Вселенная бесконечна(?)

      — Хэй… — обратилась Хоуп к маленькой девочке, лежавшей на холодной земле безо всяких признаков жизни, — Ты в порядке? Слышишь меня?       В Хоуп оставалась едва заметная частичка надежды на скорое пробуждение, но головой она понимала — бессмысленно. Это был седьмой по счёту труп, встретившийся ей на пути в Подземной Городе, а каждый раз её вздёргивало, как в первый. На то и понятно — бледная мертвячья кожа, запах невыносимой гнили и даже раздробленные части тел, разбросанные по пустым и серым улицам. Хоуп безбожно надеялась, что побывала здесь в первый и последний раз по заданию Полиции.       — Оставь, — послышался голос парня, остановившись рядом с сидячей Хоуп у того самого маленького трупа, — Здесь уже всё бесполезно. Максимум, что мы можем сделать — накрыть бедняжку до момента захоронения.       Это был Борис Фойльнер. Немного замкнутый, поистине спокойный парнишка с пепельным цветом волос ещё со времён, когда жизнь в Полиции для всех была звеном беззаботности и халатности. Сейчас, наверное, эта установка для солдат по-прежнему действует и является единственной верной, но только не для него, отчего Хоуп была приятно удивлена. Борис больше всего любил трапезничать с Энни во время совместных дежурств или обыкновенных обедов в столовой, отсюда и вытекает вполне ожидаемая реакция Хитч — начала подстёбывать тихоню и тыкать пальцем, мол, влюбился поди парнишка, ничегошеньки тебе и не светит. Во время ареста Женской Особи, как выяснила Хоуп позже, не только её подозревали в сговоре со всеми предателями, но и даже самого Фойльнера за его чрезмерно любопытство к убийце во времена службы. Но благо и его темница обошла стороной, разделив это «счастье» вместе с Хоуп.       — Первый раз в Подземном Городе? — поинтересовался Борис, укрыв труп девочки.       — Ага. А ты, я смотрю, заядлый любитель сюда спускаться? Какой ты здесь по счёту раз?       — Второй.       — Второй? — переспросила Хоуп, поднявшись с грязной земли и отряхнув офицерские штаны, — Выглядишь очень даже спокойно.       — Это я должен спросить у тебя, почему ты так реагируешь на обыкновенного человека, умершего от голода или болезни.       — Как реагирую? — Хоуп слегка изогнула свою бровь в недоумении от вопроса, — Нормально? Вполне естественно?       Борис какое-то время молчал вместе с ней, наблюдая, как прохладный ветер развивает тонкие волосинки девочки, что была не полностью укрыта белым полотном. А после взглянул Хоуп прямо в глаза.       — Ты одна из выживших солдат под шквалом камней, видела смерть Марло, бывшего командира Эрвина Смита и остальных новобранцев. Наверняка там всё было куда плачевнее, чем…       — Да, блять, я реагирую на любую смерть очень болезненно, — с резкостью в голосе перебила Хоуп, — Если мне посчастливилось выжить тогда, то теперь я должна быть как закаленный и безэмоциональный ходячий декор?       — Нет, — солдат ответил коротко, с ощутимым чувством вины за необдуманные слова, — Наоборот, мне очень тебя жаль. Извини.       Ей не нужны были сожаления, теперь уж точно. Даже одно упоминание обо всём пережитом мраке заставляло Хоуп не на шутку вздрагивать и биться со внутренней истерикой, хотя на физиономии её красовалось лишь полнейшее безразличие, на котором так и читалось «Всё нормально, я в порядке». Она вспоминает Леонхарт, которая жила по такому же раскладу и не давала никому залезть грязными руками в бедную душу, ковыряясь в закоулках чужих бед. Никому, кроме, наверное, Хоуп. Тоска по близкому человеку тоже добивала её не на шутку, невольно окунаясь в самые светлые и беззаботные дни их совместной службы. Больно. Тяжело. Но Хоуп так устала жаловаться на усталость, страх и скорбеть, что просто предпочитает отдаляться ото всех этих сумасбродных разговоров, пуская в ход острый язык.       — Забей, — и хотя Ландсберг пылала от злости, её ответ был довольно нейтральным и спокойным, — Куда ты теперь? До конца улиц и обратно?       — Да, парочку домов ещё проверю с остальными, а потом наверх. У тебя патроны-то остались?       — Пока что они мне не пригодились. И надеюсь, что не пригодятся…       А Борис, в общем-то, плохого и не посоветует — спускаться в Подземный Город с пустыми руками карается безоговорочной смертью. Хоть и солдаты Полиции были всегда наготове и смотрели в оба, одному совершенно не повезло — столкнулся с толпой бандитов, патронов и след простыл, а достать нож помешали чертовски дрожащие руки. Не доглядел малец и поплатился, оказавшись без конечностей. Именно по этой причине у Хоуп каждый раз по спине пробегал холодок, оглядывая тёмные и мрачные улочки.       — Пойду с ребятами в другой район, — коротко ответил Борис, устремив взгляд куда-то вдаль к старым развалюхам, — Увидимся на поверхности. И гляди в оба, здесь отморозков уйма.       — Вообще-то, они везде, — верно подметила Хоуп, слегка рассмеявшись от этого весьма плачевного факта, — Увидимся.       Борис исчез практически моментально, скрываясь за сумасбродными домами этого подземелья вместе с остальными напарникам. Зима добивала это место вдребезги, колошматила и без того плачевное состояние людей, потому и холод ощущался куда страшнее, чем там, наверху. Солнце было здесь редким гостем и попадало только на отдалённые участки, а некоторые жители города и вовсе никогда не видели его. Не знают, что такое ясное небо над головой, не знают, что такое чувствовать обжигающие летние лучи на своём теле. Хоуп даже не особо помогала утеплённая военная форма, и руки дрожали даже в глубине карманов, сжимая маленький запасной нож. Из-за этого она ещё сильнее горела диким желанием покинуть Подземный Город, даже не обдумывая всевозможные варианты того, как же капитан выживал здесь. Место, подобное самому настоящему Аду. Впрочем, о Леви она старалась и не думать вовсе после их последней встречи, однако, все её жалкие попытки выдавала странная улыбка, едва заметная, странная такая, искренняя. Хоуп знала, что это такое — задатки чего-то большего, чем простая душевная трепня, взгляды, задерживающиеся чуть дольше дозволенного.       Она знала, но думать об этом было страшно и неправильно. Наверное, не сейчас.       Очередной поток ледяного ветра неприятно скользнул по её щеке, и солдат двинулась к вернувшемуся отряду вместе с капитаном, придерживая постоянно спадавший капюшон. Хоуп с некой облегчённостью, словно швырнув тягостную ношу куда подальше, вздохнула и удовлетворённо кивнула, заметив вместе с отрядом несколько выживших гражданских. Немедля их направили на поверхность к солдатам Разведкорпуса, с которыми на этом задании Полиция приняла решение о сотрудничестве. Впрочем, отрицательных возгласов отнюдь и не было.       — Ландсберг! — позвал Хоуп капитан Норман, махнув рукой для привлечения внимания, — Где, сука, шляется и отлынивает от обязанностей Дрейс? Ей было приказано отправиться прочёсывать квартал неподалёку вместе с ребятами, но вернулись они без неё. Она поднялась наверх?       — Не знаю, капитан. Я не видела её после того, как мы разделились, — Хоуп оглянулась, хотя прекрасно понимала, что даже силуэта, похожего на Хитч, ей не удостоится заметить, — Возможно, она действительно поднялась наверх. Сами понимаете, что она…       — А-ай, — перебил Норман и махнул рукой, достав портсигар, — К чёрту. Эй, заканчиваем с последними кварталами и поднимаемся!       Норман закурил и убрал с лица выпавшие чёрные пряди волос, недовольно шмыгнув носом. Но искать то ли заблудившуюся, то сбежавшую Хитч он отнюдь и не планировал, потому Хоуп пришлось взять всю эту внезапную идею на себя. Отряд Хитч как раз уже поднимался на поверхность, и Хоуп на мгновение остановила солдат своим весьма взволнованным говором.       — Это же вы шли вместе с Хитч? Не видели, куда она ушла?       — М-м, — с лёгкой, едва заметной язвительностью протянула рыжеволосая девушка-солдат, — Это та самая поехавшая истеричка, которая выгнала меня и Мару с комнаты? Мол, там жить могли только две определённые девушки вместе с ней. Ты, кажется, Ландсбрег, и Женская Особь, которая около года уже веселится в камне. Увы, но у нас нет желания искать эту лярву за её поганый язык.       И такой исход Хоуп отнюдь не удивил, но в своей голове она бесчисленное множество раз отругала Хитч за её сраный характер и все выпущенные колкости. Тем не менее, Хоуп совершенно не представляет Хитч по-другому, и в этом заключались их крепкие, неразрывные узы. Девушки-солдаты рассмеялись, оставив Хоуп внизу с встревоженными и бегающими глазами по всему видимому кругозору. А времени нет, у Хоуп в груди волнение скребётся.       — Капитан Норман! — остановила Хоуп мужчину, что практически уже ступил с лестницы на порог с ясным небом и свежим воздухом, — Неужели мы не отправимся её искать?       — Нет, — отрезал он, выкидывая сигару, — Я же сказал, блять, что она дёру дала от страха и своего нежелания работать. Сидит сейчас, наверное, в своей комнате или в столовой задницу просиживает, патлы по сто раз расчёсывает. Хочешь искать в этом грязном болоте? Пожалуйста, я тебя даже отговаривать не буду. Только потом не удивляйся, Ландсберг, что тебя превратят в решето из-за твоей сраной подружки. Знаю я эту Дрейс.       У Хоуп даже нет пылкого желания злиться сейчас после этих слов — она лишь с мольбой смотрит на оставшихся внизу солдат, что прекрасно слышали весь этот короткий разговор и знают, что Хитч запропастилась. Но физиономия их — отрешение, полное безразличие и простейшее желание удрать с Подземного Города как можно скорее, вернувшись на поверхность. Хоуп сжимает кулаки внутри кармана и безмолвно разворачивается к трущобам, что вновь ей придётся исследовать.       — Эй, ненормальная! — раздалось эхо солдата Полиции, наблюдавший за отдаляющейся спиной Хоуп обратно к Городу.       — А чё удивляться-то? Она ж с разведки вернулась, их там отправили всех на верную смерть, вот и не дорожит своей жизнью сейчас ни грамма, — ответил ему другой, — Оставь её, погнали уже отсюда, воротит и в дрожь бросает от этого места.       Хоуп не обернулась, можно сказать, практически не слышала ничего, что ей вкидывали в след остальные солдаты. На её уме лишь нож, что лежал в кармане, заведомо заряженный револьвер и стиснутые от небывалой агрессии зубы. Проходит несколько жилых домов, оглядывается в надежде, что Хитч сейчас выглянет из какой-нибудь стены, но всем этим пустым надеждам было место лишь в забитых мусорках Подземного Города. Хоуп напрягает слух, останавливается на мгновение и застывает, уловив совершенно странные звуки.       — А? — она мгновенно оборачивается на женский крик.       С места срывает моментально. Ноги тряслись и мчались к неизвестному так сильно, что у Хоуп на мгновение пропало ощущение покалывающего холода на коже — настолько в ней сейчас пылал адреналин. Женский вопль бил по её ушам сильнее, и у Хоуп сердце остановилось, ибо молниеносно узнала этот голос.       Хитч.       Кричит где-то в разрушенном доме, коих было здесь несчитанное множество. Хоуп прислушивается, затаив дыхание и оглядывается в поисках нужного здания. Пригнулась, дабы не попасться на глаза и внимательно отслеживает каждое движение в разбитом окне.       — Не припомню, чтобы мы трахали саму деваху из Военной Полиции, — слышит Хоуп хриплый голос одного из бандитов, — Ну-ну-ну, милая, тебе лучше не…       Раздался громкий звук, больше похожий на смачную пощечину и мужчина прекратил свой мерзкий трепет языком. Лишь заорал, словно ему сейчас кости переломали.       — А знаешь, мне нравится! — взвыл он, а у Хоуп участилось дыхание и она, наконец, подняла голову, узреть мерзкую картину своими глазами, — Бей меня ещё, милая. Я хочу посмотреть, как ты будешь отчаянно сопротивляться, когда я буду… — мужчина коснулся оголённой груди Хитч остриём ножа, — Резать тебя и слушать крики. И здесь… — приставил к промежности револьвер, медленно проведя вверх-вниз.       У Хоуп отвращения достигло максимальной точки, а уши не закрыть — нельзя упускать ни единого шанса вовремя среагировать. Сердце замертво обливается кровью, видя обнажённую, беззащитную и напуганную Хитч, свернувшуюся на старом прогнившем диване, как маленький зверёк. Хоуп успела насчитать троих отморозков.       — Завязывай, я уже хочу испытать полицейскую шлюху, — устало произнёс другой бандит, бросая ремень на пол, — Раздвинь-ка её ножки пошире.       Хитч в страхе хотела попятиться назад, да некуда, везде стоят наготове остальные подонки. Еле прикрывает своё тело разорванными ошмётками военной формы, дабы избавиться от этих голодных взглядов, но в глубине души она прекрасно понимает, что всё это чертовски бесполезно. Хитч думает, что сейчас последний момент её жизни и прикрывает веки, сдерживая нахлынувшую страшную истерику. Каждый раз предстаёт один и тот же образ улыбающегося болвана, что был таким отважным и справедливым. Человек, посвящавший ей самые сокровенные стихи, а Хитч уже выучила их наизусть.       — М-марло… — тихо проговаривает она его имя, — Прости меня…       А стадо ублюдков в недоумении, что там вообще бормочет эта ревущая девчонка — плевать они хотели. Один из них приставил к дрожащей Хитч револьвер, другой же касается своими мерзкими пальцами оголённой груди, готовый избавиться от штанов. Даже пытается целовать, облизывает и острием ножа упирается в промежность. А Хитч больно пиздецки. Позади раздаётся звук резко открывшейся двери, и все разом устремили всё своё внимание на причину, что так дерзко ворвалась в эту атмосферу и остановила их от своих грязных желаний.       — Руки, блять, убрали, — Хоуп вышибла ногой дверь, мгновенно выстреливая в одного из трёх бандитов, попадая в висок. Тот упал намертво, — Или следующая пуля тоже окажется в вашей башке. Быстро отошли!       Труп отнюдь не вызвал у мужчин удивления или ещё что-то подобное, они лишь разошлись по-разные стороны, оставляя напуганную Хитч в покое. Теперь им было куда интереснее словить ещё одну жертву, что сама явилась в их личное «логово». Один из мужчин также направил оружие на Хоуп.       — Ещё одна потаскушка? — воскликнул тот, что проводил ножом по груди Хитч, — А ведь это даже интереснее… Ох, такая отважная, сумела зарядить пулю в голову! И с каких это пор в Полиции такие смелые девахи, а?       У Хоуп руки неебически дрожат и ноги пошатываются из-за злобы вперемешку со страхом. Несмотря на все эти причуды, она держится весьма уверенно и настойчиво, ни на секунду не сводя револьвер. Целится то в одного, то в другого — и это тоже ещё одна дилемма.       — Разве мама не говорила тебе, что плохо играть с опасными предметами? — мужчина с огнестрелом слегка наклонил голову, словно насмехаясь над Хоуп от её безбожной стойкости, — Не глупи и опусти пушку, девочка.       — А чему научила тебя твоя мать, грязная хуемразь? — Хоуп прокрутила барабан револьвера, чуть ближе направив его на мужчину.       Острая, не совсем ощутимая боль скользнула у левого хряща уха, всецело выбивая Хоуп из колеи. Стопорится на месте с расширенными от невменяемости зрачками, пытаясь как можно скорее проанализировать всё произошедшее. Да не выходит — её мгновенная смена внимания дала возможность ублюдкам действовать первыми, и вновь она здоровается с болью. На сей раз она была куда ощутимее и оглушающе — где-то в области головы, а Хоуп только теперь осознала, что один из мразей словил момент и резко метнул нож в её сторону. Образовавшаяся рана на ухе стала кровоточить куда сильнее и жгуче. Револьвер её даже успел выстрелить куда-то в старый комод, но никак не задел даже маленькую частицу тела бандитов. Теперь оружие лишь оказалось в нескольких метрах от неё — настолько она сейчас проебалась.       — О-ой, прости, — смеётся мужчина, что метнул нож и первый сумел подобраться к Хоуп, одаряя оглушающим ударом, — Тебе больно, милая? Только не теряй сознание, я хочу, чтобы ты всё чувствовала.       Двоение в глазах накрыло Хоуп вместе с неопровержимым желанием — выжить. Любой, мать твою, ценой. В этот момент все подавно изученные приёмы словно испарились вместе с наставничеством Энни. Тело не слушалось, отказывалось как-либо реагировать и лишь позволяло мужчинам разрезать её форму.       — Уже не такая смелая? — шёпотом выдал бандит, что целился в Хоуп из револьвера, — Вы только посмотрите на это жалкое личико. Хочешь заплакать?       У её горла тот самый нож, что уже оставил сочащуюся рану. Лезвие давит сильнее, и Хоуп чувствует, как под ним расходится тонкая кожа. С каждой секундой от её одежды остаются такие же изрезанные куски. Это пиздецки страшно, страшно невыносимо, до оцепенения, так, что у неё не получается даже моргнуть — просто наблюдает за всем происходящим. Мерзкий шёпот в раненое ухо пробирает Хоуп до печёнок, и она точно понимает, что сейчас будет очень больно.       Очень.       — Давай, размахивай кулаками, сука, — бандит с ножом вмиг заставил Хоуп подняться на ноги, резко дёрнув её за руки, — Это слишком скучно, не так ли? Давай, сопротивляйся, дерись со мной. Или… — он направил остриём ножа в сторону дрожащей на диване Хитч, — Я буду запихивать в её дырку столько ножей, сколько у меня есть. Ты же пришла, чтобы спасти её?       Второй лишь безмолвно и по-прежнему направлял револьвер в сторону еле стоящей на ногах Хоуп, подходя ближе к Хитч. За волосы её схватил так сильно, что из уст вырвался отчаянный вопль. Хоуп сжимает кулаки, пытается прийти в себя после удара и молится, блять, всем Богам этого мира, чтобы это произошло как можно скорее. Резкий толчок вперёд, но Хоуп успевает дёрнуться и не упасть, подставляясь под очередную порцию удара — с размаху по челюсти, затем ещё один, чтобы она вновь потеряла равновесие. Ублюдок ядовито смеётся, издевается, бьёт её без промедления, сильно и безмерно: следующий удар кулака встретился прямо с её зубами; кожа губ в миг разрывается, и в изувеченный рот хлещет горячая солёная кровь, от которой Хоуп уже успела отвыкнуть. Она пытается сплюнуть, принять боевую стойку, защититься наконец, но удар по солнечному сплетению — и Хоуп рефлекторно хватается за живот и крючится, опускаясь на колени.       — Т-ты… — еле бормочет она, подняв свою больную голову. Смотрит в глаза ублюдка ровно, практически не моргая, — Я, блять, уничтожу тебя.       Пустые слова, от которых у мужчины лишь очередной приступ смеха. Какая ирония.       Снова по челюсти, в грудь, в живот — уже с колена, и Хоуп опять встречается с промозглым полом, одной рукой пытаясь дотянуться до револьвера, что лежал в паре метров от неё. Ничего не выходит, Хоуп плюется кровью и не видит ничего, потому что у неё пелена из сгустков крови от раскрошенной брови. Комната была наполнена металлическим запахом.       — Скучно, — с явным разочарованием выдал бандит, присев рядом с полуживой Хоуп, — Ты ведь была такой… М-м, смелой? Всадила пулю одному из наших, вот это прелесть. Один на один без пушки не можешь, значит?       Он добирается до второго слоя её одежды, медленно разрезая белую рубашку. Бесчисленные моргания и борьба с препятствием в виде крови помогли Хоуп хотя и мельком, но разглядеть Хитч. А та дрожит от приставленного револьвера к её лбу, тихо ревёт и дышит тяжело, озаряя изувеченное тело Хоуп. Даже не обращает больше внимания на то, что второй ублюдок касался её оголённых участков везде, где только мог.       Хитч больше переживала о Хоуп.       — НЕ СМЕЙ! — взвыла Хитч и тут же поплатилась за свою выходку ударом по щеке.       Ублюдкам только в радость наблюдать за тем, как каждая из них так жалобно трепещет языком и переживает, пытается сделать, блять, хоть что-то. Едкий смех ударял по ушам Хоуп, создавая в голове шумы и оглушающие отголоски.       «Не смей терять сознание».       Попытка добраться уцелевшей рукой до револьвера — самый настоящий провал, но лишь в момент истины у Хоуп всплывает в голове одна важная, возможно, единственная мысль о спасении.       — Да не рыпайся ты лишний раз, — мужчина двигается всё ближе к лицу Хоуп, проводя разбитыми костяшками руки по её не менее разбитому лицу, — И открой ротик пошире.       Хоуп рыскает в кармане, что ещё не был порван. Нащупывает остриё ножа и дожидается, когда бандит окажется безбожно близко. На языке её крутятся все молитвы (хоть и, боже правый, Хоуп не знает ни одной) и дыхание ни к чёрту.       «Сейчас».       — Не застав… БЛЯТЬ, МАТЬ ТВОЮ!       Одна единственная попытка. Одно резкое движение, от которого кровь брызнула практически мгновенно без шанса на пощаду. Хоуп просто хотела попасть куда угодно, лишь бы дать себе возможность на спасение. Мужчина попятился назад с ножом в глазу, воет и визжит от сумасшедшей боли и заливает пол алой кровью.       — Сука! — кричит ублюдок с револьвером и целится прямиком на лежащее тело Хоуп.       Выстрел раздаётся. Но без очередных брызг крови — куда-то в сторону стены, а бандит корчится из-за удара по его паху, слабеет на долю секунды. Хитч немедля выхватывает из его рук оружие и выстреливает в область живота. И ещё. Ещё. Стреляет до последней пули, дырявит его ебучее тело так, как они хотели это сделать с ней и Хоуп.       — Т-ты как? — Хитч мигом опустилась на колени рядом с практически бессознательным телом подруги, сдерживая вновь нахлынувшую истерику, — Не молчи! Говори со мной! ХОУП!       А Хоуп смотрит куда-то в сторону выхода, пытается что-то сказать с практически забитым кровью ртом, из которого безостановочно хлещет и течёт в глотку, но из уст вываливаются лишь мычания от боли. Больно. Больно безбожно. Едва поднимает руку и указывает Хитч, чтобы та, наконец, обратила своё внимание.       — А? — непонимающе выдала Хитч, но затем мгновенно уловила промозглый воздух по всему телу и скрипящий звук двери, от которой неприятно дало по ушам.       Выживший бандит с проткнутым глазом кое-как доковылял до выхода, пытаясь остановить страшное кровотечение. Да не вышло — капли крови были практически по всему полу, сливаясь с другими сгустками алых пятен. Комната вновь пропиталась металлическим запахом.       — ГНИДА! — со всей ненавистью крикнула вслед Хитч, приподняв изувеченную голову Хоуп, — Т-ты можешь встать? Слышишь меня вообще? Эй?       Хитч сама еле стоит, дрожит от невидимой ледяной снежной крошки, подавно окутавшей её обнажённое тело. Слезы текут безостановочно, внутри доносятся молящие и истошные крики от собственной глупости, безрассудства и слабости. Хитч уже несколько раз себя похоронила, и если ей и дали ещё один шанс, то, блять, лучше подавились бы этим шансом.       — Где он? — полушёпотом, сквозь солёный привкус крови в изувеченном рту спрашивает Хоуп, попытавшись открыть глаза.       — А? Сбежал этот хер. Ты не думай о нём, идти можешь?       Хоуп прокашливается, самую малость подняв голову с помощью Хитч. Сплёвывает остатки крови, смешавшейся со слюной и мгновенно здоровается с непостижимой болью в области живота, через секунду — в области головы.       Сквозь алую пелену у глаз она на мгновение видит ясное небо, моросящий дождь, капли которого мягко бьются об асфальт. Граница жизни и небытия размывается сильнее, когда кто-то её так бесстрастно хватает за плечо и разворачивает к себе. Хоуп успевает подумать, что вот-вот уже отправится на Тот Свет, а эта рука — рука самого Господа. Тёплая, странно знакомая и умеющая сказать «всё в порядке». У Хоуп ощущения глубокой, чисто интуитивной тревоги, когда она осознаёт одну вещь — Леви видел то же самое.       — Я запрещаю тебе, нахрен, умирать раньше меня! — вопит Хитч, дёргая Хоуп за плечи.       Видение иссякло, а голос Хитч расплывается звонким эхом в голове Хоуп, и она жмурится, старательно избавляясь от крови из-за рассекшего участка брови. В горле по-прежнему ощущался привкус отвратительного металлического привкуса.       — Хитч, твой крик… — вполголоса, с едва заметно приподнятыми уголками губ наконец произносит Хоуп, встретившись с ней взглядом, — Долбит по моим ушам уже который раз.       — Шутки будешь шутить? Да я сама тебя прибью!       Они смеются, но смех этот лишь подобие защитной реакции, что позволяет огородить себя от всего нахлынувшего. Хитч медленно, но аккуратно приподнимает Хоуп и укладывает на стоящий рядом диван, нехотя задевая ногой труп одного из двух застреленных бандитов. Пинает его, а после физиономия сменяется на горькое сожаление.       — Простите меня, — Хитч отворачивается, закрывая запачканными кровью ладонями лицо, — Я-я отстала от группы, засмотревшись на кучку останков. Кажется, это был ещё совсем маленький ребёнок. А потом удар по голове и…       — Не извиняйся, — хрипло отвечает Хоуп, озаряя потолок, — Остальной отряд не пошёл тебя искать, потому что все сочли, что ты просто сбежала. Неприязнь к твоей персоне обширнее, чем я представляла, — едва усмехнулась, — Но каким бы не были дерьмовыми отношения, мы не должны бросать своих.       Разговоры были вмиг прерваны из-за страшного осознания, что ещё чуть-чуть — и обморожения не избежать. Хитч стаскивает старую потрёпанную, но не менее теплую одежду с одного из мужчин, напялив на себя запачканное кровью недоразумение. Взгляни она на себя сейчас в зеркале — упала бы со смеху, скривила лицо от отвращения, но сейчас эта мешковатая одежда является неким билетом в обратную сторону. Наверх. Хоуп, к счастью, не пришлось напяливать на себя это — форма ещё была в норме, хоть и разрезана в некоторых участках. Они вышли из заброшенного дома через несколько минут, внимательно оглядываясь по сторонам. Хитч несколько раз перепроверила исправность револьвера, пересчитала оставшиеся пули и шла в напряжении, поддерживая Хоуп за плечо. Надеялись, что доковыляют до поверхности.       — Стой, — останавливает Хоуп, посмотрев в сторону мусорного бака.       — Что? Кто-то идёт за нами?       — Да нет же…       Звук шуршащего пакета мигом привлёк внимание девушек и те пригляделись внимательнее. Из-под обилия мусора вышел маленький чёрный котёнок, практически слившийся с серостью этого места и всем подавно заброшенным улочкам. Хоуп поверила в свою способность самостоятельно дойти до него, даже ведь руку Хитч скинула с со своего плеча, но в последний момент чуть не споткнулась из-за колющей боли от бесчисленных ударов.       — Ты, мать твою, сейчас серьёзно?! — спросила Хитч с недоумением, — И куда ты его денешь? Боже правый.       — Хитч, подними и дай его мне, пожалуйста.       — Твоё чрезмерно доброе сердце тебя реально однажды погубит, Ландсберг. Помяни моё слово.       Хоуп рассмеялась, но встретилась с внезапным кашлем и очередной порцией крови во рту к комплекте. Вновь сплёвывает всю эту омерзительную субстанцию и видит, как Хитч уже стоит перед ней, держа в руках того самого чёрного зверька.       — Просто безумие, — ворчит Дрейс, передав в руки Хоуп котёнка, — Если нагадит на тебя — не возмущайся. Сама будешь виновата.       Мгновенно этот шерстяное чудо расположилось в руке Хоуп и, на удивление, спокойно сидело. Будто специально выжидал или знал, что за ним в скором времени явится, снизойдёт с небес и возьмёт под любящее крыло. И сегодня явно был его день, чего не скажешь о Хоуп и Хитч.       — Айзеком будешь, — утвердила Хоуп, легонько оглаживая слипшуюся от грязи чёрную шерсть, — Тебя тоже знатно потрепали здесь, дружище.       Котёнок едва мурчит, тем самым отблагодарив за своё спасение, но больше дрожит от промозглого и грязного воздуха, подавно засевшем в его маленьком носу. Видимая лестница совсем неподалёку и самую малость видимые лучи солнца вселяют в них небывалую надежду, и Хитч со всех сил старается идти быстрее, тащив на себе изувеченное тело Хоуп. Ещё чуть-чуть — и ноги их ступили на лестницы, вот только Хоуп с каждой секундой лишалась остатков сил и навалилась на подругу ещё больше.       — Нет-нет-нет, — отрицательно качает головой Хитч, — Только не отключайся, мы ведь почти пришли…       — Э, — замечает сверху стоявший солдат Полиции, — Мы пропускаем их? Стоп… — приглядывается, щурит глаза, заметив едва уцелевшую нашивку единорога на военной форме Хоуп, — Это ведь наши!       — Да, тупица, — скалится Хитч, тяжело дыша, — Поможешь мне или нет?       

      * * *

      Режущие кожу снежные хлопья сегодня обошли Стохес стороной, отчего Леви на текущем задании чувствовал себя намного ублаготвореннее, чем в прошлые разы. А солдаты прекрасно разделяли с ним это мнение, бравшие в перерыв горсть липкого снега и обкидываясь друг в друга снежками. После недавнего собрания у Найла Дока появилась, как Леви предполагал, малость чувства сожаления и долга. Явился на порог командира Ханджи с вопросом о сотрудничестве с Полицией, дабы помочь не только обыкновенным сиротам в Подземном Городе, но и гражданам, чьи жизни были уже на грани смерти. Конечно, капитан не мог не согласиться с таким раскладом и просветлением в голове у Дока — лучше, наверное, поздно, чем никогда.       — Вот, капитан, — Флок передал Леви список всех спасённых гражданских за сегодняшний день, — Солдатам полиции сегодня удалось поднять наверх тридцать два человека. Как вы и приказали, они немедленно были доставлены в лазарет для оказания необходимой помощи. К сожалению… — его голос помрачнел, — Одна женщина по дороге скончалась.       — На сегодня всё, — утвердил Леви, медленно сканируя имена в отчёте, — Вечернее построение сегодня состоится, как и положено.       — Есть! — Флок отдал честь.       Голос, что донёсся за их спинами, вмиг заставил Леви с Флоком на пару оглянуться. Обеспокоенный, но полный надежд Жан остановился вместе с Сашей совсем неподалёку и жестом указал в сторону лестницы в Подземный Город.       — Капитан Леви! Там, кажется, ещё кого-то привели, — Жан повернулся, приглядываясь к поднявшимся «некто», — Блять, какого…       Он чудом не задел стоявшую рядом Блаус, больше не проронив ни слова. Реакция Жана поспособствовала пылающему интересу, и Флок с капитаном двинулись следом. Десять секунд, пять, две — и они замерли, лицезрев картину в виде странно одетой Хитч и лежавшей рядом страшно покалеченной Хоуп, в руках у которой был напуганный кот. Жан анализирует, с оцепенением разглядывает запачканную кровью одежду Хитч, изувеченный вид Хоуп и осознаёт все произошедшее. А Дрейс смотрит прямиком в его глаза — умоляюще, вот-вот впадёт в истерику.       — Быстро в лазарет, — приказал Леви, опустившись к Хоуп на корточках.       Жан без промедления поднял замерзавшее тело Хитч, попутно коснувшись холодной, запятнанной кровью руки Хоуп. Безмолвно удаляется в сторону ближайшего пункта оказания помощи и старается не думать о том, что такого с ними произошло.       — Здорово тебя помяли, — практически шёпотом говорит Леви, пальцем стерев на щеке Хоуп алую кровь. Ласково.       Хоуп еле шевелит изувеченными, подбитыми губами, её голос непривычно хрипит с прерыванием на полуслове, а Леви смотрит буквально насквозь. Тянет, мутит и болит всё с головы до пят, одним уже сплошным спазмом сводит до кончиков пальцев. Флок без промедления берёт Хоуп на руки вместе с котом, ненароком испытав дежавю — однажды ему уже приходилось её спасать.       — С-сбежал, — вымолвила Хоуп, — Нож у него… в глазу, — по щекам её медленно потекли слёзы, сливаясь с кровью на лице. — Помогите мне.       Она комплектует в одно целое все оставшиеся чудом силы, всю обезумевшую боль, смотрит на Флока и Леви, больше не сдерживая слёзы, потому что «помогите мне» сейчас важнее всех «как вы здесь оказались».