Умер заранее

Напоминаем, что быть «самим собой» работает только тогда, когда ты пиздатый.

Эванс сидела на стойке, куда обычно складывали полотенца, и болтала ногами. Примерно за час до условленного времени Лунатик, выпятив значок старосты на груди, начал разгонять всех желающих помыться под предлогом того, что в душе отсутствует вода. Ну конечно, отсутствует, мы с Бродягой своими же руками заблокировали ее подачу. Да и желающих было немного: парни не так любят намывать яйца, как девки свои щелки. Макдональд, коротая время, крутилась перед зеркалом. Она без всякого стеснения расстегнула блузку, поправила сиськи в лифчике и привела все в прежний вид. Бродяга с едва заметной улыбкой смотрел на нее. Зуб даю, он мысленно уже раздел ее и уложил на ближайшую лавку. — А внизу тебе не надо проверить, все ли в порядке? — поддел он, прикинувшись обеспокоенным и кивая на ее зад. — Вдруг трусы сбились. Та с жалостью поглядела на него и хмыкнула: — Я бы обязательно проверила, будь на мне трусы, Блэк. — Серьезно? — не на шутку заинтересовался Бродяга и даже сделал шаг к ней, но Мэри, повернувшись лицом, выставила перед собой палочку. Сириус плевал на это. Он легко отбил Парализующее, обезоружил ее, подошел ближе и полез под юбку, прижав к стене. Я отвалил подальше, чтобы никого не смущать. Впрочем, этих двоих не смутило бы даже присутствие директора. — Я собираюсь сварить Феликс Фелицис, — тихо сказала Эванс, бесстрастно наблюдая за ними. — Без него нет ни единого шанса, что Маргарет сдаст экзамены. Мы все знали, что Макдугал почти сквиб. Каким чудом она наскребла три «У» на СОВ никто не знает. Наверное, Эванс и тогда постаралась. Впрочем, чтобы вызубрить историю магии или руны, не нужно быть волшебником. Феликс готовится три месяца, кажется. Вот почему Эванс попросила помощи — время поджимает. — Я все же надеялся, что ты предпочтешь отравить членов экзаменационной комиссии. — Судя по их виду два года назад, им и без того недолго осталось, — улыбнулась Эванс, глянув на меня. — Да они еще у твоих детей будут экзамены принимать, вот увидишь. Я не представлял, что у нее когда-то будут дети. Что спустя много лет мы с Эванс — которая будет уже вовсе не Эванс — встретимся где-нибудь в Косом переулке. Она будет выбирать школьную мантию для дочери, а я метлу для крестника — Бродягиного сына. Может, существует заклятие, навсегда оставляющее человека молодым? Будь моя воля, я бы не позволил Эванс стать старше двадцати. Ну ладно, двадцати одного. — …когда-нибудь девкам будут давать пару месяцев Азкабана за то, что не довели дело до конца, — пробурчал Бродяга, когда Макдональд ужом выскользнула из его рук и в очередной раз показала ему фак. Вспомнилось, как пару недель назад Эванс точно так же завела меня и не дала. Я приперся с тренировки, она из библиотеки. Библиотекой Эванс и ее подружки называли любое место, кроме Большого зала и нашей общей комнаты. Она могла весь вечер обжиматься с Берти в гостиной Равенкло, а потом заявить, что пропадала в библиотеке. Как-то раз мы даже встретились там: Эванс выходила из мужских спален, а я закончил засасывать Сьюзи в кресле и поднялся на ноги. Дураку понятно, чем Эванс с Берти там занимались. Наверняка он ебал ее на своей идеально заправленной кровати и переживал, как бы белье не помялось. Я был уверен, что Обри спит на спине, сложив руки на груди как покойник. В общем в тот день мы встретились где-то между продавленным креслом и ободранным диваном. Накануне я сорвался и наговорил ей дерьма. Сама виновата. Могла бы и повежливее нахуй отправить. А не вот это все. «Ты ведь левша, Поттер?» Я не въехал, зачем она спрашивает, но кивнул. «В таком случае, тебе лучше устроить свидание со своей левой рукой, уж она-то тебе никогда не откажет». А потом добавила, что «идет в Хогсмид с Бертрамом». С этим позорным обмылком. Короче, я накидал ей говна в ответ. Эванс спокойно выслушала, хлопнула ресницами и с подъебом ухмыльнулась. Завидев меня ночью, она обогнула кресло, присела на его спинку и еле слышно сказала: «Ты сегодня поздно, Джеймс». С какой сраной стати я Джеймс, когда я Поттер. Может, это Бродяга напился Оборотного и ржет надо мной. Хотя Бродяга никогда не расстался бы со своим членом даже на час. Будь Сириус способен дотянуться до собственного хуя ртом, он бы сам себе отсасывал, честное слово — настолько он его обожает. Я уверен, что он сделался анимагом не столько ради Лунатика, сколько ради того, чтобы лизать свои яйца. Надо было прикинуться, будто Эванс тут нет, и валить в спальню, но я сдуру остановился, чтобы спросить, чего ей надо, но не успел сказать ни слова. Эванс подняла юбку и запустила руку себе в трусы. Я минуты две пялился — могу представить, каким неудачником я выглядел — потом опомнился, швырнул метлу на диван и подступил к ней. «Трусы сними, не видно же нихрена». «А ты включи воображение», — посоветовала Эванс и вроде бы запихала в себя палец. У меня без всякого воображения встал. Я провел ладонями по ее голым бедрам. Может, Эванс при всем народе не решилась сознаться, а на самом деле она не против ноги раздвинуть. Я был готов выебать ее прямо там, несмотря на вероятность, что нас застукают. Взял ее ладонь и дал потрогать хер. Не знаю, было ли это связано, или дело сделала другая ее рука, но Эванс очень быстро кончила. Я засосал ее и уже прикидывал, успеет ли она во второй раз, если мы сейчас устроимся на диване — но Эванс мигом убрала пальцы от члена, вернула юбку на место и прикинулась целкой. — Можем пойти куда-нибудь, если здесь не хочешь. Я не мог и не хотел думать, что она меня провела. Девкам нечем нас ебать, поэтому они наебывают. — С чего ты взял, что я вообще хочу? — фыркнула Эванс, а я даже разозлиться толком не мог, потому что больше всего в тот момент хотел трахаться. — Я тут своими делами занималась, тебя на представление никто не звал. В башке, как черви в земле, копошились мысли, какая же она сука. Эванс знала, что покоя мне не дает — надо быть дурой, чтобы не догадаться, почему я раз за разом зову ее на прогулку, — и намеренно доводила. А я не мог прекратить думать о ней. — Это Марго в голову пришла идиотская идея загадать «Подрочить в гостиной на глазах у однокурсника». Вот с нее и можешь получить. Скажу тебе по секрету, Поттер, — Эванс, направляясь к лестнице, обернулась, — она совсем не против. Вот уже несколько лет на каникулах, а иногда и просто так, мы играли в «Мистера Ссыкуна». У магглов эта игра как-то по-другому называется, я не запомнил. Но суть та же — кто первый зассыт. Идея была Макдональд. Такая паршивая идея, что просто восторг. Мы писали на кусках пергамента все, что в башку взбредет, по очереди тянули из наволочки, и каждый в условленный срок должен был выполнить свое задание. Наверное, Макдугал рассчитывала, что та записка попадется ей. Умение рассчитывать вероятность явно не ее сильная сторона. Так же, как магия. Лишь спустя какое-то время, когда я ночью дрочил на фотографию Эванс, в башке хрустнула — будто мыши орех разгрызли — мысль, что в том задании Маргарет не указала конкретного однокурсника. Но Эванс все равно выбрала меня. Мне кажется, что с того самого дня я никак не могу нормально кончить. — Пора. — Башка Лунатика показалась в дверях и тут же исчезла. Дверь захлопнулась, голова вместе с самим Лунатиком осталась снаружи. Бродяга постучал палочкой по нужному крану, стена пришла в движение, перегородка отскочила в сторону, вместо нее в полу возникла ручка, за которую я потянул, открывая люк. — Не забудь нас выпустить, — прежде чем нырнуть туда первым, я ткнул в Бродягу пальцем. — Не могу ничего гарантировать, — подражая шуту, раскланялся тот. — Лови давай. Он имел в виду Эванс. Я протянул руки и помог ей спуститься. Земляной лаз был сырым, рыхлым и вонючим как кишка. Наверное, где-то поблизости пролегала канава, куда стекала грязь с десятков немытых тел. А кто-то из студентов наверняка еще и ссал в душе. Эванс не ныла и не жаловалась, просто шла за мной. Тишина действовала на нервы, мне мерещилось, что Эванс слышит, как неровно колотится за моими ребрами сердце, и я брякнул первое, что пришло на ум: — Как думаешь, Бродяга успеет трахнуть Мэри, пока мы ходим? — Я думаю, они уже даже закончили, — Эванс, судя по голосу, улыбалась. Вскоре мы уткнулись в дверь, я украдкой вынул из-за пазухи карту, проверил, нет ли кого в кладовке, и заклятием отворил створку. Пока Эванс обносила шкафы, я раздумывал, как сделать так, чтобы прогулка, которую она мне обещала, не стала последней. Нужно же трепаться о чем-то. Про квиддич Эванс будет не интересно, про шмотки я сам ничего не знаю, про уроки и будущие экзамены — можно сдохнуть от скуки. От скуки она и с Берти сдохнет. Я попытался вспомнить, о чем мы говорили со Сьюзи, и с удивлением обнаружил, что болтала в основном она. О всяком дерьме, но чаще всего — о своих излишне умных, но безмозглых подружках, о новой лавке в Косом переулке и о том, как мы поженимся. И как такую дуру отправили в Равенкло. Я же говорю, Шляпа была пьяна в тот день. — Когда мы с тобой встретимся, Эванс? — негромко спросил я. Она мигом поняла, о чем речь, на короткое мгновение замерла, но почти сразу продолжила перебирать банки на полках. — У меня свободна суббота. — Идет. Эванс могла назвать любой день, и он у меня оказался бы не занятым. Хотя большинство из них были уже распланированы. По ту сторону стены, отделявшей нас от кабинета Слагги, послышались шаркающие шаги. Эванс быстро сунула добычу за пазуху и испуганно поглядела на меня. Я бесшумно притворил дверь, через которую мы попали сюда, вынул из внутреннего кармана мантию-невидимку — как жопой чуял, что она пригодится — и набросил на нас обоих. Уже под прикрытием я приложил палец к губам и прижал Эванс к себе, чтобы рука, нога или кончик волос ненароком не высунулись из-под мантии. Слагги, напевая, зашел в кладовую, пошарил в массивном комоде, взял пару ингредиентов, поправил неровно стоящую склянку, наполненную, кажется, гноем, и убрался вон. Я дюжину раз бывал на волоске от того, чтобы быть пойманным, и потому не зассал. Даже успел схватить Эванс за задницу, пока мы стояли так. Она вздрогнула, но ничего не сказала. Обратно шли не спеша. Я собирался дать фору Бродяге: вдруг он оказался не так расторопен, как предполагала Эванс. Если мы припремся раньше времени и помешаем им с Макдональд, Сириус меня трахнет вместо нее. Я не хотел быть оттраханным. — Ты уже думала, что будешь делать после школы? Пожалуй, этот вопрос родился в башке, зачатый мыслями о нашей встрече в Косом переулке много лет спустя и трепом Сьюзен о цветах в свадебном шатре. — Думала, но ничего не придумала. Гораций намекнул, что его обширные связи к моим услугам, — Эванс на ходу проверила, не выпал ли один из пузырьков из свертка. — Возможно он изменит мнение, если узнает, что я его ограбила. — Она говорила об этом без всякого сожаления, будто ей было насрать на покровительство Слагги. — А ты? Я глянул на Эванс, на ее тонкие пальцы, сжимающие мятый пергаментный лист, вспомнил, как мы сосались с ней пару дней назад, как их с девками принесло в наш душ, — и слова сами слетели с языка: — Женюсь на тебе. Эванс, как пить дать, решила, что это шутка. Но все равно подыграла: — А Бертрама мы куда денем? Я хмыкнул: — Убьем. — Как Пожиратели? — Изящнее. Странно, но со Сьюзи мы никогда не обсуждали, что творится за пределами Хогвартса. Будто существовала только школьная жизнь. На самом деле, нас всех через несколько месяцев вышвырнут нахуй отсюда. Отправят туда, где над домами бессовестно расцветают Черные метки. У Бродяги вон даже дома пока нет. Он утверждает, что наличие собственного дома старит, и собирается жить в пабе, где будет работать. — Ты представляешь меня старым, а, Эванс? Я тут подумал, почему до сих пор никто не изобрел заклятие, навсегда оставляющее человека молодым. Философский камень придумали, а заклятие — нет. Мы остановились под люком, я вынул палочку, чтобы предупредить Бродягу. — Заклятие тоже придумали, — Эванс встала рядом со мной и задрала голову, слушая топот. — Авада Кедавра называется. Я не сразу допер, что она имеет в виду. А когда допер, ужаснулся, что творится в ее мозгах. Если это единственный способ сохраниться восемнадцатилетним, то я обойдусь. Я не сразу понял, почему снова целую Эванс. Она уже тоже не спрашивала. На нашей свадьбе, когда распорядитель велит поцеловать невесту, Лили наверняка распахнет свои необыкновенные глаза — уже после — и скажет: — Еблан.