знаешь, так много всего может обратиться в прах,
разрушатся империи, замолкнут все соловьи,
но воистину, всё в наших руках,
так позволь, я
поцелую
твои.
* * *
24 декабря 850 год. Военный штаб Разведкорпуса.
За несколько дней до празднования Нового Года атмосфера в каждом военном подразделении ощущалась по-особенному тёплой, не взирая на жуткие морозы и обильные снегопады. Хоуп же считала иначе, ведь зима — самое ненавистное время года, и эти дни всегда казались горькими. Деревянный пол с каждым медленным шагом скрипел и неприятно отдавал в ушах, невольно заставляя кривить лицо. Так же раздражающе скрипит снег под ногами. Путь до кабинета Леви был нетороплив, но попытка остаться незаметным силуэтом заведомо была обречена на провал. За спиной в руках Хоуп держала упакованный сервиз, а в голове метались сплошные сомнения по поводу этого дня. Может, Леви вовсе забыл? Может, затишье в их общении длиной в месяц было не просто так? А, может, таким образом они поставили жирную и логичную точку в образовавшейся неразберихе их отношений? Но и отношениями это нельзя было назвать — никаких договорённостей и красивых фраз. По правде говоря, никому они и не нужны были вовсе. Оставалось несколько шагов до нужной двери, но вновь подкрадывающиеся сомнения начали одерживать верх, и Хоуп остановилась, сканируя табличку с его именем. «Капитан Леви». Свободная рука никак не решалась постучать, а другая отчаянно цеплялась за упакованный сервиз. Не зря ведь Хоуп потратила на него своё время и, — о, господи, — честно заработанные деньги, с премией за раскрытие заброшенных дел Полиции. Платить стали неплохо, можно сказать, за упорный труд солдат вполне мог набить карман и жить припеваючи. Три стука в дверь всё же раздаются, и каждый стук странно отдавал в её сердце. Волнение? Очень было похоже на него, вот только Хоуп чувствовала себя самым настоящим подростком с бурлящими в крови эмоциями. Бесило всё пиздецки, и особенно то, что на её стуки не было совершенно никакой реакции. — Леви? — голос Хоуп звучал глухо, но достаточно, чтобы капитан услышал, — Ты здесь? В ответ она услышала лишь отдалённые голоса солдат где-то снизу штаба и уличную суматоху. Всё, кроме любого намека на то, что капитан был в своей обители. Этот коридор со скрипучем до невозможности полом надоел настолько, что Хоуп решилась на довольно опрометчивый шаг и дёрнула за дверную ручку, приглашая себя войти. В лицо приятно ударил прохладный воздух — Леви оставил комнату на проветривание. Но самого его, как и предполагалось, в кабинете не было. — Забыл всё же, — констатировала Хоуп и поставила подарок на письменный стол, вновь разглядывая каждую деталь в этой, казалось бы, маленькой, но значительной для хозяина, комнате. Книги в шкафу располагались по алфавиту, а на полке, ниже папок с военной документацией, небольшая свеча, которую, судя по всему, Леви никогда не зажигал. Даже не требовалось проводить кончиком пальца по любой поверхности, ибо Хоуп заведомо знала, что пылинки она здесь явно не обнаружит. Ни грамма. Леви обожал уборку равносильно любому другому занятию с единственным отличием, что это не было нормальным явлением. Нездоровая мания перфекционизма, вероятно, была связана с не самым лучшим периодом жизни капитана. Во всяком случае, эта первая возникшая в её голове догадка, ведь за всё время их знакомства они ни разу не притрагивались к теме о печальной судьбе в Подземном Городе. Да и Хоуп не настаивала — сам расскажет, если вдруг взбредёт в голову перебирать эти режущие пазлы страшных воспоминаний. Ничего не изменилось с тех самых пор, когда Хоуп была здесь в последний раз в компании Леви и чашки чая. Ничего, кроме появившегося подарка на его столе, нарушающего всю гармонию и баланс декора. Хоуп здесь больше ничего не держало, и она направилась к выходу, вновь встречаясь с дверной ручкой. Но дотронуться не получилось, дверь внезапно распахнулась, явив на пороге ее хозяина. — Уже уходишь? — поинтересовался Леви, и в голосе его промелькнула нотка волнения, которую он, впрочем, быстро скрыл за маской безразличия, — Давно пришла? — Минут пять назад, может, чуть больше. Я подумала, что ты забыл о нашем договоре и уже хотела уйти. — Не знал, что ты по-мастерски делаешь поспешные выводы. Капитан закрыл дверь и едва заметно приподнял от удивления бровь — явно не ожидал, что Хоуп такое скажет. Потому что он всё прекрасно помнил. Взгляд Леви мимолетно пал на инородную вещь позади её спины, стоявшую на столе. — Завтра откроешь, — улыбнулась Хоуп, заметив его довольно заинтересованный взгляд, — Чтобы атмосфернее было и всё такое. — Сейчас не это главное. — Почему же? Ответа на её вопрос не последовало, но Леви двинулся в сторону ещё одной двери, находившейся в его кабинете. Хоуп сразу же предположила, увидев её в первый раз, что за ней располагалось укромное место для ночлега и временного отдыха от рабочей суеты. Но на кой чёрт капитан сейчас выстроил туда свой маршрут — без понятия, но не сумев побороть любопытство, Хоуп встала так, чтобы мимолётно разглядывать Леви хотя бы со спины и уловить краем глаза новое, ранее не виданное место. Капитан подошёл к небольшому комоду и достал некую коробку. Интерес Хоуп в разы увеличился и она подалась чуть ближе, не решаясь полноценно ступить на порог, как ей казалось, запрещённой территории. — Тебе нужно особое приглашение? — поинтересовался Леви, по-прежнему находясь к ней спиной. — А что, если так? Леви хмыкнул. — Тогда стой на месте. Хоуп негромко, с едва ощутимой раздражённостью фыркнула в ответ и закатила глаза. Их общение в корне изменилось, можно сказать, даже в лучшую сторону — теперь ей не приходится беспокоиться о привычной субординации, а Леви этого и не требует вовсе. Хотя самую малость она иногда скучает по старым установкам своего нахождения в Разведкорпусе, поскольку Хоуп привыкла обращаться к Леви в дотошном официальном стиле. И это забавно, ведь она с первых дней знакомства напрочь отказывалась называть его капитаном, а теперь не может свыкнуться со всем случившимся. Перемены — это прекрасно, но иногда в душе скребут отголоски прошлого, отпускать которое всегда трудно. — Леви, почему ты сказал, что подарок на твой день рождения не главное? — уточнила девушка, вновь подкрадываясь взглядом, — Не поверю, что тебе не интересно узнать. Да и к тому же… — Хоуп сделала маленькую паузу, засмотревшись на деревянные узора пола, — Я выбрала его так неожиданно быстро и, можно сказать, спонтанно. Хоуп безбожно хотелось знать, что она хотя бы самую малость попала в цель. Банален ли подарок в виде обыкновенного сервиза для такого заядлого любителя чая, как Леви? Наверное, да, но Хоуп заведомо взвесила все страхи и риски, домыслы и парадигмы лишь для того, чтобы порадовать его. Просто порадовать, наполнить жизнь ещё одним отрадным моментом, чтобы общее напряжение от службы не так сильно давило на и так вечно уставшего капитана. Она знала, что у Леви давно не было отдыха, и считала, что полезно иногда переключаться, иначе можно было потечь колпаком. — Знаешь, что я заметил? — донесся голос капитана из его «коморки», — Даже сейчас ты совершенно не думаешь о себе. Месяц назад в пабе было то же самое. Пол неприятно скрипнул из-за того, что Леви повернулся обратно к Хоуп. С пустыми руками, как она и предполагала, капитан не оказался. Внушающих размеров коробка вмиг привлекла всё её внимание, и Хоуп улыбнулась. Даже наплевав на то, что слова Леви все же коснулись ушей и осели в душе неприятным комком. — Вчера у тебя был день рождения. Как всё прошло? — Леви поставил коробку на стол рядом, останавливаясь всего в нескольких жалких метрах от девушки. — Довольно неплохо. Ребята своими руками даже сделали торт. Но, честно говоря, — Хоуп мимолётно задержала свой взгляд на таинственной коробке, затем вновь встретилась с глазами Леви, — Вчерашний день я ждала не так сильно, как сегодняшний. Было все как-то странно и немного тоскливо, хотя Жан и Хитч снова препирались, а Флок… Флок просто молча меня понимал. Хоуп, словно очутившись в прошедшем дне, подумала, что очередная годовщина смерти матери прошла в окружении друзей и довольно вкусного торта. — Что ты чувствовала? — Что я ненавижу свой день рождения, Леви, — честно ответила Хоуп. Она улыбалась, хотя где-то в собственных закоулках души хотелось колошматить всё, что ей так сильно напоминало детство. Ненавидела и всё равно уголки её губ вчера нехотя поднимались. Хоуп никогда не любила делиться тараканами в голове с теми, у кого их ещё больше. Или же у кого их и вовсе нет. Счастливые люди. — Но сегодня… — продолжила она, — Сегодня я чувствую совершенно иное. Как будто всё действительно хорошо. Леви выслушивал, разбирал каждое слово, оседавшее где-то внутри. Он молча вновь притронулся к той самой таинственной коробке, помедлив, словно что-то обдумывая, протянул её девушке. Без слов, но они и не нужны были вовсе. Она ещё несколько секунд осматривала её в поисках какого-либо подвоха и едва заметно улыбалась. Леви это приметил. — Такое лёгкое, — обратила внимание Хоуп на весовую составляющую и немного потрясла, чтобы самую малость приблизиться к разгадке, — Ты решил подарить мне воздух в коробке? — Хоуп, иногда я думаю, что лучше бы ты просто молчала. — Вот балбес, да хрена с два, — рассмеялась та, всецело протестуя словам капитана. Она и сама была на грани из-за пылающего интереса и, наконец, избавила себя от томительных мучений. Первое, что Хоуп удалось лицезреть — аккуратно завёрнутая розово-бежевая ткань, но в голове не было никаких предположений. Избавившись от картона, Хоуп полноценно развернула сию «загадку» и, кажется, на мгновение застыла. Это было длинное летнее платье, лёгкое, непринуждённое и нежное на вид. Буквально несколько минут назад Хоуп разбрасывалась словами о том, что каждое упоминание о детстве — страшная пытка и удушающий призрак прошлого. Возможно, потому Леви и решил избавить её от подобных мыслей. Он не хотел, чтобы какая-то «тканевая херня» так сильно влияла на эту чудаковатую девушку. — Оно… такое красивое, — голос Хоуп стал тише, но не потому, что она была крайне разочарована подарком, — Где ты его достал? Не помню, чтобы такими платьями у нас торговали. — А ты, что, часто бываешь у лавок с платьями, мелкая? — На самом деле нет. — Если говорить напрямую, то я уделил немного времени и пообщался с барышнями из богатых семей Сины и Хисторией. Такого качества, как твоё платье, в обычной городской лавке не сыщешь. Оно сделано на заказ у королевских швей. Не знаю, соврали они мне или нет, но сказали, что всё должно идеально подойти. Хоуп начинает тихо проклинать себя за то, что, наверное, чертовски быстро поспешила с выбором подарка для Леви. Отдала всего несколько жалких монет за сервиз, который обещает быть прочнее любого, нахрен, обыкновенного сервиза в этом мире. В конце концов, она успокаивает себя тем, что даже дешёвая вещь может быть хорошей, верно? Эмоций в этот самый момент сменялись на её лице настолько быстро, что капитан успел подумать про себя о том, напрочь прогадал. Не думая о том, что поспешил с выводами, продолжил развивать свое разочарование от собственной ошибки, что для Хоуп такая вещь будет валяться ненужной тряпкой и пылиться где-нибудь в их с Хитч комнате. — Даже не буду спрашивать во сколько оно тебе обошлось, — усмехнулась Хоуп, вглядываясь в каждую деталь нового наряда в гардеробе. Правда, холодной зимой такое не поносишь — придётся ждать опаляющего солнцем лета, — Спасибо, Леви, мне действительно очень нравится. Я зачту твою попытку изгнать из моей головы все плохие мысли о платьях, как бы это странно не звучало. Капитан удовлетворённо кивнул. — Ты совершишь ужасную ошибку, если не померишь его прямо сейчас, — настоял Леви, приглашая пройти в другую комнату, — И я сам должен убедиться в том, что они мне не подсунули какую-нибудь наспех сделанную хуйню. — Не уверена, что после переворота к самому капитану Разведкорпуса будут так несерьёзно относится, — Хоуп направилась в каморку и напоследок рассмеялась, — Но, полагаю, если бы люди всё ещё жили во власти обмана и подставного короля, то тебе бы засунули в коробку кучку дерьма вместо этого платья. Или что похуже. — Каждого бы лично заставил слизывать, — напрямую ответил Леви, но всецело согласился с её догадкой. — Фу, Леви, ну и мерзость. Сортирный юмор капитана Хоуп приняла без прикрас, оттого и сама начала злоупотреблять им в подходящий момент. Но противно, на самом-то деле и не было, наоборот — очень даже смешно, хотя самую малость непривычно. Жизнь Хоуп в принципе разделилась на наглядное «до» и «после» со всеми своими причудами и несовершенствами. Диалог был прерван, и она закрыла за собой дверь, оказавшись в небольшой спальне с привычным утончённым интерьером. Платье, наконец, всецело избавилось от «заточения» в коробке, а Хоуп наспех прикинула его на себя даже находясь в повседневной форме солдата Полиции. Зеркало в полный рост её приятно удивило и помогло увидеть себя за стороны. — Ага, настоящая буржуйка из Сины, — вспомнила Хоуп слова дедушки, быстро покрутившись у зеркала. Первым делом она сняла массивные офицерские ботинки, а после свою ненавистную форму. Хоуп была заядлой любительницей всех оттенков зелёного, но именно этот болотный цвет она не готова принимать ни в какую. Встретившись взглядом со своим оголённым телом, она рассматривала каждое очертание и изгиб ещё несколько секунд, а после, наконец, решилась на долгожданную примерку. На ощупь платье было потрясающим, оно мягко легло на кожу Хоуп и не доставляло дискомфорт, как это было с белоснежным платьем Хитч. Она успела подумать про себя о том, что оно предназначено именно для нее, как бы, наверное, до смехоты нелепо это звучало в её голове. — Что-то не то… — рассуждала Хоуп, пристально сканируя бежево-розовое платье в зеркале. Возможно, всё было именно в повседневном ношении высокого хвоста. Хоуп медленно стягивает резинку и убеждается в том, что, чёрт возьми, да, — эта и была недостающая деталь. Белые локоны небрежно легли на её плечи и она наспех провела по ним пальцами, аккуратно распределяя едва завившиеся пряди волос. Её тело едва вздрогнуло, услышав посторонние голоса в основном кабинете капитана и она напрягла слух. — Конюшни? — послышался довольно строгий голос Леви. — Всё сделано, капитан! Кажется, это была девушка-новобранец Разведкорпуса. — Тогда на сегодня всё. Скажи остальным, чтобы отправлялись отдыхать. — Спасибо, капитан! — отдала честь солдат. Вновь комната наполнилась безмолвием, новобранец давно отдалился от кабинета, и Хоуп ещё несколько мучительных минут не решалась выйти в «свет». Несколько кругов вокруг себя и лицезрение своего нового образа придали ей некой уверенности, ибо выйти к Леви рано или поздно всё-таки придется — не оставлять же его в томительном ожидании. Дверь в его основной кабинет медленно и с едва слышимым скрипом приоткрылась, невольно заставив Хоуп выискивать образ капитана. Леви дожидался её на своём привычном «спальном» кресле, вновь перебирая дотошную военную документацию с привычно серьёзно настроенным лицом. Хоуп подкралась к нему незаметно, хотя Леви только по одному скрипу должен был обо всём догадаться и сказать о том, что её план оказался провальным. Но, к удивлению, нет, — капитан серьёзно вёл чернилами по бумаге, не взирая на окружающим шум. — Красивый почерк, — сказала Хоуп, останавливаясь сбоку и разглядывая каждую утончённую букву, выведенную Леви, — Практикуешься в письме? Леви медленно, но с любопытством повернул к ней свою голову и, кажется, на бумаге образовался довольно жирный след от чернил. Всё потому что он на какое-то мгновение замер, встречая Хоуп в её новом и бесподобном летнем платье посреди декабрьской мерзлоты. — Заполнение каждодневных отчётов вырабатывают привычку, — ответил капитан, поднявшись с кресла. Между ними пять пагубных шагов, обрывки из недосказанных фраз и взгляды, полные странного желания. Леви молчит и Хоуп одаривает его тем же, но уголки её губ едва заметно приподнимаются из-за чёртового смущения. Никто и более не смотрел на неё так, как смотрит сейчас Леви. Вновь он припадает взглядом к её выпирающим ключицам и мысленно переносится в тот день, когда касался там губами. Хоуп, кажется, чувствует на расстоянии, как мягкое прикосновение его пальцев и губ оседает на неё коже у шеи и движется всё ниже. — Не соврали, — прервал момент близости Леви. — Что? — Швеи из королевского замка не соврали, — капитан сократил между ними расстояние всего до одного шага, — Платье смотрится на тебе… хорошо. Его нельзя было назвать искусным любителем раскидываться комплиментами направо и налево. Даже сейчас, в его прохладном кабинете, Леви думает о том, правильные ли он слова подбирает, глядя на Хоуп, которая уже выглядела намного увереннее, чем несколько минут назад, ступив на порог. — Да, мне тоже так кажется, — Хоуп провела кончиками пальцев по мягкой ткани, — Теперь осталось лишь дождаться лета. — Куда бы ты хотела его надеть? Леви протянул ей руку, словно приглашая на медленный танец без музыки в окружении полной тишины. Пальцы мгновенно соприкоснулись. Даже без приятных звуков скрипки или пианино им было достаточно того, что они вновь оказались ничтожно близко. — Не люблю загадывать, но если бы я не была солдатом, то, наверное, надевала бы это платье, разгуливая по своему саду, — размышляла Хоуп, положив голову на грудь капитана, — Я бы хотела жить где-нибудь подальше от городской суеты. Боже, да я превращаюсь в своего деда, — она негромко посмеялась и моментально ощутила, как рука капитана на её бедре сжалась едва сильнее, чем прежде, — А как бы ты жил, не будь капитаном Разведкорпуса? — Я не знаю, — в словах его промелькнула доля печали и некоего разочарования, — Не задумывался, да и незачем, когда каждый день может оказаться для всех последним. Хоуп сделала медленный оборот, мысленно соглашаясь с каждым его словом. Потому и сама гонит всю блажь из головы о «прекрасном» будущем. — Тебе так понравилось танцевать? — вкрадчиво подметила Хоуп, сжимая прохладные пальцы Леви чуть сильнее. — Это оказалось намного приятнее, чем я себе представлял. И хорошо, что в этот раз всё обошлось без твоего дикого желания набить кому-нибудь морду. — Не делай поспешных выводов. Хоуп негромко рассмеялась и наполнила комнату новым обилием звуков, избавляясь от окружающего их безмолвия с едва слышимым сердцебиением. Даже захотела слегка отступить назад, но рука капитана по-прежнему крепко удерживала её и сжимала бедро через мягкую ткань подаренного платья. Леви, в общем-то, понимает, что пора бы перестать так нагло касаться её, но сейчас он впервые слушает только своё израненное сердце и самую малость — горсть эмоций. — С прошедшим днём рождения, Хоуп. Она говорит ему «спасибо». Спасибо, что вообще уделил сегодня время на эдакое «торжество» и самый дорогой подарок за её двадцать один год существования. Спасибо, наверное, что разделяешь со мной то безумие в виде наших видений и страшную пережитую боль, навсегда засевшую копотью под грудной клеткой. Леви понимает её без слов, заглядывая в глаза самого одинокого оттенка голубого — так он всегда описывал этот цвет, встречаясь с Хоуп лицом к лицу. Всегда возникало нечто, когда между ними происходил чёртов контакт. Каждый раз, когда они ловили взгляды друг друга — это было нечто необъяснимо тёплое, спокойное, невесомо прозрачное. Нечто, что задерживалось в ладонях Леви и он отчаянно хватался, боясь, что оно скользнёт меж его пальцев, словно мимолетное воспоминание. Нечто, что подсказывало Хоуп о том, что всё это уже когда-то случалось раньше. — Пожалуйста, поцелуй меня, — она опять говорит ему «спасибо». Леви ответил сразу: окунулся в этот поцелуй, отбросив все лишние мысли. Это было жадно, пиздецки горячо и непростительно пошло. Настолько, что капитан попятился назад вместе с Хоуп, ни на секунды не отрываясь от неё и вновь оказался на своём кресле. Так нелепо повалился, позволив на мгновение дать себе слабину в виде её губ и аромата, исходящего от шеи. Хоуп пахнет розой, едва ощутимой ванилью и у Леви опять, кажется, в голове сплошная пелена. Единственное, что так беспристрастно вторглось в их поцелуй — странное смятение Хоуп в виде широко расставленных ног Леви, вид которого только и делал, что зазывал сесть прямо на эти ёбаные колени. Они ненадолго отстранились. Хоуп вновь мнётся на месте, бьётся в сомнениях и правильности всего, что сейчас происходит. Но в конечном итоге они снова приветствуют друг друга, касаясь влажными губами. Только на сей раз Хоуп упирается согнутыми руками о плечи капитана, располагаясь на его коленях так, словно это самое привычное место за двадцать один, мать его, год жизни. Леви скользит по платью и ищет каждый изгиб, даже не видя его целиком — ему достаточно этого. Пока что. — Дверь закрыта? — впопыхах и очень «вовремя» поинтересовалась Хоуп, мимолётно бросая взгляд на ту самую чёртову дверь. — Тебя сейчас только это волнует? Вновь поцелуй. Вообще-то, не особо её это и волновало. В голове Хоуп сейчас только его касающиеся ее спины пальцы рук, опускаясь ниже по каждому позвонку. Вся приятная и освежающая прохлада комнаты испарилась напрочь, вместо нее — жар от их близости, заполонивший каждый квадратный сантиметр помещения. Хоуп с момента их первого поцелуя было интересно, каково это, — заставить самого невозмутимого капитана слиться с чередой самых глубоких чувств. Потому она резко, не медля ни секунды, самовольно спустилась к его шее. Теперь это был её козырь в рукаве, и Леви всячески противится, делает вид, что всё, в общем-то, охуеть как нормально и спокойно. Вот только Хоуп скользит и касается его шеи настолько мягко и мучительно медленно, что Леви откидывает свою голову назад и вздыхает так, словно сейчас попросту сойдёт с ума. А Хоуп это только на руку — она тихо ухмыляется и продолжает свои эдакие «пытки». — Блять, — не выдерживает он. Грудная клетка Леви наполнена изобилием эйфории и желанием, но он позволяет Хоуп все задуманное. Или позволял, по крайней мере, до этого момента, потому что он приложил обе руки к её бедрам и несильно сжал, заставляя такую бесстрастную Хоуп на секунду вздрогнуть и едва слышимо простонать в его шею. Она не сдаётся — продолжает своими губами исследовать разгоряченную кожу капитана, расстёгивая две пуговицы белой рубашки. Так она откроет для себя больше пространства и «территории». Так она сама ещё больше поддастся. — От тебя приятно пахнет, — затуманенным голосом заметил Леви, задрав подол платья.— Роза, кажется? Хоуп страшно. Не в плохом смысле — в желанном. Даже ни грамма не дёрнулась от того, что Леви сейчас сделал и продолжила свои маневрирования языком. — Роза и ваниль, — уточнила та, вновь встречаясь с ним взглядом. Капитан странно кивнул, немного наклонив голову к сей картине в виде этого чёртового задранного платья. Секунды стали длиннее, чем обычно, и мучительнее, чем за всю их жизнь. — Если ты позволишь… — Да, — она ответила без замедления и каких-либо сомнений. Иногда Леви думает, что это все слишком неправильно. Неправильно так погружаться в мысли о грёбаных касаниях девушки, встреча с которой произошла при странных обстоятельствах в Стохесе. Неправильно и то, что происходит сейчас на его любимом кресле — Леви касается её обжигающе горячей и мокрой промежности через бельё. Хоуп утыкается головой в плечо капитана и рвано вздыхает, позволяя каждому пальцу Леви мягко скользить и позволяя своим ногам содрогаться от небывалого желания о… О чём же? Хоуп ненавидит эту вязкую и постыдную слабость перед человеком. На дух, блять, не переносит. Не котируется в ее системе ценностей. Она отругает себя бесчисленное множество раз за это, но, кажется, жалеть ни о чём точно он будет. Жалеть не будет и Леви, который задевает её клитор каждый ебучий раз и тихо умирает, ощущая горячее дыхание и едва слышимые стоны Хоуп на своём плече. Нижнее бельё, коим оно являлось для Леви самым страшным препятствием, слегка отодвигается в сторону, позволяя уже влажным пальцам Леви касаться её полностью, проводить по мягким складкам и улавливать каждый трепетный вздох. Капитан заходит ещё дальше, постепенно приближаясь к её горячему нутру. — Погоди, — молниеносно проговаривает Хоуп, заставляя Леви остановиться. — Надо кое-что обсудить. Леви был привычно серьёзен и он коротко кивнул ей, молча ожидая дальнейших объяснений. Хотя, за этот короткий миг он успевает подумать о том, что все это — ошибка, и Хоуп сейчас только подтвердит всё своими словами. — Дело в том, что я никогда не находилась в столь близких связях с мужчинами, — она призналась в этом, на удивлении для себя, легко и спокойно. — Просто хочу, чтобы ты знал, Леви. В голове Леви бесчисленные варианты, они мечутся из стороны в сторону, пробираясь к истинной причине весьма неожиданного прерывания их такого неимоверно близкого момента. Но почему-то ни один из этих ответов и рядом не стояли с тем, что он — первый в её жизни. За тридцать один год Леви видел не очень много женщин: красивых и не очень, необычайно умных и без головы на собственных плечах. Возможно, кто-то даже испытывал к нему больше, чем симпатию с желанием делить неутолимое удовольствие на изношенной кровати. Но он не помнит, чтобы кто-то так резко и беспристрастно ставил его в такое положение, как это сделала сейчас Хоуп. А вот у неё совсем наоборот — мужчины никогда не задерживались в её жизни надолго с намёком на что-то большее, чем простые прогулки по городским улочкам и нелепые поцелуи куда-то в область щёк. Ни романтики, ни эмоций, одним словом — ничего. — Ты хотела, чтобы я знал об этом? — напрямую, забивая в угол спрашивает Леви, но продолжать касаться таки не осмеливается. — Верно, — ровным голосом ответила Хоуп, едва касаясь его губ своими, — Я хотела этого. Она почти не дышит, чувствуя, как две фаланги его пальца оказываются внутри и это заставляет Хоуп сжаться до невозможности. Обе уже подавно вспотевшие её руки на плечах Леви давят с невероятной силой от нового ощущения, от которого все растворялось цветной рябью перед глазами. На её разгоряченной шее притаилось не менее обжигающее дыхание Леви, изредка выпускающий из своих уст тяжелое дыхание на каждый неудержимый всхлип Хоуп. Голову кружит адски. Второй введённый палец заставил Хоуп раздвинуть свои ноги на коленях Леви ещё шире и въесться в его покрасневшие губы с небывалой силой. Настолько, что капитан решает ускорить темп и скользит внутри намного быстрее, отчего вздрагивающие изредка ноги Хоуп стали делать это куда чаще обычного. Извечно удобное кресло Леви вмиг стало самым неудобным, мать его, местом, потому он аккуратно вытаскивает свои чертовски влажные пальцы и выстраивает наиболее комфортное решение в виде его двуспальной кровати. Им идти до неё — рукой подать, но Леви заставляет Хоуп обхватить его ногами, придерживая мягкие бёдра и строго направляется по запланированному маршруту. — Не уронишь? — игриво бросила Хоуп, когда Леви поднялся с кресла, придерживая её за бедра. — Издеваешься? — У меня довольно крепкое телосложение и нешуточные мышцы. — Знаешь, Хоуп, я тебе поверю, — Леви опустил её на кровать, поправляя платье, — Но ты действительно думала, что я тебе позволю упасть? Чистая, пахнущая небывалой свежестью и мягкая постель встретила Хоуп, полноценно раскрывая свои объятия. Она дала себе немного времени, назвав это моментом приведения своего затуманенного рассудка в былой строй. Леви же стоял напротив со своими покрасневшими и влажными пальцами рук, наблюдая за весьма тяжелым дыханием Хоуп и её вздымающейся каждую секунду груди. Ждал ли он её приглашения? Очевидно. Хоуп медленно стягивает с плеч платье, оголяя пространство и спускает его ниже до пупка, оставаясь лишь в белом бюстгальтере и просто охуенным волнением. Хотя и самую малость в ней бушевала та самая искра, уверенность и желание, чтобы Леви вновь её коснулся. Желательно везде. — Обижаешь, — едва заметно он усмехнулся, подойдя к ней ближе, — Оно ведь помнётся. Капитан приподнял её бедра и, господи, снял свой подарок через низ. Ткань была эластичной и потрясающе мягкой. — Я думаю, что оно в любом случае нуждается в стирке, — посмеялась Хоуп, оставшись лишь в нижнем белье перед ним. Леви аккуратно сложил платье, даже с учётом его не совсем «свежего» состояния. Взор его мгновенно привлёк большой шрам возле её ребер с левой стороны, практически у самого сердца, и Леви на какое-то время вновь окунуло в воспоминания о последнем страшном дне. Душераздирающие и умоляющие крики, алые капли крови на промозглой земле и остатки частей тел юных солдат. Смерть Эрвина. Хоуп практически сразу приметила его взгляд. — О, — она старалась увести и отсечь нахлынувшее чувство горечи, — Первое время я не могла на себя смотреть в зеркало и видеть этот ужас. А сейчас шрам стал чуть меньше и уже не кажется таким устрашающим. — Ханджи рассказывала мне обо всех покалеченных солдатах, в том числе и про тебя. Но я не думал, что он будет настолько огромным. Леви прикоснулся к шраму кончиками пальцев, встречаясь с алым и продолговатым бугорком практически до самой спины. Проводит по нему и словно пропускает через себя всю тяготу и боль. Хоуп в след за ним тоже прикасается к этому участку и встречается с пальцами Леви, сплетая воедино. — Уже не болит, — утвердила Хоуп, хотя это совершенно не так. И дело вовсе не в физическом состоянии. Конечно, Леви ей не верит. Ни на йоту. Возможно, сейчас все разговоры были просто ни к чёрту, и капитан проводит рукой от шрама до её груди и несильно, практически мягко сжимает, заставляя Хоуп едва выгнуть свою спину. Чёртова новая горсть эмоций и возбуждения накрывает безвозвратно. Леви стягивает лямки и расстёгивает бюстгальтер, оголяя её соски и саму грудь перед собой в полной картине, словно собирая пазл воедино. Приближается ближе и облизывает набухший розоватый сосок, вновь отодвигая нижнее влажное белье Хоуп. Но на сей раз она не останавливает его, не мнётся в сомнениях — лишь разводит ноги куда удобнее и намного шире. Леви улавливает каждое её желание. Белоснежная рубашка капитана расстёгивается на две, далее на все оставшиеся пуговицы. Хоуп безбожно хотелось ощутить весь пылающий жар от его тела. Ощутить его всего. Ей и в самом деле мало его ласкающих пальцев её до чёртиков намокшей промежности, мало того, с какой лёгкостью он вставляет уже три пальца и оказывается намного глубже. Двигает внутри, дразнит и одновременно задевает её клитор бесчисленное количество раз. Хоуп пиздецки хочется выжить. А возможно ли? Леви с самого начала прикасается так, словно он имеет на это полное, блять, право, сжимает её грудь и думает, что на его ладонях расцветут красные обожжённые пятна — настолько Хоуп сейчас была горяча. Везде, особенно внутри. Его фаланги пылали от её нутра. Леви трахает пальцами и не оставляет ни малейшего шанса на выживание: Хоуп будто плохеет с каждой секундой, она ерзает и из глаз сыплются искры. — Я больше не… Она не договаривает — лишь ощущает, как нижнее белье напрочь исчезает с её тела, а пальцы заменяются возбужденной головкой члена Леви. Хоуп даже не успела осознать, в какой, нахрен, момент капитан следом избавился от своей одежды. Леви навалился на неё практически всем весом, скользя по сочащейся промежности. — Больше что? — поинтересовался Леви, целуя её взмокший от жара лоб. — Блять, не заставляй меня… Вновь обрыв её фразы с протяжным и внезапным стоном, больше похожий на благодарность и небывалое облегчение. Нечто, что позволило к глазам Хоуп подступить едва заметным слезинкам. Леви вошел в неё, не резко, не с яростным желанием — с бесконечной мягкостью и трепетом. Он приподнимает её ногу, проводит пальцами по лодыжке и оглаживает кожу, покрытую чередой из нескончаемых мурашек. Хоуп всхлипывает, изредка приподнимается и тянется к нему за очередным поцелуем, больше похожим на смерч или страшный ураган. — С днём… — выдыхает Хоуп в губы Леви, — С днём рождения нас. Это был только их праздник — некий секрет, заколоченная пелена и возможность отбросить все прежние заботы. День, так бессовестно встрявший между их собственным рождением. Леви держит её запястье, ускоряет чёртов темп и медленно, с долей желанного мазохизма самовольно сходит с ума. Лишается разума от того, как Хоуп сжимается внутри, стонет от каждого касания её набухшего клитора и смотрит на Леви так, как не смотрела прежде. Первые толчки были наполнены болью, непривычкой и желанием податься в бегство — прекратить всю эту несуразицу. Но Хоуп так много раз падала, ушибалась на тренировках, тянула мышцы, но эта боль ни с чем не сравнима и не подвластна контролю. Размножается, растёт, как весенние листья на ветках под прозрачным солнцем у её родного дома, раскрывается и цветёт гигантским, захлестывающим потоком чувства. Леви на грани — вот-вот окончательно сойдёт с ума, позволив себе кончить вместе с Хоуп на его кровати. Толчок. Ещё один. Ещё. И ещё. У его уха — её пылкое дыхание, мольба, всхлипы и тяжелое «Леви». «Леви, пожалуйста». В её взгляде — слезинки, извечные благодарности и осознание скорой маленькой смерти. Они погибают оба, дышат тяжело и Леви выходит из её обмякшего тела, взвалившись на спину рядом с Хоуп. Молча, без излишеств. Лишь сжимает её едва дрожащую руку и убеждается в том, что она чувствует себя нормально. Даже лучше, чем нормально. Чертовски хорошо за последние несколько лет.