Умер заранее

— А правда, что тату на всю жизнь? — Нет, немножко дольше.

— Как там ваше секретное зелье, дамы? — Если ты не перестанешь орать на весь стол, оно станет чуть менее секретным, чем хотелось бы, — закатила глаза Мэри, вплетая галстук в волосы. — О, прошу пардону. — Я понизил голос до шепота и, скривив таинственную рожу, повторил: — Как там ваше секретное зелье, дамы? — Вообще-то понятие «секретное» предполагает, что мы не будем трепаться о нем со всеми подряд, — съязвила Марлин. Наверное, обиделась, что я поимел Мэри. Пусть сначала научится сосать, как она, а потом поговорим. Я рисковал вчера вообще-то. Моя записка могла достаться и Маккиннон, и Эванс, не дождавшись Мэри. Но мне повезло. И Джеймс чуток помог. А теперь я должен был помочь ему. — Эй, Сохатый, — тихо окликнул я и кивнул на равенкловский стол. Берти с дружками только что оторвали сраки от скамейки и засобирались. Эванс где-то шлялась, и некому было остановить нас. Да она и не стала бы. Однажды уже пыталась и получила «грязнокровкой» по морде. Джеймс тогда всерьез подумывал вырезать Нюниусу язык и скормить ему. Остановило его только то, что Эванс посчитала бы это варварством. — Гляди, Бродяга, кто тут у нас, — громко сказал Сохатый, когда мы нагнали Обри в коридоре, ведущем в их гостиную. — Ви-ижу, Сохатый, — подыграл я ему, сжав крепче палочку, — мистер Скорострел. — Кажется, ты его с кем-то путаешь, — продолжил паясничать Джеймс. — Слышь, Берти, ты нам расскажи, вы с Марго хоть кончили позавчера? А то мы не досмотрели до конца, — они с Хвостом заржали. — Уж больно скучное представление. Обри перекосило. Он выхватил палочку, мы с Сохатым подняли свои. Дружки Берти тоже изготовились. — До самого выпускного будешь чистить сортиры, Поттер, — презрительно выплюнул Берти. Джеймс издевательски прищурился. — Назначишь мне наказание? — притворно-озабоченно уточнил он. — А это будет до или после того, как я расскажу Эванс, что ты пялишь ее подругу? Сохатый специально доводил Берти. На самом деле, это знание будет похоронено так глубоко, что только вместе с самим Джеймсом. Обри подошел ближе. — Лили тебе не поверит, — он натужно оскалился. — Все в этом замке знают, что ты сочинишь любую небылицу, лишь бы залезть к ней под юбку. Сохатый хрустнул суставами пальцев, нагло ухмыльнулся и заявил: — Я сосался с ней. Знаешь, сколько раз за последнюю неделю? — он закусил губу, сунулся к роже Берти и процедил: — Трижды. Ой нет, постой, если считать сегодняшний поцелуй, то уже четырежды. Обри зарычал, но бросаться на Сохатого не стал. Мы на это и рассчитывали. «Ссыкло», — проговорил я одними губами. Перед своими подпевалами он точно не захочет обосраться. А размахивать палочкой в коридорах Обри не станет. Он же сраный староста школы. Считает, что упадет замертво, нарушив хоть одно правило. У меня для тебя плохие новости, дружище. Ты сдохнешь по другой причине. — Я тебя вызываю, Поттер. Надо же, сработало. Я думал, будет сложнее. Но подопечные леди Равенкло такие предсказуемые. Слишком умны, чтобы быть небанальными. Думает, если он отличник на уроках защиты, то сделает Джейма без труда. Рассчитывает, что бой будет детским. — Воскресенье, в десять вечера, — быстро отозвался Сохатый, будто заранее выбрал дату. — Секунданта не забудь, — он демонстративно убрал палочку в карман и махнул нам с Хвостом. — Почему так поздно? — я остановился и развернул его к себе, едва мы отошли на приличное расстояние. — У нас не останется времени, если попытка будет неудачной. — Я встречаюсь с Эванс в субботу. — Сохатый сказал таким тоном, будто это была самая уважительная причина на земле, чтобы рисковать собой. — Ты рехнулся? — Он точно рехнулся. — А в пятницу ты чем занят, учишься балету? Джеймс самоуверенно фыркнул и не ответил. — У тебя три дня, чтобы выполнить задание, — я не давал ему шага ступить, пока не выслушает. — В субботу полнолуние, если помнишь. — А не пойду с вами. У меня… — Встреча с Эванс, я уже понял. Помешался ты на ней, что ли. Тупой вопрос. Конечно, помешался, еще когда нам было шестнадцать. Этих букв «Л. Э.» на его черновиках было так много, что они лезли даже в мои сны. Карабкались по высоким приставным лестницам мурашками на коже. Если внимательно рассмотреть схему шестого этажа, которую на карте рисовал Джеймс, все линии там состоят из этих крохотных букв. Я представлял, как Эванс нехотя раздевается, чтобы заняться сексом со своим Берти. Мне хотелось оказаться рядом в этот момент и отпихнуть Берти со словами: «Дай-ка сюда, сам все сделаю как надо. Ты все равно не умеешь». — Мне нужна твоя помощь, Блэк. Эванс тенью скользнула в спальню. Даже не постучалась. — Забыла умыкнуть какой-нибудь ингредиент у Слагги? Я курил в окно и пялился на верхушки деревьев Запретного леса. Я знал, о чем они шепчутся по ночам. Они помнили нынешних покойников студентами. Не так давно я был уверен, что Хогвартс — это навсегда. Я думал, что мы с парнями всегда будем жить в одной комнате и бродить по Хогсмиду в полнолуние. Пожалуй, если четверо мужчин поселятся вместе, поползут сплетни. Потом слухи о сплетнях. А затем пересказ этих слухов. Старая карга слюной захлебнется. Отличный план, стало быть. — Нет, хочу, чтобы ты избавил меня от Бертрама, — фыркнула Эванс, прислонившись спиной к двери. — Он меня достал. Он вообще-то еще и дуру из тебя делает, фыркнул я про себя. Вечно Эванс темнит. Нужно законодательно запретить быть такой красивой и такой непонятной. Нас бы тогда обоих запретили. Но Бертрама прикончить не помешает, это да. Нельзя дожидаться воскресенья. — Чем это он тебя достал? Он же такой милашка, — я передразнил тонкий голосок Марлин. — На днях он ровно полчаса — я засекала — листал справочник с именами представителей древних фамилий… ты точно про него слышал… Я даже знаю, на какой именно странице написано мое имя, если что. — …и рассуждал, как не следует называть наших детей, потому что какие-то из имен не сочетаются с его фамилией. — Да у него просто фамилия дурацкая, — я затушил окурок и отряхнул руки о штаны. — Вот моя фамилия сочетается с чем угодно. Только я ее никому не отдам. Эванс прыснула. — Да я вообще не собираюсь за него. Интересно, Берти выскажет ей «фи» в своей тошнотворной манере за то, что сосалась с Сохатым? Наверное, отчитает как третьекурсницу и назначит наказание в виде двух минетов. Вот только старосты не могут штрафовать друг друга. Я вспомнил, как Эванс трудилась перед ним на коленях. Я начинал жалеть, что моя записка вчера обошла ее. Мэри мне и так бы дала. — Я видел, как ты сосала Берти. Эванс на секунду свела брови, но задала лишь один вопрос: — Ты был один? Понятно с ней все, думает, видел ли Сохатый тоже. — Я был один. В темноте — свет я не зажигал, я хорошо чуял и без него — Эванс казалась черно-белой. Обратившись, я видел только синие и желтые оттенки. Зеленый был для меня белым, а красный я вообще не различал. Так что Эванс представлялась мне совсем бесцветной. Девушка с белыми глазами. Ни у кого больше не было таких. — Так что ты там говорила насчет помощи? Я к твоим услугам. — Только не делай вид, что готов оказать ее бесплатно, — Эванс повертела палочку в тонких как у лукотруса пальцах и направила ее на замочную скважину, запирая дверь. Я стоял в растянутой футболке. Она скатывалась с левого плеча. На окне стоял пустой стакан. И у меня стоял. Я одним движением стянул футболку и оставил на подоконнике. Рядом со стаканом. — Сохатый по тебе сохнет. — Я счел необходимым сказать ей. Снять с себя ответственность. А то, может, она не знает. — Он свою Сьюзен послал ради тебя. — Я знаю, — выдохнула Эванс, снимая туфли нога об ногу. Туфли у девок были уродливые, такими говно в Лютном месить. — Я буду с ним. Я хочу быть с ним. Ты не представляешь, как сильно хочу. А для этого нужно избавиться от Берти, все ясно. Наверное, Эванс думает, что я смогу напугать его до усрачки. Чтобы забыл о ее существовании. Я понимал, почему она не решается бесцеремонно отправить его нахуй. До Эванс Обри встречался с девкой на пару лет старше нас. Та дала ему от ворот поворот, и через месяц в лавку ее отца явились министерские. Нашли какие-то нарушения, заявили, что тот торговал товарами из запрещенного списка темных артефактов. А сама она кое-как наскребла проходной балл на выпускных экзаменах, хотя училась сносно. Бабка Берти занимала пост второго заместителя министра магии и души не чаяла в своем сопляке. В ее высокопоставленной башке не укладывалось, как это можно не любить Берти. А все, кто имел другое мнение, мигом записывались во враги. От Эванс пахло стыдом. Я разделся целиком. Стыдом завоняло сильнее. — Не смотри так, Эванс. Думаешь, если Сохатый на тебя запал, это автоматически делает импотентами всех остальных? — Это что, татуировка? — она кивнула на изображение волшебной палочки с левой стороны моего живота. От паха до подреберья. — Сделал в Барнсе [1]. Нравится? Я знал, что тебе понравится. Удивлен, что Мэри тебе не рассказала. Ей она тоже понравилась. Палочка была точной копией моей, разве что чуть меньше оригинала. Все-таки хер у меня, как это ни прискорбно, не дотягивает до тринадцати дюймов. А мне хотелось, чтобы они были одинаковой длины. Эванс глазела на меня и не двигалась. — Хочешь остаться в одежде? Трусы-то хоть сними. — Сама? — она вскинула брови, и я расхохотался. Да как я смел забыть, кого собираюсь выебать. Саму Лили Эванс. Самую красивую девку на курсе. — Ах, прошу пардону, я и забыл, кто тут кого обслуживает. Однажды — мы были курсе на четвертом — Слагги заявил, что мы с Эванс роскошно смотрелись бы вместе. Она тогда закатила свои белые глаза, а я полдня оправдывался перед Сохатым. Пришлось даже соврать, что она мне ни капли не нравится. Вроде как выставил себя слабоумным. Потому что… ну кому, бля, не понравится Эванс. Я полез к ней под юбку и потянул трусы вниз. — Как ты предпочитаешь? — Я же джентльмен, я должен спросить, хотя трахну все равно как пожелаю. — Не знаю, я в первый раз, — усмехнулась Эванс. Еще и издевается. Я обнял ее ненадолго, а после сжал задницу обеими руками. В башке топтался вопрос, почему она пришла ко мне, а не к Джеймсу. Да какая разница, почему. Задница у нее что надо. И ресницы. Я всегда обращал внимание на них. Слабость у меня такая. Пол-Гриффиндора за бесконечные ресницы! — Я все-таки тебя раздену, Эванс. Пришлось повозиться с бесконечными застежками и пуговицами, но оно того стоило. Я даже посетовал, что в спальне темно. — Какая жалость, что моя помощь потребовалась тебе только сейчас. Я с силой отдернул полог, уселся на кровать и взглядом пригласил Эванс. Как только подошла, завалил; она поломалась для приличия и, наконец, позволила поставить ее раком. Я кое-как ей засунул — Эванс даже не подумала помочь, само собой — и трахнул. Пожалуй, грубовато получилось. Но я по-другому не люблю. Я обхватил Эванс рукой и прижал к себе, выпрямляясь. Ей пришлось прогнуться в пояснице. Плохо, что напротив нет зеркала. Мы, кажется, должны отлично смотреться вместе. Я уже целую вечность елозил пальцами у нее между ног. Еле дождался, пока она дойдет. — Ты все? — не снижая оборотов, спросил я, когда Эванс тяжело выдохнула. Лучше уточнить лишний раз. А то потом выяснится, что она не кончила. Дураком-то буду выглядеть я. Вот спрашивается, почему, если девка не кончила, виноват в этом оказываюсь я. Что за притеснения. — Да. Кожа Эванс была горячей и влажной от пота. Мне потребовалась еще одна неполная минута. Я вышел из нее, глянул вниз и подумал, что от оргазма у меня случилась беда со зрением. Мне, как настоящему псу, не полагалось различать оттенки красного, и потому член местами стал липко-бесцветным. Я провел по нему рукой. Ну бля. У меня еще не было целок, и я не знал, стоит ли прямо сейчас звать на помощь мадам Помфри. Наверное, не стоит. А вдруг Эванс истечет кровью. Как я потом объясню Сохатому, что позволил ей истечь кровью. Ты лучше подумай, как ты объяснишь, что трахнул ее, мудень. — Что это за блядство, Эванс. — Она перевернулась и уселась на задницу. — Как так. Выходит, Берти тебя ни разу нормально не выебал? Он что, извращенец? — А что, в рот уже не считается? — Эванс облизала губы и слабо улыбнулась: — Бертрам торжественно заявил, что трахнет меня после свадьбы. Вроде как так положено. Считает это благородным. Правда, не спросил, есть ли у меня в планах выходить за него. Она спустила ноги с кровати и дотянулась до трусов, валявшихся рядом. — Почему ты не сказала? — Я сказала. Точно, сказала. А можно было как-то обозначить, что это не шутка, а? Я наблюдал, как Эванс одевается, и перебирал слова на языке. Может, извиниться. Хотя за что, я ее не заставлял. Или сказать, что я польщен. Но это тупо. Сказать, что для первого раза у нас отлично вышло. Или узнать, почему не Сохатый. Эванс ведь призналась, что хочет быть с ним. — Так какая помощь тебе нужна? — спросил я, чтобы заполнить неловкое молчание. — Я ее уже получила, — Эванс надела юбку, на виду остались только сиськи. Которые совсем скоро достанутся Сохатому. Она глянула на татуировку. Шучу, не на татуировку, конечно. — Джеймсу не нужно знать, что у меня еще не было. И девчонкам тоже. Быть самой красивой сложно, Блэк. Сначала лет в пятнадцать ты слышишь намек, что «уж Лили-то точно успела попробовать с парнем, по-настоящему» — и не отрицаешь. Это же круто, когда все завидуют. Думаешь, все равно это вот-вот случится. Подруги вздыхают, какая ты везучая, а ты уже не можешь сказать, что пошутила. Нужно оправдывать ожидания. Да ты и сам знаешь. — И чем тебе Сохатый не подошел? Да он обоссался бы от радости, узнав, что ты не давала Берти. — Ему я тоже врала. Ну, когда отшивала, помнишь? Такая дура была, самой тошно. — Эванс качнула головой и набросила на себя блузку. — А еще он наверняка рассказал бы вам, и вы проболтались бы девчонкам. Это не в упрек, но ты и Джеймс… у вас ведь нет тайн друг от друга. Вы почти один человек. Теперь есть. Мать твою, Эванс. Она обулась и, направляясь к двери, закончила: — …а ты никому не расскажешь. Особенно Джеймсу. — То есть ты использовала мой хер, чтобы не выглядеть дурой. У меня вообще-то чувства есть. И у хера моего. Эванс обернулась, взмахнув бесцветным полотном темно-рыжих волос, и невинно прощебетала: — Тебе ведь не жалко? [1] Барнс — район Лондона а не то, что вы подумали