Как отец

Арсений сидит в своей спальне, массируя пальцами виски. Он уже более менее остыл, эмоции поутихли. Но рыдания подростка, слышные аж через стену, крайне настораживают. Создаётся ощущение, что Антон в любой момент может задохнуться от собственных слёз. Мужчина старается не обращать внимания, дать ему возможность побыть одному и успокоиться. Но плач не прекращается и через двадцать минут. Тогда врач наливает на кухне стакан воды и направляется к мальчику. Что говорить, он не представляет совершенно, и не выгонят ли его — тоже неизвестно. Арсений осторожно открывает дверь комнаты. Антон всё также лежит, уткнувшись в подушку, и рыдает, шмыгая носом и иногда делая перерывы, чтобы откашляться. Ему обидно. Обидно, что на него опять накричали. Обидно, что он снова никому не нужен. Обидно и стыдно от осознания того, что он сам всё это устроил. Попов проходит, подбирает ранее брошенную подушку с пола и кладёт на кровать. Ставит стакан на тумбочку и садится рядышком с Шастом. Как подступиться? Кто бы знал. — Антош, — тихо зовёт он и кладёт руку на спинку мальчика. Тот вздрагивает, но отстраниться не пытается. Лишь сильнее плачет. Арс не спешит сокращать дистанцию, чтобы убедиться, что этим не сделает хуже. Спустя несколько аккуратных и нежных поглаживаний, Антон уже явно не против физического контакта, потому Попов садится к изголовью кровати и, притянув к себе подростка, обнимает его. Шастун падает старшему на грудь, сильнее прижимаясь и стараясь полностью спрятать своё заплаканное лицо. — Всё хорошо, солнце, всё хорошо… Тише-тише. Успокаивайся, Тош. Водички хочешь? Вот, сделай пару глотков, легче станет. — Арсений берёт стакан и помогает мальчику попить. Антон тяжело и прерывисто дышит, пока Арсений нежно гладит по плечу, стремясь до конца унять затихающиеся всхлипы. — А я правда плохой? — внезапно задаёт вопрос подросток. Сердце Арсения пропустило удар. Что же он делает с этим ребёнком? — Нет, Антош, вовсе нет. Хороший. Очень. — шепчет мужчина. — Ты у меня вообще умница… Правда-правда. Мы с тобой оба погорячились. Позже обязательно поговорим. А сейчас тебе бы отдохнуть, солнце. — прикладывает ладонь ко лбу парня, а затем осторожно спускается к щеке, чтобы удостовериться. — Похоже небольшую температурку ты себе наплакал. Постарайся поспать чуть-чуть. Полежать с тобой? Подросток кивает, полностью расслабляется и прикрывает глаза. Внутри таится обида на человека, который сейчас рядом с ним. Но прогонять его не хочет и не будет. Не хочет снова оставаться один. Боится этого. — Хорошо. Засыпай, Тош. — Арсений ласково целует в макушку, желая, чтобы Антон вновь почувствовал себя в безопасности, почувствовал себя нужным. Шаст проваливается в сон. *** Антон открывает глаза и замечает, что Арсения рядом нет. Сразу исчезает ощущение тепла. Глаза немного болят, а за окном уже смеркается. В голове всплыли воспоминания произошедшего несколько часов назад. Шастун бьёт себя по лбу и тихо стонет от осознания, какой же он дурак, не умеющий себя контролировать. Выходит в коридор. Заглядывает в гостиную, на кухню. Пусто. Останаливается на пороге спальни. Врач сидит за рабочим столом в наушниках и читает какой-то текст на ноутбуке. Заголовок, написанный крупным шрифтом, Антон сумел прочитать даже издалека: «Как общаться с подростком. Советы для родителей.» Парень хмыкает. Несколько раз громко стучит по двери, чтобы мужчина услышал. Сработало. Арсений оборачивается на звук и, увидев Шаста, быстро закрывает крышку ноутбука и снимает наушники. — О, Антон, привет. — приветливо говорит Арс и смотрит с пониманием в глаза, а затем спрашивает: — Как ты? Антон слабо кивает и пожимает плечами, желая этим сказать «нормально, наверное, да». — Как самочувствие? Болит что-нибудь? — ответом служит качание головой. Говорить хоть что-то зелёноглазому сейчас не хотелось. Чувства вины и обиды — хуже всего, когда они сопутствуют друг с другом. Понимаешь, что виноват, но в то же время обижаешься на близкого человека за его ответный поступок на твоё поведение. Да так, что подойти и попросить прощение, гордость не позволяет. — Хорошо. Ты неголодный? Я там салатик приготовил, ещё запеканка есть. — Я пока не хочу… — всё-таки подаёт голос младший, говоря очень тихо. Из-за этой фразы собственно и поругались ранее, а сейчас что будет… — Ладно. Скажешь тогда, как захочешь поужинать, я наложу. — спокойно кивает Арсений, и Антон недоверчиво хмурится от неожиданной фразы. — Поговорить хочешь? — спрашивает спустя время старший, видя, как мальчик переступает с ноги на ногу в нерешительности. После робкого кивка продолжает: — Проходи, садись, не бойся. — дождавшись, пока подросток неловко плюхнется на кровать, подсаживается рядышком, осторожно приобнимая одной рукой за плечо. — Ну, что у нас сегодня случилось? Что с настроением? Весь день капризничаешь. — слова сказаны без упрёка, скорее даже с состраданием. — Не знаю, — честно признаётся Антон. — Переходный возраст, гормоны бушуют? — шутит Арс. — Или болезнь всегда так переносишь? — Простите… — виновато шепчет мальчишка, опуская голову. Не знает, что ещё сказать. Просто не может объяснить своё поведение. — Я не сержусь, Антош, правда. Всё хорошо. — заверяет Арсений и нежно гладит детское плечико. Решает зайти с другой стороны: — Знаешь, я ведь ещё полгода назад в Омске в детской больнице работал… — Да? — перебивает Шаст. Сам не до конца понимает почему, но такой новости он удивился. Арсений улыбается и продолжает рассказ: — Да-да. Несколько лет проработал. Говорят, с детьми хорошо общий язык нахожу. Я и сам так думал, что греха таить. Всегда на контакт детки легко шли, говорили, что я добрый очень. Ещё психологию специально изучал, когда только начинал работать. Я не хвалюсь сейчас, ни в коем случае. Просто, чтобы ты понимал. Могу успокоить, поговорить, пошутить. Но воспитанием не занимался никогда. Сегодня вот понял, что мне ещё учиться и учиться. Прости, пожалуйста, что к тебе так строг был. Правда, виноват очень. Не знал, как реагировать. Буду теперь стараться навыки воспитания подтягивать. — обещает Арсений. — Ты мне вот что расскажи… Курением со скольки лет увлекаешься? — С одиннадцати. — всё-таки решается и отвечает подросток через минуту молчания. — С одиннадцати? Рановато ты начал, конечно... Из-за чего? Из-за родителей? — В большей степени из-за них. Один раз попробовал, а потом само как-то потянулось. — А сигареты тебе кто покупает? Или сам? — Я прошу иногда кого-то из прохожих. Несколько знакомых даже есть, они покупают. — вслед за тяжёлым и каким-то разочарованным вздохом Арсения, добавляет: — Я много не курю. Раз в пару дней. Или после особо стрессовых ситуаций, как сегодня, например. — Я понял. Послушай, сигареты я тебе не отдам, понимаешь ведь почему, да? — Понимаю… — Молодец. Открою секрет: табачные изделия никак не помогают расслабиться. Здесь работает исключительно самовнушение. Есть более экологичные способы справляться со стрессом и эмоциями и без вреда для здоровья. Например, дыхательные упражнения, спорт, музыка, танцы… Не пробовал подобное? — Нет. — Подумай, может, что-нибудь для себя выберешь. В конце концов, просто разговаривать — тоже один из вариантов. Приходи ко мне, когда что-то будет беспокоиться. Я с удовольствием выслушаю, помогу, если потребуется, совет дельный постараюсь дать. Ладно? — Да. Спасибо. — искренне благодарит мальчик. — Вот и славно. Ну что, мир? — мужчина протягивает младшему мизинчик, как обычно миряться дети. Антошка хихикает и сцепляет мизинцы. — Мир. — Ты моё солнце, — Арсений ласково треплет мальчишку по головке и целует в макушку. — Таак, а носиком ты всё ещё не дышишь, — недовольно говорит он, когда слышит, как Антон вновь не может вздохнуть. — Пойдём-ка в ванную. — старший поднимается и тянет за собой подростка, но тот напрягается, не желая вставать. — Опять капризы, Антош? Пойдём-пойдём, больно не сделаю. Шастун, вздохнув и смирившись со своей участью, встаёт и плетётся за мужчиной. — Так, Антош, иди сюда, — подзывает Арс к ванне, вернувшись с кухни с балончиком Аквалора. Антон медленно подходит, боязливо смотря на принесённое орудие пытки. — Ну, не бойся так, солнце. Процедура немножко неприятная, но больно не будет, ручаюсь. — ободряюще похлопывает парня по плечу и пододвигает ближе к себе. — Наклони головку вправо и дыши ротиком. Не пугайся только. Шастун, пересилив себя, послушно наклоняет голову. Врач аккуратно вставляет наконечник балончика в ноздрю и нажимает на кнопку, удерживая в течение нескольких секунд. Подросток, неожидавший такого резкого напора, дёргается и втягивает носом воздух, из-за чего начинает кашлять. — Антош! Антон! — Попов усаживает Шаста на край бортика и наклоняет над ванной, чтобы вода не капала ему на одежду. — Тош, спокойнее. Ну, чего ты? Всё хорошо. Держи платочек. — помогает младшему аккуратно вытереть носик. — Я не хочу больше… — хнычет Антон и поднимает жалобный взгляд на старшего. — Надо, солнышко, надо. Вторую ноздрю тоже промоем и всё. Потерпи маленько. — Арс даёт Шастуну пару минут передышки, и дальше мальчик, собравшись с силами, уже спокойно позволяет закончить процедуру. — Вот и всё. Ты умница. Высморкайся теперь и пойдём, может, в настольную игру поиграем, не против? *** — Арсений Сергеевич, а почему вы из больницы ушли, раз там так хорошо всё было? — интересуется Антон, когда они вдвоём сидят в гостиной и играют в игру-ходилку. — У меня шесть! — радостно кричит подросток после броска кубика и делает заслуженное число ходов. — Вижу-вижу, молодец. — Попов улыбается такой реакции и искрящимся глазам ребёнка. А потом на несколько секунд замолкает, думая, как бы ответить на заданный вопрос. — Почему из больницы ушёл? Понимаешь… устал я от ежедневной рутины, однообразия. Захотелось попробовать чего-нибудь нового. Конечно, страсть к медицине никуда не делась, потому врачом снова и устроился. Павел Алексеевич здесь очень помог, место в школе предложил, я, недолго думая, с радостью это предложение и принял. — А нетяжело было расставаться с прошлой работой? — Тяжело. — вздыхает Арсений и грустно улыбается, вспоминая: — И детки расстроились, когда узнали, что я ухожу. Всё просили остаться. Может, когда-нибудь и вернусь. — пожимает он плечами. — Зато, если бы остался в Омске, с тобой никогда не познакомился. Ты очень светлый ребёнок. Таких я мало встречал. Антон смущённо улыбается от такого комплимента. — А ещё очень стеснительный. — по-доброму смеётся мужчина и треплет мальчишку по кудряшкам. — Да ну всё, хватит… — отстраняется Антон и забавно фыркает в своей манере. — Ходите уже. — Понял-понял, — Арсений кидает кубик, и когда выпадает три, делает соответствуещее количество ходов. — Я ответил на вопрос, твоя очередь. Чем любишь обычно заниматься? Помимо учёбы. — Я.. читать люблю. — выдаёт он, а врач нисколько не удивляется. — Похвально. Какие жанры предпочитаешь? — Мне нравятся все. Только ужасы не люблю, от них не по себе как-то, особенно вечером. А так всё читаю. Сейчас вот «Евгения Онегина» почти дочитал. — И русскую классику тоже любишь? — вот теперь старший приподнимает бровь в изумление. — Большинство современных подростков не в восторге от неё. — Нельзя сказать, что люблю, но спокойно отношусь. Да, слог у авторов бывает тяжёлый, но для общего развития, почему нет. И в школе легче будет. — непринуждённо пожимает плечами. — Что ж, ты прав. Продолжаешь меня восхищать. Может, ещё чем-нибудь интересуешься? — Ну… — Антон задумывается. Не потому что сказать больше нечего, а потому что не знает, стоит ли говорить. — Ну, я стихи пишу… — Правда? Прочитаешь мне что-нибудь? — Может быть в другой раз. Пока не готов. — Пишешь для себя или кому-то читать разрешаешь? — Пока только для себя. Мне не кажется, что мои стихи не настолько хороши, чтобы выставлять их на всеобщее обозрение. — Как же ты узнаешь, какие они, если никому не позволяешь даже взглянуть? Авторы всегда слишком строги к себе, а потом выясняется, что люди без ума от написанных работ. — со знанием дела говорит Арсений. Есть у него пару знакомых с повышенной самокритикой. Да только их произведения уже столько изданий опубликовали, а людей в десятки раз больше прочитали… — Наверное, вы правы. Я обязательно дам почитать, но можно позже? — Конечно, я не настаиваю. Как будешь готов. — Спасибо. Сыграли несколько партий, в большинстве которых к финишу пришёл первым Арсений. Антон, конечно, расстроился, но виду старался не подавать. Хотя не заметить было трудно. — Надо уметь проигрывать, Антош, — снисходительно твердил мужчина после каждой партии. — Я знаю, знаю, — бурчал в ответ мальчишка, грустно опустив голову. Закончив с играми, Шастун всё-таки успел проголодаться. Арс положил салат и подогрел запеканку по просьбе младшего. — Кушай-кушай, приятного аппетита, — говорит врач, садясь на соседний стул. — Ты мне скажи, пожалуйста, как часто ты ешь? Сколько раз в день? — По-разному, — парень, прожевав, продолжает: — Обычно два-три раза в день. Не люблю, когда заставляют, уж простите. — Я понял, прости. Просто переживаю. — виновато улыбается Попов. — Давай договоримся так: ешь три раза в день нормальную еду, но в любое время. То есть утром обязательно завтракаешь, далее днём обедаешь и вечером ужинаешь, но со временем определяешься сам. Указаний по типу «в час надо поесть суп», больше не будет. На такое согласен? — Согласен, — кивает Антон. — Очень хорошо. *** 11 сентября, воскресенье. — Так, открывай рот, скажи «А-а». — А-а. Врач осматривает горло Шаста и выносит заключение: — Воспалений нет. Поздравляю, теперь ты здоров как бык, — улыбается Арсений и щёлкает мальчика по носу, а тот в свою очередь радостно хихикает. Вот уже неделя, как Антон живёт у Попова. После случившегося в понедельник разногласия последующие дни прошли спокойно, но весело для обоих. Рано утром Арс уезжал на работу, потому всё время до вечера Шастуну приходилось развлекать себя самому. Но зато по возвращении мужчины, они с мальчишкой ужинали, а затем проводили время за играми, фильмами и просто разговорами по душам. Антон научился делиться своими переживаниями, пусть рассказывал, конечно, не всё до мелочей, но старался быть откровенным. А Арсений внимательно выслушивал, обнимал подростка, давал рекомендации по поводу той или иной ситуации, заверял, что всё непременно будет хорошо. Рассказывал и свои истории из жизни, из детства. И когда в четверг Антон получил от мамы сообщение следующего содержания: «Антон, здравствуй. Мы задерживаемся в командировке на неопределённый срок, денег скинуть сейчас возможности нет. Жди, когда приедем.» Арсений всячески его успокаивал, старался отвлечь, чтобы парень не принимал это слишком близко к сердцу. Но Антон и несильно расстроился. Он понял и понимает сейчас, что его родители — это не те люди, которые должны быть главными в его жизни. Привязываться и бегать за ними ни к чему. Они ясно дали понять, что сына у них нет. Арсений Сергеевич рядом, от него исходит невероятная поддержка, тепло и забота. Антону большего на данный момент и не надо. — Ну что, завтра в школу идёшь? — старший убирает медицинский чемоданчик на место и садится на диван к мальчику. — Иду! — с готовностью отвечает подросток, прильнув к Арсу. — Липучка ты. Жить не можешь без объятий, — смеётся Попов. — Не могу, — даже не пытается отвертеться Антон. — Уроки на завтра сделал? — Сделал. — Так уж и быть, поверю на слово, проверять не буду. — мужчина легонько щекочет рёбра мальчика, от чего тот заливается смехом и извивается. — Ну х-хватит, пе-перестаньте, — сквозь смех выговаривает Антон. — Всё-всё, — смеётся Арсений, прекращая манипуляцию. — Сейчас пообедаем и съездим в магазин, купим тебе вещи тёплые. — Лаадно, — тянет Шаст. В этом вопросе с Арсением Сергеевичем спорить бесполезно. — Потом снова ко мне поедем или тебя домой отвезти? — Антон не спешит отвечать, задумывается. Арс видит, что парень напряжён и решает добавить: — Если что, можешь у меня ещё погостить, сколько захочешь. Я только за. Вдвоём веселее. — Если я вам не помешаю… — Не помешаешь, конечно, даже в голову не бери, – торопится заверить мужчина. — Хорошо. Тогда я только рад, — соглашается Антон. — А мы можем заехать ко мне домой после магазина? Я хотел бы некоторые вещи забрать. — Заедем, раз надо, — кивает Попов. — В таком случае, пойдём собираться потихоньку… *** — Так, курточку купили, штаны, шапку, перчатки… Всё есть. Отлично. — говорит Арсений, поправляя шапку на голове младшего, которая спала на глаза. — Ноги, руки в тепле, голова в тепле и всё остальное тоже. — Антон слегка краснеет от двусмысленного окончания предложения, а Попова как всегда забавляет такая реакция. — Чего покраснел? Я ведь ничего такого не сказал. — Пойдёмте уже, — бурчит подросток и идёт вперёд, ведь большого желания подробно объяснять, почему же он покраснел, не было. Арсений вздыхает и спешит догнать Шаста. — Горе ты моё… Одежда хоть нравится? Удобно, всё по размеру, точно? — решает перевести тему он, чтобы развеять повисшее напряжение. — Точно, всё удобно, всё хорошо, спасибо большое. — уже спокойнее отвечает Антон на вопросы, заданные ему несколько десятков раз за последние полчаса. — Очень хорошо. Может, что-нибудь ещё из вещей нужно? Носки, нижнее бельё? Антон вновь краснеет, останаливается и несильно топает ногой. — Да что вы опять начинаете! — возмущённо говорит он, повышая голос. Несколько людей оборачиваются и устремляют изумлённо-вопросительные взгляды на них двоих. — Так, юноша, что вы здесь устраиваете? — строго одёргивает его Арсений. Берёт мальчишку за край капюшона, легонько притягивает ближе к себе и ведёт к выходу из отдела. — А что вы начинаете? Вы специально! — обидчивым голосом отвечает Антон, стараясь вырваться из крепкой хватки, но не удаётся. — Так, идём-ка сюда, — старший отводит его в сторону, отпускает капюшон и немного наклоняется к Шасту, чтобы полностью завладеть вниманием. — Антош, послушай меня, пожалуйста. Я неспециально, просто спрашиваю. Ты же сам не скажешь, а это важно. Понимаешь, да? — Но я не хочу с вами о таком разговаривать… — Господи Боже… — вздыхает Арс снисходительно и поправляет капюшон младшего. — Тебе неловко, знаю, да. Но всё же истерики на глазах у людей устраивать не надо. Пятнадцать лет, постарайся соответствовать своему возрасту. Дома я тебя обниму, ты покапризничаешь, если так сильно хочешь, но здесь видел, как люди поражаются твоему поведению? — Антон стыдливо опускает глаза, косясь в сторону отдела, из которого они вышли. — Всё? Мы договорились? — Договорились. — Я очень рад. Ничего не нужно, я правильно понял? — Да. — Хорошо. Тогда поехали к тебе, заберём вещи, и домой, солнце моё. *** Из квартиры Антон взял школьную форму и учебные принадлежности, раз уж теперь ему предстоит временно сменить место жительства. Но самое главное, зачем он пришёл – это забрать свой блокнот со стихами. В нём записаны несколько стихотворений, которые Шаст написал за последние два года. Никому не показывал, время от времени перечитывал сам. Какое-нибудь из них скоро прочитает и Арсений Сергеевич. А пока они вместе едут домой к Арсу. Дом, за какую-то неделю ставший для Антона родным, и в нём он ощущает себя по-настоящему живым.