***
– Арсений Сергеевич, я устал! Поехали домой, мне больше ничего не надо, – стонет Антон, догоняя старшего, который решил, что Шасту не помешает купить новых домашних вещей. Они уже три часа бегают по торговому центру: сначала по продуктовому отделу, а затем по отделам с одеждой. И он как бы благодарен за беспокойство и заботу, но... ТРИ ЧАСА!!! – Сейчас поедем, Антош, сейчас, – отвечает Арс, пересматривая покупки: футболки, пижамные штаны, пару кофт, носки... Не подумайте, Арсений не сошёл с ума и не собирается скупать весь магазин. Просто самому с трудом верится, что через два дня он станет отцом, у него официально появится сын... Не младенец, правда, а сразу пятнадцатилетний подросток, что с одной стороны гораздо труднее. И вот тут он боится не доглядеть, хочет, чтобы у Антона было всё необходимое, пусть даже с избытком. Ведь все же ответственные и хорошие родители хотят для своих детей самое лучшее. А Антошка же сам не скажет, что ему что-то нужно. Он и еду-то из холодильника до сих пор не может взять, не спросив предварительно разрешения. – Не хочешь себе костюм? – А? Какой костюм? – Классический. Рубашка белая, пиджак, брюки. – Зачем он мне? – В школу в нём ходить можно, на праздники какие-нибудь. Да и знаешь, костюм – такая вещь, которая в гардеробе всегда пригодится. – А я могу его в понедельник надеть? – Можешь, конечно. – Тогда давайте посмотрим. Они направляются к отделу с мужскими костюмами, где вместе подбирают наиболее понравившийся, и Антон скрывается в примерочной. Рубашки белые он в своей жизни уже носил, брюки само собой тоже, но вот пиджак будто бы всё поменял: в нём парень выглядит красивее, взрослее, словно работает на какой-то высокой должности. Шастун пару минут любуется своим отражением в зеркале, а после выходит из-за шторки, чтобы показаться Арсению. – Арсений Сергеевич, – Попов оборачивается на зов, и замирает с лёгкой улыбкой на лице. Он, мягко говоря, удивился, что Антону, оказывается, так идёт парадная одежда. Кто бы мог подумать? – Нормально? – Просто шикарно, Антош, великолепно! Повернись-ка. Угу. Пиджак хорошо сидит. Брюки в поясе нормально, не давят? А рубашка не жмёт? – Всё хорошооо, – устало вздыхает подросток. – Понял-понял. Нравится хоть? Или будем дальше смотреть? – Нет! Мне нравится. Только... – Антон запинается, не зная, как деликатнее выразить мысль. – Не слишком дорогой? Может не надо всё-таки? Мне неудобно, вы и так уже много потратились на меня. – Антон, не говори глупостей. И избавляйся потихоньку от своих привычек, которые связаны с «неудобствами». – мальчик отводит взгляд и виновато бурчит извинения, но Арсений старается заглянуть ребёнку в глаза, чтобы правильно и понятно донести информацию. – Антош, взгляни на меня. Нам через два дня с тобой жить как семья. Как отец и сын. Понимаешь? – Шаст кивает, всё же вновь устанавливая зрительный контакт. – Воот. А если ты каждый раз будешь стесняться, бояться что-то попросить, о чём-то рассказать, спросить? Это же совсем уже абсурд. Мне для тебя ничего не жалко. Конечно, будем мыслить разумно, я не собираюсь покупать тебе вертолёт, яхту или замок. Но купить своему сыну костюм, поверь, я могу и хочу. Тем более что он тебе так идёт. – Антон смущённо улыбается, слегка краснеет от комплимента, от внимания, сконцентрированном на его преображении. – Поэтому давай ты постараешься меня не стесняться и не бояться, хорошо? Просто говори, что тебе хочется, а дальше мы решим. – Хорошо, – понимающе кивает младший. Они идут на кассу, по пути прихватив ещё и галстук как недостающую деталь образа.***
По возвращению домой Арсений наскоро жарит яичницу, чтобы покормить Антошку, ведь сразу после трапезы они снова начинают готовиться к выходу. – Может, наденешь свой новый костюм? – предлагает Арс. – А куда мы едем? Пожалуйста, скажите! Или я дома останусь! – выдвигает ультиматум парень. – Ладно-ладно, так и быть. Мы идём в театр, смотреть спектакль по произведению «Отцы и дети». – Правда?! – восторженно вскрикивает мальчишка. – Не шутите? – Нет, не шучу. Я купил билеты на шесть часов. Вспомнил, что ты очень хотел сходить, когда по телевизору о премьере объявляли. – мальчик с радостными блестящими глазами и улыбкой до ушей бросается старшему на шею, крепко-крепко обнимая. – Тише ты, тише, задушишь. – беззлобно говорит Арс и слегка приподнимает Шастуна с пола, дабы не приходилось сильно наклоняться, и спина прослужила ещё долгое время. – Спасибо вам огромное! – Рад, что ты доволен, Тош. Ну, давай, беги одевайся, и поедем. А то ещё опоздаем. Антон кивает и убегает скорее к себе в комнату, доставая новый костюм. Но уже через пять минут выходит в коридор с возникшей проблемой и неловко говорит: – Арсений Сергеевич, я это... галстук не умею завязывать. Поможете? – Конечно. Вставай вот так. – Арсений разворачивает его лицом к трюмо, висящему на шкафу, и, медленно показывая и всё объясняя, делает идеальный узел, пока Антон за всем внимательно наблюдает, стараясь в точности зафиксировать в памяти каждое движение старшего. – Запомнил? – Вроде... – неуверенно отзывается он. – Потом потренируешься. – Попов приобнимает мальчишку, кладёт руку ему на плечо и с нежностью и гордостью в глазах заворожённо любуется на них двоих в отражении. – Какой ты у меня красавец... Жених прямо. Невеста есть уже? – Да ну эй... – подросток смущается, отворачивается, чтобы не было видно его раскрасневшегося лица. Арсений смеётся и как-то непроизвольно задумывается о том, что в будущем у него появятся внуки. Рановато ещё, конечно, но мысль в голову такая пришла.***
Антону всегда нравилось искусство. С детства любил читать, часами сидел за книгами. Тем более раз уж друзей почти не было, биологическим родителям было не до него, своё время Шастун решил тратить исключительно на учёбу. А когда они с классом в среднем звене начали расхаживать по различным мероприятиям, концертам, и уроки литературного чтения заменились литературой, где произведения и темы уже посерьёзнее, он полностью окунулся в мир поэзии. Мечтал написать и издать свою собственную книгу или сборник стихотворений. И спектакль «Отцы и дети» безусловно поразил мальчика и надолго врезался в память. Актёры отыграли потрясающе, эмоции передавали великолепно. Антон был в высшей степени благодарен Арсению Сергеевичу за то, что взрослый, в первую очередь, интересуется, чем он увлекается, запомнил, что Шаст хотел именно на этот спектакль, и само собой сводил на него. Никогда ещё о нём так не заботились. Неужели ему всё-таки повезло хоть с одним из родителей? Не с родным, но всё же невероятно добрым, ответственным, заботливым отцом.***
Не то чтобы Антон так уж сильно переживал сегодняшним утром.. Да нет, что уж скрывать, неимоверно переживал, просто ужас как волновался. И всё это было вперемешку с предвкушением, радостью. Он-то планировал всего-навсего отучиться оставшиеся три года и съехать от родителей на веки вечные. А тут Арсений Сергеевич появился, и всё пошло, поехало и приехало к тому, что вот уже через каких-то два часа он станет для Антона новым папой. Прям-таки целая история, хоть книгу пиши. Вот тебе и идея для сюжета. Дрожь в руках словно преследовала его, а потому завязать галстук не получилось ни с первого, ни со второго, ни с пятого раза, что уже начало конкретно раздражать. – Арсений Сергеевич! Я уже не могу! Он никак не завязывается, не получается у меня! – нервно говорит Антон, заходя в комнату старшего, размахивая злосчастным галстуком. Кажется, юноша вот-вот расплачется. Арсений недоумённо наблюдает за всем этим, а когда Шаст заканчивает свою гневную речь, растерянно смотря на мужчину, снисходительно улыбается. – Антош, спокойнее. Всё хорошо. Давай я помогу. – он перенимает из рук подростка галстук и аккуратно повязывает его на шее Антона. – Что ж ты так распереживался? Тебя всего трясёт. Может, тебе валерианку дать? – Не надо. Нормально всё. Спасибо. – виновато говорит Шастун. А потом робко задаёт вопрос, который тоже за эти две недели время от времени всплывал в голове юноши, хотя поводов для беспокойства совсем не было: – А вдруг... вдруг они откажут? – Что откажут? – Ну.. не разрешат вам меня усыновить. – Солнце моё, перестань себя накручивать, пожалуйста. Я все проверки прошёл, медкомиссию в том числе. Поэтому разрешат, конечно, куда они денутся? – успокаивает Арс, заботливо поправляет ворот рубашки мальчика. – Не волнуйся. Это всё ненадолго. Максимум два часа и закончим. – Хорошо. Спасибо. – Антон благодарит со всей своей искренностью. Арсению Сергеевичу почти до конца удалось развеять его страхи. Попов прижимает младшего к себе, желая забрать остатки напряжения. Шастун немного успокоился и вдруг почувствовал себя виноватым, вспомнив, что Арсений Сергеевич тоже скорее всего волнуется, а он его никак не поддерживает... – А вы вообще не переживаете? – Если только совсем капельку. – признаётся врач. – Всё-таки не каждый день ребёнка усыновляю. Антон слегка улыбается, а Арсений оставляет заботливый поцелуй на его макушке, прямо как настоящий отец. И совсем скоро этот союз «как» пропадёт.***
Они сидят в душном коридоре перед залом суда, где уже собрались воспитатели из детского дома, Кристина Валерьевна и ещё какие-то незнакомые Антону люди из опеки. С минуты на минуту их пригласят войти в эти массивные деревянные двери. – Всё хорошо (?), – Антон сам не понимает, спрашивает он это или утверждает, обращаясь к смотрящему в одной точку Арсению Сергеевичу. Попов отмирает и переводит взгляд на подростка, а затем улыбается, кивает: – Всё хорошо, Антош, да. Скоро пойдём. – Ух ты, глазам своим не верю! – доносится голос со стороны. Павел Алексеевич подходит и присаживается на корточки сбоку от Шаста. А рот до ушей – хоть завязочки пришей. – Антошка, да ты самый настоящий джентльмен. Может, этот костюм теперь повлияет на твоё поведение в школе? – Не повлияет. – хитро отвечает мальчишка. – А папин ремень? Повлияет? – директор говорит и смотрит при этом на Арса, пока тот по-доброму усмехается. – Если Антошка ещё что-нибудь учудит из ряда вон выходящее, то по попе точно получит. Антон с немного испуганными глазами вытаращивается на старшего. – Вы пошутили? – неуверенно вопрошает он. Арсений мягко поглаживает мальчика по головке вместо ответа. Их приглашают в зал, поэтому дальше они разговор продолжить не могут. Шастун занимает место рядом с Арсением и внимательно следит затем, как по очереди выходят к тумбе Кристина Валерьевна, Юлия Аркадьевна, Павел Алексеевич, как директор школы, Арсений Сергеевич... И наконец сам Антон. От него требовалось лишь согласие на усыновление, потому когда его приглашают подняться, он, повернувшись к Попову и получив ободрительный кивок, выходит к судье. Женщина лет пятидесяти оказалась довольно доброй, участливой и хорошо умела располагать к себе людей, что выяснилось за последний час. – Шастун Антон Андреевич, даёте ли Вы своё согласие на то, чтобы Попов Арсений Сергеевич усыновил Вас и стал приёмным отцом, а также на смену фамилии и отчества? – Я согласен, да, – выдыхает Антон. Сердце Арсения замирает. Знаете, крайний раз плакал он довольно давно, но сейчас едва ли не прослезился. Слишком трогательный, счастливый момент. Важный шаг в жизни их обоих. Павел Алексеевич похлопывает друга по плечу, шепча тихое «поздравляю, Арс, ты стал папой». Судья улыбается, кивает и продолжает: – Очень хорошо. Арсений Сергеевич, будьте добры, подойдите, пожалуйста, вместе с сыном, поставьте свои подписи на документах. Мужчина с подростком подходят к столу и расписываются во всех предложенных бумагах. – Вот и всё, мой хороший, – говорит Арсений в коридоре, обнимая своего сына. – Как ты? – Странное чувство какое-то... Я рад очень, правда! Просто осознание пока не до конца пришло. – Хорошо, солнце, хорошо, – улыбается врач, прекрасно понимая состояние мальчика. – Я тоже пока, если честно, перевариваю всю информацию. – Мы сейчас домой? – Нет, Тош, не домой. Мы сейчас едем в ресторан вместе с Павлом Алексеевичем и Ляйсан. Отметим наше с тобой радостное событие. Ты не против? – Не против. – улыбается подросток, прижимаясь к старшему. – Арсений Сергеевич... а это... Я спросить хотел... Мне теперь как вас называть? Папой? Или нет..? – спрашивает Антон сидя в машине. – Так, ну, смотри. Давай для начала плавно перейдём с «Арсения Сергеевича» на «Арсения» либо «Арса». А если ты сильно хочешь и готов, то можешь называть меня папой. Лично я только за и буду очень рад. Но ни в коем случае не настаиваю. Тебе же, Антош, нужно ещё привыкнуть ко всему этому, и я это понимаю. – Хорошо. – задумчиво кивает парень. Он и в самом деле, наверное, не сможет сразу переключиться на «папа». Три месяца обращаться к человеку по имени отчеству, а потом так резко на «ты». Тут и к просто Арсению ещё привыкнуть надо постараться.***
– Здравствуйте! – широко улыбается Шастун. – Здравствуй, Тош, – Ляйсан обнимает подростка и легонько въерошивает ему волосы. – Давненько мы с тобой не виделись. Ну что, теперь могу вас поздравить. Я безумно рада за вас двоих! – Спасибо, Лясь, – благодарит Попов, также обнимая девушку. – Предлагаю поднять бокалы за семейство Поповых! – торжественно говорит Паша, когда пустые тарелки из-под горячего блюда были унесены официантом. – А Антон себе, между прочим, двойную фамилию взял. – рассказывает врач. – Да ладно? Учителя не захотят сразу две фамилии на одного ребёнка произносить. – Арсений Сергеевич... Ой, а.. Арсений. Можно мне шампанское? Попов не ожидал такого вопроса, потому на секунду растерялся, раздумывая. – Арс, чего ты, разреши ребёнку немного попробовать. – вступается Добровольский. – А ты раньше алкоголь пробовал? – интересуется Арс у младшего. – Нет, ни разу. Признаться честно, Арсений удивлён. Он считал, что раз мальчишка курил с одиннадцати лет, и никто ему в этом не препятствовал, то он вполне мог пробовать спиртное в компании друзей. – Ну, хорошо. Думаю, полбокальчика можно. – Спасибо! Антон не знает, как в дальнейшем сложится его жизнь, но сейчас, на текущий момент, ему всё нравится, он всем доволен, и не променял бы это ни на что.