придала этому явлению весомого значения, и спускалась по лестнице, держа путь прямо до назначенного места. Десять метров, пять, один. Оставалась всего одна жалкая минута, но ей казалось, что длилась она томительную вечность. Так казалось и Леви, который явился к штабу Полиции за пять минут и разглядывал своё отражение в маленькой луже. Мимо него проходили и здоровались бесчисленное множество солдат разных подразделений, и каждый раз Леви почему-то думал, что это была Хоуп. Вновь очередной солдат с разведки оказался здесь мимоходом, и даже осмелился завести разговор. Новобранец — сразу видно. Но Леви не стал грубить или ещё хуже — посылать куда подальше, а просто дал понять, что на разговоры он сейчас не настроен. — Тепло. Погода сегодня теплая, — послышался голос Хоуп, и Леви медленно повернул свою голову, переключив все своё внимание с новобранца на неё. Кажется, настроен он был только на этот диалог. Леви хотел задержать свой взор на Хоуп ещё несколько секунд, но напомнил себе о ёбаных манерах и культуре. Негоже так пялиться, хотя когда они так пристально сканировали очертания лиц друг друга, никто и словом не обмолвился о каких-то там манерах. А нужно ли вообще думать об этом, когда губы уже смыкались в поцелуе? — Ноябрь просто издевается, — утвердил Леви, поправляя рукава белой рубашки. — Ты говорила, что знаешь абсолютно каждый уголок Сины. — Да, верно. Ложь. — Тогда не будем терять времени, а то мало ли, опять пойдет ужасный ливень, — уверенно произнесла Хоуп и спустилась к капитану с лёгкой улыбкой. — Рубашки вам к лицу. Комплименты в адрес Леви подавно стали чем-то отрешённым и забытым, словно часть этой жизни пылилась вместе с ненужными вещами на полке без надобности. В ответ он лишь негромко хмыкнул и умиротворённо кивнул, ожидая от Хоуп изысканно лукавых рассказов про жизнь во внутренних землях. Его реакция Хоуп отнюдь не удивила, и она указала в сторону улицы с многочисленными заведениями, да и не только. Честно — ей было пиздецки стыдно за то, что она предпочла строить из себя убогую всезнайку и лгунью, чем признаться в том, что вообще ничего не знает про Сину. Ни-че-го. Исключительно рабочие вопросы — на том спасибо, но навряд ли Леви будет все себя от счастья, узнав про какие-то местные трущобы с наркоманами, да обычными бездомными. Хоуп даже не удалось прокрутить в голове всевозможные сценарии о том, что же вообще говорить. Действовать пришлось наспех. — Долго вы меня ждали? — разбавила она тишину, тревожно сканируя ближайшие места и попутно решая, куда бы можно было зайти. — Нет, но я пришёл чуть раньше, — ответил капитан, бросив взгляд на её платье и увидел едва заметное напряжение на лице. — Что-то не так? — А? Я просто задумалась о том, с чего бы начать… Может, у вас есть идеи, капитан? Где вы обычно проводите своё время? Вот он — долгожданный козырь в рукаве, способный нивелировать всю её образовавшуюся ложь, ведь Леви сейчас сам изъявит готовность рассказать о том, где же он обычно отдыхает. Однако… — В своём кабинете. У меня нет времени для подобного, — ответил Леви, оглядывая ближайшие витрины. — Поэтому я заинтересован. — В чём? Леви остановился напротив Хоуп, держа руки за спиной. Вмиг показалось, что вся окружающая суматоха шумной улицы и голоса проходящих мимо людей стали тише. — В тебе. Ветер подул с особой силой — её кожа едва заметно покрылась тысячью приятных мурашек от прохлады, но Хоуп не была уверена в том, что всему причиной был промозглый воздух. Хоуп не хотелось так явно ощущать всю эту сумасшедшую блажь где-то глубоко внутри, там, где кроется всё самое сокровенное. Но сейчас она готова была признаться самой себе, что эти слова капитана задели настолько, что хотелось податься в бегство. В хорошем, мать его, смысле. — Сзади вас место, в котором подают самые лучшие мясные блюда, — Хоуп легонько кивнула на яркую вывеску, и Леви сразу же заинтересованно уставился на витрину заведения, которое она видела впервые. — Что думаете? — Звучит многообещающе. И Хоуп бы очень хотела верить в то, что название оправдает себя. Они подошли ко входу, и Леви уже потянулся к дверной ручке, чтобы пропустить её первой. Вновь приятная неожиданность — Леви такого ещё никогда не делал. — Мест нет, — внезапно к ним вышел довольно крупный мужчина. — Что, в первый раз сюда что ль зашли? На пятницу надо заранее бронировать. — Во-от как, — она натянуто улыбнулась, но улыбка эта была полна напряжения. — Из головы вылетело совсем! Дверь захлопнулась, и Хоуп ещё несколько секунд ругалась про себя, а Леви, кажется, услышал всё это даже без слов, стоило ему взглянуть на её озадаченное лицо. Внутри же все кричало и билось в панике. — Хуй с ним, — спокойно произнес Леви. — Взгляни, сколько здесь ещё заведений. Дерзай, я доверюсь твоему выбору. На мгновение Хоуп показалось, что в голосе его кроется некая насмешка и даже сомнение. Хотелось провалиться под ебучую землю и ею же укрыться, и больше никогда не врать. Спасением Хоуп, словно сошедшим с самых небес, стал паб, в который она сегодня с Жаном и Хитч пристроили «музыканта-преступника». Чертовски вовремя попался ей на глаза. — Вы любите классическую музыку, капитан Леви? Хоуп побежала вперёд и остановилась у того самого паба, указывая на изображение различных музыкальных инструментов. Мол, смотрите, капитан, здесь действительно может быть весело! Леви быстро пробежался глазами, даже сумел разглядеть в окне умиротворенную обстановку и вновь встретился с её глазами. — Она мне по душе, но почему ты спрашиваешь только о том, что люблю я? — его бровь едва заметно выгнулась. — Тебе самой-то нравится такая музыка? — Да, но я редко позволяла себе насладиться. — Понял, тогда идём. Леви не нужно было сто подтверждений или доказательств — он всё прекрасно понял с первого раза и вновь открыл Хоуп дверь, приглашая войти первой. В пабе витала лёгкая духота с запахом алкоголя и каких-то трав. Звук пианино мгновенно донесся до них и Хоуп улыбнулась, видя играющего Вульфа в уголке сцены. Атмосфера была не такая веселая, какой она показалась на первый взгляд, тем не менее, это полностью устроило и Леви, и её. — Столик у окна или предпочтете более приватное место? — поинтересовалась официантка, подходя ближе. Капитан решил молчать и дать возможность выбора именно Хоуп, слегка наклонив голову в ожидании ответа. — В приватном. Язык Хоуп невольно повернулся сказать именно это, хотя у окна было бы логичнее — музыку слышно получше, да и свет не такой приглушенный. Девушка проводила их до нужного места и вежливо удалилась. — Я думал, что ты хотела место ближе к пианисту, — решил уточнить капитан, разглядывая небольшое меню. — Или ты всё-таки не любишь классику? — Здесь тоже неплохо слышно, — вслед за Леви она перевернула меню, рассматривая имеющийся в наличии алкоголь. — Или у вас слух плохой? Седины вроде нет, сколько же вам лет? — Тридцать. Ехидная улыбка Хоуп сменилась на глубокий ступор, и она отложила меню в сторону, полноценно устремив всё своё внимание на Леви. Потому что он отнюдь не выглядел на этот возраст. — Ого, я даже не догадывалась. Вы меня старше на десять лет. — Я в курсе. — О том, что мне двадцать? И откуда? Я выгляжу на свой возраст? — Я просматриваю дела каждого солдата, который вступает в Разведкорпус. И делаю это внимательно из-за ёбаных предателей. Вот и весь секрет, полицейская. Последнее слово он произнёс с особым удовольствием, и Хоуп чертовски хотела ответить ему тем же, но прервала их вернувшаяся официантка с небольшим блокнотом в руках. Леви выбрал быстро, словно заучил ранее неизведанное меню. Есть Хоуп, как она предполагала, не особо-то и хотелось, а вот выпить после утомительного дня — то, что доктор прописал. Девушка записала заказ и вновь удалилась в глубину паба, а на лице Хоуп снова возник заметный интерес. — И что же вы ещё узнали про меня, изучив дело? — она скрестила руки и откинулась на спинку стула, в ожидании ответов. — Ты всегда такая? — Какая? — Приставучая. — Тем не менее, сейчас вы сидите здесь со мной, капитан Леви. Он уже был готов ей ответить с такой же колкостью, но взгляд Леви пал на чёртовы ключицы, которые кожа Хоуп так изящно облегала. Пробегается глазами по вырезу и замечает малюсенькую родинку на шее, такую неприметную и идеально вписывающуюся в образ. Леви успевает подумать про себя, что в целом она выглядела сейчас совсем по-иному, и он не привык видеть Хоуп настолько красивой, что это изводило до цветной ряби перед глазами. Мысленно он дал себе тысячи, а то и больше пощёчин за то, что в принципе позволил себе подобное разглядывание. — Ваши напитки! Официантка, пожалуй, была единственной причиной, по которой Леви удалось оторваться от столь приятной глазу картины. Хоуп сразу же уловила всё это: его сверкающие глаза, едва заметно приоткрытый рот и дыхание, что стало самую малость тяжелее. Надо отдать Леви должное — он хорошо спрятал все свои восхищения за маской привычной невозмутимости. — Благодарю, — коротко кивнула Хоуп девушке и почти мгновенно отпила свой медовый эль. — Раз вы всё знаете обо мне, капитан, то давайте я ненадолго вторгнусь и полюбопытничаю о вашей жизни. Или вы и сейчас откажетесь от разговора? — Смотря о чём ты хочешь меня спросить. Леви заказал сорок миллилитров чего-то крепкого, и Хоуп чувствовала этот терпкий запах даже на расстоянии. Стакан был опустошён за считанные секунды. — Почему вы практически не спите? Пожалуй, это было самое первое, что возникло в её голове. Извечно тёмные, как самая настоящая смоль, круги под глазами и понурый взгляд — самый стандартный каждодневный образ капитана. — Бессонница, — коротко ответил капитан. — Вот как... А кости не скрипят ещё? Опять же... Седины я не вижу, — она кончиками пальцев едва коснулась его волос, наклоняясь ближе. Дразнить Леви оказалось сплошным удовольствием — раньше Хоуп такого не могла даже себе представить. Он хмурится, следом за ней подвигается чуть ближе и каждый нерв тела Хоуп предательски вздрагивает. Не от страха — от близости. Расстояние между ними стало ничтожно маленьким, оттого Хоуп мгновенно почувствовала его алкогольное и горячее дыхание. — С пережитым пиздецом... Наверняка она должна быть. — Значит, вам повезло, капитан. — Странное предположение. В ответ Хоуп лишь негромко фыркнула и принялась за свой заждавшийся эль, а от внимания Леви не укрылся её дискомфорт от непривычной одежды. Хоуп изредка ерзала, поправляла плечи и всё это время покачивала ногой. — Это не твоё платье, — утвердил Леви, отпив очередную порцию обжигающего напитка. — Я прав? — И с чего вы это взяли? — Вижу, что тебе в нём некомфортно. — Вы правы, оно не моё. Платья ассоциируются у меня с детством, а оно оставило отнюдь не самые приятные воспоминания. Кажется, об этом я уже когда-то рассказывала, — её голос невольно стал тише из-за совсем невзначай затронутой темы, и Хоуп засмотрелась на дно опустевшей кружки. — Ты рассказывала об этом отряду, когда мы возвращались с задания в часовне. Я всё помню. — В-о-о-т, видите! — с наигранным воодушевлением произнесла Хоуп, подняв руку для привлечения официанта. — Значит, не такой уж вы и старый. Пустая посуда вновь наполнились алкоголем, исправив это мимолетное недоразумение. Атмосфера поменяла настрой — теперь между ними было лишь томительное безмолвие и некая печаль. Потому что откаты в прошлое никогда не кончаются чем-то хорошим. Леви выпивает уже пятый по счёту стакан, а у Хоуп же напрочь исчезло желание вливать в себя сладкую выпивку, хотя в голову уже приятно ударило. — Грусть тебе не к лицу, — утвердил капитан, встречаясь с её понурыми глазами, в которых пропало всякое сияние. — Иногда она всем необходима. — Боль — это факт, — голос Леви стал на тон тише, — А страдания — выбор. Глаза его были высечены из мрамора, невесомее шторма. Уставший взгляд больше не был для Хоуп причиной его недосыпа — она была в страшной смерти, которую Леви видел на протяжении всей своей жизни. Ни одна из них не давала ему оклематься, прийти в себя и пытаться двигаться дальше. Они поняли друг друга без слов — разговоры про смерть и потерю явно не украсят этот вечер, который должен был наполниться лишь весельем с яркими улыбками. Хоуп всё же удалось опустошить очередную кружку с медовым алкоголем, тем самым заглушая все нахлынувшие воспоминания. Они разъедали их, словно кислота без шанса на малейшее восстановление. — Как работается в качестве солдата Полиции? — Леви понял, что пора отчаливать от ёбаной безнадеги и сменил тему. — Там по-прежнему все плохо с дисциплиной? — Хреновенько, но, думаю, это дело времени. Сегодня мы поймали наркоторговца. Кстати, сейчас он играет на том самом пианино. Леви поднёс к губам стакан, чтобы вновь сделать глоток, но услышанная информация невольно заставила его застыть. Взгляд его был полон сомнения, и капитан повернулся в сторону играющего музыканта. — И какого хуя? — «вежливо» поинтересовался он. — Этого мужчину в прямом смысле выперли с заведения, в котором он раньше играл. Семья бедная, скорее всего, болеют и страдают от голода. Ситуация безвыходная, но это его не оправдывает. Я поставила ему условие: либо он выдает нам всю информацию об остальных преступниках, либо я продырявлю его башку. Как видите, — Хоуп плавно указала рукой в его сторону. — Выбор пал на сохранение своей жизни. В следующий раз мы соберемся группой и накроем шайку отбросов. Капитан ещё несколько секунд сканировал музыканта, словно выискивая что-то, ведь абсурдно так стать «хорошим» всего за считанные минуты, прикрываясь семьёй. Тем не менее, он кивнул и вновь повернулся к Хоуп. — Нравится такая работа? — Да, было интересно. И опасно. Надеюсь, что все заброшенные районы Стен реконструируют, а бездомных отправят хотя-бы обрабатывать земли. Звучит, конечно, по-ребячески легко и просто, но для всего нужно время. Я восхищена вашим с Хисторией решением по поводу сирот, — Хоуп едва заметно улыбнулась, вспоминая об этом. — Вы проделали с Королевой большую и ответственную работу, капитан. — И это ещё не конец. Каждую неделю мы анализируем ситуацию. — Да вы и правда настоящий работяга, — кажется, алкоголь окончательно окутал её голову, и потому Хоуп легко рассмеялась. — А в Разведкорпусе что нового? Слышала что-то от Жана про гильотину. — Да, Ханджи сейчас разрабатывает план по её бесперебойной работе. Так мы обойдёмся без жертв, убивая титанов и это самое главное. Леви обратил особое внимание на её смех, слегка наклонив голову вбок. Прежде ему не доводилось слышать его так чётко, ярко и искренне, и для капитана это стало очередным открытием. Невероятным и, кажется, понемногу сводящим Леви с ума. Хоуп несложно было заметить этот взгляд полного умиротворения, и она бросила в ход все свои козыри, раскрыла карты, прожигая Леви теми же глазами, что и он её. Игра в сраные, как капитан думал, гляделки — это полнейший абсурд и несусветная ересь, но сейчас он признаётся себе в том, что готов вечность смотреть на неё. На глаза, полные печали с оттенком самого глубокого моря, на каждую едва заметную родинку, но для Леви это было совсем не мелочью, ведь он готов был сосчитать каждое пятнышко. Хвала Сине — медовый эль спас все образовавшееся напряжение внутри и в Хоуп появилась небывалая уверенность. Она по-прежнему улыбается Леви и с таким же оптимистичным настроем оглядывает окружающих людей. Пианино, кажется, больше не играло — его заменили внезапно появившиеся барды с инструментами, а людей стало вдвое больше. Вечер действительно был в самом разгаре. — Какой вы помните самый прекрасный момент в жизни? — спросила она, поднявшись со стула. — Не задумывался, — Леви поднялся следом и едва успел схватить её руку, когда Хоуп покачнулась, потеряв равновесие. — Я тебе уже говорил, что если пить не умеешь, то не надо браться. — Да вы сами еле на ногах стоите, капитан. — Я не пьянею. Вообще. — И для чего тогда выпили столько крепкого сейчас? — Легкое расслабление и приятный вкус. Хоуп легонько выскользнула из захвата капитана и тяжело вздохнула, оставшись без ответа на свой первый вопрос. Но просто так сдаваться без попыток добраться до истины — постыдное поражение. — И всё же… — она подошла к нему чуть ближе, чем это дозволено, но не настолько, чтобы удовлетвориться. — Расскажите про ваше лучшее воспоминание. Должно же быть что-то хорошее, капитан. Вопрос, на который Леви даже не знал точного ответа. Или просто не догадывался о том, что в его жизни действительно были совсем непринужденные и радостные моменты. Безотрадная пелена. — День, когда я впервые увидел солнечный свет, ясное небо и почувствовал чистый воздух, а не привычное дерьмо вперемешку с гнилью, — голос его был твёрд, но в то же время спокоен и умиротворен. — Помню, когда Майк и Петра предложили пойти искупаться в жаркий выходной день всему моему отряду. Кажется, это все. Больше я ничего не помню. Он замолчал, но Хоуп заведомо знала о том, что сейчас капитан прокручивает все эти воспоминания, как самое ценное, что у него есть в этой жизни. Хрупкое, невесомое, что у него осталось от тех, кого он больше не увидит, не услышит. Теперь Хоуп заметила, что заведение наполнилось громкими возгласами, смехом и весёлой мелодией, исходящей от лютен бардов. Люди танцевали, хлопая в ладоши и хватаясь за руки для очередного крутого поворота. Вмиг Хоуп оказалась на танцполе, окруженная такими же веселящимися и пьяными людьми, а Леви даже не сразу понял, как ей быстро и невзначай удалось ускользнуть от его взора. — Ты чего, блять, вообще творишь, полицейская? — Идите сюда, капитан! — крикнула Хоуп, протянув одну руку. — Это будет ваш новый прекрасный момент. Леви стоит, отнекивается и едва заметно закатывает глаза из-за её небывалого веселья в окружении посторонних людей. Прокручивает у себя в голове о том, что терпеть её не может. И это тоже в хорошем, мать его, смысле. Выглядит это так глупо, по-ребячески нелепо, но капитан делает первый шаг и самовольно сдается в чёртов плен. Хоуп на мгновение закрывает глаза, делает какие-то движение руками и подпрыгивает в такт музыке, хотя до сегодняшнего дня совершенно не представляла, каково это — так беззаботно управлять своим телом безо всякого стыда и неловкости. Резко открыть глаза её заставила рука Леви, вновь оказавшаяся на запястье. Он не позволит ей упасть. — Вы пришли просто постоять на месте? — весело поинтересовалась Хоуп, продолжая двигаться. — Ну же, капитан Леви, давайте потанцуем. Это не медленный танец, но… Хоуп медленно коснулась его руки, осторожно сцепляя воедино. —…но я бы хотела видеть вас сейчас таким же беззаботным и счастливым. Хотя бы на мгновение. Несколько секунд Леви смотрит на их переплетающиеся пальцы рук, а после сжимает сильнее. В глазах его что-то промелькнуло — казалось, будто капитан пытался отчаянно сдержаться, но был близок к тому, чтобы послать всё куда подальше. Хоуп же продолжает двигаться, не расцепляясь с ним — слишком сильная и чувственная хватка, невольно заставившая её сердце биться в несколько раз быстрее. Люди кричат от веселья, кто-то падает и при этом смеётся от своей же неуклюжести, а кто-то и вовсе пытается сыграть на имеющихся инструментах. Громко, пьяно и дурманно. Леви наблюдает за её движениями и на лице его появляется едва заметное очертание улыбки. Видеть эту улыбку для Хоуп так непривычно и странно одновременно, но она оседает глубоко внутри её, и Хоуп пускается в полный пляс. Это заставляет капитана двинуться с места, следуя за всеми её взмахами рук и поворотами. — Ты просто, блять, сумасшедшая. — констатировал Леви, практически рассмеявшись от её пьяного и неуклюжего вида. Для вечно бесстрастного Леви это выглядело как высшее проявление эмоций. Они танцевали так, словно больше в этой жизни нет ничего важного, нет ни угроз войны, ни титанов и пролитой крови. Сейчас существовали только они вдвоём, вперемешку с ароматом алкоголя и ритмичной мелодии, сомкнув руки воедино. Хоуп сделала поворот и Леви наклонил её, оказавшись настолько близко, что она ощутила его дыхание на своих алкогольных губах. Перед глазами капитана вновь предстала та самая бордовая помада, и Леви мимолетно вспомнил, как же он безбожно размазал её совсем недавно. — Вы можете… — дыхание Хоуп было непривычно тяжелым, — Можете меня поцело… Последнее слово осталось незаконченным — она почувствовала, как Леви поцеловал её, наплевав на суматоху и громкие возгласы посторонних. Губы его были такие прохладные, неожиданно знакомые и чертовски родные, словно Хоуп ощущала их бесчисленное количество раз. Но загвоздка в том, что это был всего лишь второй чёртов раз, когда она умирала и возрождалась заново, находясь в его руках. Крепких, держащих её за талию. Руках, от прикосновений которых всё растворялось перед глазами невыносимой пеленой из многоликих воспоминаний, которых никогда не было. Это был короткий поцелуй, казавшийся им вечностью. Леви медленно выпускает Хоуп из своих рук и они ещё несколько секунд осознают то, что вновь оказались перед друг другом ничтожно близко. И главное — по своему желанию. — Э! — недовольно вырвалось из уст Хоуп, когда она чуть не повалилась на пол из-за мужчины, что в пьяном угаре практически врезался в неё. — Смотри, куда прёшь, мудила! — Да пошла ты! Всему виной был её сумасшедшая уверенность и готовность надрать задницу любому, кто осмелится так нагло вторгнуться в личное пространство. Пьянчуга даже слегка задел капитана, но Леви всего-навсего лишь вовремя отпрянул в сторону, вновь аккуратно схватив Хоуп за запястье. — Почему? — в недоумении посмотрела она, думая, что сейчас у неё будет возможность влезть в очередную потасовку. — Потому что ты умеешь доказывать, что неприятности — твоё любимое развлечение. Был огромный плюс во всём этом — Леви ведь не пьянеет, умеет контролировать не только тело, но и свои эмоции в окружении людей, полностью ему противоположных. — Кажется, здесь стало очень душно. — прошептала Хоуп, направившись в сторону выхода. Она выбежала из паба первая, стараясь не оглядываться на капитана во избежание предательского смущения и улыбки, что растеклись на лице с каждой секундой всё больше. Зарево на небосводе теперь казались как кровавые разводы на полотне. — Хуёвая из тебя лгунья, мелкая. — послышался голос капитана за её спиной. — Вы о чём? — Ты всю свою жизнь прожила в Каранесе вместе с матерью и дедом, выращивая урожай, — он остановился чуть дальше. — Поэтому ты не можешь знать про каждый уголок столицы. Капитана нельзя было так просто ввести в ебучее заблуждение безо всяких попыток остаться незамеченной в своей, как Хоуп казалось, идеально наглой лжи. Конечно, он ведь наверняка запомнил каждую деталь её личного дела солдата. Хоуп не осмелилась повернуться к нему, ибо внутри образовался самый настоящий стыд за всё, что она так явно пыталась выдать за правду. — Верно, — Хоуп опустила голову, предвещая скорейшее завершения этого вечера. — Не знаю, что нашло на меня. Извините, капитан. Нужно было в самом начале признаться, что я ни черта не знаю. И зачем я только… Леви не переносит ложь ни в каком её проявлении, ему по душе горькая правда и острые слова. Не любит, когда лукавость выступает в роли благого дела. В один момент вся нахлынувшая эйфория Хоуп пала, вместе с ней и взбудораженный настрой от танцев и поцелуя, от которого кожа на губах предательски пульсировала. — Идём, — неожиданно спокойно произнес Леви, направившись куда-то вверх по улице. Единственное, что ей оставалось сделать — пойти следом, безмолвно вновь прося прощения за свою убогую фальшь. Капитан привел их в небольшой сад с фонтаном по-середине и её восторженность вырвалась наружу за считанные секунды. В танцующей воде плавали разноцветные лотосы, и каждый цветок украшала яркая вуаль из зелёных листьев. Внимание Хоуп привлёк цветок в небольшом горшке, который выделялся посреди всеобщей привычной зелени. Одна часть его лепестка была тёмно-зелёной, а другая покрыта нежно-розовым цветом, как тот самый вечерний закат. Следуя её примеру, Леви заинтересованно подошел. — Это филодендрон, — улыбнулась она, наклонившись чуть ниже, дабы коснуться цветка. — Довольно редкий сорт. Его называют розовой принцессой. — Выглядит… забавно. — Как вы узнали об этом месте? — Однажды решил срезать путь, отправляясь в замок. Встряли в их диалог маленькие капельки дождя, что растворялись на одежде с каждой секундой всё больше и больше. Леви устремил на небо свой взор и оттуда на него глядели звёзды: перемигивались и гасли, словно смущённые его взглядом, а потом вспыхивали с новой силой. Пылающий рассвет сменился ночью с промозглым дождем. Промокать — дело весьма гиблое, потому они быстро нашли решение в виде крыши маленького домика, расположенного рядом с этим садом и фонтаном. Места было чертовски мало, но, кажется, никого из них это не особо волновало. — Это вы видели в своем сне, капитан? — уточнила Хоуп, глядя на то, как дождь лил быстрее с каждой секундой, — Асфальт, дождь… Девушка, которая напомнила вам меня. — Нет, это было точно не это, — Леви отрицательно покачал головой. — Дождь там был намного спокойнее. Самая большая ошибка, допущенная капитаном в этот момент заключалась в том, что он застыл, словно парализованный от вида белоснежного промокшего платья. Оно не было настолько сырым, чтобы замерзнуть, тем не менее, Леви сразу же заметил то, как же, блять, оно просвечивает и открывает ему ранее неизведанное. Хоуп прижалась спиной к каменному ограждению, не сводя взгляда с встревоженного лица капитана. Леви и сам не понял, как начал биться от злоебучей тревоги из-за какого-то, нахрен, платья и женского тела. Конечно, когда же ему любоваться всем этим, будучи капитаном Разведкорпуса? — На удивление, — она мягко взяла его за руку, прикладывая к своим открытым ключицам. — Мне даже не холодно. Леви думает, что должен немедля отбросить свою руку и податься в бегство, наплевав на промозглый дождь и ужасную слякоть на земле. Думает о том, что совершенно не должен оглаживать эту выпирающую косточку с такой нежностью и ёбаным желанием, засевшем где-то очень глубоко. Но он сдаётся. В голове Хоуп танцуют тысячи чертей, а разгоряченные губы говорят о том, что короткого поцелуя было мало. Настолько мало, что она самовольно притянула к себе, блять, капитана Разведкорпуса, вновь приветствуя его тёплый язык. Рука его всё ещё находилась где-то на уровне её ключиц — Леви терпел весь ёбаный вечер, чтобы встретиться с ними и понять, каково же это — так беспристрастно касаться. Этот поцелуй был намного глубже, чем все предыдущие, чувственнее, чем когда-либо и желаннее за всю жизнь Хоуп. И за жизнь Леви, кажется, тоже. — Замёрзнешь, — тихо проговорил Леви, нехотя отрываясь от бордовых губ. Он дал ей время, чтобы отдышаться, но совершенно не дал хотя бы секунды на то, чтобы подготовиться к самой настоящей смерти. Потому что Леви целовал её шею, прокладывая влажные дорожки все ниже и ниже, следуя выстроенному маршруту до мягкой кожи у ключиц. Хоуп не успевает ничего предпринять и отбрасывает свою голову назад, позволяя капитану по-собственнически исследовать каждую клеточку её кожи. Вздымающаяся от потока эмоций грудная клетка готова была расколоться, но Хоуп решила собственноручно ускорить этот процесс, опустив руку капитана с влажной шеи на свою грудь. На мгновение он вновь засомневался. Блять. Леви порядком заебался думать о том, что сейчас делать правильно, а что — нет. Рука его вмиг сжала мокрую ткань платья на груди и Хоуп томно выдохнула, совсем нехотя выпуская из уст протяжный стон. — Сказала же, — её слова были еле разборчивые, но Леви всё понял с первого раза. — Мне не холодно. Он не ответил, да и говорить что-либо в такой ситуации явно бессмысленно, когда капитан решил слегка прикусить тот самый влажный участок груди. А еще пришло осознание, что даже через тонкий бюстгальтер Леви встретился с её едва набухшими, но не менее возбужденными сосками. Они выпирали настолько откровенно и постыдно, что Леви мгновенно примкнул к этому потрясающему и, блять, желанному участку. А еще капитан действительно послал лесом все ранее принятые барьеры, который он построил собственноручно во избежание каких-либо недопониманий и, возможно, косых взглядов Хоуп в его сторону. Губы его целуют мокрую грудь через ебучую ткань — так Леви действительно думает о ней, ведь она, чертовка такая, мешает полноценно встретиться с прохладной и одновременно разгоряченной кожей Хоуп. Но теперь его рука не касается её шеи, она медленно задирает белоснежное платье, и для Леви вновь все это подобно настоящему, мать его, открытию. Оглаживает бёдра, ноги и пробирается сквозь все эти «остановки» к нижнему белью Хоуп, на которое промозглые капли явно не могли попасть. Но Леви мгновенно ощутил то, настолько же оно было мокрым. И вновь это сводило с ума. Он подбирается осторожно, даже с некой опаской и ласкает её сквозь нижнее белье, целуя подавно мокрую шею от собственных губ. Едва слышимый из-за дождя стон, неуклюжие всхлипы и очередные ерзания на одном и том же месте — все это кричало о том, что Хоуп безбожно хотелось его. Движения Леви стали намного быстрее, чувственнее и глубже, оттого он сам лишался здравого смысла и выдыхал в её грудь бесчисленное множество раз. Как же ему, блять, нравился каждый её всхлип. — Если я заболею, вы будете меня согревать горячим чаем? — слегка рассмеялась Хоуп, откинув голову ещё дальше, дабы предоставить Леви больше пространства. — И не надейся. Вообще-то, Леви уже заведомо знал о том, что в любом случае напоит, и даже, блять, укроет всеми тёплыми одеялами, если это понадобится. Дождь нахлынул с новой силой, оттого послышался гром, разносящийся по всему городу. Они рассмеялись в унисон. Не то место, не то время — оба это понимали, но не понимали, как же теперь возвращаться в свои обители с «чистой» головой. Напоследок их губы вновь сливаются воедино, а Леви нехотя перестаёт касаться влаги Хоуп. Вселенная в одном поцелуе. — Когда ваш день рождения, капитан? — уточнила она, обхватывая себя руками от нахлынувшего холода. — Зови меня Леви, — он коснулся её дрожащей руки, словно пытаясь согреть от тепла своего тела. — Просто Леви. — Хорошо, просто Леви, — вкрадчиво обозначила Хоуп, вытирая с его лица капельку дождя. — Так когда же? — Двадцать пятого декабря, а твой? На её лице образовалось заметное удивление, оттого Леви привычно нахмурился от подобной реакции. — У меня двадцать третьего декабря. — Тогда двадцать четвертого будет наш день рождения, — Леви посмотрел на небо, встречаясь с удручающими тучами и мрачным небосводом, но затем вновь обратил всё внимание к ней. — Как это… наш? Удар молнии пришёлся по тому самому фонтану, а лотосы небрежно взлетели по разные стороны, покидая своё родное пристанище в виде воды. Все это заставило Хоуп вздрогнуть. — Ещё не придумал, — честно ответил капитан. — Но давай оставим это на потом, а сейчас постараемся глупо не сдохнуть от удара ебучей молнии. Даже крыша больше не являлась спасением от сильного потока дождя, и они быстро побежали в сторону штаба Полиции. На улице уже давно не было людей — все разбежались по домам, либо же дожидались скорейшего окончания ливня где-то в заведениях в обнимку с крепким алкоголем. Леви держал её за руку, раздражённый от этого непрекращающегося промозглого обилия капель, а Хоуп лишь громко смеялась из-за нелепой, но до чёртиков смешной ситуации. — Тебе идёт это платье. Они остановились у крыши штаба, и Леви едва коснулся её завившихся от влаги светлых передних прядей волос. — И это… тоже. Не хотелось тянуть время, дабы по своей же глупости не простыть из-за едкой холодрыги, пробирающей до самых костей. Взгляды их были полны безмолвия, но даже без слов они друг друга прекрасно поняли. Они ещё увидятся. Когда именно — вопрос, на который сейчас нет точного ответа из-за бесконечного потока работы и ответственности, недавней трагедией и смертей солдат, эхо которых всё ещё раздаётся где-то внутри каждого выжившего. Возможно, нельзя было так пускаться в омут сумасшедшего восторга, зная, через что им удалось пройти. Нельзя, хотя сегодня они убедились в обратном. — Доброй ночи, Леви. Он не успел ей ответить из-за вновь ударившей молнией, от которой Хоуп мгновенно кинулась к двери у входа в долгожданное тепло. Её мимолетный страх вновь сменился смехом, а капитан ещё несколько чёртовых секунд пялился на отдаляющуюся спину Хоуп. Леви никогда не пьянеет. Но, кажется, сегодня он понял, что это наглая ложь. И речь вовсе не про алкоголь.