Умер заранее

Лучшими людьми в моей жизни всегда оказывались те, про кого при первой встрече думаешь: господи, что это за псих.

С утра мадам Помфри как всегда забрала Лунатика. Мы были уже взрослые, а она до сих пор чуть ли не за руку его водила. Джеймс проснулся ни свет ни заря. У меня даже сложилось чувство, что он и не спал вовсе. Я понял, почему он назначил дуэль на воскресенье. Обри, хоть и малахольный, палочкой владеет отлично. Исход может быть любым. А Сохатый ни за что не просрал бы прогулку с Эванс. Даже по причине того, что мертв. Я предлагал просто скормить Берти арахнидам, но Джеймс решил поступить честно. Хочет сохранить совесть чистой. Ну и зря. Как он собирается защищать свой дом, свою Эванс с чистой-то совестью. У него-то дом будет, в отличие от меня. Лично я насчитал четыре причины, почему Берти стоит сдохнуть. Он мне не нравится. Он не трахнул Эванс, и мне пришлось взять это на себя. Он обманывает Эванс с Маргарет, а я всегда на стороне тех, кого трахаю. Он мне не нравится. Он мне настолько не нравится, что аж два раза. А еще Сохатый не сможет этого сделать намеренно. — Я не смогу этого сделать, Бродяга, — эхом сказал Джеймс, сидя на койке и разглядывая фотку Эванс. — Может, повезет, — весело отозвался я, чтобы его встряхнуть, но Сохатый взглядом ясно дал понять, куда я могу идти вместе с моим сраным юмором. Он вынул из кармана смятую записку, вскочил на ноги и швырнул ее на кровать Ремуса. — Какого хрена ты это написал, Лунатик? — взревел Джеймс, схватил пустой стакан с подоконника и грохнул об стену. «Вы ведь не уточнили, что говорите несерьезно», — пожал бы плечами тот. А что, непонятно было? Теперь пусть сам все исправляет. Я подобрал комок пергамента и сунул в карман. Когда вечером Сохатый, напялив свежие трусы и чистые носки, отправился к своей Эванс, я применил Репаро, поставил целый стакан обратно на окно — мы все сдохнем, а он будет тут стоять — и тоже вышел из спальни. — Как ты попал в нашу гостиную? — Берти отложил книгу, снял очки и воинственно оторвал жопу от кресла. — Трахнул твою сестрицу, чтобы она ответила на вопрос. Обри зашипел. Все равенкловцы считают, что они дохуя умные, а остальные — дохуя тупые. Я обошел Берти, развалился в его кресле и закинул ногу на ногу. В кармане лежала смятая записка: «До начала семестра завалить Бертрама Обри».